Посылает донесения каждые несколько лет. В последнем он сообщил, что там появился шивианец… Ты ведь об этом ничего не знаешь, нет? – Он подозрительно посмотрел на Дюрандаля.
К счастью, на это он мог ответить так же искренне, как отвечал бы на допросе у Инквизиции.
– Совсем ничего, сир. Ходили слухи, что его связали Узами с каким-то таинственным джентльменом, о котором никто ничего не знал, и что они оба исчезли. Ничего больше.
– Мастер Жак Полидэн, купец, путешественник, возможно, мошенник. – Король неловко кашлянул. – Это долгая история. Великий Инквизитор ознакомит тебя с деталями. Ходили слухи, что рыцари из Самаринды владеют философским камнем – средством, обращающим свинец в золото и дарующим бессмертие. Если ты заикнешься об этом вне этих стен, мой мальчик, я укорочу тебя на голову!
– Я понимаю, сир. – Тогда Король был моложе, и раздаривал титулы направо и налево. Впрочем, ему и тогда было больше лет, чем Дюрандалю сейчас.
– Великий Инквизитор все тебе объяснит. Я считал, что оба погибли, но теперь выяснилось, что Эвермен жив и выступает кем-то вроде гладиатора. Разумеется, это известие двухлетней давности, так что он мог с тех пор и погибнуть. Но я не потерплю этого, слышишь? Я не хочу, чтобы одного из моих Клинков превратили в балаганного медведя! Ступай и верни его.
– Слушаюсь, сир. – Дюрандаль встал, хотя ему показалось, будто он падает.
Что еще можно сказать, если у тебя из-под ног выбивают опору, если весь твой мир рушится? Это вызов всей его жизни. Где она, эта Самаринда, если только новости оттуда идут два года? Даже не в Эйрании. Ох, Кэт! Он не посмеет ослушаться своего повелителя. Он мог бы возражать, мог объяснить все, но нечто, не уступающее силой Узам, не позволит ему этого – гордость. Какую дурочку сваляла Кэт, полюбив Клинка!
С минуту Король молча смотрел на него, потом мрачно улыбнулся.
– Или по крайней мере узнай, что случилось. Сотвори новую легенду! Мне не хочется терять тебя, но я не знаю другого, кого бы, мог послать туда. Только тебя. Ты встретишься с Великим Инквизитором завтра утром. Она пошлет с тобой одного из своих людей. Казна даст столько денег, сколько понадобится. Да помогут вам духи в вашем деле.
Разрешение идти – так легко посылает сеньор вассала на смерть.
КАК? КОГДА? КУДА? С КЕМ? ЧТО БРАТЬ С СОБОЙ? Все эти подробности оставлены на его усмотрение. Это вполне в духе Амброза. Лихорадочно размышляя, Дюрандаль обратился к Королю:
– Один вопрос, сир?
– Спроси у Великого Инквизитора.
– Ваши распоряжения, сир? Должен ли я вернуть его вне зависимости от того, хочет он этого или нет? И потом… что с философским камнем?
Король уже открыл было рот, но задумался.
– Поступай по своему разумению. Я не могу принимать решения насчет того, что происходит на другом краю света. Поэтому я и выбрал тебя. Это твое дело; поступай, как лучше. Ах, да, пока ты еще не ушел… – Он подошел к заваленному бумагами креслу и принялся рыться в свитках.
Кэт, Кэт, Кэт…
Другой край света?
Он может уволиться! У него в кармане титул барона, и Король дал ему право заявить свои права на него в любой момент. Нет, его Узы не позволят ему воспользоваться этим правом – Король, наверное, с самого начала понимал это. И упоминание о Кэт сейчас прозвучит как признание в трусости и попытка уклониться от поручения.
– Вот! – Король нашел то, что искал, на полу. Он выпрямился с клочком пергамента в руке. – Я хотел внести изменения в устав Айронхолла. Позволять четырнадцатилетним юнцам самим выбирать себе имя – чистая… Гхм! Ничего личного, наделось, ты понимаешь? С твоим именем все в порядке, ты достоин его. Может, и твое имя станет легендой.
– Ваше Величество очень добры.
– Бываю иногда. Особенно когда молчу в тряпочку. Но как тебе нравится сэр Змей, например? Вот теперь у нас имеется Кандидат Бычехлыст. Идиоты молодые! Нынешнего Первого зовут Волкоклык.
Дюрандаль собирался стать Кроворуком, если бы ему не позволили стать Дюрандалем.
– Полагаю, сир, у всех этих имен имелись прецеденты.
– Да, иначе Великий Магистр не разрешил бы их. Как бы то ни было, Великий Магистр утверждает, что этот Волкоклык – лучшее, чего они достигли после тебя. Я приберегал его для какого-нибудь особого случая. Теперь ему двадцать один год, и он рвет и мечет.
Ничего удивительного!
– Интересно бы с ним познакомиться.
– Скоро познакомишься. Вот. – Король протянул ему лист пергамента с личной королевской печатью. – Он твой.
5
Дюрандаль поклонился и закрыл за собой дверь. С минуту он стоял молча, глядя на дубовую панель обшивки прямо перед носом, и ему было дурно от того, что он наделал. ОХ, КЭТ, КЭТ, КЭТ! Он отдал королю шесть лучших лет своей жизни, и ничем ему больше не обязан. По всем разумным меркам ему бы прямо здесь и сейчас потребовать обещанной отставки, увезти свою любимую в это как-там-его поместье, и жить там с ней долго и счастливо. Сознание того, что Узы пересилили его собственные желания и здравый смысл, утешало очень мало.
Но сделанного не воротишь. Он повернулся и подозвал к себе ближайшего пажа.
– Ступай и найди двух Клинков, – прошептал он, наклонившись к не слишком чистому уху. – Мне они нужны, первые двое, кого ты увидишь. Если одним из них будет коммандер Монпурс, скажи ему «пожалуйста», остальным не надо.
Парень поклонился и поспешил из приемной. Неожиданная возможность покомандовать Клинками явно произвела на него впечатление. Камергер поспешно нырнул в комнату к Королю. Не обращая внимания на любопытные и неодобрительные взгляды, Дюрандаль сел за его стол, нашел чистый лист пергамента и написал завещание, оставив все Кэт. Как правило, завещать Клинкам нечего, но он владел поместьем, которого в жизни не видел. Он не имел ни малейшего представления о том, сколько оно стоит. Потом Дюрандаль взял новый лист.
Великому Магистру.
Сим поручаю вам приготовить Первого к Узам в ночь на пятнадцатое число текущего месяца.
Написано собственноручно и от имени Короля четырнадцатого числа третьего месяца, в год триста пятьдесят седьмой правления Рэнольфов.
Дюрандаль, компаньон.
Он сложил письма, накапал воска со свечи и запечатал своей печаткой. Потом подошел к Шримпнелу и Парсвуду, наслаждаясь их озадаченными взглядами и надеясь, что его собственное лицо достаточно безмятежно.
– Чей бросок?
– Твой, разумеется, – ответил Шримпнел. В Гвардии было теперь две группы Клинков, и он принадлежал к младшим, тем, кто не участвовал в Нифийской кампании. Хотя, с рапирой он управлялся здорово. – Да будут духи судьбы благосклонны к тебе там, куда тебя послали.
– Что, писал завещание? – поинтересовался Парсвуд, который был еще моложе, но уже зарекомендовал себя отменным саблистом, да и обстановку схватывал, похоже, на лету. – Ты ведь ничего нам не скажешь, дылда этакая, правда?
Прежде, чем Дюрандаль смог придумать достаточно язвительный ответ, дверь отворилась, пропуская в приемную самого последнего из пополнивших их ряды Клинков. Впрочем, и его опыт службы уже исчислялся несколькими месяцами – наглядное свидетельство того, как долго Его Величество приберегал означенного Волкоклыка. Несмотря на августейшее неодобрение, сэру Змею вполне подходило его имя, ибо он был высок и гибок, как и подобает Клинку. Он гордился своими тонкими усиками, длинным аристократичным носом и манерой держаться в седле. Он вполне подойдет.
Дюрандаль вскочил и перехватил его прежде, чем он подошел к их группе. Он отдал Змею письмо.
– Доставь это Великому Магистру, и только ему, лично в руки.
Парень удивленно вскинул бровь.
– В Старкмур? Сегодня ночью?
– Вчера. И держи рот на замке. По возвращении доложишься Вожаку.
– Но сегодня же… – Змей снова взглянул на лицо заместителя командира. – Будет исполнено тотчас же, сэр.
Когда он вышел, на смену ему явился Чефни. Отлично! Ему продолжало везти.
– Подежурь за меня здесь, пожалуйста, брат. Чефни кивнул. Он явно удивился, но вопросов не задавал. Дюрандаль вышел следом за Змеем, едва не столкнувшись с вернувшимся пажом. Кэт в коридоре уже не было, но этого следовало ожидать.
Монпурса он отловил, когда тот выходил из фехтовального зала. Откровенно ледяной взгляд позволял предположить, что коммандер уже понял: что-то происходит, но не знал, что именно. Он по-прежнему выглядел лет на пятнадцать.
– Я уезжаю по особому поручению, – сказал Дюрандаль. – Возможно, довольно надолго. Можешь ты это сохранить – это мое завещание – и присмотреть за тем, чтобы мои пожитки перенесли в надежное место? Кубки стоят неплохих денег. Лицо коммандера посуровело.
– Переговори с людьми из архива. Это их работа, а Клинкам не всегда удается держать обещания. Друг… мне будет тебя не хватать.
– Такое бывает. Он все решает.
– Да, – светлые как лед глаза Монпурса Спрашивали, насколько все плохо.
– Я хотел бы, чтобы ты пока носил мой кинжал.
– Я прослежу, чтобы с ним ничего не случилось, – конечно же, он не будет носить кинжал – как его заместитель не будет говорить, куда собрался. – Это прощание?
– Я выезжаю завтра, – Дюрандаль сообщил ему про Змея и про изменения, которые необходимо внести в график дежурств. А потом говорить было уже не о чем и делать тоже нечего, кроме того, чтобы пойти и отыскать Кэт.
6
Первым делом он направился в обитель Белых Сестер. Пересекая западный двор, он увидел, что она идет ему навстречу. Они бросились друг к другу, изрядно шокировав нескольких пожилых нюхачек и пару разодетых придворных. Еще издалека он увидел, как надежда погасла в ее глазах; интересно, все ли с такой легкостью догадываются обо всем по его лицу, или просто женщины более восприимчивы, чем мужчины?
Они обнялись, столкнувшись с такой силой, что шляпа только чудом не слетела с ее головы. Задохнувшись, она наконец высвободилась, и они пошли куда-то, так и держась за руки. Встречные осуждающе покашливали.
– Не вышло, – сказала она. Утверждение, не вопрос.
– У меня даже не было возможности попросить. Он вызвал меня и тоже услал с поручением. Она вглядывалась в его лицо.
– Опасным. И надолго. Если бы это было ненадолго, ты бы еще на что-то рассчитывал.
Лгать ей он не мог. Он никогда не лгал женщинам, да и поводов лгать мужчинам у него тоже не было.
– А у тебя что?
– Всего лишь занудная гильдия купцов в Бримиарде. Они боятся, как бы какой-нибудь заклинатель не украл их деньги, – Она задрожала. – Их дома, должно быть, просто провоняли заклинаниями. Ладно, не бери в голову. Это правда, что Клинки никогда не спят?
– Почти никогда.
Она заставила себя улыбнуться.
– Тогда у нас впереди целая ночь..
***
Они разговаривали. Они любили друг друга; Они повторяли это снова и снова. Луч лунного света сполз со стены, пересек кровать и забрался на противоположную стену, неумолимо таща за собой утро.
– Я буду ждать тебя, – повторяла она. Сердце его разрывалось от боли. Он всегда считал, что это просто расхожее выражение, но в груди действительно болело.
– Нет, милая, ты не должна. Клинка вообще не стоит любить, ибо первое место в его сердце все равно принадлежит Королю. Я ведь мог сказать ему про тебя. Он мог бы отменить свой приказ или отложить его. Он ведь по природе не жестокий человек. Я просто не смог. Как бы я ни любил тебя, я должен повиноваться. Найди кого-нибудь получше и забудь меня. – Ты вернешься? Ты вообще рассчитываешь вернуться?
– Я надеюсь вернуться, но не раньше, чем через несколько лет.
– Я буду ждать тебя, все равно как долго.
– Ты говорила мне, – сказал он как-то после долгого поцелуя, – каковы Клинки на слух, на ощупь и на вид, а каковы они на вкус?
– Как крепкое вино.
– Надо же, как странно! Белые Сестры – тоже.
– Я буду ждать тебя.
– Нет, не надо, но если я вернусь, а ты все еще будешь свободна, я буду сидеть на ступенях у твоей двери до смерти или до тех пор, пока ты не согласишься выйти за меня.
***
Он не сказал ей ни слова о своем поручении, но упомянул раз об инквизиторах – возможно, это было неосторожно, да только голова его была занята другим. Это было в одну из тех минут когда женщинам хочется поговорить, а мужчинам – нет, но и они не прочь пошутить.
– Жуткие люди! – сказала она. – Только Время, Земля и Смерть. Ни Любви, ни Воздуха.
Он сидел, скрестив ноги, и восхищался ее телом, освещенным лунными лучами, осторожно проводя пальцами по его изгибам, не особенно прислушиваясь к тому, что она говорила. – Ты можешь сказать, какие стихии использовались при наложении заклятия?
– Обычно могу. У тебя шрамы! Я не замечала их прежде. Покажи мне спину.
– Нет, я занят. И какие стихии ты ощущаешь в Клинке?
– В основном Любовь, – она тоже села. – Я хочу взглянуть на твою спину.
– Нет. Ляг и покорись. Любовь, говоришь? Я убийца, и ты считаешь, что я создан духами Любви? Она поцеловала его и продолжала целовать, обвившись вокруг его тела.
– Любовь – это не только мужчина и женщина. Это еще и многое другое: мать и дитя, господин и слуга, брат и сестра, братья по оружию, просто друзья. Повернись, а то у тебя спина в тени. Вот они. На спине, они ближе друг к другу. Любовь – это даже смерть за кого-то. Понимаешь?
– Любовь еще и это. – Он опрокинул ее на спину. Она уже нашла его чувствительные места. Борьба делалась все горячее.
– Теперь я вижу, почему Клинки такие замечательные любовники, – сказала она. – Потому, что они связаны мммм… Ее губы были слишком хороши, чтобы тратить время на слова.
Занимался рассвет.
– Я буду ждать тебя.
– Я буду верен тебе.
– Ты только возвращайся, и я не буду спрашивать тебя о… мммм!
7
– Мы уже встречались, сэр Дюрандаль.
– Да, встречались. Я был тогда не в лучшем виде.
Дюрандаль узнал узкое лицо, бесцветные губы, блеклые волосы, ибо они до сих пор являлись ему в страшных снах про Наттинга. Он не знал только полного имени: Айвин Кромман.
Зловещий кабинет Великого Инквизитора представлял собой комнату, переполненную бумагами, папками, книжными полками, пухлыми томами и недобрыми предчувствиями. Даже пыль и клочья паутины, казалось, шептали о загубленных жизнях и похороненных тайнах. Сама Мать Паучиха сидела спиной к окну – массивная, скрюченная темная фигура на фоне света. Дюрандаль сидел напротив нее, и лицо его было освещено. Кромман сидел, сбоку, так, что тоже мог следить за лицом Клинка. Должно быть, заставлять людей чувствовать себя неуютно заложено в инквизиторские инстинкты, как, скажем, лай – в собачьи.
– У вас имеются возражения против инквизитора Кроммана в качестве спутника, сэр Дюрандаль? – Рыбьи глаза Великого Инквизитора не мигали. Ее пухлые белые пальцы лежали на столе, не шевелясь, словно неживые.
– Я приветствую его помощь в моей миссии.
– Понимаете ли вы, что он занимается этим делом довольно давно, и что ваши познания в заграничных путешествиях значительно слабее, чем у него?
– Король обещал мне, что я буду главным. Она не обратила на эту реплику внимания.
– Что вам известно о деле?
– Исходите из того, что мне не известно ничего, и начинайте сначала.
– Почему вы не отвечаете на вопросы прямо?
Возможно, ему удалось чуть вывести ее из себя – во всяком случае, он на это надеялся.
– Почему вы не мигаете?
– Этот вопрос по существу?
– Да. Если инквизитор Кромман будет смотреть на всех так, как смотрит на меня, мы будем привлекать внимание. Она улыбнулась, от чего на лице ее не появилось ни морщинки.
– Уверяю вас, Айвин умеет избегать ненужного внимания в высшей степени успешно, и проделывал это на службе у Его Величества уже много раз. Вам не по себе от этого взгляда?
– Нет. Он просто раздражает меня как демонстрация плохого воспитания. Мне нечего скрывать.
– Вас радует то, что вас выбрали для такого необычного поручения?
– Любой почел бы за честь такое доверие. Она снова улыбнулась одними губами.
– Вот видите? Вам есть, что скрывать. Говоря «любой», вы имеете в виду «все люди», а значит, вы лжете, ибо у вас есть соображения, о которых вам не хотелось бы говорить. Возможно, роман, а?
Он напомнил себе, что это всего лишь ее предположения. Разумеется, она обладает заклятием, позволяющим ей распознавать высказанную вслух ложь, но если он будет молчать, ей придется полагаться на обычные приемы вроде наблюдения за. лицом – по крайней мере так считали Клинки. Именно поэтому преступников подвергают Испытанию. Как бы то ни было, она ловила его в свои сети.
– Мы так и будем фехтовать целый день или наконец прольем кровь?
– Как вам угодно. Шесть лет назад мастер Полидэн явился к Его Величеству с безумными историями про дальние земли. Он поведал о городе под названием Самаринда – это в Алтаине. Где-то там, на краю света – городе древнем и труднодоступном. О нем рассказывают странные вещи. Все же он клялся, что был там, и что самые невероятные из этих легенд – правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
К счастью, на это он мог ответить так же искренне, как отвечал бы на допросе у Инквизиции.
– Совсем ничего, сир. Ходили слухи, что его связали Узами с каким-то таинственным джентльменом, о котором никто ничего не знал, и что они оба исчезли. Ничего больше.
– Мастер Жак Полидэн, купец, путешественник, возможно, мошенник. – Король неловко кашлянул. – Это долгая история. Великий Инквизитор ознакомит тебя с деталями. Ходили слухи, что рыцари из Самаринды владеют философским камнем – средством, обращающим свинец в золото и дарующим бессмертие. Если ты заикнешься об этом вне этих стен, мой мальчик, я укорочу тебя на голову!
– Я понимаю, сир. – Тогда Король был моложе, и раздаривал титулы направо и налево. Впрочем, ему и тогда было больше лет, чем Дюрандалю сейчас.
– Великий Инквизитор все тебе объяснит. Я считал, что оба погибли, но теперь выяснилось, что Эвермен жив и выступает кем-то вроде гладиатора. Разумеется, это известие двухлетней давности, так что он мог с тех пор и погибнуть. Но я не потерплю этого, слышишь? Я не хочу, чтобы одного из моих Клинков превратили в балаганного медведя! Ступай и верни его.
– Слушаюсь, сир. – Дюрандаль встал, хотя ему показалось, будто он падает.
Что еще можно сказать, если у тебя из-под ног выбивают опору, если весь твой мир рушится? Это вызов всей его жизни. Где она, эта Самаринда, если только новости оттуда идут два года? Даже не в Эйрании. Ох, Кэт! Он не посмеет ослушаться своего повелителя. Он мог бы возражать, мог объяснить все, но нечто, не уступающее силой Узам, не позволит ему этого – гордость. Какую дурочку сваляла Кэт, полюбив Клинка!
С минуту Король молча смотрел на него, потом мрачно улыбнулся.
– Или по крайней мере узнай, что случилось. Сотвори новую легенду! Мне не хочется терять тебя, но я не знаю другого, кого бы, мог послать туда. Только тебя. Ты встретишься с Великим Инквизитором завтра утром. Она пошлет с тобой одного из своих людей. Казна даст столько денег, сколько понадобится. Да помогут вам духи в вашем деле.
Разрешение идти – так легко посылает сеньор вассала на смерть.
КАК? КОГДА? КУДА? С КЕМ? ЧТО БРАТЬ С СОБОЙ? Все эти подробности оставлены на его усмотрение. Это вполне в духе Амброза. Лихорадочно размышляя, Дюрандаль обратился к Королю:
– Один вопрос, сир?
– Спроси у Великого Инквизитора.
– Ваши распоряжения, сир? Должен ли я вернуть его вне зависимости от того, хочет он этого или нет? И потом… что с философским камнем?
Король уже открыл было рот, но задумался.
– Поступай по своему разумению. Я не могу принимать решения насчет того, что происходит на другом краю света. Поэтому я и выбрал тебя. Это твое дело; поступай, как лучше. Ах, да, пока ты еще не ушел… – Он подошел к заваленному бумагами креслу и принялся рыться в свитках.
Кэт, Кэт, Кэт…
Другой край света?
Он может уволиться! У него в кармане титул барона, и Король дал ему право заявить свои права на него в любой момент. Нет, его Узы не позволят ему воспользоваться этим правом – Король, наверное, с самого начала понимал это. И упоминание о Кэт сейчас прозвучит как признание в трусости и попытка уклониться от поручения.
– Вот! – Король нашел то, что искал, на полу. Он выпрямился с клочком пергамента в руке. – Я хотел внести изменения в устав Айронхолла. Позволять четырнадцатилетним юнцам самим выбирать себе имя – чистая… Гхм! Ничего личного, наделось, ты понимаешь? С твоим именем все в порядке, ты достоин его. Может, и твое имя станет легендой.
– Ваше Величество очень добры.
– Бываю иногда. Особенно когда молчу в тряпочку. Но как тебе нравится сэр Змей, например? Вот теперь у нас имеется Кандидат Бычехлыст. Идиоты молодые! Нынешнего Первого зовут Волкоклык.
Дюрандаль собирался стать Кроворуком, если бы ему не позволили стать Дюрандалем.
– Полагаю, сир, у всех этих имен имелись прецеденты.
– Да, иначе Великий Магистр не разрешил бы их. Как бы то ни было, Великий Магистр утверждает, что этот Волкоклык – лучшее, чего они достигли после тебя. Я приберегал его для какого-нибудь особого случая. Теперь ему двадцать один год, и он рвет и мечет.
Ничего удивительного!
– Интересно бы с ним познакомиться.
– Скоро познакомишься. Вот. – Король протянул ему лист пергамента с личной королевской печатью. – Он твой.
5
Дюрандаль поклонился и закрыл за собой дверь. С минуту он стоял молча, глядя на дубовую панель обшивки прямо перед носом, и ему было дурно от того, что он наделал. ОХ, КЭТ, КЭТ, КЭТ! Он отдал королю шесть лучших лет своей жизни, и ничем ему больше не обязан. По всем разумным меркам ему бы прямо здесь и сейчас потребовать обещанной отставки, увезти свою любимую в это как-там-его поместье, и жить там с ней долго и счастливо. Сознание того, что Узы пересилили его собственные желания и здравый смысл, утешало очень мало.
Но сделанного не воротишь. Он повернулся и подозвал к себе ближайшего пажа.
– Ступай и найди двух Клинков, – прошептал он, наклонившись к не слишком чистому уху. – Мне они нужны, первые двое, кого ты увидишь. Если одним из них будет коммандер Монпурс, скажи ему «пожалуйста», остальным не надо.
Парень поклонился и поспешил из приемной. Неожиданная возможность покомандовать Клинками явно произвела на него впечатление. Камергер поспешно нырнул в комнату к Королю. Не обращая внимания на любопытные и неодобрительные взгляды, Дюрандаль сел за его стол, нашел чистый лист пергамента и написал завещание, оставив все Кэт. Как правило, завещать Клинкам нечего, но он владел поместьем, которого в жизни не видел. Он не имел ни малейшего представления о том, сколько оно стоит. Потом Дюрандаль взял новый лист.
Великому Магистру.
Сим поручаю вам приготовить Первого к Узам в ночь на пятнадцатое число текущего месяца.
Написано собственноручно и от имени Короля четырнадцатого числа третьего месяца, в год триста пятьдесят седьмой правления Рэнольфов.
Дюрандаль, компаньон.
Он сложил письма, накапал воска со свечи и запечатал своей печаткой. Потом подошел к Шримпнелу и Парсвуду, наслаждаясь их озадаченными взглядами и надеясь, что его собственное лицо достаточно безмятежно.
– Чей бросок?
– Твой, разумеется, – ответил Шримпнел. В Гвардии было теперь две группы Клинков, и он принадлежал к младшим, тем, кто не участвовал в Нифийской кампании. Хотя, с рапирой он управлялся здорово. – Да будут духи судьбы благосклонны к тебе там, куда тебя послали.
– Что, писал завещание? – поинтересовался Парсвуд, который был еще моложе, но уже зарекомендовал себя отменным саблистом, да и обстановку схватывал, похоже, на лету. – Ты ведь ничего нам не скажешь, дылда этакая, правда?
Прежде, чем Дюрандаль смог придумать достаточно язвительный ответ, дверь отворилась, пропуская в приемную самого последнего из пополнивших их ряды Клинков. Впрочем, и его опыт службы уже исчислялся несколькими месяцами – наглядное свидетельство того, как долго Его Величество приберегал означенного Волкоклыка. Несмотря на августейшее неодобрение, сэру Змею вполне подходило его имя, ибо он был высок и гибок, как и подобает Клинку. Он гордился своими тонкими усиками, длинным аристократичным носом и манерой держаться в седле. Он вполне подойдет.
Дюрандаль вскочил и перехватил его прежде, чем он подошел к их группе. Он отдал Змею письмо.
– Доставь это Великому Магистру, и только ему, лично в руки.
Парень удивленно вскинул бровь.
– В Старкмур? Сегодня ночью?
– Вчера. И держи рот на замке. По возвращении доложишься Вожаку.
– Но сегодня же… – Змей снова взглянул на лицо заместителя командира. – Будет исполнено тотчас же, сэр.
Когда он вышел, на смену ему явился Чефни. Отлично! Ему продолжало везти.
– Подежурь за меня здесь, пожалуйста, брат. Чефни кивнул. Он явно удивился, но вопросов не задавал. Дюрандаль вышел следом за Змеем, едва не столкнувшись с вернувшимся пажом. Кэт в коридоре уже не было, но этого следовало ожидать.
Монпурса он отловил, когда тот выходил из фехтовального зала. Откровенно ледяной взгляд позволял предположить, что коммандер уже понял: что-то происходит, но не знал, что именно. Он по-прежнему выглядел лет на пятнадцать.
– Я уезжаю по особому поручению, – сказал Дюрандаль. – Возможно, довольно надолго. Можешь ты это сохранить – это мое завещание – и присмотреть за тем, чтобы мои пожитки перенесли в надежное место? Кубки стоят неплохих денег. Лицо коммандера посуровело.
– Переговори с людьми из архива. Это их работа, а Клинкам не всегда удается держать обещания. Друг… мне будет тебя не хватать.
– Такое бывает. Он все решает.
– Да, – светлые как лед глаза Монпурса Спрашивали, насколько все плохо.
– Я хотел бы, чтобы ты пока носил мой кинжал.
– Я прослежу, чтобы с ним ничего не случилось, – конечно же, он не будет носить кинжал – как его заместитель не будет говорить, куда собрался. – Это прощание?
– Я выезжаю завтра, – Дюрандаль сообщил ему про Змея и про изменения, которые необходимо внести в график дежурств. А потом говорить было уже не о чем и делать тоже нечего, кроме того, чтобы пойти и отыскать Кэт.
6
Первым делом он направился в обитель Белых Сестер. Пересекая западный двор, он увидел, что она идет ему навстречу. Они бросились друг к другу, изрядно шокировав нескольких пожилых нюхачек и пару разодетых придворных. Еще издалека он увидел, как надежда погасла в ее глазах; интересно, все ли с такой легкостью догадываются обо всем по его лицу, или просто женщины более восприимчивы, чем мужчины?
Они обнялись, столкнувшись с такой силой, что шляпа только чудом не слетела с ее головы. Задохнувшись, она наконец высвободилась, и они пошли куда-то, так и держась за руки. Встречные осуждающе покашливали.
– Не вышло, – сказала она. Утверждение, не вопрос.
– У меня даже не было возможности попросить. Он вызвал меня и тоже услал с поручением. Она вглядывалась в его лицо.
– Опасным. И надолго. Если бы это было ненадолго, ты бы еще на что-то рассчитывал.
Лгать ей он не мог. Он никогда не лгал женщинам, да и поводов лгать мужчинам у него тоже не было.
– А у тебя что?
– Всего лишь занудная гильдия купцов в Бримиарде. Они боятся, как бы какой-нибудь заклинатель не украл их деньги, – Она задрожала. – Их дома, должно быть, просто провоняли заклинаниями. Ладно, не бери в голову. Это правда, что Клинки никогда не спят?
– Почти никогда.
Она заставила себя улыбнуться.
– Тогда у нас впереди целая ночь..
***
Они разговаривали. Они любили друг друга; Они повторяли это снова и снова. Луч лунного света сполз со стены, пересек кровать и забрался на противоположную стену, неумолимо таща за собой утро.
– Я буду ждать тебя, – повторяла она. Сердце его разрывалось от боли. Он всегда считал, что это просто расхожее выражение, но в груди действительно болело.
– Нет, милая, ты не должна. Клинка вообще не стоит любить, ибо первое место в его сердце все равно принадлежит Королю. Я ведь мог сказать ему про тебя. Он мог бы отменить свой приказ или отложить его. Он ведь по природе не жестокий человек. Я просто не смог. Как бы я ни любил тебя, я должен повиноваться. Найди кого-нибудь получше и забудь меня. – Ты вернешься? Ты вообще рассчитываешь вернуться?
– Я надеюсь вернуться, но не раньше, чем через несколько лет.
– Я буду ждать тебя, все равно как долго.
– Ты говорила мне, – сказал он как-то после долгого поцелуя, – каковы Клинки на слух, на ощупь и на вид, а каковы они на вкус?
– Как крепкое вино.
– Надо же, как странно! Белые Сестры – тоже.
– Я буду ждать тебя.
– Нет, не надо, но если я вернусь, а ты все еще будешь свободна, я буду сидеть на ступенях у твоей двери до смерти или до тех пор, пока ты не согласишься выйти за меня.
***
Он не сказал ей ни слова о своем поручении, но упомянул раз об инквизиторах – возможно, это было неосторожно, да только голова его была занята другим. Это было в одну из тех минут когда женщинам хочется поговорить, а мужчинам – нет, но и они не прочь пошутить.
– Жуткие люди! – сказала она. – Только Время, Земля и Смерть. Ни Любви, ни Воздуха.
Он сидел, скрестив ноги, и восхищался ее телом, освещенным лунными лучами, осторожно проводя пальцами по его изгибам, не особенно прислушиваясь к тому, что она говорила. – Ты можешь сказать, какие стихии использовались при наложении заклятия?
– Обычно могу. У тебя шрамы! Я не замечала их прежде. Покажи мне спину.
– Нет, я занят. И какие стихии ты ощущаешь в Клинке?
– В основном Любовь, – она тоже села. – Я хочу взглянуть на твою спину.
– Нет. Ляг и покорись. Любовь, говоришь? Я убийца, и ты считаешь, что я создан духами Любви? Она поцеловала его и продолжала целовать, обвившись вокруг его тела.
– Любовь – это не только мужчина и женщина. Это еще и многое другое: мать и дитя, господин и слуга, брат и сестра, братья по оружию, просто друзья. Повернись, а то у тебя спина в тени. Вот они. На спине, они ближе друг к другу. Любовь – это даже смерть за кого-то. Понимаешь?
– Любовь еще и это. – Он опрокинул ее на спину. Она уже нашла его чувствительные места. Борьба делалась все горячее.
– Теперь я вижу, почему Клинки такие замечательные любовники, – сказала она. – Потому, что они связаны мммм… Ее губы были слишком хороши, чтобы тратить время на слова.
Занимался рассвет.
– Я буду ждать тебя.
– Я буду верен тебе.
– Ты только возвращайся, и я не буду спрашивать тебя о… мммм!
7
– Мы уже встречались, сэр Дюрандаль.
– Да, встречались. Я был тогда не в лучшем виде.
Дюрандаль узнал узкое лицо, бесцветные губы, блеклые волосы, ибо они до сих пор являлись ему в страшных снах про Наттинга. Он не знал только полного имени: Айвин Кромман.
Зловещий кабинет Великого Инквизитора представлял собой комнату, переполненную бумагами, папками, книжными полками, пухлыми томами и недобрыми предчувствиями. Даже пыль и клочья паутины, казалось, шептали о загубленных жизнях и похороненных тайнах. Сама Мать Паучиха сидела спиной к окну – массивная, скрюченная темная фигура на фоне света. Дюрандаль сидел напротив нее, и лицо его было освещено. Кромман сидел, сбоку, так, что тоже мог следить за лицом Клинка. Должно быть, заставлять людей чувствовать себя неуютно заложено в инквизиторские инстинкты, как, скажем, лай – в собачьи.
– У вас имеются возражения против инквизитора Кроммана в качестве спутника, сэр Дюрандаль? – Рыбьи глаза Великого Инквизитора не мигали. Ее пухлые белые пальцы лежали на столе, не шевелясь, словно неживые.
– Я приветствую его помощь в моей миссии.
– Понимаете ли вы, что он занимается этим делом довольно давно, и что ваши познания в заграничных путешествиях значительно слабее, чем у него?
– Король обещал мне, что я буду главным. Она не обратила на эту реплику внимания.
– Что вам известно о деле?
– Исходите из того, что мне не известно ничего, и начинайте сначала.
– Почему вы не отвечаете на вопросы прямо?
Возможно, ему удалось чуть вывести ее из себя – во всяком случае, он на это надеялся.
– Почему вы не мигаете?
– Этот вопрос по существу?
– Да. Если инквизитор Кромман будет смотреть на всех так, как смотрит на меня, мы будем привлекать внимание. Она улыбнулась, от чего на лице ее не появилось ни морщинки.
– Уверяю вас, Айвин умеет избегать ненужного внимания в высшей степени успешно, и проделывал это на службе у Его Величества уже много раз. Вам не по себе от этого взгляда?
– Нет. Он просто раздражает меня как демонстрация плохого воспитания. Мне нечего скрывать.
– Вас радует то, что вас выбрали для такого необычного поручения?
– Любой почел бы за честь такое доверие. Она снова улыбнулась одними губами.
– Вот видите? Вам есть, что скрывать. Говоря «любой», вы имеете в виду «все люди», а значит, вы лжете, ибо у вас есть соображения, о которых вам не хотелось бы говорить. Возможно, роман, а?
Он напомнил себе, что это всего лишь ее предположения. Разумеется, она обладает заклятием, позволяющим ей распознавать высказанную вслух ложь, но если он будет молчать, ей придется полагаться на обычные приемы вроде наблюдения за. лицом – по крайней мере так считали Клинки. Именно поэтому преступников подвергают Испытанию. Как бы то ни было, она ловила его в свои сети.
– Мы так и будем фехтовать целый день или наконец прольем кровь?
– Как вам угодно. Шесть лет назад мастер Полидэн явился к Его Величеству с безумными историями про дальние земли. Он поведал о городе под названием Самаринда – это в Алтаине. Где-то там, на краю света – городе древнем и труднодоступном. О нем рассказывают странные вещи. Все же он клялся, что был там, и что самые невероятные из этих легенд – правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42