– Вы хорошо сражались, – торжественно проговорил он. – Сколько б ни осталось на нашей земле индейцев, самые храбрые сейчас находятся тут или лежат мертвые на поле боя. Завтра солдаты вновь нападут на нас. И я думаю, что они не должны нас найти. Нам надо разойтись отсюда по одному в разные стороны, пока нас защищает темнота.
Воины недовольно загудели, когда разобрались, о чем им говорит Тень, однако он не обратил на них никакого внимания.
– У нас нет еды, нет оружия, нет здоровых лошадей. Если, мы сейчас сделаем передышку, то потом опять сможем сражаться. Если мы останемся, солдаты всех нас перебьют.
– Два Летящих Ястреба прав, – поддержал его Бегущий Теленок. – Зиму надо переждать. Когда начнется Сезон Новой Травы, мы снова сможем сражаться.
Поднялся Черный Лось. Он уже давно хотел занять место Тени и теперь понял, что наступил его час. С высоко поднятой головой он вышел на середину круга.
– Мы будем сражаться! – заявил он. – Если Два Летящих Ястреба растерял всю свою смелость, я готов вести вас!
– А кто пойдет за тобой? – с презрением спросил Бегущий Теленок. – Два Летящих Ястреба сказал мудрые слова. Нас осталось меньше тридцати. У меня нет пуль и остались всего две стрелы. – Он усмехнулся и ударил себя рукой в грудь. – Я так же храбр, как все вы, но не хочу идти на бледнолицых с двумя стрелами!
Воины рассмеялись, но это был горький смех. Когда опять стало тихо, Тень сказал:
– В сражениях наша жизнь, и мы сражались долго и неустанно. Однако с самого начала мы знали, что в этом сражении нам не победить. Пусть будет, как я сказал. Сегодня мы все разъедемся в разные стороны, а завтра пусть приходят солдаты и ищут ветер в поле. – Тень втянул носом воздух – Призрачное Лицо, – сказал он, едва заметно улыбаясь. – К утру все тропинки будут покрыты снегом.
На мгновение наступила тишина, и, хотя воины молчали, мне казалось, что их души беседуют между собой. У меня комок застрял в горле. Эти притихшие мужчины были воинами, которых роднило между собой нечто большее, чем узы родства. Их связывали не слова, а любовь и взаимопонимание. Никто не произносил прощальных слов. Разве лишь Большой Конь стремительно вскочил на ноги и крикнул:
– Хопо! Поехали!
И он оставил круг в сопровождении воинов-сиу. Остальные разъезжались по двое, по трое, тихие, как висевшие над нашими головами тучи. Последними были Бегущий Теленок и его товарищи-апачи. Тень и Бегущий Теленок пожали друг другу руки.
– Мы неплохо сражались, чика, – сказал Бегущий Теленок, употребив слово апачей, которое означает «мой брат».
С этими словами он исчез, словно растворился в ночи.
Мне было жаль расставаться с Бегущим Теленком. Он был хорошим человеком, храбрым воином и верным другом. И я знала, что Тень будет скучать по нему еще сильнее меня. Долгие вечера они проводили в нескончаемых беседах, вспоминая навсегда ушедшие времена и тревожась о будущем, в котором не видели для себя места.
Мы опять остались одни. Тень и я. Довольно быстро, наученная нашими бесконечными переездами, я собрала нехитрые пожитки и погрузила их на свою лошадь. Едва мы двинулись на восток, с неба начали падать первые снежинки.
На рассвете Тень остановился под скалой. Позади нас землю укрывало толстое снежное одеяло, и, пока мы спешивались, от наших следов ничего не осталось. Замерзнув и устав после долгой езды, я быстро расстелила шкуры в самом сухом месте, какое только смогла найти, после чего, не обращая внимания на боль в спине и голодное урчание в животе, легла и заснула.
Когда я открыла глаза, солнце стояло уже высоко над головой, а Тень молча сидел рядом. Не говоря ни слова, я встала, и через несколько минут мы уже ехали дальше.
Дни и ночи слились у меня в один голодный кошмар. Лошади тоже мучались. От них остались лишь кожа да кости, и я не могла скрыть слез жалости, когда видела, как они стараются пробиться сквозь снег к траве, которой давно не было в помине. Я все время ощущала голод и боялась, как бы моя усталость не повредила ребенку.
У Тени оставалось шесть стрел и совсем немного пуль, поэтому мы ели все, что могли поймать, – мышей, ящериц, змей и иногда белок, – если нам особенно везло. Когда-то я и смотреть не стала бы на такую еду, а теперь глотала все подряд и жалела, что мало.
Мы бежали от преследователей, как звери от охотников, и я не понимала, почему бы им не оставить нас в покое. Почему бы им не отправиться домой, где их ждут, и не дать нам отдыха. Ведь мы больше ничем не могли им навредить.
В конце ноября мы набрели на одинокий фургон в небольшой долине. Наверное, целый час мы наблюдали за ним, пока Тень не решил, что в нем никого нет. Не видно было никаких животных. И дым тоже не вился ни над костром, ни над самим фургоном.
Мы медленно съехали с горы, спешились и подошли к двери. Не выпуская из рук ружья, Тень заглянул внутрь. Я шла следом за ним, желая хоть немножко погреться в четырех стенах.
В фургоне было чисто. Старик и старуха лежали на матрасе в углу и удивленно повернулись к нам, когда я закрыла за собой дверь. Они оба побелели, как снег, при виде Тени и его ружья.
– Еды, – сказал Тень. – Быстро дайте еды.
– У нас самих мало, – проговорил старше, не сводя глаз с ружья. – Немножко бекона и кофе.
– Давайте, – коротко приказал Тень.
Женщина вылезла из угла, накинув себе на плечи одеяло.
– Пожалуйста, не убивайте моего мужа, – попросила она. – Он ничего вам не сделает.
Я обратила внимание, что у него нет одной руки, а другая зажата в кулак. Не снимая с себя шкур, я присела к очагу, потому что в фургоне оказалось не намного теплее, чем на улице. Вся мебель была, по-видимому, сожжена.
Тень стоял посреди комнаты с ничего не выражающимся лицом. От страха старуха порезала палец, нарезая бекон, и пролила драгоценные капли кофе, который поставила подогреть на плиту. Вскоре комната наполнилась восхитительными запахами, и у меня потекли слюнки. Мы с Тенью с жадностью набросились на еду, а старики молча следили, как мы облизываем жирные пальцы. Кофе был горький, но зато горячий, и я с сожалением вздохнула, когда кружка опустела. Потом в фургоне воцарилась еще более тягостная тишина.
– Пожалуйста, – молила старуха. – Мы не сделаем вам ничего плохого.
Две крупные слезы потекли у нее по щекам.
– Не проси, – приказал ей старик. – Имей гордость.
Она в отчаянии повернулась ко мне:
– Ты – белая женщина. Будь же милосердна…
– Она не белая, – с возмущением оборвал ее старик.
– Белая! Ты посмотри на ее волосы.
– Женщина, которая заводит шашни с краснокожим, ничем не лучше скво, – заупрямился старик, но все-таки прикусил язык, увидев, как потемнел лицом Тень.
Я положила руку Тени на плечо и попросила на языке шайенов:
– Пожалуйста, не обращай внимания. Он боится, и сам не знает, что говорит.
– Он похож на всех белых, которые ненавидят всякого, у кого не такая, как у них, кожа.
– Пожалуйста, Тень… Не надо больше убивать.
– Не думай, что это доброта. Они заслужили смерть. К тому же нам нужен дом.
– Хватит убивать, Тень. Остановись.
Я редко с ним спорила, и моя настойчивость явно пришлась ему не по нраву.
– Скоро должен родиться ребенок, – твердо сказал он. – Ты не можешь рожать в снегу.
– Я не буду здесь рожать!
– Анна, будь благоразумна. Подумай о ребенке.
– Я думаю, поэтому не хочу, чтобы он родился в доме, в котором его отец совершил убийство. Наш ребенок не будет виноват ни в чьей смерти.
Вздохнув, Тень сдался.
– Отлично. Однако я настаиваю на том, чтобы провести здесь ночь. Тебе надо отдохнуть.
Против этого я не стала возражать, как не сказала ни слова, когда Тень прогнал старика с его ложа, чтобы устроить меня поудобнее. Хотя матрас был совсем тонкий, а простыня грязноватая, все равно это не то что лежать на холодной земле. Едва моя голова коснулась подушки, как я заснула.
Проснулась я через двенадцать часов, отлично отдохнув. Тень же всю ночь следил за стариком и старухой, поэтому вид у него был усталый, тем не менее, когда я предложила ему поспать, он отказался и мы ушли.
– Спасибо, – сказала я на прощание.
– Не думай, что это доброта, – стоял на своем Тень. – Они все равно скоро умрут от голода. Или замерзнут. Пуля была бы куда милосерднее.
– Не хочу брать их смерть на свою совесть. И так мы забрали у них чуть не последнюю еду.
– Анна, нам всем приходится иногда стыдиться своих поступков. Но мы должны выжить.
– Бесчестно брать последнее у старых и беззащитных. И стыдно.
Мои слова задели его, и я немедленно пожалела о них. Все, что он делал, он делал ради меня и нашего ребенка.
– Прости, – прошептала я. – Я не хотела тебя обидеть.
– Мне нечего тебе прощать, – ответил он, и на этом разговор закончился.
В начале декабря наши преследователи наконец-то отстали от нас. Мы еще несколько дней старались ехать быстро, чтобы удостовериться в этом, вставали на рассвете, ложились на закате и весь день проводили в седле, лишь изредка позволяя себе передышку. Один раз Тень заметил оленя, но он был слишком далеко для стрелы, а палить из ружья Тень не решился, чтобы не привлечь внимание солдат, которые могли случайно оказаться поблизости.
Еще через несколько миль мы оказались возле заснеженной горы, и я уже настолько устала, что почти не могла шевелиться. В первый раз Тень помог мне слезть с лошади. Потом, положив ружье на плечо, он повел наших лошадей к небольшой пещере, в которой едва хватило места для нас двоих. Я расстелила одеяла, а Тень привязал Солнышко к одинокому дереву, но оставил на воле своего умного коня.
Весь день меня мучили боли, и я жалела, что с нами нет Молодого Листка. Ребенок должен был вот-вот родиться, и я ужасно боялась. Не дай Бог, что-нибудь пойдет не так. Мало ли что могло случиться, а я ничего не знала и не умела.
Когда Тень вошел в пещеру, ему, как всегда, хватило одного взгляда на меня, чтобы понять, о чем я думаю. Ласково повторяя мое имя, он опустился рядом со мной на одеяло и обнял меня, отчего моих страхов как не бывало, и я спокойно уснула, положив голову ему на грудь.
Когда я открыла глаза, уже было утро. Я лежала одна. Услыхав выстрел, я вскочила на ноги, едва дыша от страха, и бросилась к выходу.
Солдаты отыскали нас… Тень убит… Ранен… К счастью, я увидела, как он спускается на Красном Ветре с горы, да еще везет оленью тушу.
Мы уже два дня ничего не ели, и у меня заранее текли слюнки, когда я разжигала костер. Я полезла за горшком, и тут меня схватило. Такого со мной еще никогда не было. Меня словно разрывало на части… Подавив рыдание, я опустилась на одеяло из шкуры бизона.
– Тень! Скорей! – прошептала я. – Пожалуйста, скорей. Я боюсь.
– Анна!
– Началось. Тень, я боюсь.
– Не бойся, – сказал он и поправил упавшую мне на лицо прядь волос. – Все будет в порядке.
Я кивнула и схватила его за руку, когда опять начались схватки.
Все утро Тень не отходил от меня, вытирал мне со лба пот и жалобно смотрел на меня. Схватки становились все чаще, и я так сжимала ему руку, что она покраснела и распухла.
Время от времени он принимался рассказывать мне о прежних временах, и я старательно вслушивалась в каждое его слово, чтобы немножко забыть о нечеловеческой боли. Он вспоминал о своей матери, которая умерла, когда ему было всего пять лет, от какой-то болезни бледнолицых.
– Ты похожа на нее, Анна, – с нежностью проговорил он. – Такая же добрая и красивая. Нашему сыну очень повезло, что у него такая мать.
Его слова согревали мне душу. Но я думала, что повезло мне, потому что Тень был моим мужем и отцом нашего ребенка.
Когда у меня начинала болеть спина, он тер ее, и боль проходила. Мне казалось, что уже прошло несколько дней, и тут мной овладел другой страх.
Я вспомнила рассказы о женщинах, которые никак не могли разродиться, которые рожали мертвых детей или сами погибали от кровотечения…
Не в силах ничем себе помочь, я расплакалась. Мне не хотелось умирать; Мне хотелось родить своего ребенка и состариться рядом с Тенью, чтобы он всегда обнимал меня.
Полил дождь. Вскоре он перестал, и снаружи было на удивление тихо, словно все живое затаило дыхание. Откуда-то издалека до меня донеслось конское ржание. В мгновение ока Тень оказался у входа в пещеру.
– Нас нашли шпионы майора Келли? – спросила я.
– Это не Келли.
– Если не Келли, то кто же?
– Седьмая армия, – спокойно сказал Тень и рассмеялся. – Я знал, что они придут. Хотя бы из-за Кастера. Они никогда нам не простят.
– Беги, Тень! – завопила я. – Беги немедленно, пока не поздно.
– Поздно.
Он встал, снял куртку, а потом принялся разрисовывать себе лицо и грудь красной краской. Я смотрела на него, и мне казалось, что это не краска, а самая настоящая кровь.
Потом он взял свой боевой головной убор. Тень исчез, и на его месте появился воин Два Летящих Ястреба. Я знала, что он выйдет навстречу солдатам и что он погибнет, как подобает воин-шайену, с оружием в руках и с молитвой Великому Духу на устах. И хотя я понимала, что у него нет ни одного шанса на спасение и что он сдастся, если я его попрошу, я не могла выговорить ни слова.
Приготовившись к бою, Тень взял меня за руку, и я почувствовала, что мое сердце переполнено любовью к высокому красивому мужчине, стоявшему возле меня на коленях.
– Анна, я люблю тебя, – тихо сказал он. – Вырасти нашего сына сильным и храбрым. Не позволяй ему забывать, что в его жилах течет кровь многих великих воинов-шайенов.
– Не позволю, – обещала я, подавляя рвавшееся у меня из груди рыдание.
Я слышала, как он подозвал коня, и мысленно видела его уже верхом. Теперь я знала точно, что больше никогда его не увижу. С трудом добралась я до выхода из пещеры. Внизу было много солдат. Они представляли собой красочное зрелище в своих синих мундирах и с бело-красным флагом, трепетавшим на ветру. Впереди я заметила двух индейских проводников, которых легко было отличить от остальных.
Все, что случилось потом, случилось очень быстро.
Тень всегда питал глубокое отвращение к индейцам, которые перешли на службу к бледнолицым, поэтому он первым делом вскинул ружье и двумя пулями без промаха уложил их. Мертвые индейцы еще не успели упасть на землю, как от отряда отделились шесть всадников и галопом помчались наверх, стреляя на ходу. Пули поднимали вокруг Тени фонтаны земли, и я мысленно кричала ему, чтобы он бежал быстрее и где-нибудь спрятался до лучших времен. Однако он стоял, не шелохнувшись, как статуя из камня.
Потом всадники подъехали уже слишком близко, и я увидела, как один из них целится прямо в грудь Тени. Тогда я завопила что было силы: «Нет, Джош, нет!» – и выкатилась из пещеры. Я падала и падала, переворачиваясь с боку на бок и через голову, и мне было очень больно, а потом из меня хлынула теплая вода. «Тень!» – закричала я. Меня будто разорвало пополам. А потом я опять падала в глубокую черную бездну.
Последней моей мыслью было, что я умираю, и я очень обрадовалась, потому что не сомневалась в смерти Тени.
ГЛАВА 16
Зима 1877-весна 1878 года
Голоса. Меня называют по имени. Я упрямо не желаю их слышать, погруженная в темноту, которая нежит меня, как любящие руки. Не только темнота приятна мне, но и тень смерти сейчас привлекает больше, чем страдания и печали, ожидающие меня в мире живых. Все, кого я любила, погибли. Нет моих родителей, нет Орина, Дэвида, Тени. Они все умерли. И все ждут меня. Я очень хочу к ним, поэтому погружаюсь еще глубже в вечную ночь.
– Анна! Анна!
На этот зов я не могу не откликнуться, поэтому начинаю яростно вырываться из объятий смерти.
– Тень!
– Я здесь.
– Тень, помоги мне, – прошу я. – Держи меня. Пожалуйста, держи.
Крепкие руки обнимают меня, но это не его руки, и когда я открываю глаза, то вижу перед собой Джошуа. Тень стоит неподалеку со связанными руками. Губы у него в крови, наверное, его кто-то ударил.
– Тень, – шепчу я. – Я хочу Тень.
Словно издалека до меня доносится голос Джошуа:
– Гопкинс, развяжи краснокожего.
– Капитану это не понравится.
– Капитана тут нет, – стоит на своем Джошуа. – Если не хочешь полгода провести за уборкой, выполняй приказание.
Гопкинс что-то бормочет себе под нос, тем не менее развязывает Тень, и вот он уже рядом. Его руки обнимают меня. У него печальный взгляд, и я неожиданно пугаюсь:
– Наш малыш! Где наш малыш?
– Он умер, Анна.
Умер. Мой сын умер. Эти слова не имеют для меня смысла. Я закрываю глаза и засыпаю в объятиях Тени.
Еще несколько дней я провожу в странном мире из света и теней. Я, словно в облаке, недоступна боли и печали. Для меня не существуют время и пространство. Иногда я как будто опять становлюсь девочкой и наслаждаюсь детской беспечностью. У меня нет проблем, которые мама не разрешила бы, улыбаясь и целуя меня, и нет страхов, с которыми бы не справился папа.
Через три дня после того как я потеряла своего ребенка, я вернулась в реальность и тотчас же расплакалась. Я провела в слезах много часов, горюя о моем мертвом сыне, на которого даже не успела посмотреть, о связанном по рукам и ногам Тени и о себе самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29