Она могла бы одеться и поехать вслед за матерью к леди Бриджплейт, но это выглядело бы несколько странно. А что, если ее мать поехала на другой вечер? Она вполне могла так поступить. Шарлотта приехала бы и оказалась без сопровождения, и бог знает, как бы пострадала ее репутация.Горничная ушла вниз на кухню, поэтому Шарлотта сама раскрыла дверцы платяного шкафа и посмотрела на ряды висевших в нем платьев. В последнее время она мало занималась своими нарядами. Она понимала, что уязвленная гордость была одной из причин, заставивших потребовать, чтобы мать оставила ее в покое. Но сейчас она с отвращением смотрела на свои платья. Не то чтобы они совсем вышли из моды (даже ее горничная никогда не позволила бы молодой хозяйке надеть что-либо действительно старомодное), но они не соответствовали последнему стилю. И вероятно, худшим в них были их наивные пастельные тона — нежно-кремовый цвет невинности и юности.«А я не юна, — безжалостно призналась себе Шарлотта. — Тогда почему я должна так одеваться?» Она принялась срывать платья с вешалок и швырять их на кровать. Когда через десять минут в комнату вошла Мари, не ожидавшая найти здесь свою хозяйку, она застыла в изумлении, глядя на груду платьев на кровати и Шарлотту, с довольным видом обозревающую четыре-пять утренних платьев, оставшихся в шкафу.— Боже мой! — выдохнула Мари, испугавшись, не сошла ли ее хозяйка с ума.«Шарлотта, — подумала Мари, — уже вела себя очень странно. Может быть, она решила присоединиться к этим нудистам, которые уезжают в Америку?»— Мари! — не оборачиваясь, сказала Шарлотта. — Я решила все изменить. Завтра я поеду к мадам Бриджит и закажу совершенно новый гардероб. Все новое, с головы до ног.Мари тотчас поняла, что происходит. Наконец-то хозяйка осознала истину: женщине нужен мужчина. По крайней мере в этом убеждала Мари своего возлюбленного, младшего лакея Сесила, когда они, тесно прижавшись друг к другу, лежали в комнате Мари. Кэмпион и миссис Симпкин, конечно, о том не знали, но французское здравомыслие Мари не требовало, чтобы она придерживалась английской морали. Они с Сесилом не могли пожениться до тех пор, пока она не накопит достаточно денег на приданое, но она не видела причины отказывать себе и Сесилу в удовольствии время от времени общаться друг с другом.Глаза Мари заблестели.— А ваши волосы, миледи? Вызвать месье Памплемусса?— Да, Мари, очень хорошая мысль. — Шарлотта взобралась на кровать и, не обращая внимания на то, что мнет свои изящные платья, посмотрела в зеркало над туалетным столиком. Она распустила волосы. — Думаю, мне нужно что-то совершенно другое… Может быть, остричь волосы?— О, леди Шарлотта, я не уверена, — ответила Мари, вспоминая, как она сушила перед камином красивые шелковистые черные локоны хозяйки. — Мужчины любят длинные волосы, — произнесла она с заметным галльским акцентом.Родители Мари эмигрировали из Франции лет десять назад, когда она была еще маленькой девочкой, но в минуты особого волнения она говорила с французским прононсом.— Короткие волосы… Ну, это очень ново, не так ли? Леди Мэрион Лам, конечно, остригла свои волосы, и Перл Клотвинд, американская наследница, и… — Мари умолкла. Она запоем читала сплетни в иллюстрированных газетах и знала, что стриженые волосы — самая большая смелость, какую может себе позволить молодая леди.Мари обошла кровать и подняла вверх волосы Шарлотты. Они вместе уставились в зеркало; маленькое личико Мари напряглось, губы сжались. Она закручивала волосы Шарлотты то так, то эдак.— Может быть, — наконец сказала она.Прелестное лицо Шарлотты открылось. В течение трех лет, с тех пор как Мари стала горничной Шарлотты, хозяйка не позволяла ей тратить на прическу более десяти минут, и в конце концов отчаявшаяся Мари перехватила волосы простой лентой, которая лишь удерживала тяжелую массу волос, не давая им закрыть лицо. Но при таком обрамлении ее глаза проигрывали. Теперь же она увидела, что они были поразительно большими, миндалевидной формы, а ресницы — такими же черными, как и волосы.— Посмотрим, что скажет месье, — объявила Мари.Она испытывала глубочайшее почтение к месье Памплемуссу, о котором ходили захватывающие истории: он был парикмахером Людовика XVI; он чудом выскользнул из-под мадам Гильотины; он причесывал Жозефину, возлюбленную Наполеона. Конечно, все англичане ненавидели Наполеона, но Мари придерживалась иного мнения. Жозефина была образцом женской красоты и моды, а ее муж не заслуживал большого внимания.— А что касается мадам Бриджит, миледи, — убежденно заявила Мари, — не желаете ли посетить заведение Антоне-на Карэма? Мадам Бриджит создает прекрасные платья для молоденьких девушек, но…— Ты, конечно, права, — холодно ответила Шарлогга.Она уже не была и никогда больше не будет молоденькой девушкой.Встревоженный взгляд Мари она встретила сияющей улыбкой:— По правде говоря, Мари, в любом случае мне никогда не был свойствен образ женщины-ребенка. Пришло время попробовать другой стиль. Вчера в парке я видела женщину в одном из этих новых платьев с высокой талией и без корсета. Разумеется, — добавила она, — дама, вероятно, не самой высокой морали, но дело в том, что этот новый французский стиль весьма очарователен. Как ты думаешь?Мари хлопнула в ладоши.— О да, леди Шарлотта! Месье Карэм именно тот, кто вам нужен! И у вас как раз такая фигура, что можно обойтись без корсета, — практично заметила она. — Возможно… вы могли бы заказать платье золотого цвета? Я часто думала, как великолепно бы вы смотрелись в платье такого же цвета, как занавеси в комнате для завтраков.Только через минуту после столь неожиданного сравнения Шарлотта пришла в себя и улыбнулась.— Я больше не буду носить розовое, — сказала она. — Ничего розового, кроме густого персикового. И… — задумчиво добавила она, — никаких оборок, никаких рюшей, никаких вышитых цветов, никаких бантов!— Непременно, да, да! — почти захлебнулась от восторга Мари.Шарлотта с улыбкой посмотрела на нее.— А теперь, Мари, не заберешь ли ты все эти платья?Глаза Мари засияли. Не от того, что она когда-нибудь сама наденет вышедшую из моды одежду — платья в таком прекрасном состоянии, что она сумеет продать их за кругленькую сумму и тем намного приблизит их с Сесилом свадьбу.— Благодарю вас, миледи. — Горничная присела перед Шарлоттой в глубоком реверансе, потом закинула кипу платьев на плечо и, пошатываясь, вышла из комнаты, не видя ничего перед собой за пышными нижними юбками, закрывшими ей лицо.Шарлотта легла в постель, забыв о почти законченной третьей копии сэра Виджиланта Калверстилла, ждавшей ее на третьем этаже. Засыпая, она думала о себе. Во сне она вальсировала с человеком, у которого в черных волосах блестела седина, и он смотрел на нее горящими желанием глазами. Глава 4 Никто так не радовался решению Шарлотты обновить свой гардероб, как ее мать. На следующий же день Аделаида и Шарлотта вместе поехали к Антонену Карэму. И пока Шарлотта не задумываясь заказывала дюжины платьев — воздушных, с высокой талией, таких легких, что сквозь ткань можно было видеть очертания ее тела, — Аделаида, совершенно счастливая, наблюдала за ней, сидя в удобном кресле.Месье Карэм в свою очередь тоже был в восторге. В Шарлотте он видел молодую леди с изящной фигурой и совершенным телосложением. Его модные туалеты разлетятся из мастерской после того, как дочка герцога появится на балах, облаченная в произведения его искусства. Глаза Аделаиды загорелись, когда ей назвали цену элегантного платья, выбранного Шарлоттой. По ее оценке, платье стоило почти вполовину дешевле, чем у других, но Антонен, подумала Аделаида, рассчитал правильно, сознательно занизив цену.Отсутствие корсета позволяло видеть естественные прекрасные округлости уже сформировавшейся Шарлотты. Мужчины с ума сойдут, глядя на ее груди в созданном месье Карэмом необычно маленьком лифе — безупречной формы и совершенно свободные, ничем не стянутые. Женщины, в надежде достигнуть такого же эффекта, тоже закажут себе эти платья.— Не сползет ли такой лиф у нее с плеч, Антонен? — с некоторым беспокойством спросила Аделаида.Шарлотта в потрясающем платье стояла перед трюмо. Платье было ослепительно белым, его единственное украшение состояло из шести или семи узких черных лент, спускавшихся прямыми линиями от груди до самого низа юбки и оттого казавшихся бесконечными. А ведь практически и нет никакого лифа, подумала Аделаида, пытаясь предположить, что подумает Марсель, когда увидит это платье. Это было самое удивительное модное платье: женщина в нем выглядела раздетой — такого платья Аделаида еще не видела.— Шарлотта, — сказала она, — ты должна взять его. Ты введешь новую моду.Шарлотта повернулась к матери.— О да! — радостно согласилась она. — Я возьму его. Благодарю вас, месье.Месье Карэм улыбнулся и поспешил подозвать ожидавшую в углу девушку, благоговейно державшую в руках следующий его шедевр.В тот же день прибыл месье Памплемусс, и, прежде чем Шарлотта успела что-либо сказать, ее длинные волосы лежали на полу вокруг стула.— Великолепно, — восхищенно произнес месье Памплемусс. — Вы несравненны! — Он поцеловал кончики своих пальцев. — Ах, у меня золотые ножницы!Шарлотта пристально посмотрела на себя в зеркало. Волосы лежали красивыми локонами, а голове было так легко, как будто она была воздушным шариком, готовым в любую минуту взлететь вверх. Не затемненные волосами губы казались больше, а скулы — еще выше.— Леди Шарлотта, — убежденно произнесла Мари. — Я никогда не видела вас такой красивой. Вы введете новый стиль.Отражение Шарлотты в зеркале ответило ей улыбкой. Месье Памплемусс суетился вокруг Шарлотты, показывая Мари, как повязывать ленту на голове хозяйки, если та пожелает, хотя… — Внезапно он остановился на полуслове.— По каждому важному случаю к леди Шарлотте лучше приглашать меня.Весь следующий день он будет занят по случаю бала у герцога Кларенса, но может сделать исключение и приехать в Калверстилл-Хаус к четырем часам.— Я не желаю, чтобы мою работу испортили, — сказал он, грозно взглянув на Мари.Испуганная Мари разразилась потоком возражений на французском, но месье Памплемусс лишь отмахнулся, не обратив на них никакого внимания.— Я должен идти, я должен идти, — заявил он с характерным акцентом.
Вот почему, когда Александр Макдоно, новый граф Шеффилд и Даунз, в первый же вечер после своего возвращения в Лондон из Италии, где он провел три года, вошел в свой клуб, казалось, абсолютно все обсуждали очаровательную Шарлотту. Два неуклюжих юноши почти готовы были вызвать друг друга на дуэль, поспорив, кто из них ей больше понравился, а его старый друг Брэддон Четвин при одном упоминании имени Шарлотты выглядел несчастным.Они устроились в тихом уголке в библиотеке, вытянув ноги перед горящим камином. Александр вертел в пальцах бокал бренди и рассеянно слушал горестный рассказ Брэддона: он просил ее выйти за него замуж, а она ответила отказом; вчера вечером она дважды танцевала с… Господи! Алекс уже успел забыть, как все это скучно! Ему было безразлично, с кем танцевало это наглое существо. Он мрачно посмотрел на Брэддона.— Довольно, Брэддон, — лениво протянул он. — Она, должно быть, просто глупа. Кто откажет графу? И у тебя нет семнадцати детей или чего-нибудь в этом же роде.— Что ты в этом понимаешь, Алекс? — горячо возразил Брэддон. — Тебе всегда везло с женщинами… — Но тут же смущенно замолк. Встретив в клубе старого друга, которого не видел три года, он вдруг вспомнил нечто ужасное.Кажется, Алекс ничего не заметил, подумал Брэддон, украдкой взглянув на него поверх бокала. И успокоился. В Алексе ничего не изменилось: он выглядел таким же, как и раньше. Брэддон вздрогнул и сделал большой глоток бренди. Чем теперь будет заниматься Алекс? Времяпрепровождение джентльмена ограничивалось боксом, заключением пари и распутством. Алекс никогда не любил азартных игр, а распутничать, по-видимому, не сможет.Брэддон прокашлялся.— А… так ты вернулся насовсем? — спросил он.— Да, — рассеянно ответил Алекс, не поднимая глаз от бокала. — Ты знаешь, мой отец умер восемь месяцев назад, но в то время я не мог вернуться, а сейчас я… Ну, имением нужно управлять, и…Он поднял голову, пристальный взгляд его черных глаз смутил Брэддона.—…Я уже начал скучать по Англии. Италия прекрасна, но Мария, моя жена, умерла, и поэтому я решил вернуться.— Но… — Брэддон был в замешательстве. — Я думал… все думают, что ты не женат, что эта Мария, э… расторгла ваш брак.Алекс взглянул на него потемневшими глазами.— Да, — коротко произнес он, — она снова вышла замуж, а потом умерла. От скарлатины, месяц назад.— Так вы поддерживали отношения? — отважился спросить Брэддон.— Нет. Но она позвала меня перед смертью.Алекс снова посмотрел на Брэддона и заметил его изумление. Бедный старина Брэддон! Он всегда так медленно соображал.— Довольно об этом! — сказал Алекс, одним глотком допивая свое бренди. — Ты говорил, что сегодня какой-то бал?— Да, — подтвердил Брэддон, — но ты не можешь пойти в таком виде! Ты даже не одет. — Он бросил осуждающий взгляд на панталоны своего друга, сшитые из оленьей кожи. — Кроме того, — сорвалось у него с языка, — почему, черт побери, тебе надо идти туда? Ты и раньше ненавидел все эти вещи… — И снова прикусил язык, — Я собираюсь посетить этот бал по той же причине, что и ты, Брэддон, — спокойно произнес Алекс. — Мне нужна жена.Они молча поднялись и стояли в пустой библиотеке, глядя друг другу в глаза.— Зачем? — спросил Брэддон.Александр повернулся и направился к двери.— У меня есть дочь, — обернувшись, бросил он. — Ей нужна мать. Пойдем, Брэддон, меня ждет карета. Мы заедем ко мне и сможем пообедать. А затем отправимся искать себе жен.Брэддон молча последовал за ним. У него есть дочь? Весь Лондон знал, что его жена аннулировала их брак на том основании, что он — импотент, и что Алекс не отрицал этого. Он никогда не найдет жену… Да нет, конечно, найдет, думал Брэддон, множество женщин жаждут выйти за графов; он сам мог это подтвердить. Но Брэддон не понимал, просто не мог понять: если Алекс — импотент, то откуда у него дочь? А если у него есть дочь, тогда почему брак был аннулирован? А если… У Брэддона голова пошла кругом.Карета подъехала к Шеффилд-Хаусу. На всех окнах еще висели черные гирлянды, хотя теперь, через восемь месяцев после смерти отца Алекса, они несколько выцвели. Брэддон семенил за Алексом, напряженно соображая. Он не мог понять, не мог разобраться, не задав вопроса об этом деле с импотенцией. А спросить он не мог, по крайней мере в данных обстоятельствах.Ему пришло в голову, что, может быть, опасно привозить Алекса на бал леди Престлфилд. Она была ярой защитницей морали и тому подобного. Почему она однажды запретила леди Гвент Манисс переступать порог ее дома? Да только потому, что бедная леди Гвент была так безрассудно и открыто влюблена в женатого архиепископа! Но Алекс все же имел титул графа, а их в стране насчитывался лишь десяток или около того. К тому же он не был разведен в буквальном смысле слова. И как можно прогнать кого-то с бала лишь по той причине, что он, так сказать, оказался инвалидом? Это снова вернуло мысли Брэддона к проблеме дочери Алекса. Откуда взялась эта дочь?Ему лучше забыть об этом, наконец решил Брэддон, и притвориться, что он ничего не слышал об этой истории с анйулированием брака. Позднее он обратится к одному из своих умных друзей вроде Дэвида, чтобы тот ему все объяснил. Брэддон повеселел: выход из положения, безусловно, есть — лошади! Разговор о лошадях не таит в себе никаких опасностей.Брэддон всегда обладал удивительной способностью выкидывать из головы все лишнее — к великому неудовольствию его матушки, учителей, каждого встречавшегося с ним мыслящего человека, и прежде всего его личного секретаря, управляющего имением и дворецкого. Поэтому он получил от обеда истинное удовольствие, не имея представления, насколько раздражал Алекса, перечисляя достоинства каждой лошади в своей конюшне.После обеда Алекс извинился и поспешно поднялся наверх переодеться. Но прежде он тихо вошел в комнату рядом со своей спальней и на цыпочках приблизился к колыбели. В ней, как в гнездышке, подложив ладошку под щеку и закинув другую руку за голову, спала его дочь. Во сне она была похожа на ангелочка и совсем не напоминала демона, перевернувшего в прошлом месяце всю его жизнь.Он провел рукой по ее изогнутым бровям — его бровям. Его сердце охватил гнев. Как могла Мария скрывать от него дочь! Он потерял целый год жизни Пиппы… Алекс глубоко вздохнул и подоткнул одеяло вокруг пухленькой малышки.Во сне Пиппа не была печальной, она чуть-чуть улыбалась. Ей никогда не снились кошмарные сны, хотя их и предсказывал доктор. Потеря матери сказывалась, лишь когда она бодрствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36