– Нет, этого не может быть.
Там, где-то вдалеке, раздавались какие-то незнакомые звуки. Не тихое мелодичное позвякивание башмаков Мадди, а звон бубенцов под дугой. А если бы они прислушались еще лучше, то различили бы взрыв веселого далекого смеха над великим Тихим океаном.
На рассвете дня самого Рождества было прохладно. Маргарет лежала в своем гамаке. Она не спала, не бодрствовала. Вдруг она расслышала какие-то звуки и открыла глаза. Хэнк медленно закрывал за собой дверь хижины. Он вообще был какой-то странный весь вечер, даже когда дети уже угомонились. Она просыпалась и ночью и видела, как он стоял посреди хижины, сжимая в руках рваный подол ее платья. Она не подала виду, что проснулась и видит его, а, наоборот, скорее зажмурилась, но ей стало любопытно, что это он делает. Это был странный для него поступок.
Увидев закрывающуюся дверь, она поднялась и проверила, спят ли дети. Убедившись в том, что их действительно сморил крепкий сон, она подошла к дверям и потихоньку отправилась за Хэнком.
Он вышел на берег, нырнул в воду и поплыл к отмели, как и каждый день. Но почему-то Маргарет казалось, что сегодня все по-другому. Она стояла, раздумывая, почему же она все-таки пошла за ним. Как будто кто-то велел ей так поступить. Какое-то шестое чувство. Или как тогда, когда она бежала за обручем. Он плыл как обычно, несколько раз нырнул. Она покачала головой, сама себе удивляясь, потом решила посмотреть последний раз и уходить домой. Только тогда она увидела это. Всего в сотне-другой метров от его головы – плавник акулы. Тогда она помчалась как ветер.
Глава 28
Маргарет шарахнула дверью хижины, схватила пистолет и опрометью метнулась обратно. По пляжу и песчаным дюнам к воде мчалась она так быстро, как не бегала никогда в жизни. Там, в отдалении, то появлялась, то пропадала на поверхности воды голова Хэнка. Широкими кругами двигался и черный плавник акулы. Маргарет, не переводя дух, что было силы летела к кромке воды, ноги ее пожирали расстояние, сердце клокотало в горле. Она крепко сжимала пистолет в руке. Судорожно глотая воздух, уже почти ничего не соображая, она неслась, едва не касаясь поверхности. В голове вспыхивали клочки разрозненных мыслей: «Расстояние? Опоздала? Близко? Далеко? Что?»
Маргарет резко остановилась, подняла пистолет дрожащей рукой, вскинула его на согнутый локоть другой, прицелилась и нажала на курок. Она выстрелила четыре раза подряд.
Кровь забурлила в воде, сначала пошли розовые круги, потом – цвета вина.
Она выронила оружие и застыла в ожидании. Чья это кровь? Вдруг Хэнка? Или все-таки акулы? Затем вдруг рванулась, пробежала несколько шагов. Снова остановилась как вкопанная: волны принесли к ее ногам кровь. Она с трудом подняла глаза. Ее всю трясло. Темная голова Хэнка виднелась рядом с неподвижной массой акулы.
– Хэнк! – завопила она во весь голос, потом приложила ладони ко рту рупором и опять позвала его.
Он поднял руку в ответ, чтобы показать ей, что жив. У Маргарет вырвался полукрик-полустон, колени подогнулись, и она осела прямо в волны, но тут же вскочила и вновь стала пристально вглядываться в даль. Есть ли у него кровь? На руках? Боже милостивый, есть!
Он двигался как-то странно, как будто одна сторона не действовала. Неужели она попала в него? Красная полоска тянулась за ним по воде. У нее еще мелькнула какая-то дикая мысль о Рождестве и красных бантах.
Маргарет зажмурилась. «Ты просто истеричка». Она подняла глаза. Красный след продолжал виться за ним по воде. Пуля задела его. «Господибожемой».
Маргарет пробежала еще немного по воде. Он что-то прокричал. Она застыла на месте, руки бессильно опустились.
– Вернись назад, черт подери! – Хэнк в это время шел по отмели к берегу.
Маргарет побежала навстречу, нырнула и поплыла так же яростно, как бежала. Вскоре она уже слышала, как он ругается.
– Разреши мне помочь тебе, Хэнк.
– Смитти! Какого черта!
Он стоял на отмели, странно скособочившись и как будто скрывая от нее свои раны.
– Да не будь же ты таким ослом, – причитала она. – Хоть раз в жизни ты можешь принять от кого-то помощь или нет? – Она подплыла поближе, но в этот момент волна накрыла их обоих. Вскоре она почувствовала, что ее ноги уже достают до дна, и встала. – Ты ранен? Я попала в тебя? У тебя кровь, Хэнк, Боже мой, кровотечение! – Она почти рыдала.
Но Хэнк в ответ выругался, сделал непонятное резкое движение, и она наконец увидела, что он не закрывает раны рукой, а тащит по воде за собой огромный чемодан. Маргарет схватила баул за ближайший к ней край и тут увидела, что рука Хэнка все-таки кровоточит. Она взялась-за ручку рядом с ним, и они вдвоем потащили свою кладь на берег. Там почти одновременно упали на песок, чтобы отдышаться. Маргарет села, а Хэнк откинулся на баул и вытянул вперед ноги.
– У тебя кровь, – повторила Маргарет, оторвала подол и так уже изорвавшейся юбки и обмотала небольшую, но глубокую рану на руке. Она взглянула на него, он все еще не мог восстановить дыхание из-за травмы и перенапряжения. Он попытался что-то сказать, но она видела, что словам не вырваться из судорожно сжатых губ. Хэнк посмотрел на свою руку, как на чужую, вздохнул, опять хотел сказать что-то, но на этот раз у него застучали зубы. Она догадалась, что все это от пережитого шока.
– Гадина чуть меня не слопала, – наконец удалось ему произнести. Хэнк поднял на нее глаза и покачал головой: – Ну ты и бегаешь, Смитти! Да и стреляешь тоже.
– Что ты там делал? Зачем тебе этот идиотский чемодан?
Она и сама еще тяжело дышала, никак не могла успокоиться. Вздохнув, она мокрой щекой прижалась к его плечу. Ей так хотелось прикоснуться к нему, чтобы окончательно поверить, что он жив и вне опасности. Она закрыла глаза и произнесла вслух то, о чем не могла и думать без содрогания:
– Мы чуть тебя не потеряли. Господи, Хэнк... Слава Богу!
– Мне нужна была эта вещь, – пробормотал он ей куда-то в макушку, поглаживая ее плечо.
Маргарет с удивлением посмотрела на него:
– Зачем?
– Для тебя.
– Для меня?
Он похлопал по чемодану рукой.
– Счастливого Рождества, дорогая.
И потерял сознание.
– За тобой по-честному гналась акула? – Теодор нависал над Хэнком, почти тычась ему в лицо своей рыжей головой.
Хэнк внимательно посмотрел на ребенка, который только что не совал веснушчатый нос прямо в рану.
– Отодвинь голову, дорогой, а то я не вижу, что делаю. – Смитти была вынуждена остановиться, потом снова сделать стежок.
Хэнк изо всех сил сжал челюсти и не проронил ни слова, пока она буквально заштопывала его руку.
– Все. Готово.
Он с облегчением выдохнул. Теодор склонил голову, задумчиво осматривая руку.
– Забавно.
Хэнк нахмурился:
– Правда?
Теодор кивнул и спокойно сказал:
– Теперь мускулы не торчат.
Хэнк усмехнулся:
– Это хорошо или плохо?
Мальчик пожал плечами:
– Наверное, хорошо, – и вернулся к сестрам и к рождественскому дереву. Он уселся рядом с ними на пол, больше не интересуясь ни следами акульих зубов, ни заштопанными ранами. Рождественские подарки – вот что снова занимало его.
Маргарет и Хэнк переглянулись.
– Кровожадный мальчуган, – засмеялась она, – и не очень тактичный. Кого-то мне сильно напоминает.
– Я очень деликатный, Смитти, сама посуди. Будь я проклят, если мне не хватает такта.
– Можно открывать подарки? – заныл вдруг Теодор.
– Конечно. – Маргарет встала и подала Хэнку руку.
Он засмеялся:
– Да что ты, дорогая, я прекрасно себя чувствую. – И поднялся одним движением.
– Все равно, возьми мою руку.
Хэнк внимательно посмотрел на нее, потом подхватил ее под руку, но, видимо, не этого хотела Маргарет – она ловко вывернулась и вложила ему в ладонь розовую жемчужину. Он ошеломленно уставился на свою ладонь, а она улыбнулась:
– Счастливого Рождества.
Хэнк подбросил жемчужину в воздух, поймал, усмехнулся, подмигнул ей, взял ее за руку, и они вместе пошли к детям. Маргарет сразу обратила внимание на то, что Мадди сидит в углу, в стороне, как будто не уверен, пригласят ли его. Она тут же зашептала что-то Теодору на ухо, тот немедленно встал, подошел к джинну, взял за руку.
– Счастливого Рождества, Мадди.
– Счастливого Рождества, хозяин.
Теодор подвел джинна к остальным. Подарков было множество, дети были счастливы. Хэнк потянул за веревку и завел волчок, который сделал для Аннабель. Малышка, смеясь, в восторге бегала за ним, хлопала ладошками, но никак не могла поймать. Теодор, едва получив наряд индейского воина, тут же превратился в Большого Вождя – Победителя Больших Окуней.
Лидия сидела важная, как дама на великосветском приеме. Она надела все подаренные ей ожерелья и бусы из раковин и воткнула в волосы все новые гребни и банты. Лидия походила на девочку, в которой просыпается женское начало, и в то же время была сущим ребенком: она не в силах была оторваться от козы и с упоением баюкала тряпичную самодельную куклу.
Мадди внезапно скрылся в своей бутылке и скоро появился в красно-зеленом облаке.
– Скорей смотрите! У Мадди теперь дым другого цвета.
Волшебное облако рассеялось, и перед ними предстал Мадди с полными подарков руками.
И праздник продолжался.
Теодор получил ракетки и волан для бадминтона, Лидия – шарманку, Аннабель – золотую чашечку, Маргарет – хорошенькую серебряную рамку для фотографий. Затем джинн достал из-за спины сверток и подошел туда, где сидел Хэнк. Чем ближе подходил Мадди, тем сильнее прищуривался Хэнк. Маргарет с интересом следила за обоими, гадая, что же между ними произошло. Наконец джинн вручил Хэнку нечто, завернутое в старые газеты. Тот что-то проворчал себе под нос, направился к единственному оставшемуся нераспакованным подарку, поднял его и сунул Мадди в руки.
– Вот тебе.
Присутствующие затаив дыхание ждали, когда будут сняты с пакетов желтоватая бумага и обертка из банановых листьев. Хэнк и Мадди сидели и смотрели на подарки, как на гремучих змей.
Маргарет решила ускорить события:
– Веселого Рождества вам обоим.
Никто не шевельнулся.
– Ты – первый, – сказал Хэнк.
– Нет. Ты. – Мадди скрестил руки на груди и упрямо выпятил подбородок.
Оба смотрели друг на друга, не отводя взгляда, и Маргарет торжественно объявила:
– Считаю до трех, и тогда оба открывайте.
Взглянув друг другу в глаза, они кивнули.
– Раз... два... три!
Оба продолжали сидеть неподвижно, и каждый пробормотал:
– Болван!
Тогда Маргарет пошла на крайние, непопулярные меры.
– Если вы сейчас же не развернете подарки, то я попрошу Теодора, и он усладит ваш слух двухчасовым концертом на губной гармонике соло.
Джинн и Хэнк в ужасе переглянулись, побледнели и одновременно вскрыли свои свертки. Последовала мертвая тишина.
Хэнк вытащил биту и мяч, отличную перчатку с ловушкой и бейсбольную кепку лучшей чикагской команды.
А Мадди? Мадди держал в руках ботинки Хэнка.
Луна стояла высоко над соломенной крышей в Рождественскую ночь. Доносились взрывы смеха, шутки и звуки шарманки. Меж щелей пробивался голубоватый свет, песок вокруг хижины блестел и искрился. Хэнк, прислонившись к стене, сидел в сторонке, наблюдая за детьми, Мадди и Маргарет.
Какие у нее все-таки исключительно красивые ноги! Она стояла, подхватив подол, и раскачивалась под звуки музыки. Теодор, Аннабель и Мадди держались за руки и танцевали. Лидия крутила ручку шарманки и играла польку. Хэнк тряхнул головой. Да, теперь он будет по-другому относиться к Рождеству. Оказывается, оно может быть веселым и задушевным праздником не только для детей.
Через некоторое время Маргарет подошла к чемодану, стоящему в другом углу комнаты, достала оттуда бальное платье и стала гладить руками шелковистую розовую ткань. Хэнк смотрел на нее и чуть не лопался от гордости. Господи, как тепло было у него на душе! Смитти улыбалась такой загадочной и нежной улыбкой, что голова шла кругом. Но вот она повернулась, подошла к нему и остановилась, прижав платье к груди.
– Спасибо за подарок.
– Тебе нравится?
Она кивнула, но потом подняла голову, выражение ее лица стало серьезным.
– Платье – великолепное, но... хотя... это бы не стоило, если бы, – она совсем замолчала, потом подошла ближе, положила руку ему на грудь, – я потеряла тебя.
Хэнк оглянулся на детей, потом положил на ее руку свою и пальцем правой руки коснулся ее губ. Никто из них ничего не сказал. Слова были им не нужны. Он провел пальцем по ее щеке, улыбнулся, кивнул в сторону платья и сказал:
– Надень его.
Она склонила голову:
– Пожалуй, если ты наденешь смокинг.
– Эту мартышкину одежду?
Она кивнула.
– Ну уж нет. Исключено.
Увидев, как вытянулось у нее лицо, Хэнк решил смягчить удар и добавил:
– Все равно он мне не подойдет. Будет мал.
– Почему ты так уверен, что платье моего размера?
– У меня глаз наметан, дорогая.
Маргарет отложила платье и достала из чемодана смокинг. Его нельзя было назвать маленьким, даже он вынужден был это признать. Маргарет повертела им в воздухе.
– Посмотри и убедись. Мне не кажется, что он маленький. Хэнк, пожалуйста.
– Ну хорошо. Но я соглашаюсь только потому, что сегодня – Рождество.
Он достал из чемодана все необходимое для переодевания. Последняя надежда была на то, что брюки окажутся короткими.
Но Маргарет окинула его холодным взглядом, показавшим ему, что она следит за ходом его мыслей. Хэнк пожал плечами.
– Должен же я был попытаться.
Он направился к двери, бормоча, как он счастлив, что Рождество бывает раз в году.
– О! Посмотрите на Хэнка!
Маргарет повернулась, и платье заструилось вслед за ней. Он стоял в проеме двери, полностью и тщательно одетый для официального приема где-нибудь в Белом доме. Маргарет всегда казалось, что белый галстук и смокинг украсят любого. Но Хэнк! Он стал умопомрачительно красив. Он и так был высок, но черный костюм делал его еще выше и стройнее. Белая рубашка оттеняла его загорелую кожу, а галстук он повязал на удивление искусно. Единственной деталью, которая все-таки отличала Хэнка от какого-нибудь высокопоставленного лица, были незастегнутые манжеты рубашки. На острове нет запонок. Он пересек комнату и подошел к ней.
Маргарет улыбнулась:
– Привет!
Хэнк пристально смотрел на нее, вернее, беззастенчиво разглядывал ее декольте, даже присвистнул и, не отдавая себе отчета в том, что говорит вслух, сказал:
– Надо же, они больше, чем я думал.
Маргарет повела плечами.
– Ну очень романтично.
– Проклятие, Смитти, что я не могу...
Она прикрыла ему рот рукой, чтобы прекратить этот обмен мнениями, ибо Теодор крутился рядом, смотрел на них во все глаза и внимательно слушал. Он тут же с любопытством спросил:
– Что больше, чем ты думал?
Хэнк пришел в себя, оглянулся на мальчика и сказал так же сладко, как продавец сахарной ваты:
– Рукава у платья.
– А, – протянул Теодор, с недоумением поглядывая на платье, и отправился к сестрам.
– Неплохо, сэр, – прошептала Смитти.
– Соображаю я не хуже, чем другие бегают.
– Я так понимаю, что мне вы не собираетесь ничего объяснять.
Хэнк окинул ее долгим взглядом.
– А ты не понимаешь? По-честному, как говорит Теодор? Ну да ладно, дорогая, когда-нибудь поймешь. – Хэнк отвернулся и пробормотал: – Теперь уже, я надеюсь, совсем скоро.
– Потанцуй с ней, Хэнк! Потанцуй со Смитти!
Теодор вдруг запрыгал на месте, а Лидия заиграла на шарманке вальс.
Из всех присутствующих Маргарет была удивлена больше всех, когдаХэнк взял ее за руку и легко притянул к себе. Они танцевали, и он вальсировал со знанием дела. У него был легкий и ровный шаг, он придерживал и вел ее, как многоопытный партнер. Маргарет была подхвачена какой-то нереальной волной теплоты его тела и глаз, которые, казалось, ей что-то обещали.
Потанцевав с ней, он вдруг неожиданно для нее пригласил Лидию на тур вальса. Теодор в это время сидел у шарманки. Девочка была счастлива. Она кружилась, причем Хэнк поднимал ее в воздух так, что она почти не касалась пола ногами, и от радости и удовольствия все время смеялась, что было ей до сих пор не очень-то свойственно. Хэнк танцевал и с Аннабель. Но ее он просто взял на руки и кружился по комнате. Девчушка радовалась так же бурно, как и сестра. У Маргарет от умиления защемило в горле. Она взглянула на свое платье. Оно было такого же розового цвета, как та жемчужина, которую она подарила Хэнку. Она с удовольствием провела по шелку рукой и в следующее мгновение опять очутилась в объятиях Хэнка. И они закружились по хижине, крытой соломой. Им хотелось, чтобы эта волшебная ночь никогда не кончалась, чтобы дети все так же легко смеялись, улыбался джинн, горели самодельные свечи и звучала простенькая мелодия вальса вместо оркестра, хрустальных канделябров и праздничной толпы.
Глава 29
Когда Хэнк и Смитти перестали танцевать, Аннабель и Теодор уже спали глубоким сном, а Лидия клевала носом, тяжелые веки так и норовили опуститься и закрыть голубые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33