В Бордо, например,, он чуть было не задохнулся; в Амбуазе какой-то стражник поджег башню Юрто в тот момент, когда император там находился; еще где-то ему на голову свалилось полено…Король и герцогиня Этампская были вне себя от негодования из-за этих ужасных происшествий, так как собирались попросить у своего гостя руки его дочери с герцогством Миланским в приданое для юного Карла. Но они не отваживались обратиться к нему с этой просьбой в момент, когда император то задыхался от кашля, наглотавшись дыма, то едва жив остался от удара по голове.Так дело и тянулось. Карл Пятый, надо признать, очень учтиво скрывал свою тревогу. После нескольких дней, обошедшихся без происшествий, он даже отпустил несколько изящных комплиментов по адресу очаровательной фаворитки. И у той снова появилась надежда.Увы! Однажды в Фонтенбло молодого принца Карла осенила столь странная идея, что все интриги герцогини Этампской чуть было не пошли прахом. В тот день, увидев императора верхом на лошади, юнец неожиданно вскочил на круп позади императора и, обхватив его руками, закричал:— Сир, вы мой пленник!Карл Пятый побледнел, но потом понял, что это шутка, и изобразил подобие улыбки. И все же с этого момента его преследовала только одна мысль — поскорее покинуть эту слишком легкомысленную страну и вернуться в Испанию.М-м д'Этамп это сразу поняла. Запаниковав от мысли, что Карл Пятый может уехать раньше, чем у нее будет время поговорить о браке, который послужит уничтожению вдовы Великого сенешаля, она решилась соблазнить императора и привлечь его всеми возможными средствами, включая и предательство.На этот раз война дам должна была поставить под угрозу Францию.* * *Прежде чем приступить к переговорам, м-м д'Этамп подумала, что неплохо бы сначала продемонстрировать императору, как велико ее могущество при дворе и как безропотно слушается ее король.Однажды вечером по просьбе фаворитки Франциск I сказал, улыбаясь, Карлу Пятому:— Брат мой, эта прекрасная дама посоветовала мне не отпускать вас из Парижа, пока вы не аннулируете Мадридский договор. Что вы об этом думаете?Император, всегда и во всех обстоятельствах не терявший самообладания, ответил холодно:— Если это добрый совет, надо ему последовать.На том и остановились.Но тревога была посеяна, и с этого момента Карл Пятый, крайне обеспокоенный, старался привлечь м-м д'Этамп на свою сторону.На следующий день, возвратившись с охоты вместе с королем, император попросил принести ему воды, чтобы вымыть руки. Слуга тут же принес и стал лить ему на руки чистую воду из кувшина, а герцогиня Этампская, старавшаяся быть постоянно рядом с императором, подавала ему полотенце.Продолжая при этом беседовать с Франциском I, Карл Пятый снял с пальца кольцо с огромным бриллиантом и как бы нечаянно уронил его.Фаворитка быстро наклонилась, подняла драгоценность и протянула императору.Монарх только того и хотел.— Прошу вас, мадам, оставьте его себе, — сказал он. — Кольцо находится в столь прекрасных руках, что я не смею его забрать.Фаворитка, слегка покраснев, поблагодарила и надела кольцо на палец.Что до Франциска I, то он и сам так привык осыпать подарками придворных прелестниц, что ему и в голову не пришло, что жест гостя может быть чем-то еще, кроме галантности.В тот же вечер герцогиня, знавшая теперь, что император желал бы сделать ее своей союзницей, заговорила о задуманном браке.Карл Пятый не хотел ни в чем отказывать этой красивой женщине, которая могла быть ему полезной. Он согласился отдать руку одной из своих дочерей принцу Карлу и предоставить ему инвеституру в герцогстве Миланском.Прекрасные глаза м-м д'Этамп должны были блеснуть чуть ярче при этом ответе, потому что она добилась, по крайней мере ей так казалось, возможности навредить своей сопернице.Через несколько дней император собрался покинуть французский двор, и на глазах у всех оба монарха несколько раз обнялись, отчего у простого люда на глаза навернулись слезы.Затем император двинулся по направлению к границе с Нидерландами, а герцогиня с торжествующим видом посмотрела, на Диану де Пуатье. К сожалению, как только Карл Пятый вступил на собственную землю, он тут же дал знать, что у него нет намерения отдавать в качестве приданого «своей дочери герцогство Миланское, да и сама идея брака требует более тщательного изучения.Эта новость в первый момент несколько оглушила м-м д'Этамп, но затем она взяла себя в руки и обдумала новый план по избавлению от дофина. План этот вполне можно назвать макиавеллическим: под любым предлогом Карлу Пятому объявляется война, и на эту войну посылается принц Генрих, причем именно на тот участок сражения, где французских войск будет явно недостаточно. После этого сообщить военную сводку императору с тем, чтобы он как бы вопреки всем ожиданиям нанес сокрушительный удар по участку, где сражается принц.Это предательство могло вовлечь Францию в беспрецедентную катастрофу, но это мало волновало фаворитку. Для нее имело значение лишь одно: уничтожение покровителя той женщины, которую она ненавидела.Осуществление первой части плана, однако, застряло, потому что у Франции не находилось ни малейшего повода для объявления войны Карлу Пятому. Герцогине Этампской пришлось с этим смириться, тогда как лицо вдовы Великого сенешаля осветила улыбка торжества и презрения.Был, момент, когда фаворитка, казалось, нашла подходящий предлог для войны: на Ассамблее электоров в Аугсбурге Карл Пятый обвинил Франциска I в том, что он клятвенно пообещал Султану Сулейману впредь отрицать божественность Христа и непорочность Девы Марии, убивать свинью в купели и заниматься блудом в алтаре.Но это обвинение было настолько смехотворно в своем преувеличении, что король отказался принять его во внимание.И все-таки случай, о котором грезила герцогиня, представился несколько месяцев спустя, когда в Италии по приказу императора были убиты два французских посла, Фрегос и Рэнкон.В иные времена король, возможно, ограничился бы тем, что выразил «своему брату» недовольство по поводу случившегося в письменной форме. Теперь же, подталкиваемый фавориткой, Франциск I объявил Карлу Пятому войну.И тут же были поставлены на ноги две армии: одной из них должен был командовать лично дофин, другой — герцог Орлеанский. Первому предстояло осадить Перпиньян, второму — Люксембург.Не успела начаться война, как сразу стало ясно, что дела у братьев складываются по-разному. Если принц Карл одерживал блестящие победы, то Генриху осада Перпиньяна давалась нелегко. Бедняга уже знал, что враг, предупрежденный герцогиней Этампской, бросил против него десять тысяч человек.В течение нескольких дней он мужественно пытался взять город штурмом, но любое его усилие сводилось на нет предательством. Историк Дре дю Радье сообщает, что маршал д'Аннебо, связанный с герцогиней Этампской, «доходил до того, что приказывал разобрать батарею, удачно расположенную кем-то из старших офицеров, и установить ее так, чтобы не было никакой пользы…».В конце концов дофин был вынужден снять осаду. С чувством стыда он покинул Перпиньян и вернулся в Монпелье, где его очень холодно встретил Франциск I.Бедный Генрих был, конечно, опозорен, но он остался жив, и раздраженная герцогиня Этампская подумала, что придется все начинать сначала.А начинать сначала было непросто, поскольку дофин, почувствовав отвращение к войне, с облегчением вернулся к двум своим женщинам.Любимый одной и обожаемый другой, он расслаблялся рядом с ними, обволакиваемый атмосферой мягкости, тепла и семейного уюта.Это верно, что все определенней можно было говорить о супружеской жизни втроем. Гифре говорит, что «Диане удалось так основательно встроиться в интимную жизнь высочайшей четы, что постепенно она превратилась в некотором роде в вершину супружеского треугольника, доводя его тем самым до полной гармонии».Можно не сомневаться, что Екатерина Медичи вполне обошлась бы без этого третьего измерения, которое придавала ее семейной жизни вдова Великого сенешаля, но она прятала свою ревность под любезной улыбкой, делая вид, что ничего странного не замечает в поведении дофина. Он же не особенно церемонился с ней. После визита Карла Пятого он приказал жене перестать разговаривать с герцогиней Этампской:— Я желаю, мадам, чтобы вы публично продемонстрировали презрение женщине, которая постоянно вредит нашему другу!И тогда, пряча сжигавшую ее ненависть, Екатерина покорно встала в ряды сторонников любовницы своего мужа.Диана со своей стороны проявляла всяческое благородство.Иными вечерами, когда дофин начинал раздеваться в ее комнате, она, принимая серьезный вид, говорила:— Нет, Генрих, на этот раз доставьте мне удовольствие, отправляйтесь спать с вашей женой.Дофин пытался по возможности отсрочить эту тяжкую обязанность, но Диана в таких случаях была непреклонна.— Так надо, Генрих! Подумайте о своем потомстве. Вам необходимо иметь наследника.Дофин снова натягивал на себя одежду, отправлялся с мрачным видом в апартаменты своей жены и там яростно на нее набрасывался, стараясь сделать ей ребенка, которого так ждала вся Франция <Мишле: «Генрих II спал со своей женой только тогда, когда этого хотела и на этом настаивала Диана».>.Но как это ни печально, все его усилия оказывались тщетными, и Екатерина была безутешна.В конце концов, она попросила врача Фернеля осмотреть ее. Тот, посмотрев куда следует, обнаружил серьезное нарушение внутреннего устройства, не позволявшее принцу Генриху довести до благополучного результата свои усилия.Дофина была в отчаянии. Но, к счастью, Фернель был хорошим врачом. Он отвел дофина в сторону и, по свидетельству Диониса в его «Трактате о родах» <«О потомстве человека или картина супружеской любви» (1696).>, научил его некоему хитрому приему, возможно чуточку акробатическому, но зато весьма эффективному, поскольку Екатерина Медичи впоследствии имела десять детей.Как ни странно, несмотря на обследование Фернеля, легенда о том, что в бесплодии Екатерины Медичи виноват дофин, продолжала носиться в придворных кругах. Утверждали, что он «ущербен по своей природе», и эта мнимая ущербность служила, как водится, поводом для многочисленных насмешек.Брантом пересказывает одну из таких шуточек, которая всех рассмешила при рождении первого ребенка Екатерины.«Одна придворная дама, входившая в кружок знатных дворян и известная своим острым язычком, обратилась к дофину с двусмысленной просьбой подарить ей „аббатство Сан-Хуан, которое никем не занято“. Это его крайне удивило. Но тому была причина. При дворе тогда говорили, что произнесенная двусмысленность относилась только к дофину, которого все считали виновником отсутствия наследника. Полагали, что его „штучка“ не в порядке, что ей не хватает прямизны, и потому семя не попадает куда следует. Когда же ребенок все-таки родился, никто не сомневался, что он не от дофина., хотя тот и заявил, что его „;штучка“ нормально работает. Поэтому просьба вышеупомянутой дамы к дофину вызвала взрыв смеха, и тогда она сказала, что он „оставил свободным аббатство Сан-Хуан“, намекая этими словами на такое, о чем я предоставляю возможность догадываться самим читателям без дополнительных пояснений…».Первый ребенок августейшей четы (будущий Франциск II) родился 19 ноября 1544 года.Но времени порадоваться этому не было, потому что война, развязанная три года назад м-м д'Этамп, обрела внезапно трагический поворот. Карл Пятый, после того, как ему удалось вовлечь в свой альянс английского короля, решил вторгнуться во Францию с трех сторон одновременно: Пьемонт, Шампань, Кале. Главной же целью был, естественно, Париж, где император назначил свидание Генриху VIII.Граф Энгиечский начал с того, что выиграл битву при Серизоле, деревеньке, расположенной в Пьемонте. Затем богиня победы переметнулась на север Франции, где под напором значительных сил императора и его союзников ситуация неожиданно оказалась катастрофической; После взятия Шато-Тьерри и Сент-Дизье Карл Пятый подошел к Марне. В Париже началась невообразимая паника. Жители города, покидав пожитки в лодки, устремились во всю прыть по Сене в сторону Манта.Франциск I, потрясенный случившимся, вышел лично к народу, чтобы предотвратить этот исход.— Пусть мое появление, — сказал он, — защитит вас если не от опасности, то хотя бы от страха. Вернувшись в Лувр, он собрал свой Совет:— Ах! — воскликнул он. — Я полагал, что Господь даровал мне мое королевство из великодушия. Сегодня же он вынуждает меня дорого заплатить за это.Кое-какие счета король мог бы предъявить и м-м д'Этамп, потому что если Карл Пятый с такой легкостью вошел в Шампань, то только потому, что дофин, в задачу которого входила защита данного региона, стал жертвой повседневного предательства.Император получал от фаворитки подробнейшие донесения, позволившие ему уверенно продвигаться вперед. Осведомленный обо всем, что происходило на королевском Совете, он предпочитал брать те французские города, где были большие запасы продовольствия и склады оружия. Герцогиня дошла до того, что помешала разрушить мосты, столь необходимые для продвижения имперских войск.Вот что писал по этому поводу Л. Прюдом:«Верная своим обязательствам перед императором, герцогиня выдавала все планы французского двора и даже сообщила ему число генералов и министров. Одним словом, она может быть названа одной из основных причин военных бедствий. У нее был свой агент при дворе Карла Пятого, граф де Босси; уже доказано, что этот человек, который, как полагают, пользовался у герцогини милостями особого рода, не раз продавал Францию его императорскому величеству, как, впрочем, и многим другим, во время взятия Эперне. Бесспорно и то, что Карл Пятый был прекрасно осведомлен о моменте, когда лучше всего начать наступление на этот город, забитый продовольствием, необходимым для армии. За потерей этого города, гибельной для государства, последовала потеря Шато-Тьерри, также имевшего большие запасы муки и зерна и, как и предыдущий, ставшего жертвой предательства. Имперские войска совершили стремительный бросок до самого Мо. Париж охватил такой ужас, что жители были одержимы одним желанием — спастись, точно у них не было ни работы, ни достоинства, ни добра, ни домов, ни короля, ни родины.Многих тогда восхитило благородство короля, который, будучи совершенно больным, приказал доставить себя в Париж, чтобы восстановить там мир и спокойствие. Этот акт мужества был поистине героическим; хотя начинать надо было бы с устранения раз и навсегда женщин от участия в государственных делах.Очень скоро Карл Пятый был в городе Мо. Он уже собирался наброситься на дофина и уничтожить его, когда в армии императора возникли распри между испанцами и немцами. Дофин подумал вполне резонно, что этим следует воспользоваться и отбросить императора от занимаемых позиций. Ликуя при мысли, что хоть раз сможет заслужить титул освободителя, Генрих приготовился к наступлению. Но м-м д'Этамп мгновенно учуяла опасность: окажись любовник Дианы героем-победителем, конец всем ее надеждам.В таком случае лучше остановить войну.Она убедила короля в том, что не стоит ставить сохранение короны в зависимость от исхода битвы и что лучше всего заключить мир.И снова Франциск I согласился с мнением своей фаворитки и 18 сентября подписал в Крепи-ан-Валуа убийственный договор, по которому император получил более двадцати французских городов и при этом давал королю лишь неопределенную надежду на выгодный брак для герцога Орлеанского.Этого оказалось довольно, чтобы м-м д'Этамп была удовлетворена. И потому, когда Карл Пятый объявил, что возвращается к себе, она решила организовать для него что-то вроде триумфального сопровождения.Идея, конечно, сумасбродная, потому что Франции случалось терять значительные территории, но чтобы при этом двор согласился безропотно совершить маленькое путешествие, такого не бывало!25 сентября Элеонора, герцог Орлеанский, восемьдесят человек постоянной свиты короля и м-м д'Этамп, восседавшая в одних носилках с королевой, выехали из Парижа вместе с императором.В Брюсселе, где произошло прощание, случилась довольно забавная сцена, о которой поведал свидетель Аннибаль Гаро в письме, адресованном герцогу Пармскому: «Церемония целования рук дамам зрелище прелюбопытное; мне показалось, что я присутствую при похищении сабинянок. Не только знатные сеньоры, „но и люди всех званий целовали руку какой-нибудь дамы, и первыми это начали испанцы и неаполитанцы. Я видел, как ради этого галопом примчался герцог Оттавио. Он соскочил с коня, и его императорское высочество в знак особого расположения приказал ему подойти к носилкам королевы… Герцог поцеловал руку королеве и снова вскочил в седло, но император попросил его сойти и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36