— Я знаю. Но тогда кто же убил Оррина?
— Ты слышала слова шерифа… — Люк замолчал, потому что Брай покачала головой, отказываясь принимать эту версию. — Я не знаю. И это правда. Я нашел ящик под кроватью твоей матери и положил его в прикроватный столик Оррина, надеясь, что его там найдут. Я ничего не знал о бумагах и сомневаюсь, что о них знали твоя мать и Адди. Возможно, из револьвера стрелял кто-то из них. Может, они обе. Может, ни та ни другая. Они знают, что случилось, но я даже вообразить себе не могу, чтобы они раскрыли этот секрет. А ты как считаешь?
— Нет. Они никогда нам не расскажут.
— Тогда давай оставим все как есть.
Брай задумчиво кивнула и прижалась лбом к плечу Люка. Он притянул ее к себе, и она затихла в его объятиях. Он взял ее на руки, отнес в спальню и уложил на кровать. Задернув шторы, чтобы солнечные лучи не тревожили их покой, он лег рядом с ней, и они крепко заснули, сжимая друг друга в объятиях.
Спустя две недели после похорон Оррина Адди и Джон Уитни покинули «Хенли». Раны Джона уже затянулись, и никакая сила не могла заставить его остаться в доме, где он чуть не распрощался с жизнью. Брай не удивило, что Адди присоединилась к нему. Ее только поразило, что мать так спокойно отнеслась к отъезду негритянки. Брай казалось, что после смерти Оррина Элизабет еще больше стала нуждаться в Адди.
Брай стояла в домике Джона, который он покинул всего несколько часов назад, и решала, что ей теперь делать. Она попросит Марту убрать здесь и проветрить постель. В воздухе стоял легкий запах лекарств. Он не был неприятным, но напоминал ей о страданиях Джона.
— Тут можно оборудовать хорошую школу для детей, — услышала она за спиной голос Люка. — Элизабет мне сказала, что ты наверняка направилась сюда.
— Пожалуй, ты прав.
— Можно снести стену между комнатами, и здесь будет очень просторно. Я попрошу фермеров сколотить столы и скамейки для детей. И ты будешь их учить.
Люк угадал: Брай всегда хотела учить детей.
— Мне кажется, я сумею убедить маму помочь мне. Джеб тоже сможет принять в этом участие.
Брай вошла в спальню и огляделась. Ее взгляд упал на что-то разноцветное, лежавшее на прикроватном столике, и она подошла ближе, чтобы рассмотреть, что это такое. Сначала ей показалось, что она видит миниатюрный портрет, но потом поняла, что это карты. Брай позвала Люка, стоявшего в дверях.
— Посмотри, что я нашла. Должно быть, Джон забыл их. — Взяв небольшую стопку карт в руки, она разложила их веером.
Три королевы и две четверки — все с маленькой дырочкой посередине.
— Что ты думаешь по этому поводу? — спросила Брай. Люк узнал карты и сразу понял, как они сюда попали.
— Брось их. Бри. На них печать смерти.
Элизабет сидела в кресле-качалке, закрыв глаза. Она наслаждалась музыкой. В ее воображении возникла картина, как Брай сидит за роялем, а рядом стоит Эндрю и переворачивает нотные страницы для своей дочери. С одобрительной улыбкой он смотрит, как пальцы Брай легко бегают по клавишам, разыгрывая трудные пассажи. Ей хотелось бы видеть его в чем-нибудь другом, а не в форме, которую она сама ему сшила, но ничего другого она вспомнить не могла. Он с гордостью носил форму, сшитую руками жены.
— Мама? — Пальцы Брай перестали бегать по клавишам, и последние звуки музыки повисли в воздухе. — Тебе плохо?
Люк повернул голову и посмотрел на Элизабет. Она была спокойной, умиротворенной. На щеках играл румянец. Слабая загадочная улыбка освещала ее лицо. Слезинки, похожие на крошечные бриллианты, висели на темных густых ресницах.
Элизабет открыла глаза и посмотрела на дочь и зятя.
— Я не мертвая, — проговорила она.
Люк усмехнулся, а Брай пришла в ужас.
— Какие страшные вещи ты говоришь, мама!
— Ведь ты не хочешь видеть меня мертвой? — Краем глаза Элизабет видела, что улыбка Люка стала еще шире. Он по крайней мере не носится с ней, как Брай со своими рисовыми зародышами.
— Мама!
Элизабет не смогла удержаться от смеха.
— Тебя очень легко разыграть, Брай. Нам с Люком это доставляет удовольствие.
— Не будьте столь жестоки, Элизабет. Брай в отличие от меня всегда вас прощает…
— Значит, мне придется вымаливать у вас прощение. Тебе ведь это нравится, Брай, не так ли? ~ смутилась Брай.
— И это все, что ты можешь сказать? — Элизабет широко улыбалась, наслаждаясь смущением дочери. Она встала, подошла к Брай и поцеловала ее в щеку.
— Я буду переворачивать страницы для тебя, как это делал папа, — проговорила она.
Брай кивнула, слишком растроганная, чтобы ответить. Она подвинулась, давая место матери на скамейке.
Брай заиграла «Оду радости». Люк не смог усидеть на месте и присоединился к ним.
В комнате было тепло и уютно. В камине потрескивал огонь, вплетая в музыку свою мелодию. Холодный дождь бил по стеклам, в которых, как в зеркале, отражались силуэты Люка, Брай и Элизабет, заключенных в круг света.
В воздухе еще веяло Рождеством. Пахло елкой, которую Джеб поставил несколько дней назад, свечами и омелой. Рождество отпраздновали в узком кругу. Причиной тому были не недавние похороны Оррина — просто за последние недели их посетило множество народа.
Когда весть о смерти Оррина достигла соседних плантаций и Чарлстона, к ним потянулся бесконечный поток сочувствующих. Они приносили свои соболезнования — и умирали от любопытства. Первыми гостями были Остин Типпинг с сестрой. Затем Сэм Дэниелс и Франклин Арчер. Доктор Эдвардс с женой стояли рядом с Элизабет, пока она принимала соболезнования. В течение целой недели после похорон друзья приходили посидеть с Элизабет, стараясь ее развлечь. Самые деликатные воздерживались от вопроса, что стало причиной смерти Оррина и какое наследство оставил он своей вдове.
Интерес к последней игре Оррина был необычайный. Люк ничего не отрицал и не подтверждал. Он посмеивался про себя, когда его бывшие партнеры по карточной игре по очереди отводили его в уголок и с интересом спрашивали, знал ли он о размерах состояния Оррина. Типпинг, например, выглядел просто больным, задавая этот вопрос, и Люк подозревал, что он не мог простить себе, что ему не удалось заполучить Брай.
Слегка встряхнув головой, Люк отогнал воспоминания и стал наблюдать, как легко руки Брай двигались по клавишам. В ее исполнении была красота, грация и сила.
Элизабет, судя по ее улыбке, восхищалась дочерью. Когда прозвучали последние аккорды, она не удержалась и воскликнула:
— Браво, дорогая! Браво! — Потом повернулась к Люку: — Спасибо.
— За что? Ведь я даже не помогал переворачивать страницы.
— Вы помогли Брай вернуться к музыке. Для меня это лучший подарок. Если бы не вы, Брай сейчас бы не играла.
— Не думаю, что я… — начал Люк, теребя волосы.
— Не имеет значения, что вы думаете, — перебила его Элизабет. — Важно, что думаю я. Господь благословил нас в тот день, когда вы приехали в «Хенли». Я не требую от вас объяснений, почему вы это сделали, но вы познакомились здесь с Брай. Возможно, вы приехали под предлогом восстановления дома, но вы сделали гораздо больше. Вы возродили женскую душу. Перестаньте делать вид, что вам неприятен комплимент благодарной матери. Вот так-то лучше. Я ценю ваше внимание. Должно быть, на вас повлияла ваша любимая Нана Дирборн. Брай рассказывала мне, как высоко вы ее цените.
Люк чуть не расхохотался, но сделал вид, что закашлялся. Он не смел взглянуть в сторону Брай. Если бы он увидел ее невинное личико, то не смог бы сдержаться.
— Да, мадам, — с трудом выговорил он, — Нана оказала огромное влияние на мою жизнь.
Элизабет кивнула, удовлетворенная ответом. Встав со скамейки, она подошла к чайному столику.
— Есть нечто такое, что я хочу рассказать вам обоим, — произнесла она, наливая себе чай. Она предложила чай Люку и Брай, но те дружно завертели головами. — Я хотела рассказать вам об этом раньше, но обещание и осторожность не позволяли мне это сделать. Сегодня я получила письмо от Адди и могу рассказать вам, как все произошло.
— Ты знаешь, где находится Адди, мама?
— Нет. — Элизабет вернулась в свое кресло-качалку. — А если бы и знала, то не сказала бы ни про нее, ни про Джона. Они не просили меня хранить молчание, но я дала себе клятву, что эта тайна уйдет вместе со мной. — Она отпила чай.
Лицо ее было задумчивым.
— Однако некоторыми вещами я могу поделиться.
— Тебе не надо ничего объяснять, мама.
— Я знаю, но я так хочу. — Поставив чашку на блюдце, она пригласила их обоих за свой столик. — Я не спрашиваю, как вам удалось заставить шерифа поверить, будто Оррин сам убил себя, но подозреваю, что вы это сделали, думая, что его убила я.
Брай попыталась возразить, но Люк взял ее руку и крепко сжал.
— Это правда, Элизабет. Доктор Эдвардс очень помог нам.
— Он все еще влюблен в меня. — На щеках Элизабет появился легкий румянец. — Но он не был бы таким любезным, если бы заподозрил Адди. Он член Клана.
— Клана? — удивилась Брай. — Но как ты…
— Оррин мне рассказал. Он знал слишком многое о наших друзьях и соседях и получал странное удовольствие, рассказывая мне о них. Полагаю, тем самым он надеялся изменить мое отношение к ним, заставить меня меньше их уважать. Сказать по правде, я не осуждала их, но давно перестала высказывать Оррину свое мнение о наших соседях. Ему так хотелось войти в их круг, что он использовал все мои комментарии, чтобы втереться к ним в доверие. Как Оррин ни давил на меня, Я не рассказывала ему о многих вещах, да и тебе тоже. — Элизабет посмотрела на Брай. — Адди не была такой счастливой, как казалось.
— Адди? — удивилась Брай. — Он допрашивал Адди?
— Постоянно. Каждый раз, когда мы возвращались из Чарлстона, Адди была первой, кого он посещал. Ты не должна винить ее, Брай. У нее не было выбора. Даже после того, что Оррин сделал с ее мужем. Он угрожал ей Кланом. Судом Линча. Оррин счел себя оскорбленным, когда уехал Даррел. Он организовал его убийство и на протяжении многих лет угрожал Адди, что расправится и с ней.
— И ты знала все это? — Брай почувствовала, что задыхается. — Но ты никогда не говорила…
— Зачем? Она оставалась здесь только ради меня, потому Что догадывалась, что Оррин со мной сделает, если она уедет. Я хорошо тебя знаю, Брай. Ты не смогла бы смолчать. Ты бы непременно что-нибудь ему сказала; Ты мало чем отличаешься от Рэнда. Вы оба заводитесь со скоростью ветряных мельниц.
— Я бы сумела остановить его, — уверенно заявила Брай.
— Его уже остановили, — вздохнула Элизабет, вставая. Она подошла к камину и поворошила поленья. — Оррин получил информацию о ремонте домов фермеров от Адди. Она не могла знать, чем это обернется для нее. Когда Оррин из всех негров выбрал именно Джона, когда избил и протащил его по корням… когда он попросил Остина, Сэма и других сжечь церковь… когда он… — Элизабет замолчала. Ее рука так сжала кочергу, что побелели костяшки пальцев. — Это было уже слишком, — выдохнула она наконец. — Слишком невыносимо, чтобы терпеть.
Брай хотела подойти к матери, но Люк остановил ее.
— Дай ей закончить, — шепнул он. — Она хочет высказаться.
Положив кочергу, Элизабет повернулась спиной к огню.
— Я знала, что у Оррина где-то спрятан револьвер. О нем рассказал мне Джеб, когда впервые наткнулся на ящичек. В нем всегда лежал только один револьвер. Я узнала об этом вскоре после того, как вышла замуж за Оррина, но никогда не придавала этому большого значения, считая, что у каждого могут быть свои секреты. — Элизабет глубоко вздохнула и продолжила: — После того, что случилось с Джоном… — Ее голос сорвался. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла заговорить. — Нам потребовалось много времени, чтобы найти ящичек, и мы обнаружили его среди коллекции вин Оррина. Когда мы узнали, что Оррин будет возвращаться от Франклина один, без сопровождения Люка, то решили воспользоваться этим. Мы хорошо все продумали. Это был мой план. За день до игры я спустилась к реке, чтобы опробовать револьвер и заодно проверить, не разучилась ли я стрелять, Я не знала, что Адди следует за мной. Она думала, что я хочу убить себя. Мне пришлось посвятить ее в свой план.
— Но разве тебе не приходило в голову, что она может пойти к Оррину? — спросила Брай.
— Нет, такое мне в голову не приходило.
Люк понимающе кивнул.
— А она вовлекла Джона, ведь так? — спросил он.
— Да Я этого не предусмотрела. Конечно, они пытались отговорить меня, и я сделала вид, что им это удалось. Я даже отдала Джону ящик.
— Но без револьвера, — уточнил Люк.
— Совершенно верно. Револьвер я им не отдала. Когда Джон это понял, меня уже не было — я поехала навстречу Оррину. Я знала, что мне придется его ждать. Возможно, несколько часов. Джон и Адди без труда меня нашли.
— Мне казалось, что Джон слишком слаб, чтобы встать с постели, — удивленно произнесла Брай.
— Он смог дойти.
— Мы с Брай догадались, что Джон обо всем знал. Он оставил в своем доме несколько карт.
— Да. Три королевы и две четверки. Они были у Оррина в кармане сюртука. Вам, похоже, очень везло в тот вечер, Люк.
— Все должно было обернуться по-другому. Типпинг собирался сдать Оррину самые выигрышные карты, положив их предварительно в конец колоды. Я заметил это и стал внимательно следить за ним. Оррин делал вид, что не знает, что карты меченые. Он был уверен, что выиграет. Его друзья подыгрывали ему.
— Не сомневаюсь. Остин Типпинг пошел не в своего отца. Роберт был честным и благородным человеком, чего нельзя сказать об Остине. Мне всегда нравилась его сестра, но я рада, что наши судьбы не переплелись.
Брай совсем не интересовали Типпинги.
— Мама, — нетерпеливо вмешалась она, — рассказывай об Оррине. Что с ним произошло?
— Но ты ведь знаешь, что произошло. Его застрелили. — Видя, что Брай не удовлетворил ее ответ, Элизабет добавила: — У меня нет ни малейшего желания говорить тебе, кто это сделал. Я обещала Адди, что мы будем действовать вместе. Они с Джоном наверняка подозревали, что я нарушу свое обещание. Думаю, что именно поэтому Джон оставил карты там, где вы их нашли. Он хотел этим дать понять, что тоже был на дороге, ведущей от дома Франклина.
— Но револьвер был у тебя, — сказала Брай.
— В самом начале и, возможно, потом, но он упал, когда Джон пытался вырвать его из моих рук. Он лежал на земле у наших ног, и мы все трое хотели им завладеть. Лучше спроси себя, стоит ли тебе знать правду. — Элизабет посмотрела в глаза дочери. — Какое все это имеет значение, если на курок нажала я? У меня было такое намерение. Я взяла оружие. Адди и Джон были там, чтобы меня защитить. Если они и могли что-то сделать, то по чистой случайности. У меня же был план.
В комнате воцарилась тишина. Элизабет вернулась в кресло-качалку и спокойно продолжала пить чай. Брай изучала лежавшие на коленях руки и думала, как спасти мать. Люк переводил взгляд с жены на тещу и неожиданно понял то, чего не смог понять Оррин: бояться следовало совсем другую женщину.
— Куда уехали Джон и Адди? — спросила Брай.
— Далеко, — вздохнула Элизабет. — В безопасное место.
— Ты дала им денег?
— Да. Это единственное, что я могла для них сделать. Адди напишет мне, когда они с Джоном устроятся.
— Я скучаю по ней, — призналась Брай.
— Я тоже.
Брай встала, подошла к матери, села у ее ног и положила голову ей на колени. Элизабет гладила дочь по голове, перебирала ее волосы и мурлыкала колыбельную, которую Брай помнила с детства.
Люк тихо вышел из комнаты.
Брай зашевелилась во сне. Она потянулась, выгнув шею, спину, повела плечами. Проснувшись окончательно, она ткнула Люка в грудь и, приоткрыв один глаз, посмотрела на него. Его глаза были открыты и полны желания. Его взгляд ласкал ее.
Брай потянулась, как сытая кошечка. Люк рассмеялся низким негромким смехом.
— Я знал, что ты проснулась, — произнес он.
— Мне не хотелось просыпаться. — Брай уткнулась лицом в подушку. — У тебя очень пристальный взгляд.
Люк погладил ее по шее. Она подняла голову и начала осыпать поцелуями его плечо. Подняв подол ее ночной рубашки, он погладил ее ягодицы. Она почувствовала твердость его плоти, и это ее возмутило.
— Куда ты спешишь, янки? — недовольно проворчала она.
— Я проснулся гораздо раньше тебя.
— А я еще не проснулась. Лучше поцелуй меня.
Поцелуй был глубоким, нежным и бесконечным. Ничего от янки в нем не было. Его язык влился в ее рот, как сладкая патока, и, казалось, решил остаться там навсегда.
Он вошел в нее, заполнив ее собой, и двигался так медленно, словно время для них не существовало.
— Я все еще продолжаю любить тебя, — прошептала она. Эти слова он готов был слышать всю оставшуюся жизнь.
Он сказал ей об этом.
Они занимались любовью снова и снова. Дом жил своей жизнью, но им не хотелось покидать уютное тепло постели. Они слышали, как в коридоре Марта болтает с одной из своих сестер. На подносе с завтраком для Элизабет звякала посуда. В саду перекликались Тед и Джордж, выгуливающие лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34