Он с наслаждением убивал животных, душил птиц. Болезненный и желчный, он славился своей безграничной жестокостью.> «Когда стол был накрыт, король посадил м-ль Туше рядом с собой, чтобы она не попыталась перепрятать письмо, которое ему так хотелось получить. Карманники с блеском выполнили порученное им дело, и Лашамбр, как ему и было приказано, отнес добычу в спальню короля.Принцу Карлу было нетрудно отличить кошелек любовницы от всех других кошельков. Он поспешно открыл его и нашел там письмо, о котором ему говорили. На другой день он показал его своей неверной подруге, которая попыталась уверить короля в том, что письмо адресовано не ей, потому что в нем не было подписи. К сожалению, она не могла не признать остальных своих вещиц, лежавших в кошельке вместе с письмом, и в конце концов призналась в своем обмане, плача и прося прощения» 1.— В письме не было ничего важного, и король пообещал обо всем забыть, если Мари даст слово окончательно порвать с Монлюком. Обрадовавшись тому, что так легко отделалась, красавица поклялась никогда больше не встречаться с этим человеком и свое слово сдержала.Как ни странно, после этого инцидента Карл воспылал еще большей страстью к своей любовнице. Всячески стараясь ей понравиться, он решил заняться политикой, стать ярким деятелем, управлять государством, короче, стать подлинным королем, несмотря на враждебное отношение Екатерины Медичи, желавшей править безраздельно.Польщенная тем, что любовник повел себя как настоящий мужчина, Мари поддержала его и тут же стала заметно влиять на него, особенно в том, что касалось религии. Поскольку сама она была гугеноткой, ей казалось, что дружеское сближение Карла IX и протестантских вождей может в конце концов привести к примирению, а значит, и к общему миру.По ее совету он оказал хороший прием Колиньи, с которым Екатерина в то время вела переговоры.Но старый адмирал был большим хитрецом. Ему удалось соблазнить Карла и вовлечь в свою игру.Юноша слабый, постоянно жаждавший нравиться Мари, король дал обвести себя вокруг пальца адмиралу Колиньи, который в обмен на приветливые улыбки и пустые обещания добился редкостных милостей. В самый разгар преследований протестантов и предания их пыткам адмирал вошел в состав частного совета короля, получил в дар сто пятьдесят тысяч ливров, а также аббатство с доходом в двадцать тысяч ливров.Его власть при дворе вскоре стала такой огромной, что Екатерина Медичи забеспокоилась. Она прекрасно знала, что именно Мари Туше Колиньи обязан своим положением. Следовательно, необходимо было немедленно устранить орлеанку.С этой целью было решено женить Карла на дочери австрийского императора Елизавете.Спустя несколько недель, в то время, как Мари рыдала в Амбуазе, австрийская принцесса прибыла во Францию в сопровождении своего воспитателя и огромной свиты немецких сеньоров. Король должен был встретить ее в Мезьере; но от нетерпения поскорее увидеть, как выглядит его невеста, он вырядился так, чтобы его нельзя было узнать, и тайно отправился в Седан, и, смешавшись с толпой, приветствовал ее криками, а заодно и рассмотрел хорошенько.Оказалось, что принцесса чудо как хороша. Успокоившись на этот счет, он вскочил на коня и вернулся в Мезьер на официальное представление.Бракосочетание состоялось на следующий день, 26 ноября 1570 года, в церкви Нотр-Дам-де-Мезьер и завершилось пышным празднеством, пришедшимся по вкусу не только гостям, но и простому люду.Елизавета как-то сразу влюбилась в своего супруга. Она то и дело норовила затащить его в уголок за камином, чтобы всласть нацеловаться, нисколько не обращая внимания на насмешливые улыбки двух братьев короля, которых такая демонстративная нежность сильно забавляла.Что касается Карла, то он хотя и радовался появлению этой обаятельной блондинки с изящным станом, но не настолько, чтобы забыть о пышных прелестях Мари Туше. И при первой же возможности он помчался в Орлеан, куда ей пришлось возвратиться.Увидев его, Мари поняла, что отныне у нее не будет соперниц. Но все же попросила показать портрет Елизаветы.Король показал миниатюру, которую носил при себе. Складки на лбу у Мари мгновенно разгладились:— Немка меня не пугает, — сказала она.И она оказалась права в своем оптимизме, потому что Карл никогда больше с ней и не расстался.Так что вопреки тому, на что рассчитывала королева-мать, Мари сохранила все свое влияние на короля, а Колиньи продолжал пользоваться милостями, как какой-нибудь принц крови.Надменный, претенциозный, исполненный презрения, он раздавал направо и налево приказы, изгонял со двора не понравившихся ему католиков, выражал недовольство подаваемой ему едой, короче был несносным тираном.К началу лета 1572 года он превратился в настоящего мэра дворца. Все ему подчинялись, и он уже возомнил себя равным королеве-матери. Уверенный в своей власти, он решил втянуть Карла в войну с Испанией.Теперь уже Екатерина Медичи испугалась не на шутку. Напасть на ярого католика Филиппа II значит рисковать увидеть большинство французов отнюдь не на стороне власти, что неизбежно приведет к гражданской войне и, следовательно, к новому ослаблению Франция на долгие годы.Королева вызвала Карла и пригрозила, что уедет во Флоренцию, если он будет следовать советам Колиньи. Король, подумав о Мари, ответил, что сам знает, что ему делать.Этого было достаточно, чтобы королева-мать решила немедленно уничтожить адмирала.* * *Через несколько дней глава протестантов снова возобновил разговор о войне, и притом в гораздо более наглом тоне:— Начинайте войну с испанцами, сир, иначе мы будем вынуждены заставить вас это сделать. Мы больше не в силах сдерживать наших людей.Услышав об этой угрозе, Екатерина поняла, что нельзя больше терять ни минуты. Она призвала к себе некоего Моревера и с одобрения Генриха де Гиза и герцога Анжуйского, брата короля, поручила ему убить Колиньи.22 августа убийца, притаившись в углу портала, выстрелил в адмирала из аркебузы, но только ранил его.Эта неудача спровоцировала настоящее побоище. Колиньн, сумевший опознать в убийце Моревера, поднял на ноги всех протестантов Парижа. Многочисленные делегации явились в Лувр и потребовали от короля найти человека, напавшего на Колиньи. По городу прокатились массовые собрания возмущенных протестантов. Во всем винили Гизов. Толпы протестантов прохаживались перед их особняком, размахивая шпагами и выкрикивая:«Смерть им!»Екатерине Медичи вдруг стало страшно, что найдут Моревера, страшно, что арестуют Гизов, которые могут заговорить, страшно, что ее могут выдать.В ужасе от всего этого, она отправилась к королю (который не знал об опасности, нависшей над матерью) и объявила ему, что страна находится на пороге кальвинистского мятежа.— Необходимо действовать! — сказала она.Но Карл, целиком подчинившийся адмиралу, сухо ответил, что все, что сейчас следует сделать, это справиться о состоянии раненого.Тогда Екатерина призналась ему, что замешана в этом покушении.Король оцепенел от неожиданности и растерянно посмотрел на мать; йотом, впав в нервную истерику, сказал, что пусть делает, что хочет.— Адмирал — предатель, — сказала она, — он готовит заговор против вас. Десять тысяч вооруженных гугенотов съехались в Париж. Я полагаю, надо набраться мужества и ради спасения вашего королевства казнить вождей этого движения.При этих словах он впал в страшную ярость, что с ним периодически случалось. С пеной на губах он принялся швырять мебель, богохульствовать и кричать:— Пусть их всех поубивают! Пусть их всех поубивают!Эта сцена происходила 23 августа вечером, а на следующий день был праздник Святого Варфоломея…Вот так случилось, что добрые советы молодой гугенотки Мари Туше, как это ни парадоксально, обернулись резней…* * *В то время как королева-мать вырывала у сына приказ на избиение протестантов, Генрих де Гиз с группой солдат направлялся на улицу Бетизи, где жил адмирал.Было около полуночи, и Колиньи, все еще страдавший от полученной раны, лежа в постели, беседовал с друзьями.Неожиданно из темноты послышались крики и выстрелы из аркебузы. Это герцог де Гиз, желая проникнуть в дом, расправлялся со стражей.— Что происходит? — спросил Колиньи у Мерлэна, протестантского министра.Тот взглянул в окно и, задрожав, сообщил, что войска окружили дом и убивают слуг.— Я давно уже приготовился к смерти, — сказал Колиньи. — Попытайтесь, если сможете, спасти себя. Меня вы уже не спасете. Свою душу я поручаю милосердию Божьему.Потом он попросил помочь ему встать с постели, накинул на себя халат, попрощался с друзьями, которые выскользнули через окно, и стал ждать.Ждал он недолго.С одного удара дверь разлетелась вдребезги, и целая орда во главе с Жаном Яновицем, по прозвищу Бем, ввалилась в комнату.— Это ты, Колиньи? — спросил Бем, держа в руке шпагу.— Уважь эти седины, молодой человек. Да, это я.— Прекрасно, — ответил Бем.И вонзил шпагу в грудь адмирала.Но так как адмирал продолжал шевелиться и не очень приятно хрипеть, несколько солдат довершили дело ударами кинжала.А тем временем Генрих де Гиз, оставшийся внизу, начал проявлять нетерпение.— Эй, там! Бем, вы закончили? — крикнул он со двора.Убийца выглянул в окно:— Да, еще минуточку, мы заканчиваем.— Можно взглянуть? — спросил герцог, довольный. И тогда Бем и его помощники выкинули труп в окно. Генрих подошел к мертвецу, отер окровавленное лицо адмирала платком и, узнав врага, пнул изо всех сил ногой в лицо, говоря:— Для начала неплохо. Смелее, солдаты.А через несколько мгновений удар колокола дворцовой часовни подал сигнал к страшной охоте…Резня длилась всю ночь. Карл IX, возбужденный запахом крови, тоже немного пострелял… из окна своей комнаты. Потом наступил рассвет, и первые лучи солнца осветили город неописуемого кошмара. Улицы были переполнены трупами. Во многих местах в лужах крови лежали отделенные от туловищ головы и другие части тела, а Сена вся покрылась «плавающими мертвецами».К полудню Екатерина Медичи и несколько фрейлин покинули Лувр, где в это время король, натерпевшись страха, свалился в полу беспамятстве, и отправились по улицам, чтобы «испытать сладострастное удовлетворение, разглядывая некоторые части мужского тела на обнаженных трупах» <Сюлли. Мемуары.>. Там, от души веселясь, они исследовали признаки так называемого бессилия одного из погибших <Имеется в виду Субиз, который долго защищался, пока не упал, сраженный многими ударами, прямо под окном королевы. За несколько месяцев до этого его жена затеяла с ним судебный процесс по причине его мужского бессилия.> и позволили себе по этому поводу шуточки, дурной вкус которых был отмечен всеми…* * *После Варфоломеевской ночи Карл IX сильнейшим образом был подавлен и надолго впал в прострацию. Зато Екатерина Медичи не испытывала ни малейших угрызений совести. Верно, конечно, что в самой резне ее участие было незначительным, и лично себя она могла упрекнуть лишь в убийстве шести человек.Спокойная, явно расслабившаяся после напряжения, она была удовлетворена событиями ночи 24 августа. Известен факт, который это подтверждает. По свидетельствам д'Обинье и Брантома, она действительно приказала забальзамировать голову адмирала Колиньи и отправила ее папе, который, должно быть, немного удивился, раскрыв посылку… <А не часовни в Сен-Жермен Оксерруа, как обычно утверждают.> СЕРДЕЧНОЕ ГОРЕ ОТВРАЩАЕТ ГЕНРИХА III ОТ ЖЕНЩИН Необыкновенная любовь, о которой старые поэты слагали элегии и которая так поражала нас всегда, оказывается не только правдоподобна, но и возможна. Теофиль Готье Прошел месяц после событий Варфоломеевской ночи, а Карл IX все еще пребывал «в депрессии». Поэтому Екатерина Медичи решила вызвать в Париж Мари Туше. Орлеанка была так мила, что простила резню своих единоверцев и поселилась на улице Сент-Онорс, в маленьком домике с садом, куда Карл приходил провести в покое послеобеденное время, силясь забыть хоть на мгновенье пережитый им кошмар.Но увы! Каждый вечер во дворце его снова и снова поджидали кровавые призраки. Чтобы лишний раз не встречаться с этими ужасными, блуждающими при дворе привидениями, его матерью и королевой Елизаветой, которую он находил глупой и пошлой, он иногда надолго отправлялся на охоту в Венсенский лес. В такие дни он не возвращался ночевать в Лувр; он останавливался в Бельвильской сеньории, куда к нему приходила Мари.И там всю ночь в каком-то безумном и безнадежном порыве он искал краткого, хотя бы на несколько секунд, забвения.Результат был таков, что в июне 1573 года Мари срочно пришлось отправиться в замок Фейе, чтобы произвести там на свет толстого и крикливого мальчугана. По словам Брантома, сам король предпочитал, чтобы она родила не в Париже, «из желания не доставить огорчения королеве». Поступок поистине галантного мужчины.В отсутствие Мари, буквально сжигаемый «огнем похоти», он ударился в самый постыдный дебош и вместе со своим братом, герцогом Анжуйским (будущим Генрихом III) и Генрихом Наваррским (будущим Генрихом IV) устраивал весьма фривольные вечеринки в компании девиц, склонных ко всяким шалостям.Некоторые из этих вечеринок были причиной скандалов, о которых потом говорили во всей Европе. Конечно, сами придворные не упускали случая пересказать подробности того, что там творилось. Так, например, было перехвачено письмо человека, близкого ко двору, в котором он описывал одну из таких оргий. «Я знаю, — говорил автор письма, — как эти три замечательных сира заставляли прислуживать себе на торжественном банкете совершенно обнаженных женщин, которыми они потом злоупотребили и насладились».Герцог Анжуйский, который в молодости, вопреки легенде, был человеком отменных мужских достоинств, любил смешивать, по словам историка, «наслаждения, угодные Венере, с удовольствиями, завещанными Лукуллом». Женщины, впрочем, были от него без ума. Кстати, все современники характеризуют его «как самого любезного из принцев, лучше всех сложенного и самого красивого в то время». Высокий, широкоплечий, привлекательный, обаятельный, он был утонченно элегантен и нравился всем без исключения девицам из летучего эскадрона.Возможно, он был немного изнежен, но было бы ошибкой ставить ему это в упрек, памятуя о том, что именно фрейлины королевы-матери повинны в этом его маленьком недостатке. Еще когда он был всего лишь ребенком, они часто забавлялись с ним, наряжали, опрыскивали духами и украшали как куклу. От такого детства у него сохранились привычки, которые сегодня нам могут показаться немного сомнительными, а тогда воспринимались как совершенно нормальные. Он, например, носил плотно прилегающие камзолы, кольца и ожерелья, да еще и прекрасно выполненные висячие серьги.Он обожал пудриться, обливаться «пахучей водой», оживлять губы небольшим количеством помады и иногда надевать женскую одежду.Странноватые, надо сказать, пристрастия, но они ничуть не мешали герцогу Анжуйскому волочиться за девицами и быть весьма темпераментным партнером.Обычно он выбирал себе какую-нибудь из граций из свиты матери, поскольку «их было легче уговорить, у них был богатый опыт и, главное, они не были склонны устраивать скандал, так как Екатерина Медичи распорядилась не противиться ухаживаниям сыновей», сообщает хронист.Кстати, именно одна из девиц летучего эскадрона, Луиза де ла Беродьер <У этой молодой женщины, похоже, была специализация: лишать невинности королевских принцев, потому что она же была первой наставницей Карла IX…>, лишила герцога Анжуйского невинности, когда ему было пятнадцать лет. (Дело в том, что летучий эскадрон использовался и для этого.)Так что по крайней мере, к тому моменту, о котором идет речь, герцог Анжуйский был вполне нормальным мужчиной, а если послушать королеву-мать, которая его неплохо знала, так просто «образцом».* * *Если Екатерина Медичи одобряла свидания своих сыновей с юными дамами из летучего эскадрона, то «коллективные сборища, сильно сказывающиеся на здоровье каждого», очень недолюбливала. Опекая с ревностным усердием герцога Анжуйского, бывшего ее любимым ребенком, она искала способ оторвать его от этих опасных мерзостей.Такой способ она, в конце концов, нашла в лице одной из своих новых фрейлин, м-ль Рене де Рие, которую все называли «красотка из Шатонефа». Это была двадцатилетняя блондинка, в которой грация сочеталась с живостью, что подтверждается ходившим в свое время анекдотом. «Когда Антуан Дюпра, — рассказывает Нантуйе, — ее оскорбил, она не стала ни к кому обращаться с просьбой проучить обидчика, а решила сделать это сама. Однажды, проезжая верхом по набережной Эко и увидев Дюпра, шагавшего пешком, она пришпорила лошадь. Животное сбило его с ног, да еще истоптало копытами…»Этой гордой амазонке Екатерина Медичи и поручила соблазнить герцога Анжуйского, что было совсем нетрудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36