У нас очень мало денег, но, проявив упорство, мы добьемся успеха.
— Хотя я должен покинуть вас, я буду помогать вам, чем только смогу, — сказал Йоши.
— Человек, которому ты бросил вызов, куда он ушел? — спросил Коэцу.
— Если бы я знал, я бы пошел за ним.
Йоши помолчал и продолжил рассеянным тоном:
— Я чувствую, что нашим путям суждено пересечься в ближайшем будущем.
В этот момент подбежал один из акробатов и что-то прошептал Коэцу.
— Тебя на улице ждет какой-то старик, — сказал Коэцу. — Он хочет поговорить с тобой. Он говорит, что это важно.
Брови Йоши нахмурились. Старик?
— Я вернусь, как только смогу, — сказал Йоши. Вблизи повозки, запряженной быками, стоял Юкитака.
— Ты должен действовать немедля, — сказал он без предисловий. — Императорские гвардейцы следовали за императорским паланкином до имения монахини Хахаки. Император и твоя жена содержатся там в заключении. Кисо с Имаи ушли, чтобы сражаться с армией Йоритомо. Ты должен спасти императора и госпожу Нами из-под стражи Кисо.
Йоши поскакал на одной из лошадей труппы в сторону Шестой улицы. Он прибыл на место, когда первые лучи Аматерасу веером выглянули из-за восточного горизонта.
Йоши опоздал. Дом и поместье Хахаки были покинуты. Переведя дыхание, Йоши выругался и повернул к северо-восточному кварталу.
После того как Кисо с Имаи уехали каждый в свою сторону, Томое направилась прямо в комнату Нами в северном крыле здания. Она нашла подругу стоящей на коленях с закрытыми глазами. Лицо женщины было мертвенно-неподвижно; тонкие черты его казались восковыми при свете единственной стоящей на треножнике масляной лампы.
— Дорогая Нами, прости нам боль, которую мы причинили тебе, — сказала Томое.
Глаза Нами медленно открылись. Она огляделась по сторонам, как во сне.
— Йоши был так близко, — сказала она наконец. — Я думала…
— Я знаю, — сказала Томое, взяв Нами за руку. — Не отчаивайся. Ты скоро будешь с ним.
— Судьба настроена против нас. Мистические силы влияют на путь Йоши через этот жизненный цикл. Что он мог сделать в предыдущей жизни, чтобы вызвать эту странную карму?
— Все будет хорошо, — сказала Томое, расстроенная печалью Нами.
— Как же может быть хорошо? Я связана с Йоши. Но всегда, когда мы соединяемся, с нами происходят ужасные трагедии.
— А я связана с Кисо. Он поскакал на юг, чтобы возглавлять свои войска в Удзи. Мой брат поскакал на восток к Сэта. Меня оставили, чтобы охранять тебя… но мое место с Кисо, я должна сражаться спиной к спине с ним, хотя и боюсь, что наше дело погибло. Несмотря на его ошибки, я не могу оставить его, когда я знаю, что близки его последние дни.
Томое проглотила ком, подступавший к горлу, и вытерла глаза рукавом своего придворного халата. Она продолжала мягким, тихим голосом:
— Я сейчас отошлю ваших охранников к мостам Сэта и Удзи. Когда они уйдут, я присоединюсь к Кисо в его последней битве. Иди к Го-Ширакаве и уведи его из этого проклятого дома.
— Я не могу согласиться на это, как бы я ни лелеяла мысль о свободе. Освободить нас — значит, предать того, кого ты любишь. Кисо никогда не простит тебя, Томое.
— Он никогда не узнает, что я сделала. Я скажу ему, что ты надежно заперта и хорошо охраняешься.
— Томое, когда Кисо вернется и обнаружит, что мы ушли…
Томое крепко сжала руку Нами.
— Кисо обречен, — сказала она. — Его армия карикатурна. Она не сможет противостоять объединенным силам Иоритомо, Иошицуне, Нориери, кланов Миура, Доил и Очиай. Я присоединяюсь к нему, потому что хочу с честью умереть рядом с ним.
— Томое, пожалуйста, останься со мной и спаси себя.
— Я не могу. — Томое поднялась на ноги. — Как только я сниму этот придворный халат и надену добрые воинские доспехи, я поскачу к Удзи. Возможно, Кисо решит воспользоваться той же тактикой, что когда-то использовал Йоши, — разобрать мост и удержать превосходящую армию.
— Йоши проиграл ту битву.
— Мы можем выиграть. Наши горцы — отважный народ, лучшие самураи в мире.
Нами поднялась, встав перед Томое, и протянула к ней руки.
Подруги прижались друг к другу на несколько секунд, затем Томое отпустила Нами и быстро сказала:
— Через полчаса я освобожу людей от караульной службы. Они с радостью поскачут за мной к славе.
Так получилось, что незадолго до зари Нами вывела Го-Ширакаву через незапертые ворота имения монахини Хахаки на улицу.
Они подняли лица к небу и почувствовали на щеках и губах снежные хлопья, вкус свободы.
— Я не привык ходить пешком, — сказал император, — но, если ты поведешь меня, я пойду за тобой.
Они уже подходили по широкой улице к императорскому дворцу, когда услышали настигающий их топот копыт. Император и Нами быстро отошли к обочине дороги, ища укрытия от преследователя. В тусклом свете Нами пыталась разглядеть всадника. Всадник подскакал ближе. Нами подняла руку, призывая Го-Ширакаву к молчанию.
Ее сердце подскочило, когда она разглядела, кто нагонял их.
— Йоши, — крикнула она. — Йоши, мы здесь!
ГЛАВА 77
Равнина напоминала вид самой холодной преисподней в подземном мире Эммы-О. Река Удзи, питаемая подземными родниками с гор, окружающих озеро Бива, наполняла русло стремительным, ревущим, мечущимся потоком. Шестьдесят тысяч всадников кружились и топтались на восточном ее берегу. Ординарцы сновали с вестями от отряда к отряду. Обозные повозки буксовали в обледенелых колеях. Крики, лязг оружия и доспехов, пронзительное ржание лошадей, жалобное мычание быков усиливали суматоху. Пейзаж был залит холодным светом луны, находящейся в третьей четверти на двадцать второй день первого лунного месяца 1184 года.
Генерал Йошицуне, младший брат предводителя клана Йоритомо, командовал переправой через Удзи. Йошицуне был смелым, но недостаточно опытным генералом. Его люди подошли к берегу реки в мощном боевом порыве. Приказы Йошицуне вести себя осмотрительно не были расслышаны в шуме и суматохе. Генерал потерял контроль над армией; всадники тысячами ныряли в ледяную воду, их уносило могучим течением.
Мост через Удзи был разобран. Люди Кисо удалили его доска за доской. Они последовали примеру Йоши, который четырьмя годами раньше применил подобный прием для сдерживания превосходящих сил князя Чикары.
Вдохновляемые тактикой того же Йоши при Хиюти-яме, люди Кисо вкопали подводные колья и протянули толстую веревку вдоль русла реки. Воины Йошицуне, миновав середину потока, цеплялись за канат, спотыкались, падали на колья, в конце концов их тоже уносило прочь.
На рассвете картина почти не изменилась.
Солнце поднималось, ярче освещая пейзаж. Утро полнилось криками людей и животных, пойманных предательскими ловушками.
Досадные заминки с переправой не портили настроения людей Йошицуне. Угрозы смерти для них словно не существовало. Они соперничали друг с другом. Заключали пари, кто первым пересечет Удзи, и в избытке боевого духа пускались на хитрости, чтобы добиться первенства.
Хатакияма, старый воин, первым выбрел к дальнему берегу, но услышал окликавший его голос. Он оглянулся и увидел, что юноша по имени Огути борется с течением, из раны на плече его лилась кровь, оставляя в воде след, похожий на длинный флаг. Лошадь Огути уже унесло потоком, и самого Огути, ослабевшего от потери крови, несомненно, ожидала такая же участь.
Хатакияма, знавший молодого самурая с детства, вошел обратно в реку, схватил его и вышвырнул на берег. Опираясь на камни, Огути здоровой рукой поднял меч и провозгласил: «Я, Огути Шигетика, рожденный в провинции Мусаси, объявляю, что я первым достиг берега Удзи».
Сотни самураев присоединились к Хатакияме и Огути… и они все прибывали и прибывали… Многие были унесены потоком, как цветы вишни, швыряемые пенящейся рекой; другие достигли дальнего берега и вызывали воинов Кисо на единоличный бой, Тысячи пар бойцов сражались тут нагинатами, мечами и даже кинжалами. Люди отчаянно рубились, скользя в грязи, ледяной слякоти и крови.
К десяти часам армия Кисо была разгромлена; ее боевой дух угас перед лицом неустрашимого противника.
Кисо и Томое бились храбро. Каждый убил более дюжины врагов. Спина к спине они сражались против самых доблестных самураев Йоритомо. Томое была облачена в сине-серебряные мужские доспехи. Ее волосы, еще вчера причесанные и надушенные, были теперь небрежно стянуты веревочной хачимаки. Они развевались вокруг ее лица на холодном утреннем ветру, когда она защищала спину возлюбленного от дюжины нападавших.
Один рог золотого шлема Кисо, свернутый набок боевой стрелой, придавал ему лихой вид. Его красный парчовый хитатаре был разорван в полудюжине мест, и сёгун страдал от множества мелких ран, но китайские доспехи хорошо сдерживали натиск врага.
Когда Кисо разрубил клинком шлем очередного нападавшего, расколов череп человека от макушки до подбородка, он крикнул Томое:
— Я рад, что ты пришла ко мне. Без тебя я несовершенен в бою.
Сквозь шум выкриков, вопли раненых и звон оружия Томое едва расслышала его.
— Как могла я не прийти, мой господин? — ответила она через плечо, нанося удар «бабочкой», глубоко проникший под ребра врага. — Стражники позаботятся о заключенных.
Она лгала с чистой совестью. Кисо никогда не узнает правды. Им суждено умереть.
Прежде чем противник Томое упал на холодную землю, еще один бросил ей вызов. Отражая его атаку, она услышала, что Кисо вновь зовет ее:
— Мы были не правы, разделившись. Имаи заслужил того, чтобы сражаться рядом со мной в этой последней битве. Мы бы умерли все вместе.
Томое ответила:
— Я не хочу умирать без моего брата. Битва проиграна, а я устала. Давай пробивать дорогу отсюда, пока у нас есть силы. Мы можем поскакать к северу и присоединиться к Имаи. Потом позволим богам решить нашу судьбу.
— Хорошо сказано, Томое.
Кисо, вместо того чтобы прочно стоять на своей позиции, начал яростную атаку, продвигаясь вперед.
Его лезвие чертило в воздухе непредсказуемый стальной иероглиф.
— Следуй за мной, — приказал он.
Они отвоевывали пространство, сначала медленно, затем, по мере удаления от центра схватки, все быстрее.
В одну из передышек, оглянувшись, Кисо увидел, что битва, несомненно, проиграна. Он стал сегуном. Его мечты скоро осуществились и так же скоро обратились в прах. Груды мертвых людей и лошадей заполняли ледяное поле. Все больше нападающих перебиралось через Удзи. Защитники столицы распались на небольшие кучки по два-три человека, сражаясь против сотен бойцов, толпившихся вокруг них. Один быстрый взгляд сказал Кисо, что большинство его самураев побеждено людьми Йошицуне.
— На север, к Имаи! — крикнул Кисо, добравшись до дерева, к которому были привязаны его серый боевой конь и лошадь Томое.
Когда Кисо и Томое поскакали прочь, сзади раздался крик.
— Кисо уходит! — крик перешел в рев. — В погоню! Не дайте ему уйти!
На небе клубились тяжелые тучи. Хотя стоял только полдень, было темно, как ночью. Кисо и Томое гнали своих коней через обледенелые рисовые чеки и замерзшие поля, продирались сквозь густые леса и бамбуковые рощи. Часом раньше они оторвались от своих преследователей, но, хотя расстояние до Сэта было невелико, они постоянно отступали и прятались, замечая отряды, обыскивающие окрестности.
Кисо согнулся в седле, украшенном золотой чеканкой. Он устал и был обессилен кровотечением из дюжины небольших ран. Его дух был удручен бесславным бегством с поля боя. Энергия, поддерживавшая Кисо в Удзи, исчерпалась за часы отступления и блужданий.
Крепкая горская лошадь Томое легко шагала рядом с огромным серым боевым конем Кисо. Хотя доспехи Томое были рассечены и помяты в нескольких местах, на теле женщины не было ни одной раны. К флагштоку, прикрепленному к ее седлу, была крепко пришнурована эмблема Кисо на белом поле Минамото.
— Ну же, Кисо. Будь мужественным, — сказала она. — Мы не можем терять времени. Мы должны добраться к Сэта до наступления ночи.
Кисо заставил себя выпрямиться. Он сбросил шлем, выдававший в нем командира; его волосы растрепались, черты узкого лица были искажены и затуманены печалью. Его глаза, обычно горевшие как угли, стали тусклы и безразличны.
— Я был не прав. Мы напрасно разделились с Имаи, — пробормотал он. — Мы никогда не найдем его. Может быть, он погиб у Сэта без нас. Дурное предзнаменование. Мы поклялись жить и умереть вместе… а я отослал его прочь.
— Мы не должны сдаваться, — настаивала Томое.
Порывы ветра несли крупные струи снега горизонтально над землей. Всадники могли видеть перед собой не больше чем на несколько чо, а лошади еле брели. Они прошли северо-западнее Сэта и подошли к мосту со стороны озера Бива в Оцу.
— Стой! — затаив дыхание, шепнула Томое. Она потянула лошадь за уздцы, остановив ее. Кто-то пересекал поле почти за пределами видимости.
Кисо равнодушно ждал.
— Один человек, — с жаром сказала Томое. — Пусть он подойдет ближе, мы получим его голову.
Йоши достиг моста Удзи вскоре после того, как людям Йошицуне удалось пересечь реку. Он находился на западном берегу и вступил в битву на ее раннем этапе. В первые минуты сражения его лошадь, пронзенная стрелой, упала под ним. Знак богов в виде молнии и пожара освободил Йоши от его обета. Он спешился и продолжал сражаться в каком-то трансе, не задерживаясь нигде надолго. Работая мечом, он искал среди врагов Кисо, но его поиски были напрасны.
Йоши несколько раз выкликал противника:
— Я, Тадамори-но-Йоши из провинции Суруга, вызываю изменника по имени Кисо на единоличный бой во имя императора и господина Минамото Йоритомо.
Шум битвы был так силен, что его слышали только немногие самураи. Многие принимали вызов, Кисо среди них не было. Йоши не носил доспехов, его рукава превратились в лохмотья, халат был рассечен в нескольких местах, но он сражался с быстротой божественного ками, — ни меч, ни нагината не коснулись его тела. Он был покрыт кровью… кровью его врагов, которая лилась потоком, пачкая и забрызгивая его, когда он оставлял их мертвыми на ледяной земле. — Кисо, Кисо! — кричал он снова и снова. Ответа не было.
Клинок Йоши свистел в воздухе, чертя смертоносные узоры, рассекая врагов, словно их плоть была бумажной. Он двигался с неуловимой скоростью, недосягаемый для окружавших его людей. Он искал только одного противника.
Перевес в битве оказался на стороне превосходящих по численности сил Йошицуне. Самураи Кисо были разделены на небольшие группы. Шел час змеи, около десяти утра. Йоши вышел из сражения, осмотрел вытоптанное поле и обнаружил врага. Он был здесь! Кисо! Он бежал к своей лошади, прикрываемый самураем низшего ранга. Йоши поднял тревогу.
— Кисо уходит! В погоню! Не дайте ему уйти! Йоши помчался через поле. Поздно. Кисо был слишком далеко. К дереву были привязаны только две лошади; Кисо и его спутник вскочили на них и ускакали.
Йоши кинулся к полю битвы. Он должен найти лошадь.
— Имаи! Это Имаи, — сказала Томое с мрачным удовлетворением.
Кисо выпрямился, словно его ткнули мечом. Его удрученное настроение вмиг исчезло.
— Имаи, Имаи, — победно восклицал он, скача навстречу своему молочному брату, холод и слезы обжигали его глаза.
Имаи высоко поднялся в стременах, откинул голову и радостно закричал:
— Кисо! Томое!
— Я боялся оставить тебя одного в Сэта, — сказал Кисо. — Я не мог умереть, ничего не зная о твоей судьбе. Имаи, друг, брат, я оставил свои войска, чтобы прийти к тебе.
— Как много значит твоя забота для меня, — сказал Имаи. — Мои люди бьются с генералом Нориёри одни, потому что я боялся, что ты умрешь без меня.
Томое всмотрелась в друзей. Она подивилась слезам, катящимся по их лицам, по твердым широким щекам брата и по узким ястребиным скулам возлюбленного. Она почувствовала влагу на собственных глазах. Всадники сгрудились и обняли друг друга.
Томое первой оправилась от наплыва чувств. Она вытерла щеки рукавом и сказала:
— Теперь, когда мы вместе, давайте развернем наш флаг и соберем под ним тех, кто еще жив. Давайте умрем со славой вместе.
Кисо посмотрел на Имаи. Они жили как один человек — одни мысли, одно сердце. Имаи согласно кивнул, хотя Кисо ничего не сказал.
— Нет, Томое. Ты должна остаться, чтобы спасти свою жизнь. Наш обет дан друг другу… не тебе.
— Ты не можешь так унизить меня. Я сражалась храбро, как мужчина. Сегодня я показала себя. Без меня вы бы не встретились сейчас.
— Тем не менее не годится умирать рядом с женщиной. Рядом с женщиной надо жить, чтобы любить ее!
Кисо кивнул Имаи. Братья пришпорили боевых коней и галопом поскакали прочь, оставив Томое в поле.
— Вы не отделаетесь от меня. Я заслужила свое право умереть с вами, — крикнула Томое.
Она развернула белый флаг над седлом и направила свою лошадь в бой, следуя за мужчинами.
На равнине Сэта Кисо увидел сцену побоища, превосходившего все, что он видел до сих пор. Из восьми тысяч человек армии Имаи в живых осталось три сотни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Хотя я должен покинуть вас, я буду помогать вам, чем только смогу, — сказал Йоши.
— Человек, которому ты бросил вызов, куда он ушел? — спросил Коэцу.
— Если бы я знал, я бы пошел за ним.
Йоши помолчал и продолжил рассеянным тоном:
— Я чувствую, что нашим путям суждено пересечься в ближайшем будущем.
В этот момент подбежал один из акробатов и что-то прошептал Коэцу.
— Тебя на улице ждет какой-то старик, — сказал Коэцу. — Он хочет поговорить с тобой. Он говорит, что это важно.
Брови Йоши нахмурились. Старик?
— Я вернусь, как только смогу, — сказал Йоши. Вблизи повозки, запряженной быками, стоял Юкитака.
— Ты должен действовать немедля, — сказал он без предисловий. — Императорские гвардейцы следовали за императорским паланкином до имения монахини Хахаки. Император и твоя жена содержатся там в заключении. Кисо с Имаи ушли, чтобы сражаться с армией Йоритомо. Ты должен спасти императора и госпожу Нами из-под стражи Кисо.
Йоши поскакал на одной из лошадей труппы в сторону Шестой улицы. Он прибыл на место, когда первые лучи Аматерасу веером выглянули из-за восточного горизонта.
Йоши опоздал. Дом и поместье Хахаки были покинуты. Переведя дыхание, Йоши выругался и повернул к северо-восточному кварталу.
После того как Кисо с Имаи уехали каждый в свою сторону, Томое направилась прямо в комнату Нами в северном крыле здания. Она нашла подругу стоящей на коленях с закрытыми глазами. Лицо женщины было мертвенно-неподвижно; тонкие черты его казались восковыми при свете единственной стоящей на треножнике масляной лампы.
— Дорогая Нами, прости нам боль, которую мы причинили тебе, — сказала Томое.
Глаза Нами медленно открылись. Она огляделась по сторонам, как во сне.
— Йоши был так близко, — сказала она наконец. — Я думала…
— Я знаю, — сказала Томое, взяв Нами за руку. — Не отчаивайся. Ты скоро будешь с ним.
— Судьба настроена против нас. Мистические силы влияют на путь Йоши через этот жизненный цикл. Что он мог сделать в предыдущей жизни, чтобы вызвать эту странную карму?
— Все будет хорошо, — сказала Томое, расстроенная печалью Нами.
— Как же может быть хорошо? Я связана с Йоши. Но всегда, когда мы соединяемся, с нами происходят ужасные трагедии.
— А я связана с Кисо. Он поскакал на юг, чтобы возглавлять свои войска в Удзи. Мой брат поскакал на восток к Сэта. Меня оставили, чтобы охранять тебя… но мое место с Кисо, я должна сражаться спиной к спине с ним, хотя и боюсь, что наше дело погибло. Несмотря на его ошибки, я не могу оставить его, когда я знаю, что близки его последние дни.
Томое проглотила ком, подступавший к горлу, и вытерла глаза рукавом своего придворного халата. Она продолжала мягким, тихим голосом:
— Я сейчас отошлю ваших охранников к мостам Сэта и Удзи. Когда они уйдут, я присоединюсь к Кисо в его последней битве. Иди к Го-Ширакаве и уведи его из этого проклятого дома.
— Я не могу согласиться на это, как бы я ни лелеяла мысль о свободе. Освободить нас — значит, предать того, кого ты любишь. Кисо никогда не простит тебя, Томое.
— Он никогда не узнает, что я сделала. Я скажу ему, что ты надежно заперта и хорошо охраняешься.
— Томое, когда Кисо вернется и обнаружит, что мы ушли…
Томое крепко сжала руку Нами.
— Кисо обречен, — сказала она. — Его армия карикатурна. Она не сможет противостоять объединенным силам Иоритомо, Иошицуне, Нориери, кланов Миура, Доил и Очиай. Я присоединяюсь к нему, потому что хочу с честью умереть рядом с ним.
— Томое, пожалуйста, останься со мной и спаси себя.
— Я не могу. — Томое поднялась на ноги. — Как только я сниму этот придворный халат и надену добрые воинские доспехи, я поскачу к Удзи. Возможно, Кисо решит воспользоваться той же тактикой, что когда-то использовал Йоши, — разобрать мост и удержать превосходящую армию.
— Йоши проиграл ту битву.
— Мы можем выиграть. Наши горцы — отважный народ, лучшие самураи в мире.
Нами поднялась, встав перед Томое, и протянула к ней руки.
Подруги прижались друг к другу на несколько секунд, затем Томое отпустила Нами и быстро сказала:
— Через полчаса я освобожу людей от караульной службы. Они с радостью поскачут за мной к славе.
Так получилось, что незадолго до зари Нами вывела Го-Ширакаву через незапертые ворота имения монахини Хахаки на улицу.
Они подняли лица к небу и почувствовали на щеках и губах снежные хлопья, вкус свободы.
— Я не привык ходить пешком, — сказал император, — но, если ты поведешь меня, я пойду за тобой.
Они уже подходили по широкой улице к императорскому дворцу, когда услышали настигающий их топот копыт. Император и Нами быстро отошли к обочине дороги, ища укрытия от преследователя. В тусклом свете Нами пыталась разглядеть всадника. Всадник подскакал ближе. Нами подняла руку, призывая Го-Ширакаву к молчанию.
Ее сердце подскочило, когда она разглядела, кто нагонял их.
— Йоши, — крикнула она. — Йоши, мы здесь!
ГЛАВА 77
Равнина напоминала вид самой холодной преисподней в подземном мире Эммы-О. Река Удзи, питаемая подземными родниками с гор, окружающих озеро Бива, наполняла русло стремительным, ревущим, мечущимся потоком. Шестьдесят тысяч всадников кружились и топтались на восточном ее берегу. Ординарцы сновали с вестями от отряда к отряду. Обозные повозки буксовали в обледенелых колеях. Крики, лязг оружия и доспехов, пронзительное ржание лошадей, жалобное мычание быков усиливали суматоху. Пейзаж был залит холодным светом луны, находящейся в третьей четверти на двадцать второй день первого лунного месяца 1184 года.
Генерал Йошицуне, младший брат предводителя клана Йоритомо, командовал переправой через Удзи. Йошицуне был смелым, но недостаточно опытным генералом. Его люди подошли к берегу реки в мощном боевом порыве. Приказы Йошицуне вести себя осмотрительно не были расслышаны в шуме и суматохе. Генерал потерял контроль над армией; всадники тысячами ныряли в ледяную воду, их уносило могучим течением.
Мост через Удзи был разобран. Люди Кисо удалили его доска за доской. Они последовали примеру Йоши, который четырьмя годами раньше применил подобный прием для сдерживания превосходящих сил князя Чикары.
Вдохновляемые тактикой того же Йоши при Хиюти-яме, люди Кисо вкопали подводные колья и протянули толстую веревку вдоль русла реки. Воины Йошицуне, миновав середину потока, цеплялись за канат, спотыкались, падали на колья, в конце концов их тоже уносило прочь.
На рассвете картина почти не изменилась.
Солнце поднималось, ярче освещая пейзаж. Утро полнилось криками людей и животных, пойманных предательскими ловушками.
Досадные заминки с переправой не портили настроения людей Йошицуне. Угрозы смерти для них словно не существовало. Они соперничали друг с другом. Заключали пари, кто первым пересечет Удзи, и в избытке боевого духа пускались на хитрости, чтобы добиться первенства.
Хатакияма, старый воин, первым выбрел к дальнему берегу, но услышал окликавший его голос. Он оглянулся и увидел, что юноша по имени Огути борется с течением, из раны на плече его лилась кровь, оставляя в воде след, похожий на длинный флаг. Лошадь Огути уже унесло потоком, и самого Огути, ослабевшего от потери крови, несомненно, ожидала такая же участь.
Хатакияма, знавший молодого самурая с детства, вошел обратно в реку, схватил его и вышвырнул на берег. Опираясь на камни, Огути здоровой рукой поднял меч и провозгласил: «Я, Огути Шигетика, рожденный в провинции Мусаси, объявляю, что я первым достиг берега Удзи».
Сотни самураев присоединились к Хатакияме и Огути… и они все прибывали и прибывали… Многие были унесены потоком, как цветы вишни, швыряемые пенящейся рекой; другие достигли дальнего берега и вызывали воинов Кисо на единоличный бой, Тысячи пар бойцов сражались тут нагинатами, мечами и даже кинжалами. Люди отчаянно рубились, скользя в грязи, ледяной слякоти и крови.
К десяти часам армия Кисо была разгромлена; ее боевой дух угас перед лицом неустрашимого противника.
Кисо и Томое бились храбро. Каждый убил более дюжины врагов. Спина к спине они сражались против самых доблестных самураев Йоритомо. Томое была облачена в сине-серебряные мужские доспехи. Ее волосы, еще вчера причесанные и надушенные, были теперь небрежно стянуты веревочной хачимаки. Они развевались вокруг ее лица на холодном утреннем ветру, когда она защищала спину возлюбленного от дюжины нападавших.
Один рог золотого шлема Кисо, свернутый набок боевой стрелой, придавал ему лихой вид. Его красный парчовый хитатаре был разорван в полудюжине мест, и сёгун страдал от множества мелких ран, но китайские доспехи хорошо сдерживали натиск врага.
Когда Кисо разрубил клинком шлем очередного нападавшего, расколов череп человека от макушки до подбородка, он крикнул Томое:
— Я рад, что ты пришла ко мне. Без тебя я несовершенен в бою.
Сквозь шум выкриков, вопли раненых и звон оружия Томое едва расслышала его.
— Как могла я не прийти, мой господин? — ответила она через плечо, нанося удар «бабочкой», глубоко проникший под ребра врага. — Стражники позаботятся о заключенных.
Она лгала с чистой совестью. Кисо никогда не узнает правды. Им суждено умереть.
Прежде чем противник Томое упал на холодную землю, еще один бросил ей вызов. Отражая его атаку, она услышала, что Кисо вновь зовет ее:
— Мы были не правы, разделившись. Имаи заслужил того, чтобы сражаться рядом со мной в этой последней битве. Мы бы умерли все вместе.
Томое ответила:
— Я не хочу умирать без моего брата. Битва проиграна, а я устала. Давай пробивать дорогу отсюда, пока у нас есть силы. Мы можем поскакать к северу и присоединиться к Имаи. Потом позволим богам решить нашу судьбу.
— Хорошо сказано, Томое.
Кисо, вместо того чтобы прочно стоять на своей позиции, начал яростную атаку, продвигаясь вперед.
Его лезвие чертило в воздухе непредсказуемый стальной иероглиф.
— Следуй за мной, — приказал он.
Они отвоевывали пространство, сначала медленно, затем, по мере удаления от центра схватки, все быстрее.
В одну из передышек, оглянувшись, Кисо увидел, что битва, несомненно, проиграна. Он стал сегуном. Его мечты скоро осуществились и так же скоро обратились в прах. Груды мертвых людей и лошадей заполняли ледяное поле. Все больше нападающих перебиралось через Удзи. Защитники столицы распались на небольшие кучки по два-три человека, сражаясь против сотен бойцов, толпившихся вокруг них. Один быстрый взгляд сказал Кисо, что большинство его самураев побеждено людьми Йошицуне.
— На север, к Имаи! — крикнул Кисо, добравшись до дерева, к которому были привязаны его серый боевой конь и лошадь Томое.
Когда Кисо и Томое поскакали прочь, сзади раздался крик.
— Кисо уходит! — крик перешел в рев. — В погоню! Не дайте ему уйти!
На небе клубились тяжелые тучи. Хотя стоял только полдень, было темно, как ночью. Кисо и Томое гнали своих коней через обледенелые рисовые чеки и замерзшие поля, продирались сквозь густые леса и бамбуковые рощи. Часом раньше они оторвались от своих преследователей, но, хотя расстояние до Сэта было невелико, они постоянно отступали и прятались, замечая отряды, обыскивающие окрестности.
Кисо согнулся в седле, украшенном золотой чеканкой. Он устал и был обессилен кровотечением из дюжины небольших ран. Его дух был удручен бесславным бегством с поля боя. Энергия, поддерживавшая Кисо в Удзи, исчерпалась за часы отступления и блужданий.
Крепкая горская лошадь Томое легко шагала рядом с огромным серым боевым конем Кисо. Хотя доспехи Томое были рассечены и помяты в нескольких местах, на теле женщины не было ни одной раны. К флагштоку, прикрепленному к ее седлу, была крепко пришнурована эмблема Кисо на белом поле Минамото.
— Ну же, Кисо. Будь мужественным, — сказала она. — Мы не можем терять времени. Мы должны добраться к Сэта до наступления ночи.
Кисо заставил себя выпрямиться. Он сбросил шлем, выдававший в нем командира; его волосы растрепались, черты узкого лица были искажены и затуманены печалью. Его глаза, обычно горевшие как угли, стали тусклы и безразличны.
— Я был не прав. Мы напрасно разделились с Имаи, — пробормотал он. — Мы никогда не найдем его. Может быть, он погиб у Сэта без нас. Дурное предзнаменование. Мы поклялись жить и умереть вместе… а я отослал его прочь.
— Мы не должны сдаваться, — настаивала Томое.
Порывы ветра несли крупные струи снега горизонтально над землей. Всадники могли видеть перед собой не больше чем на несколько чо, а лошади еле брели. Они прошли северо-западнее Сэта и подошли к мосту со стороны озера Бива в Оцу.
— Стой! — затаив дыхание, шепнула Томое. Она потянула лошадь за уздцы, остановив ее. Кто-то пересекал поле почти за пределами видимости.
Кисо равнодушно ждал.
— Один человек, — с жаром сказала Томое. — Пусть он подойдет ближе, мы получим его голову.
Йоши достиг моста Удзи вскоре после того, как людям Йошицуне удалось пересечь реку. Он находился на западном берегу и вступил в битву на ее раннем этапе. В первые минуты сражения его лошадь, пронзенная стрелой, упала под ним. Знак богов в виде молнии и пожара освободил Йоши от его обета. Он спешился и продолжал сражаться в каком-то трансе, не задерживаясь нигде надолго. Работая мечом, он искал среди врагов Кисо, но его поиски были напрасны.
Йоши несколько раз выкликал противника:
— Я, Тадамори-но-Йоши из провинции Суруга, вызываю изменника по имени Кисо на единоличный бой во имя императора и господина Минамото Йоритомо.
Шум битвы был так силен, что его слышали только немногие самураи. Многие принимали вызов, Кисо среди них не было. Йоши не носил доспехов, его рукава превратились в лохмотья, халат был рассечен в нескольких местах, но он сражался с быстротой божественного ками, — ни меч, ни нагината не коснулись его тела. Он был покрыт кровью… кровью его врагов, которая лилась потоком, пачкая и забрызгивая его, когда он оставлял их мертвыми на ледяной земле. — Кисо, Кисо! — кричал он снова и снова. Ответа не было.
Клинок Йоши свистел в воздухе, чертя смертоносные узоры, рассекая врагов, словно их плоть была бумажной. Он двигался с неуловимой скоростью, недосягаемый для окружавших его людей. Он искал только одного противника.
Перевес в битве оказался на стороне превосходящих по численности сил Йошицуне. Самураи Кисо были разделены на небольшие группы. Шел час змеи, около десяти утра. Йоши вышел из сражения, осмотрел вытоптанное поле и обнаружил врага. Он был здесь! Кисо! Он бежал к своей лошади, прикрываемый самураем низшего ранга. Йоши поднял тревогу.
— Кисо уходит! В погоню! Не дайте ему уйти! Йоши помчался через поле. Поздно. Кисо был слишком далеко. К дереву были привязаны только две лошади; Кисо и его спутник вскочили на них и ускакали.
Йоши кинулся к полю битвы. Он должен найти лошадь.
— Имаи! Это Имаи, — сказала Томое с мрачным удовлетворением.
Кисо выпрямился, словно его ткнули мечом. Его удрученное настроение вмиг исчезло.
— Имаи, Имаи, — победно восклицал он, скача навстречу своему молочному брату, холод и слезы обжигали его глаза.
Имаи высоко поднялся в стременах, откинул голову и радостно закричал:
— Кисо! Томое!
— Я боялся оставить тебя одного в Сэта, — сказал Кисо. — Я не мог умереть, ничего не зная о твоей судьбе. Имаи, друг, брат, я оставил свои войска, чтобы прийти к тебе.
— Как много значит твоя забота для меня, — сказал Имаи. — Мои люди бьются с генералом Нориёри одни, потому что я боялся, что ты умрешь без меня.
Томое всмотрелась в друзей. Она подивилась слезам, катящимся по их лицам, по твердым широким щекам брата и по узким ястребиным скулам возлюбленного. Она почувствовала влагу на собственных глазах. Всадники сгрудились и обняли друг друга.
Томое первой оправилась от наплыва чувств. Она вытерла щеки рукавом и сказала:
— Теперь, когда мы вместе, давайте развернем наш флаг и соберем под ним тех, кто еще жив. Давайте умрем со славой вместе.
Кисо посмотрел на Имаи. Они жили как один человек — одни мысли, одно сердце. Имаи согласно кивнул, хотя Кисо ничего не сказал.
— Нет, Томое. Ты должна остаться, чтобы спасти свою жизнь. Наш обет дан друг другу… не тебе.
— Ты не можешь так унизить меня. Я сражалась храбро, как мужчина. Сегодня я показала себя. Без меня вы бы не встретились сейчас.
— Тем не менее не годится умирать рядом с женщиной. Рядом с женщиной надо жить, чтобы любить ее!
Кисо кивнул Имаи. Братья пришпорили боевых коней и галопом поскакали прочь, оставив Томое в поле.
— Вы не отделаетесь от меня. Я заслужила свое право умереть с вами, — крикнула Томое.
Она развернула белый флаг над седлом и направила свою лошадь в бой, следуя за мужчинами.
На равнине Сэта Кисо увидел сцену побоища, превосходившего все, что он видел до сих пор. Из восьми тысяч человек армии Имаи в живых осталось три сотни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50