Алекс пнул полено, горевшее в камине. Может быть, ему следует найти Патрика. В любом случае чем, черт побери, заняться сегодня вечером? Отправить жену в Шотландию прямо на ночь глядя?— Вы сможете найти его и вернуться не позднее, чем через три недели?— Да, — рассеянно ответил Алекс, не заметив всей странности вопроса Софи.Брэдцон Четвин жил в двух днях езды от Даунз-Мэ-нор.— Ладно, — наконец сказал он, с раздражением пнув еще раз горящее полено, и выпрямился. — Передайте моей жене, — это было сказано с издевкой, — чтобы она была готова отправиться в Шотландию через неделю.Софи кивнула и выскользнула из библиотеки. Она была так рассержена, что боялась наговорить лишнего. Через десять минут хлопнула парадная дверь, и Алекс крикнул, приказывая привести его лошадь.Софи и Шарлотта переглянулись поверх груды одежды, разбросанной на кровати. Вокруг них суетились три горничные, помогая Мари укладывать вещи. Шарлотта перебирала стопку мягких детских вещей.— Он не… не было никаких признаков, что он смягчился? — прошептала она.Софи покачала головой и убежденно заверила:— Когда мы доберемся до Шотландии, Шарлотта, ты сможешь купить остальные вещи для ребенка.Шарлотта изумленно взглянула на нее. Софи кивнула в сторону находившихся в комнате женщин и потянула Шарлотту к двери:— Пойдем, дорогая. Пойдем поиграем с Пиппой. Мы сможем уехать на рассвете.— Нет! — запротестовала Шарлотта, когда они вышли в холл. — Я хочу уехать сегодня вечером!— Это повредит ребенку. Тебе надо отдохнуть. — Тон Софи не допускал возражений. — Если мы скажем им, что едем в Шотландию, это собьет Алекса со следа на неделю или больше.Шарлотта кивнула. Софи была права: она смертельно устала. К тому же она знала, что Алекса нет в доме.— Я пришлю тебе ужин в комнату, — заботливо сказала Софи, — а ранним утром мы двинемся в путь.В эту ночь Шарлотта спала так крепко, что даже не пошевельнулась. Под утро ей приснился сон, соблазнительные сладкие воспоминания. Она снова была с Алексом в Шотландии — в те дни, когда они были так счастливы. Они устроили пикник на берегу озера Граус. Кейти увезла Пип-пу, которой было пора спать, домой, и раза Алекса, провожавшего карету взглядом, загорелись.«Карета вернется только через пятнадцать минут! — В бархатном голосе Алекса слышалось соблазнительное обещание. Он снял с ноги Шарлотты розовую туфельку и провел пальцами по изящному изгибу ее стопы. — Этого времени достаточно для… обеда из пяти блюд», — прошептал Алекс. Наклонив голову, он осторожно прикусил пальцы Шарлотты своими белыми зубами.Он сорвал белую маргаритку, росшую в мягкой зеленой траве около ее ног, и погладил ею ногу Шарлотты чуть выше чулка.Волна эротического жара пробежала по ее ногам. Алекс начал легонько покусывать тело Шарлотты, смеясь над ее протестами. На лице спящей Шарлотты появилась блаженная улыбка.Но тут сон внезапно переменился. Она стояла на причальных мостках на берегу озера, над которым поднимался туман. Нанесенные водой водоросли как змеи цеплялись за ее ноги. Туманы в Шотландии поднимаются очень быстро: только что светило солнце, а в следующую минуту мир становится призрачным, пронизанным слабо светящимися водяными каплями. Она оглянулась вокруг, чтобы позвать своего мужа. И с ужасом услышала шумные всплески воды и тоненький голосок, зовущий: «Мама! Мама!»Шарлотта проснулась. Сердце билось настолько сильно, что ей показалось, что она больна. Ребенок в ее чреве тоже проснулся и, словно играя, давал о себе знать короткими толчками. Шарлотта жадно глотала воздух, пытаясь успокоиться. Она лежала в своей постели, а Пиппа крепко спала в детской. Пиппа не тонула в черном шотландском озере и не звала свою маму.Наконец сердце Шарлотты забилось спокойнее, и она откинулась на подушки. «Что-то во мне изменилось, — поняла она, с нежностью прислушиваясь к слабым, но отчетливым толчкам — ударам ножек ребенка. — Я должна защитить своих детей!» — с ожесточением думала Шарлотта. К черту Алекса с его поцелуями и страстями — все это пустое без доверия, с одним лишь вожделением. Он воспользовался ею, как блюдом, поставленным перед ним на стол, а потом выбросил ее так же небрежно, как отказался бы от оленины, если бы ему захотелось телятины.Да и дети его все равно не интересуют. Он спокойно отправился во Францию, даже не подумав о Пиппе. Шарлотта положила руки на живот, ласково поглаживая выпуклость, которая могла быть или головкой, или попкой.— Я обещаю, — шептала она в ночной тишине. — Я обещаю любить тебя, верить тебе и никогда, никогда не допущу, чтобы ты утонул в озере!Ее глаза наполнились слезами. Было бы так хорошо, если бы они были вдвоем — если бы они с Алексом могли бы любить друг друга и своих маленьких детей. Но не было надежды, что такое случится. И снова графиня Шеффилд и Даунз заснула в слезах. Глава 21 Проведя в седле четыре тяжелых дня, Алекс наконец разыскал своего брата. До загородного дома Брэддона Четвина он добрался за два дня, но здесь, к своему великому неудовольствию, узнал, что «молодой хозяин два дня как уехал». Алекс, похлопывая по бедру перчатками, с невольным гневным высокомерием разглядывал стоявшего перед ним растерянного дворецкого.— Что значит, ты не уверен, куда они уехали? Или ты это знаешь, или нет. Если не знаешь, так и скажи!— Я хотел сказать, — смиренно произнес Требл, — что его милость выражали намерение поехать в Бат. И конечно, ваш брат, милорд, сопровождал его милость. Но вся компания вполне могла остановиться в Синглтон-Мэнор, это поместье графа Слэслоу в Кенте.— Компания, — сердито повторил Апекс. — Что это, летнее гулянье? И с ними поехали женщины?Требл, опустив глаза, смотрел себе под ноги, на мраморный пол. Он поднял глаза только затем, чтобы сказать:— Я неточно выразился, милорд. Группа состояла из графа Слэслоу и вашего брата. И, — почти шепотом закончил он, — еще из знакомой лорда Фоукса, молодой особы женского пола, милорд.Теперь замолчал Алекс. «Особа женского пола» могла означать лишь одно: Патрик перевозил предмет своей страсти из одного охотничьего угодья в другое. В этом не было ничего нового. Кроме того, это означало, что Патрик оставил беременную Шарлотту одну, чтобы самому развлекаться с любовницей. Требл задрожал от страха, заметив, как лицо графа становится все более мрачным и угрожающим.— Эта… особа приехала вместе с моим братом?— Да, милорд. — И когда Алекс уставился на него сверлящим пристальным взглядом, Требл смущенно добавил: — Молодая женщина приехала вскоре после приезда хозяина и вашего брата из Лондона. То есть, я полагаю, они договорились в Лондоне, а молодой… э… леди потребовалось несколько дней, чтобы собраться.Она путешествует с огромным количеством одежды, подчеркнул Требл. Слугам пришлось несколько часов снимать сундуки с крыши кареты. По его мнению, это было труднее, чем принимать герцогиню. Девица приехала без собственного постельного белья (как это делают благородные особы), зато привезла сорок восемь шляп, и каждую — в отдельной коробке.Алекс коротко поблагодарил его и спустился с мраморных ступеней. От облаков, освещенных заходящим солнцем, небо над его головой приобретало ярко-оранжевый цвет; Алекс смотрел на него невидящим взглядом. Им начало овладевать странное чувство беспокойства. Неужели Патрику так быстро надоела Шарлотта? Он сам обладал ею почти три месяца, с гневом думал Алекс, и был глубоко убежден, что был бы счастлив обладать ею еще три — черт! — еще тридцать лет.Возможно, Шарлотта прервала их отношения. Возможно, она на самом деле любила его, Алекса, и уступила Патрику только потому, что он был ее первым мужчиной. Алекс показался смешным самому себе. О чем он думает? Она спала с его братом ради прошлого? Из-за ностальгии?Жестокая правда заключалась в том, что он уехал, когда у Шарлотты были месячные, а вернувшись, застал ее беременной. И больше ничто не имело значения — только эти два факта.Он не ответил Треблу, крикнувшему вслед, не желает ли он провести ночь в Селфридж-Мэнор. Меньше всего ему хотелось спать там, где побывал его брат. Алекс вскочил в седло. Он кивнул сидевшему на лошади слуге, который держал повод его Буцефала:— Я еду в «Лисицу и ключи», Гарри. А ты выгуляй Буцефала. День был длинный.Два дня спустя, около девяти часов вечера, Алекс прискакал в Синглтон-Мэнор, одно из загородных поместий Брэддона Четвина. Он быстрым взглядом окинул фасад длинного каменного здания и остался доволен: наконец-то он поймал их! От яркого света, лившегося из окон, светлосерые камни стен казались темнее. Брэддон должен был находиться в своей резиденции.Алекс бросил поводья Буцефала склонившемуся лакею и спросил у дворецкого, открывшего высокую массивную дверь:— Где он?— Большая честь видеть вас снова, милорд, — спокойно ответил Ворсет, дворецкий Брэддона. Он считал себя слишком старым, чтобы его могли испугать молодые повесы вроде этого. — Хозяина и лорда Фоукса вы найдете в библиотеке.Алекс попытался изобразить на своем суровом лице улыбку.— Я рад, что ты еще на ногах, Ворсет.Ворсет не сердился на буйных близнецов, когда они много лет назад, еще в школьные годы, приезжали к Брэд-дону. Именно они втягивали Брэддона в самые неприятные истории, о чем Ворсет знал, но никогда не доносил на «их родителям Брэддона.Он ответил легким кивком и полным доброты взглядом. Как и всем в Англии, ему было кое-что известно о семейных проблемах Александра Фоукса.— Библиотека направо, милорд, — тихо сказал он, показывая Алексу путь.Алекс шел за старым дворецким по хорошо знакомому широкому коридору, ведущему в библиотеку. Господи, уже лет десять он не бывал в этом доме. После смерти матери их с Патриком отправляли на каникулы к любому, кто только оказывался под рукой. Они носились по дому Брэддона, как дикие кабанята, случайно оказавшиеся в человеческом жилище.Ворсет распахнул дверь библиотеки без доклада — знак того, что Алекс близок семье. Дворецкий ушел, а Алекс остановился на пороге. В облицованном мрамором камине пылал яркий огонь, согревая холодный весенний воздух. Сквозняк из каминной трубы колыхал пламя свечей. Брэддон Четвин с мрачным видом читал что-то похожее на бюллетень коневодства. Перед камином, удобно устроившись на канапе, сидел брат Алекса. На мгновение Алекс забыл свой гнев и даже обрадовался, что видит Патрика. Его близнец — это одно с ним целое, внезапно вспомнил он. И как бы ни ненавидел он брата, он будет в отчаянии, если с тем что-либо случится. Патрик похудел, а его кожа под индийским солнцем покрылась темно-коричневым загаром. Он что-то нашептывал на ухо хорошенькой рыжеволосой девице, тихонько смеявшейся его глупостям.Алекс кашлянул. Брэддон поднял глаза, но больше никто не обратил внимания на его приход. Ясные голубые глаза Брэддона на мгновение встретились со взглядом Алекса, и Брэддон сказал:— Патрик, дружище, к тебе кто-то пришел.Патрик не пошевелился, его черные волнистые волосы почти смешались с копной рыжих волос сидевшей рядом женщины.— Патрик! — настойчиво повторил Брэддон.Наконец Патрик поднял глаза. Близнецы всегда понимали друг друга без слов, и Патрик, находясь в другом конце комнаты, знал, что Алекса переполняет неистовый гнев. Гнев, какого Патрик никогда прежде не видел.Патрик медленно подошел к Алексу и встал перед ним. Его бровь вопросительно изогнулась.Черные глаза Алекса впились в лицо брата. В библиотеке наступила абсолютная тишина, не нарушаемая ни единым звуком, кроме шипения и потрескивания дров в камине.— Ты не делал этого, правда? — тихо спросил Алекс.Патрик не двинулся с места.— Я не спал с твоей женой, если ты это имеешь в виду.Лицо Алекса было похоже на плотно натянутую холодную маску. Он не ответил. Патрик обнял его за плечи и повернул лицом к двери. Алекс повиновался ему как во сне. Не оглядываясь, оба брата вышли из библиотеки.— Черт! — выдохнула мисс Арабелла Кэлхаун (именно так звали рыжую чаровницу, сидевшую с Патриком). — А он злой, правда?Брэддон не ответил. Мисс Арабелла вытянула изящную ножку и внимательно оглядела ее со всех сторон. Ей очень нравились эти туфли, разумеется, французские — бледно-голубые, с вышитыми маленькими белыми голубками.Брэддон передвинулся и положил руки на спинку дивана.— О чем ты думаешь, Брэддон? — мечтательно спросила мисс Арабелла.Она назвала графа по имени, потому чго считала необходимым поддерживать самые близкие отношения со всеми друзьями-мужчинами своей нынешней любви. И в ту минуту, когда Патрик вышел из библиотеки вместе со своим братом, она догадалась, что эта любовь, вероятно, закончилась: у Патрика явно возникли семейные проблемы. Арабелла передернула плечами. Она ненавидела семейные проблемы: такие скучные, такие утомительные, такие неромантичные.— О чем думаю? — спросил Брэддон.— О моих туфлях!Брэддон посмотрел на ее ноги. Вот почему у него ничего не получалось с женщинами: что можно сказать о туфлях?— Они очень… они очень маленькие.Арабелла раздраженно взглянула на него: этот джентльмен — деревенщина, можно не сомневаться. Но он смотрел на нее так встревоженно, что она смягчилась.— Ну, Брэддон, — похлопывая по подушке, сказала она, — раз Патрик ушел, даже не потрудившись и слова сказать, почему бы тебе не присоединиться ко мне?И очень хорошо сделала, что предложила, — не прошло и часа, как появился Ворсет с вином и прохладительными напитками и объявил, что граф Шеффилд и Даунз и его брат уехали, не сказав, когда вернутся.— Вот это мне нравится! — Глаза Арабеллы наполнились слезами. Она повернулась к сидевшему рядом с ней Брэддону: — Ну, разве это не неслыханная грубость? Мне не следовало заезжать с этим грубияном так далеко. Мужчины у дверей театра становятся в очередь каждый вечер только затем, чтобы пригласить меня на ужин!— Я знаю, — сказал Брэддон, беря Арабеллу за руку. — Я — один из них.Он смотрел на нее проникновенным взглядом, и Арабелла почувствовала некоторую гордость.В конце концов, призналась она в тот вечер своей горничной, мужчины так похожи друг на друга. Пусть Патрик более красив, зато Брэддон куда более покладист. Туфли, шляпки — все сейчас так дорого!Когда серебряный серн луны поднялся в небе над темным лесом, через который проходила дорога, Патрик протянул руку и ухватил поводья коня брата. Покрытая пеной лошадь тяжело дышала, ее бока вздымались и опадали. Они остановились.— Мы должны сделать привал, Алекс.Алекс свирепо взглянул на него. Патрик спокойно, не обращая на брата внимания, свел свою лошадь с большой дороги направо, к покосившемуся указателю «Баффингтон, одна миля».— В Баффингтоне приличная гостиница, — обернувшись, сказал он.Патрик развернул свою лошадь, почувствовав, что брат не следует за ним.— Ради Бога! Она никуда не денется. Шарлотта беременна, она будет ждать тебя, и несколько часов уже не имеют значения.Лицо Алекса оставалось темной застывшей маской. Патрик взял поводья его измученной лошади и повел к развилке дорог. Алекс посмотрел на него.— Она собирается покинуть меня, Патрлк, — наконец произнес он хрипло. — Я обещал, что буду ей доверять, и я обманул ее. Я должен добраться до дома и ехать вслед за ней. Я обманул ее.Патрик вздохнул. Он не сумел добиться от брата ничего вразумительного после того, как Алекс понял, что он не только не имел отношения к беременности его жены, но почти не знал этой женщины.— Шарлотта никуда не поедет! Она беременна. Женщины в ее положении не путешествуют. — Патрик старался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее, выбросив из памяти беременных женщин, благополучно переваливавшихся по дорогам Индии. — Вспомни маму. Разве ты забыл, как во время беременности она целые месяцы проводила в постели?Пример оказался неудачным — лицо Алекса побледнело еще больше.— Боже мой, — прошептал он. — Что, если она… как мама? Что, если она умрет, Патрик?— Шарлотта — разумная женщина. Она не будет подвергать опасности жизнь своего ребенка. Она будет сидеть в Даунз-Мэнор, ожидая твоего возвращения. Я не убежден, что она не оторвет тебе голову, но она не убежит, рискуя жизнью ребенка.Алекс закрыл глаза. Это был первый разумный аргумент, услышанный им. Она не будет рисковать ребенком, это правда.Патрик почувствовал, что побеждает в споре, и, снова схватив за узду лошадь Алекса, заставил ее свернуть на Баффингтон.— Мы встанем на рассвете. Если даже она решила уехать в Шотландию, хотя это и маловероятно, она должна ехать очень медленно, и мы без труда ее догоним.Алекс не ответил, а лишь кивнул. Они доехали до «Лодыжки королевы», лучшей гостиницы Баффингтона, съели рагу из беличьего мяса (только это им могли предложить) и повалились на кровати в единственном свободном гостиничном номере.— Черт, — проворчал Патрик. — Как ты думаешь, когда этот жирный осел последний раз перетряхивал солому в тюфяках?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36