В комнатах были высокие потолки и паркетные полы, покрытые темным лаком. Обстановка тщательно и со знанием дела подобрана в соответствии с английским вкусом.
– Британцы – самая цивилизованная нация в мире, – заметил Камехамеха, когда он, Киано, Люк и Джон отдыхали в саду, удобно откинувшись на спинки легких кресел и потягивая напиток, приготовленный из ананасного сока, кокосового молока и уже знакомой аува.
Король был одет вполне по-европейски: темные брюки, отлично сшитый приталенный темно-бордовый пиджак, широкий галстук с заколкой и легкие кожаные туфли. Он настоял на том, чтобы Люк и Джон подобрали себе одежду из его обширного гардероба, а личный королевский портной подогнал ее по фигуре. Молодые люди вышли к вечернему чаю в твидовых пиджаках, жилетках, белых рубашках, галстуках-шнурках и коричневых кожаных коротких сапогах.
– Британцы весьма поддерживают нашу позицию, – продолжал между тем король. – Мы должны восстановить на Гавайях политическую и экономическую власть королевской семьи. Американские миссионеры владычествовали здесь уже более чем достаточно. Они достигли личного процветания, и мы не собираемся отбирать у них плоды их праведных трудов. Ведь мы действительно очень многим обязаны европейской технике и деловой смекалке. Наше набирающее силу производство сахара, ананасов, кофе и мяса говорит само за себя. Белый человек научил нас, как занять свое место в цивилизованном мире.
А вот рост нашей экономики уже приводит к нехватке рабочих рук. Местные жители идут работать неохотно, и поэтому мы вынуждены поощрять эмиграцию, главным образом из Китая и Японии.
– Дешевый труд кули, – с едва заметным сарказмом заметил Джон.
– А я и не отрицаю этого, уважаемый мистер Йе. А вы сами-то, сэр, как смотрите на то, чтобы обрести на Гавайях новую родину? Нашему правительству крайне нужны люди вашего ума, обладающие многосторонностью взглядов. Например, вам вполне по силам деятельность по развитию местного рынка рабочей силы. Китайский – ваш родной язык, а английским вы владеете просто блестяще.
– Я в высшей степени польщен, ваше высочество, – с признательностью ответил Джон. – Но меня и моего друга ждут на материке неотложные дела.
– Люк гонится за одной молодой особой и все никак ее не догонит, – шутливо объяснил Киано.
– Хотелось бы взглянуть на эту молодую особу, – усмехнулся король. – Она, должно быть, блистает красотой. Вы не встречались с нашими местными девушками? Им вполне по силам отвлечь вас от погони.
– Боюсь, они не сумеют этого сделать, ваше величество. Вашим вахини нет равных в мире, однако есть еще кое-что, кроме красоты, заставляющее меня разыскивать Андрию. Мы глубоко любим друг друга.
В темных глазах Камехамехи блеснули веселые огоньки.
– В ближайшие три недели в Сан-Франциско не идет ни один корабль. Возможно, к тому времени вы передумаете. Что до вас, мистер Йе, мое предложение остается в силе. Вы окажете мне огромную услугу, если примете должность моего советника по труду. Я даже мог бы подумать об учреждении поста министра для вас. И объясните мне наконец, вам-то зачем искать эту таинственную девушку, которой так отчаянно добивается мистер Каллаган?
– В Китае Джон спас мне жизнь, – объяснил Люк и добавил с улыбкой: – Он утверждает, что древние традиции обязывают его опекать меня до конца моих дней. Этакий старший братец.
– Весьма благородное чувство, мистер Йе. Помнить о старинных традициях всегда уместно. Мои предшественники позволили миссионерам навязать нам свою религию и жизненную философию. Англичане назвали бы их старомодными и пуританскими. Нам привили и нетерпимость в вопросах нравственности. А в результате таких «благодеяний» мы уподобились белому человеку – стали подавлять свои чувства и лицемерно следить за соблюдением внешних приличий! Я намерен исправить последствия того вреда, который они нам причинили.
Презрение и насмешка короля к этим сторонам западной культуры были более чем очевидны.
– Подумать только! – горячо продолжил Камехамеха. – Спрятать изумительные тела наших красавиц под дерюжные мешки – и считать это благом! Да это просто варварство! И вы только представьте себе – запретить танец хула! Мистер Каллаган, вы когда-нибудь видели, как девушки танцуют хула?
– Нет, сэр, но с нетерпением буду ждать такой возможности до моего отъезда с Гавайев.
– Она у вас обязательно появится, друг мой. Не позднее, чем сегодня ночью, после луау.
Глава 14
Луау – праздничный пир – один из самых почитаемых обычаев на Гавайях.
По случаю королевского праздничного пира все были одеты, как для самой торжественной церемонии. Король Камехамеха в шелковых одеяниях, искусно расшитых золотом и серебром, с головы до пят являл собой истинного монарха островной империи. Затейливые узоры символизировали Пеле, богиню огня, и других древних богов.
Джон и Люк переоделись в те же одежды, что и Киано, не столь богато украшенные, как у короля, но тоже весьма живописные.
Среди приглашенных гостей Люк увидел Лейлани, Кокуа и Ули. Все они оказались в родстве с королевской семьей, и просто дух захватывало от их ярких платьев тончайшего шелка, игравших всеми цветами радуги. Длинные черные волосы девушек были перевязаны шнурками, сплетенными из серебряных и золотых нитей. Особое очарование прическам придавали прекрасные тропические цветы. Изящные туфли также были украшены цветами. Довершали наряды надетые на лилейные шейки девушек поразительной красоты гирлянды из цветов дерева охиа.
Лейлани, сияя улыбкой, подошла к Люку и, сняв с себя одну из гирлянд, робко надела ему на шею.
– На память от Лейлани, – смущенно шепнула она и, встав на цыпочки, чмокнула в щеку.
Киано наклонился к уху юноши и тихо пояснил:
– С сегодняшнего полудня ты все равно что помолвлен с этой вахини.
Люк покраснел до корней волос и промолчал.
Собравшиеся, скрестив ноги, расселись на соломенные циновки вокруг иму – вырытого в земле некоего подобия очага, накрытого листьями и засыпанного песком. В нем на жарких углях жарилось главное блюдо – свиная туша, завернутая в пряные листья.
Место для еды покрыли пальмовыми листьями и заботливо обложили папоротником и еще какими-то неведомыми растениями. Над головами гостей были развешаны гирлянды дивно пахнувших цветов имбиря, жасмина, олеандра и орхидеи. Около каждого места стоял алый гибискус.
В ожидании пиршества все лакомились ананасами, бананами, гуавами, грушами, манго, папайей и другими тропическими фруктами, в изобилии разложенными на огромных блюдах.
Здесь можно было отведать и лаулау – блюдо из запеченных кусочков рыбы, цыпленка и свинины. Не были обойдены и любители лиму – съедобных морских водорослей, лосося, креветок, тропических угрей, кальмаров. На низких столах громоздились крабы с разломанными панцирями, нашпигованные печеной кокосовой мякотью. Бататы, плоды хлебного дерева… Было столько всего, что Люк с Джоном скоро сбились со счета и прекратили снимать пробу, чтобы оставить хоть чуть-чуть места для калуа.
Само собой, перед каждым из гостей стояла миска с любимейшим деликатесом – пои. Оказалось, что если этим месивом сдабривать другую еду – рыбу или свинину, та приобретает особый пикантный вкус.
Но главным событием пира оставалась калуа. Наконец с очага сгребли песок и листья, и в ноздри ударил необыкновенно соблазнительный аппетитный аромат. Все восторженно загомонили.
– Я сейчас захлебнусь собственной слюной, – пошутил Люк.
Шипящую свинину раскладывали на деревянные блюда, добавляли гарнир – печеные бататы и бананы – и разносили гостям. Нежное, сочное мясо, покрытое хрустящей, поджаристой корочкой, было удивительно вкусно.
Все это время среди гостей расхаживали музыканты и без устали играли на народных инструментах непривычные для европейского уха гавайские мелодии. Люка поразила флейта, в которую нужно было дуть носом. Радовали слух звонкие, веселые переборы струн укелеле – гавайской гитары. Киано рассказал, что эту гитару завезли на острова португальцы.
Среди гостей короля присутствовали несколько американских сановников с женами. Хайрам Бинхэм, самый влиятельный на Гавайях христианский миссионер, приложивший много усилий, чтобы ввести на островах письменность. Джон Рикорд, который был министром юстиции в то время, когда в начале сороковых годов Соединенные Штаты предоставили Гавайям защиту от покушений на их независимость со стороны Франции и Великобритании. Был здесь и главный судья Ли, автор Уголовного кодекса 1850 года и либеральной конституции 1852 года. Одним из главных его достижений было великое махеле, или земельный передел, покончивший со старыми феодальными владениями. Теперь права и интересы правительства, короны и простых людей определялись и защищались беспристрастным советом, который возглавлял сам Ли.
Среди приглашенных был и министр иностранных дел Уайли, авторитет которого здесь был довольно высок и к которому Люк сразу проникся симпатией. Министр не скупился на похвалы в адрес правящей династии Камехамехи.
– Можно сказать, что сила этого королевского рода пошла от Кекуанаоа, отца нынешнего короля и принца Лота, – рассуждал Уайли. – В период правления династии Камехамеха Гавайи становятся цивилизованной страной с демократической конституцией, которая гарантирует народу неотъемлемые права, с законодательной, исполнительной и судебной властью, подобных которым вы не найдете ни в одной стране мира. Вам это может показаться преувеличением, однако я чрезвычайно горд за этот замечательный народ и за огромные успехи, которых он добился за поразительно короткий промежуток времени. Личные права граждан защищены, свободные от различных повинностей владения свидетельствуют о соблюдении права собственности. Наша промышленность развивается стремительно. Не менее важно и то, что Гавайи завоевали уважение других стран и тем самым упрочили свою независимость.
– Нам с моим другом Гавайи пришлись по душе – это красивая и удивительная страна, – сказал Люк. – Не будь у меня сейчас неотложных дел в Соединенных Штатах, я бы с удовольствием здесь обосновался.
– Неотложные дела? Не будет ли невежливо с моей стороны, сэр, спросить, какого рода эти дела?
– Ничуть, мистер Уайли. Я разыскиваю женщину, которую люблю.
И Люк кратко рассказал о трагических обстоятельствах его любви к Андрии и о том, как их разлучили в Китае.
Министр иностранных дел принялся задумчиво поглаживать свою эспаньолку:
– Как вы сказали – Люк Каллаган? Каллаган… Каллаган… Так-так…
– Да, Каллаган. Эта фамилия имеет для вас какое-то особое значение? – слегка нахмурился Люк.
– Это действительно так. Из вашего короткого рассказа я могу сделать вывод, что вы мормон?
– Да, в Китае я выполнял пастырские обязанности в одной из мормонских миссий, которая и подверглась нападению бандитов.
– Скорее всего это чистой воды совпадение, но некий Калеб Каллаган – не ваш отец?
– Не некий, а просто родной отец, – улыбнулся Люк. – А откуда вы знаете моего отца?
– Относительно недавно мне представилась возможность вступить с вашим батюшкой в переписку. Он, как вам, наверное, известно, владеет на Гавайях обширными землями.
– Я никогда не следил за делами моего отца. Полагаю, что он вложил приличные средства в завод по рафинированию сахара где-нибудь неподалеку от Сан-Франциско.
– Вы абсолютно правы. А земля, которую он приобрел на Мауи и на центральном острове Гавайев, будет отдана под плантации сахарного тростника.
– Будь я проклят!
– У него еще весьма сильный интерес к выращиванию здесь домашнего скота. Главным образом крупного рогатого скота. Боже милостивый! Это – самое удивительное совпадение, с каким я когда-либо сталкивался! Как раз на прошлой неделе я получил из государственного департамента бумагу, в которой меня ставят в известность, что Калеб Каллаган намеревается иммигрировать с материка и обосноваться здесь. Вообще-то в своих письмах ваш отец несколько раз упоминал о том, что он не прочь лично ознакомиться с тем, как идут дела на его плантациях.
Люк горько улыбнулся:
– Мой отец никогда никому не доверит того, что может сделать сам. Я не жду, что наши дорожки пересекутся именно здесь, потому что через три недели отплыву в Сан-Франциско.
– В заявлении об эмиграции, поступившем в наше министерство, Калеб Каллаган перечислил имена своих жен, потому что они приедут вместе с ним.
– Да, я знаю. Это Черити и Сэйда. Ни та, ни другая не имеют к моему появлению на свет никакого отношения. Моя мать и мои сестры умерли во время долгого и опасного перехода мормонов из Ново в Солт-Лейк-Сити.
– Я только хотел сказать, мистер Каллаган, что с тех пор ваш отец взял себе третью жену.
– Что? Третью жену? – Люк расхохотался. – Старый распутник разошелся не на шутку!
– Так вот, я полагаю, вам будет интересно узнать, что…
Их беседу прервало объявление, что король Камехамеха распорядился начать празднество.
Гости направились в благоухающий ароматом роз сад, где их ожидали расставленные по кругу бамбуковые стулья и кресла. Вечер был непривычно свеж, и многие накинули на плечи кихеис – нечто среднее между плащом и халатом. Сам король облачился в богато расшитую и украшенную перьями тропических птиц мантию – символ высшей королевской власти.
В центре круга из стульев стояли танцовщицы, три ослепительно красивые девушки. Единственной их одеждой были пау – юбки из травы – и традиционные леи. В неверном свете факелов их нагие, покрытые темным загаром груди казались сделанными из до блеска начищенной меди.
Раздался рокот барабанов, и девушки начали танцевать. Двигались они удивительно согласованно, как если бы вдруг превратились в одно фантастическое создание. Движения их рук и ног словно рассказывали содержание песен, а на лицах, то и дело менявших выражение, отражалась вся гамма чувств: страсть, страх, грусть, радость.
Киано объяснял Люку и Джону смысл исполняемых песен без слов.
Руки девушек взлетели вверх и застыли, широко разведенные в стороны…
– Теперь влюбленные столкнулись с серьезным препятствием.
Пальцы устремлены вверх, руки полусогнуты в локтях…
– Он благородных кровей, а она из простых.
Руки вытянуты вперед, плечи, предплечья, кисти, пальцы неистово, по-змеиному извиваются…
– Король, его отец, отправляет сына в дальнее путешествие – на другой остров.
Руки широко раскрыты, пальцы растопырены, ладони направлены вниз…
– Ночью, накануне его отъезда, они пришли на берег океана.
Руки протягиваются вперед, тыльные стороны ладоней соприкасаются…
– Они сбрасывают одежды.
Барабаны теперь рокотали в быстром и чувственном ритме. Танцовщицы начали неистово вращать бедрами, раскачиваясь в танце страсти. Их ягодицы, бедра, ноги буквально ходили ходуном.
– Да, здесь не захочешь, а распалишься, – шепнул Люк Киано.
Тот только молча улыбнулся в ответ.
Теперь танцовщицы подражали движениям гребцов…
– Утром он отплывает на своем каноэ.
Перед глазами зрителей разворачивалась обычная для большинства народов незамысловатая история, посвященная вечной теме, с известными началом, концом и моралью.
Кончики пальцев обеих рук соприкасаются, и вдруг руки безвольно падают вниз, и девушки, присев на корточки, касаются ладонями земли…
– Наш герой гибнет от рук врагов на далеком острове.
Руки прижимаются к левой груди, глаза медленно закрываются, головы так низко опускаются, что подбородки касаются груди… Девушки одновременно падают на землю и замирают…
– А безутешная девушка умирает от горя.
На танцовщиц и музыкантов обрушился настоящий шквал аплодисментов. Девушки по очереди подходили к королю, склонялись в низком поклоне и скромно отходили. Третья девушка от избытка чувств поцеловала королю руку.
Гости начали неторопливо расходиться. К Люку подошел министр иностранных дел и отвел в сторону.
– Мистер Каллаган, кое о чем вам следует знать. Я попытался вам об этом рассказать чуть раньше, но началась хула, и мне не удалось договорить.
– Да, мистер Уайли, что вы хотели мне рассказать?
– Ту женщину, которую вы так стремитесь отыскать, зовут, если не ошибаюсь, Андрия?
– Да, это ее имя. А в чем дело?
Уайли смущенно повел плечами и отвел глаза в сторону.
– А ее китайское имя Сун Инван?
– Да, – еще больше удивился Люк. – Но каким образом вы это узнали?
Уайли тяжело вздохнул и, явно пересиливая себя, заговорил снова:
– Мистер Каллаган… даже и не знаю, как вам об этом сказать. Понимаете, дело в том… третья жена вашего отца… она… то есть она и есть ваша Андрия.
Люк почувствовал удар в голову, словно в нее угодила пуля и разнесла на мелкие кусочки. От боли он буквально ослеп, перед глазами заколыхалась кроваво-красная пелена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34