И вот однажды ее дочь угораздило выйти замуж, да не за кого попало, а за местного «авторитета». Такой себе добродушный двухметровый паренек. Какое то время их молодая семья жила в доме тещи. Дама, еще раз повторюсь, была интеллигентная, поэтому к блатным товарищам зятя, заходившим в гости, привыкала с трудом и часто вздрагивала. Все криминальные события, происходившие в том городе, она (не без основания) приписывала именно им и немало от этого страдала. Зять, в свою очередь, категорически отрицал свою связь с указанными событиями, и клялся что он уже год, как честный бизнесмен.Однажды в городе произошла крупная перестрелка в одном из баров.Трое представителей «бывшей» бригады зятя погибли. Он, как старый товарищ, взялся помочь с организацией похорон. Он лично заказал три машины для перевозки тел погибших друзей из морга на кладбище. И вот, через 15 минут после отправки тестя на машинах в морг, дама (Д) стоит во дворе своего дома и в глубокой задумчивости поливает цветы. И тут к воротам дома подъезжает микроавтобус, из него выходит амбал (А), происходит следующий диалог:А: Здравствуйте, а ваш зять дома?Д: Нет, он уехал.А: А я вот за трупами приехал.Д: Да ребята ваши уже поехали за ними в морг, догоняйте их.А: Вы меня не поняли, я за теми трупами, что у вас в гараже лежат.Д: ГДЕ?!!!!А: В гараже, в яме под машиной. Ваш зять сказал, что если его не будет дома, то я могу забрать их сам.Д : (потихоньку теряя сознание) Без него я вас в гараж не пущу!!!А: Ну Извините, тогда я попозже заеду.Борясь с накатывающимся желанием упасть в обморок, дама (мужественная женщина) идет в гараж, заглядывает в ремонтную яму и видит большую вязанку пластиковых канализационных ТРУБ, которые зять заготовил для своего строящегося дома.
До кинотеатра я не доехала.Не успели мы рассадиться по машинам, как белугой взревел сотовый.— Доченька, — навзрыд рыдала мать, — Костенька умирает.Я с минуту помолчала, соображая, кто такой Костенька, и внезапно мое сердце словно ледяная рука сжала. Потому что я — Магдалина Константиновна. Просто мать его при мне кроме как алкашом проклятым сроду не называла.— Как умирает? — тупо переспросила я, полная нехороших предчувствий. Отец у меня один, и я его люблю.— Да вот так, — закатывалась в плаче мать, — приезжаю сюда грядки прополоть, а он лежит на крыльце и шевельнуться не может. Паралич разбил моего Костеньку!— Мама, успокойся, перетащи его на кровать пока, а я выезжаю прямо сейчас, — велела я.— Как перетащи? — всхлипнула мать. — Ты же знаешь что мне более трех килограммов врач запретил поднимать.— Хорошо, тогда ни в коем случае не трогай, он кстати не падал перед этим? — мне пришло в голову, что паралич может быть вызван переломом позвоночника.— Нет, говорит что уснул, проснулся — и встать не может, — рыдала мать.— Ты пока я еду вызови врача, пусть осмотрит.— Да я уж сбегала в больницу, там у главврача день рождения, вплоть до медсестер все ходят пьяные, — мать рыдала в трубку, словно отец уже помер.— Все, выезжаю, пока присматривай, — я отсоединилась и посмотрела на народ.— В общем я по делам, буду поздно.— Вот тебе раз, — огорчился Серега. — Раз в жизни в кино решили съездить, и такой облом.— А что случилось? — хмуро спросил Ворон.— Отца паралич разбил, — сдержанно ответила я.— Ни хрена себе, — присвистнула Маруська. — И что теперь?— Ничего, лечить поехала, вы уж тут без меня, — буркнула я и поехала снова в деревню.
Когда я подъехала к бабушкину домику, дурные предчувствия одолели меня с новой силой. Бабки толпой стояли у ворот, а материны надрывные рыдания разносились далеко окрест.Не чуя под собой ног, я выпрыгнула из машины и понеслась к воротам.— Живой? — притормозив на мгновение около бабушек, спросила я.— Пока да, — скорбно ответили они.Я добежала до крыльца и склонилась над отцом. Папик жалобно на меня посмотрел и застонал:— Ну здравствуй, доча, спасибо что уважила, проститься приехала.— Папочка, — заревела я, — ты чего? Ты у меня еще сто лет проживешь.— Все, доча, отжился я, — скорбно ответил отец.— Папочка, родной, где болит, покажи, — сквозь слезы спросила я.Вид отца, в одних драных тренировочных штанишках был непереносим. Не должны так люди умирать. В мягкой и чистой постельке, в окружении детей и внуков — но не на голых досках деревенского крыльца.— Да спину мне дюже жжет, доча, — пожаловался отец.— Папочка, мне тебя надо перевернуть будет и осмотреть, ты точно не падал? А то если перелом позвоночника, то позвонки могут сместиться.— Ох, Магда, может и падал, — беспомощно посмотрел на меня отец. Я оценила концентрированный аромат перегара и поняла что рассчитывать на его показания не приходится. Достав иголку из сумочки, я быстро вонзила ее в папанино бедро.— Б…!!!! — взвыл отец и хорошенько пнул меня ногой. Я отлетела в сторону, а старушки у забора зашелестели «Все, помирает, сейчас отмучается, судороги начались ».— Ты что делаешь, иродка? — налетела на меня мать, хлеща меня полотенцем. — Совсем отца угробить решила??— Славненько, — я отбежала от матери подальше, потирая ушибы. — Позвоночник не сломан, раз ноги чувствуешь. А руки?— Не надо колоть, я сам, — испугался отец и помахал рукой в воздухе.— Отлично, теперь второй, — велела я.Папик беспрекословно махал теперь уже и двумя руками.— Ничего не понимаю, — нахмурилась я. Паралич туловища, при котором сохраняется двигательная активность рук и ног?— Ой, Костенька, на кого ты меня оставляешь? — зарыдала мать.Я подошла и внимательно осмотрела отца.— Все, мать, сейчас он у меня отмучается, — радостно заявила я. — Тащи нож!— Нож? — завопила она как скорая помощь. — Родного отца ножом? Какой нож???— Поострее желательно, — бросила я матери, продолжая осматривать отца.Бабки за оградой, услышав это, припухли, боясь пропустить хоть один момент из нашей драмы.— Аааа! — завыла вдруг мать. — Он же тебе отец!Я посмотрела на нее, поняла, что помощи не дождусь, молча прошла в дом, выбрала прочный короткий нож и вышла обратно к отцу. Мать, увидев меня, затряслась.— Доченька, ну ты что делаешь? — просительно зарыдала она, — я понимаю, что у тебя образ жизни такой, ритуалы там всякие, но ведь он тебе родной отец.— Ой, мать, уйди ради Бога, — поморщилась я.— Не дам! — мать внезапно вцепилась в руку с ножом и принялась отбирать.— Мать, ты в своем уме? — удивилась я. — Иди — ка погуляй, пока я с отцом заканчиваю.И я махом выставила ее за ворота. Заперла понадежнее дверь и принялась соскабливать папика с крыльца.— Доча, что ты делаешь? — тревожно спросил отец.— Ты на тюбике с клеем моментом уснул, раздавил его своим весом, а пока спал, спина и дерево намертво схватились, — объяснила я. — Сейчас я аккуратненько ножичком тебя с крыльца и отскребу, не дергайся.— Ох, грехи мои тяжкие, — вздохнул отец, — надо ж было так напиться.А я меленько скребла ножом и дипломатично молчала, не дело в такой ситуации нотации читать, он и так почти в могиле себя ощутил.— Ты это, Магда, правильно мать — то выставила, ой, больно! — дернулся он.— Пап, извини, — я случайно порезала ему кожу.— Поаккуратнее, — робко попросил он. — Так вот, мать ведь если про клей узнает — со свету сживет.— Сживет, — согласилась я и нечаянно порезала его снова.Папик поморщился, но промолчал.— Ты уж ей скажи что из могилы меня в последний момент вытащила, — попросил папик.— Придется, — вздохнула я и снова его порезала.— Доченька ты моя золотая, — обрадовался он.А за папика мне мать вряд ли спасибо скажет, это она сейчас белугой ревет, а вообще — то она сколько себя помню, всегда стонала, что б он сдох поскорее.Папика я минут через двадцать отодрала, он встал, кряхтя, осмотрел кровавую лужу на досках и заметил:— Как поросенка на крыльце резали, прибрать бы.— Мать потом замоет, — махнула я рукой.— Ты ее домой — то запусти, доча, — попросил отец.Я выглянула за ворота, покрутила головой и удивилась — ни матери ни бабулек не было.— Нету ее, — объявила я. — Я пойду баньку затоплю, тебе помыться надо, ты ж в крови и клее с ног до головы.— Да я сам потом, — засмущался папик.— Сиди уж, — вздохнула я.В сарайке где хранились дрова были только чурбачки, и их следовало поколоть. Я тщательно обследовала все углы, однако топора не нашла.В это время схлопнула калитка и мать, да не одна, толпой, завалила во двор.— Мам, — высунулась я, — а где топор, не знаешь?— За дверью, — автоматически ответила она, перевела глаза на крыльцо и протяжно завизжала на одной ноте. Бабы, пришедшие с ней, посмотрели на крыльцо и тоже заголосили.— Гражданочка, пройдемте, — шагнул ко мне здоровый усатый мужик.— Зачем? — буркнула я, — не видите что у меня тут творится?— Участковый Акимов, — представился он, — где тело?— Какое именно? — осведомилась я.— Убилаааа !!! — тоскливо выла мать. Бабуськи старательно ей подвывали.— Слушай, успокойся, а? — раздраженно завопила я, пытаясь перекричать разноголосый вой. — Ты чего тут цирк устраиваешь?И тут на крыльцо тихо вышел отец.Вой стих.— Живой еще? — удивленно ахнула соседка, Кузьмовна.— Да не жилец все равно, вона на нем места живого нет, — авторитетно заявил то — то.— А вы чего это? — робко спросил отец и вопросительно на меня посмотрел.— Жену свою спроси, — рявкнула я, — а то меня сейчас за твое убийство в кутузку сволокут!!— Какое — какое убийство? — не понял он.— Мать! — рявкнула я. — Ты чего тут перед людьми меня позоришь? Папика надо просто вымыть, и он как новенький будет!— Так а нож тебе зачем нужен был? — смутилась она.— Лечила я нашего папика!!!— Так он сейчас здоровый? — переспросила она.— А сама не видишь? — гавкнула я. — Все, граждане, расходитесь, кина не будет!— Так он же помирал, — ахнула Кузьмовна, — сама видела, а теперь смотрит — ко, ходить!— Таблеток дала! — ответила я, успокаиваясь.— И каких? — спросил участковый, — у меня вот теща тоже не встает.— Марвелон! — ляпнула я первое попавшееся умное название. Хватит с меня уже парфеновских крестьян, узнавших что я ведьма. Будем надеяться что никто из крестьянок этими таблетками от беременности не пользуется.— А от чего они?— Да от всего, — отмахнулась я.— Дорогие поди таблетки? — не успокаивался местный представитель власти.— Пятьсот рублей пачка! — загнула я.Бабки, с интересом прислушивающиеся к нашему разговору, дружно ахнули.— Это ж что такое делается, почитай всю пенсию на них отдать! — загалдели они.Неохотно, но деревенские все же разошлись, жарко матеря правительство, при котором старушки 80 лет от роду вынуждены отказывать себе в жизненно необходимых им оральных контрацептивах.— Доча, — просительно посмотрела на меня мать.— Уйди, — поморщилась я.— Я ведь не подумавши.— Слушай, мать, — разозлилась я. — Ты у меня заслуженная учительница, женщина неглупая. Ну как ты могла подумать что я отца убью???— Так ты ж сама сказала что сейчас он отмучается, — робко сказала она.— И к тому же — ну ладно, подумала такое, — распалялась я. — Но милицию привести в такой ситуации и народ — это вообще не по-родственному!!!— За Костеньку перепугалась, — снова зарыдала мать. — Прости меня, дуру старую!Я посмотрела на нее, маленькую, седенькую, и сердце мое дрогнуло.— А чего — это ты так? Ты ж всю жизнь ему смерти хотела.— Он, доча, не такой ведь был раньше, — тихо ответила она.— Мать, вернешься в город — запишу тебя к психоаналитику, ты и отца довела до такой жизни и меня поедом ешь, никакой жизни от тебя нет, — постановила я и поднявшись, пошла на улицу.— Доча, ты куда? — вскрикнула мать.— К знакомым, — буркнула я.На мать я была зла — так меня перед людьми ославить, и потому решила сходить попроведовать бабусю — одуванчика.
Бабуся воплощала мою мечту о достойной старости. Она сидела в садике за круглым, накрытым белой скатеркой столиком и пила чай с пирожками. В окошке телевизор показывал очередную серию мыльной оперы, и старушка сосредоточенно не глядя слушала о том, что Хосе Фернандес не должен был говорить маленькому Хуанито что его подменили в роддоме. Антураж довершали два резвящихся в траве котенка.— Бабушка, здравствуйте, можно к вам? — через заборчик поприветствовала я.— Ааа, доченька, — встрепенулась обрадовавшаяся старушка, — глазки — то не видят, зато по голосам вас всех помню. Заходи, милая!Пока я обходила заборчик, старушка налила мне в чашечку душистого чая и положила рядом на блюдечко пару пирожков.— Как хорошо, что ты зашла, а то сижу тут, кукую одна, — приговаривала старушка. — Ты тут к кому приехала — то? Вижу, не местная ты, девонька.— Да я папу навещаю, — я с удовольствием откусила пирожок, отцепила от джинс серого котенка и взяла его на руки.— Вот ты посмотри, какая внимательная, — всплеснула руками старушка, — а ко мне сейчас соседка забегала, говорит, одна тут девица отца родного только что зарезала! Что делается!Я поперхнулась пирожным. Все ясно, сейчас на деревне будут лет тридцать вспоминать — «Это было в тот год, когда Магдалинка Потёмкина отца своего зарезала».— Эээ, — осторожно начала я, — прямо так зарезала?— Истинный крест, — поклялась старушка, — Анисимиха сама видела, как та девица из сарайки вышла с окровавленным топором — видать, на части отца — то рубила, а на крыльце отрубленная нога в луже крови плавала!Вот черт! Я в полном изумлении уставилась на бабульку. Нога?? Окровавленный топор?? Они что тут, с ума посходили??— А ты, милая, по делу али так зашла? — полюбопытствовала старушка.— Да я смотрю, вы одна живете, — улыбнулась я, — вот и решила — может вам пол помыть или постирать надо?Благие дела каждая ведьма старается совершать по мере своей испорченности. Мало того что они грехи компенсируют — так еще и сила возрастает от этого.— Ох, милая, — вздохнула старушка, — сын — то у меня хоть и охламон, а о матери позаботился. Хочешь, покажу, чего он мне понавез?И такое выражение лица у нее было, как у малого ребенка, которому не терпится похвастаться новой игрушкой, что я не вынесла и улыбнулась:— Конечно покажите!Бабулька осторожно поднялась, взяла свою палочку и бодро постучала ей перед собой. После чего довольно резво повела меня в дом.— Вот, посмотри, милая, какая кухня у меня! — лицо ее сияло гордостью и ликованием, — Прямо как в телевизере! И за водой к колодцу не ходить, краник открыл — и все дела!Кухня и правда была отличная. Странно немного было видеть в деревенском доме натуральную кухню из дуба от Скаволини, не поскупился сынок на бабульку, и в самом деле.— А вот это — видишь — машинка такая стиральная, — с видом первооткрывателя указала она на «Электролюкс », вмонтированную между плитой и посудомоечной машиной.— Да, бабушка, мои поздравления, сын у вас что надо, — слегка потрясенно отозвалась я.— Конечно, — с гордостью отозвалась она. — А ведь первым охламоном на деревне был! Все соседки меня жалели, а теперь рты позакрывали и мне завидуют! А пойдем — ка я тебе гостиную покажу!И она понеслась дальше по коридору.— Погляди — ка, как все не по-нашему! — распахнув резные створки дверей, сказала она. Я зашла в комнату. Бежевый пушистый ковер, огромный телевизор, роскошный мебельный гарнитур, большие напольные часы в углу.Часы в углу…Не веря своим глазам, я рванула в тот угол, осматривая каждую завитушку резного узора. Ну конечно!«Магдалина + Дима», — гласила надпись на них, коряво выведенная моей рукой много лет назад.— Вашего сына зовут Димой…, — в полной прострации сказала я. Дура! Ведь мне тот Дима во сне являлся, нет что б сразу сообразить, что неспроста!— Конечно Димой, я тебе ведь говорила, — согласилась бабулька. Нет, этого она мне не говорила. Это я только что сама поняла. И дальше я, не слыша что она говорит, медленно ощупала выступы на часах и нажала на нужный. Задняя дверца бесшумно отворилась. Не дыша, я осторожно заглянула внутрь.Книга лежала там.Покрытая толстым слоем пыли, много лет меня дожидавшаяся.Благоговейно я протянула руку и взяла ее. Крепко прижала к груди и вздохнула. Вот черт! Я не сплю?— … А вот пол мне не нравится, досочки маленькие, мыть неудобно, — ворвался в мое сознание голос бабульки.— Бабушка, у меня срочное дело, вы извините если я уйду? — пытаясь сдержать радость, проговорила я.— Ну, милая, а ты придешь еще?— Конечно приду, — пообещала я, направляясь к выходу. На миг меня кольнула совесть — пользуясь бабушкиной слепотой, я выношу из ее дома вещь. Однако внутренний голос тут же на нее цыкнул — молчи, несчастная, вещь — то Магдалинкина!Не чуя под собой ног, я побежала домой. У ворот я быстренько отперла машину, села и неверяще посмотрела на книгу. Она была точь в точь такой, какой я ее запомнила во сне. В толстом кожаном переплете и с белой надписью «Библия ведьмы» на обложке. Вот черт! У меня в руках — моя Книга! Как я о ней мечтала, кто бы знал!Благоговейно я отрыла ее и тут у меня в глазах потемнело. Сила моя, почуяв Книгу, мгновенно снесла все препоны и заклубилась в венах. От неожиданности я попыталась наложить на нее оковы, только какое там!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
До кинотеатра я не доехала.Не успели мы рассадиться по машинам, как белугой взревел сотовый.— Доченька, — навзрыд рыдала мать, — Костенька умирает.Я с минуту помолчала, соображая, кто такой Костенька, и внезапно мое сердце словно ледяная рука сжала. Потому что я — Магдалина Константиновна. Просто мать его при мне кроме как алкашом проклятым сроду не называла.— Как умирает? — тупо переспросила я, полная нехороших предчувствий. Отец у меня один, и я его люблю.— Да вот так, — закатывалась в плаче мать, — приезжаю сюда грядки прополоть, а он лежит на крыльце и шевельнуться не может. Паралич разбил моего Костеньку!— Мама, успокойся, перетащи его на кровать пока, а я выезжаю прямо сейчас, — велела я.— Как перетащи? — всхлипнула мать. — Ты же знаешь что мне более трех килограммов врач запретил поднимать.— Хорошо, тогда ни в коем случае не трогай, он кстати не падал перед этим? — мне пришло в голову, что паралич может быть вызван переломом позвоночника.— Нет, говорит что уснул, проснулся — и встать не может, — рыдала мать.— Ты пока я еду вызови врача, пусть осмотрит.— Да я уж сбегала в больницу, там у главврача день рождения, вплоть до медсестер все ходят пьяные, — мать рыдала в трубку, словно отец уже помер.— Все, выезжаю, пока присматривай, — я отсоединилась и посмотрела на народ.— В общем я по делам, буду поздно.— Вот тебе раз, — огорчился Серега. — Раз в жизни в кино решили съездить, и такой облом.— А что случилось? — хмуро спросил Ворон.— Отца паралич разбил, — сдержанно ответила я.— Ни хрена себе, — присвистнула Маруська. — И что теперь?— Ничего, лечить поехала, вы уж тут без меня, — буркнула я и поехала снова в деревню.
Когда я подъехала к бабушкину домику, дурные предчувствия одолели меня с новой силой. Бабки толпой стояли у ворот, а материны надрывные рыдания разносились далеко окрест.Не чуя под собой ног, я выпрыгнула из машины и понеслась к воротам.— Живой? — притормозив на мгновение около бабушек, спросила я.— Пока да, — скорбно ответили они.Я добежала до крыльца и склонилась над отцом. Папик жалобно на меня посмотрел и застонал:— Ну здравствуй, доча, спасибо что уважила, проститься приехала.— Папочка, — заревела я, — ты чего? Ты у меня еще сто лет проживешь.— Все, доча, отжился я, — скорбно ответил отец.— Папочка, родной, где болит, покажи, — сквозь слезы спросила я.Вид отца, в одних драных тренировочных штанишках был непереносим. Не должны так люди умирать. В мягкой и чистой постельке, в окружении детей и внуков — но не на голых досках деревенского крыльца.— Да спину мне дюже жжет, доча, — пожаловался отец.— Папочка, мне тебя надо перевернуть будет и осмотреть, ты точно не падал? А то если перелом позвоночника, то позвонки могут сместиться.— Ох, Магда, может и падал, — беспомощно посмотрел на меня отец. Я оценила концентрированный аромат перегара и поняла что рассчитывать на его показания не приходится. Достав иголку из сумочки, я быстро вонзила ее в папанино бедро.— Б…!!!! — взвыл отец и хорошенько пнул меня ногой. Я отлетела в сторону, а старушки у забора зашелестели «Все, помирает, сейчас отмучается, судороги начались ».— Ты что делаешь, иродка? — налетела на меня мать, хлеща меня полотенцем. — Совсем отца угробить решила??— Славненько, — я отбежала от матери подальше, потирая ушибы. — Позвоночник не сломан, раз ноги чувствуешь. А руки?— Не надо колоть, я сам, — испугался отец и помахал рукой в воздухе.— Отлично, теперь второй, — велела я.Папик беспрекословно махал теперь уже и двумя руками.— Ничего не понимаю, — нахмурилась я. Паралич туловища, при котором сохраняется двигательная активность рук и ног?— Ой, Костенька, на кого ты меня оставляешь? — зарыдала мать.Я подошла и внимательно осмотрела отца.— Все, мать, сейчас он у меня отмучается, — радостно заявила я. — Тащи нож!— Нож? — завопила она как скорая помощь. — Родного отца ножом? Какой нож???— Поострее желательно, — бросила я матери, продолжая осматривать отца.Бабки за оградой, услышав это, припухли, боясь пропустить хоть один момент из нашей драмы.— Аааа! — завыла вдруг мать. — Он же тебе отец!Я посмотрела на нее, поняла, что помощи не дождусь, молча прошла в дом, выбрала прочный короткий нож и вышла обратно к отцу. Мать, увидев меня, затряслась.— Доченька, ну ты что делаешь? — просительно зарыдала она, — я понимаю, что у тебя образ жизни такой, ритуалы там всякие, но ведь он тебе родной отец.— Ой, мать, уйди ради Бога, — поморщилась я.— Не дам! — мать внезапно вцепилась в руку с ножом и принялась отбирать.— Мать, ты в своем уме? — удивилась я. — Иди — ка погуляй, пока я с отцом заканчиваю.И я махом выставила ее за ворота. Заперла понадежнее дверь и принялась соскабливать папика с крыльца.— Доча, что ты делаешь? — тревожно спросил отец.— Ты на тюбике с клеем моментом уснул, раздавил его своим весом, а пока спал, спина и дерево намертво схватились, — объяснила я. — Сейчас я аккуратненько ножичком тебя с крыльца и отскребу, не дергайся.— Ох, грехи мои тяжкие, — вздохнул отец, — надо ж было так напиться.А я меленько скребла ножом и дипломатично молчала, не дело в такой ситуации нотации читать, он и так почти в могиле себя ощутил.— Ты это, Магда, правильно мать — то выставила, ой, больно! — дернулся он.— Пап, извини, — я случайно порезала ему кожу.— Поаккуратнее, — робко попросил он. — Так вот, мать ведь если про клей узнает — со свету сживет.— Сживет, — согласилась я и нечаянно порезала его снова.Папик поморщился, но промолчал.— Ты уж ей скажи что из могилы меня в последний момент вытащила, — попросил папик.— Придется, — вздохнула я и снова его порезала.— Доченька ты моя золотая, — обрадовался он.А за папика мне мать вряд ли спасибо скажет, это она сейчас белугой ревет, а вообще — то она сколько себя помню, всегда стонала, что б он сдох поскорее.Папика я минут через двадцать отодрала, он встал, кряхтя, осмотрел кровавую лужу на досках и заметил:— Как поросенка на крыльце резали, прибрать бы.— Мать потом замоет, — махнула я рукой.— Ты ее домой — то запусти, доча, — попросил отец.Я выглянула за ворота, покрутила головой и удивилась — ни матери ни бабулек не было.— Нету ее, — объявила я. — Я пойду баньку затоплю, тебе помыться надо, ты ж в крови и клее с ног до головы.— Да я сам потом, — засмущался папик.— Сиди уж, — вздохнула я.В сарайке где хранились дрова были только чурбачки, и их следовало поколоть. Я тщательно обследовала все углы, однако топора не нашла.В это время схлопнула калитка и мать, да не одна, толпой, завалила во двор.— Мам, — высунулась я, — а где топор, не знаешь?— За дверью, — автоматически ответила она, перевела глаза на крыльцо и протяжно завизжала на одной ноте. Бабы, пришедшие с ней, посмотрели на крыльцо и тоже заголосили.— Гражданочка, пройдемте, — шагнул ко мне здоровый усатый мужик.— Зачем? — буркнула я, — не видите что у меня тут творится?— Участковый Акимов, — представился он, — где тело?— Какое именно? — осведомилась я.— Убилаааа !!! — тоскливо выла мать. Бабуськи старательно ей подвывали.— Слушай, успокойся, а? — раздраженно завопила я, пытаясь перекричать разноголосый вой. — Ты чего тут цирк устраиваешь?И тут на крыльцо тихо вышел отец.Вой стих.— Живой еще? — удивленно ахнула соседка, Кузьмовна.— Да не жилец все равно, вона на нем места живого нет, — авторитетно заявил то — то.— А вы чего это? — робко спросил отец и вопросительно на меня посмотрел.— Жену свою спроси, — рявкнула я, — а то меня сейчас за твое убийство в кутузку сволокут!!— Какое — какое убийство? — не понял он.— Мать! — рявкнула я. — Ты чего тут перед людьми меня позоришь? Папика надо просто вымыть, и он как новенький будет!— Так а нож тебе зачем нужен был? — смутилась она.— Лечила я нашего папика!!!— Так он сейчас здоровый? — переспросила она.— А сама не видишь? — гавкнула я. — Все, граждане, расходитесь, кина не будет!— Так он же помирал, — ахнула Кузьмовна, — сама видела, а теперь смотрит — ко, ходить!— Таблеток дала! — ответила я, успокаиваясь.— И каких? — спросил участковый, — у меня вот теща тоже не встает.— Марвелон! — ляпнула я первое попавшееся умное название. Хватит с меня уже парфеновских крестьян, узнавших что я ведьма. Будем надеяться что никто из крестьянок этими таблетками от беременности не пользуется.— А от чего они?— Да от всего, — отмахнулась я.— Дорогие поди таблетки? — не успокаивался местный представитель власти.— Пятьсот рублей пачка! — загнула я.Бабки, с интересом прислушивающиеся к нашему разговору, дружно ахнули.— Это ж что такое делается, почитай всю пенсию на них отдать! — загалдели они.Неохотно, но деревенские все же разошлись, жарко матеря правительство, при котором старушки 80 лет от роду вынуждены отказывать себе в жизненно необходимых им оральных контрацептивах.— Доча, — просительно посмотрела на меня мать.— Уйди, — поморщилась я.— Я ведь не подумавши.— Слушай, мать, — разозлилась я. — Ты у меня заслуженная учительница, женщина неглупая. Ну как ты могла подумать что я отца убью???— Так ты ж сама сказала что сейчас он отмучается, — робко сказала она.— И к тому же — ну ладно, подумала такое, — распалялась я. — Но милицию привести в такой ситуации и народ — это вообще не по-родственному!!!— За Костеньку перепугалась, — снова зарыдала мать. — Прости меня, дуру старую!Я посмотрела на нее, маленькую, седенькую, и сердце мое дрогнуло.— А чего — это ты так? Ты ж всю жизнь ему смерти хотела.— Он, доча, не такой ведь был раньше, — тихо ответила она.— Мать, вернешься в город — запишу тебя к психоаналитику, ты и отца довела до такой жизни и меня поедом ешь, никакой жизни от тебя нет, — постановила я и поднявшись, пошла на улицу.— Доча, ты куда? — вскрикнула мать.— К знакомым, — буркнула я.На мать я была зла — так меня перед людьми ославить, и потому решила сходить попроведовать бабусю — одуванчика.
Бабуся воплощала мою мечту о достойной старости. Она сидела в садике за круглым, накрытым белой скатеркой столиком и пила чай с пирожками. В окошке телевизор показывал очередную серию мыльной оперы, и старушка сосредоточенно не глядя слушала о том, что Хосе Фернандес не должен был говорить маленькому Хуанито что его подменили в роддоме. Антураж довершали два резвящихся в траве котенка.— Бабушка, здравствуйте, можно к вам? — через заборчик поприветствовала я.— Ааа, доченька, — встрепенулась обрадовавшаяся старушка, — глазки — то не видят, зато по голосам вас всех помню. Заходи, милая!Пока я обходила заборчик, старушка налила мне в чашечку душистого чая и положила рядом на блюдечко пару пирожков.— Как хорошо, что ты зашла, а то сижу тут, кукую одна, — приговаривала старушка. — Ты тут к кому приехала — то? Вижу, не местная ты, девонька.— Да я папу навещаю, — я с удовольствием откусила пирожок, отцепила от джинс серого котенка и взяла его на руки.— Вот ты посмотри, какая внимательная, — всплеснула руками старушка, — а ко мне сейчас соседка забегала, говорит, одна тут девица отца родного только что зарезала! Что делается!Я поперхнулась пирожным. Все ясно, сейчас на деревне будут лет тридцать вспоминать — «Это было в тот год, когда Магдалинка Потёмкина отца своего зарезала».— Эээ, — осторожно начала я, — прямо так зарезала?— Истинный крест, — поклялась старушка, — Анисимиха сама видела, как та девица из сарайки вышла с окровавленным топором — видать, на части отца — то рубила, а на крыльце отрубленная нога в луже крови плавала!Вот черт! Я в полном изумлении уставилась на бабульку. Нога?? Окровавленный топор?? Они что тут, с ума посходили??— А ты, милая, по делу али так зашла? — полюбопытствовала старушка.— Да я смотрю, вы одна живете, — улыбнулась я, — вот и решила — может вам пол помыть или постирать надо?Благие дела каждая ведьма старается совершать по мере своей испорченности. Мало того что они грехи компенсируют — так еще и сила возрастает от этого.— Ох, милая, — вздохнула старушка, — сын — то у меня хоть и охламон, а о матери позаботился. Хочешь, покажу, чего он мне понавез?И такое выражение лица у нее было, как у малого ребенка, которому не терпится похвастаться новой игрушкой, что я не вынесла и улыбнулась:— Конечно покажите!Бабулька осторожно поднялась, взяла свою палочку и бодро постучала ей перед собой. После чего довольно резво повела меня в дом.— Вот, посмотри, милая, какая кухня у меня! — лицо ее сияло гордостью и ликованием, — Прямо как в телевизере! И за водой к колодцу не ходить, краник открыл — и все дела!Кухня и правда была отличная. Странно немного было видеть в деревенском доме натуральную кухню из дуба от Скаволини, не поскупился сынок на бабульку, и в самом деле.— А вот это — видишь — машинка такая стиральная, — с видом первооткрывателя указала она на «Электролюкс », вмонтированную между плитой и посудомоечной машиной.— Да, бабушка, мои поздравления, сын у вас что надо, — слегка потрясенно отозвалась я.— Конечно, — с гордостью отозвалась она. — А ведь первым охламоном на деревне был! Все соседки меня жалели, а теперь рты позакрывали и мне завидуют! А пойдем — ка я тебе гостиную покажу!И она понеслась дальше по коридору.— Погляди — ка, как все не по-нашему! — распахнув резные створки дверей, сказала она. Я зашла в комнату. Бежевый пушистый ковер, огромный телевизор, роскошный мебельный гарнитур, большие напольные часы в углу.Часы в углу…Не веря своим глазам, я рванула в тот угол, осматривая каждую завитушку резного узора. Ну конечно!«Магдалина + Дима», — гласила надпись на них, коряво выведенная моей рукой много лет назад.— Вашего сына зовут Димой…, — в полной прострации сказала я. Дура! Ведь мне тот Дима во сне являлся, нет что б сразу сообразить, что неспроста!— Конечно Димой, я тебе ведь говорила, — согласилась бабулька. Нет, этого она мне не говорила. Это я только что сама поняла. И дальше я, не слыша что она говорит, медленно ощупала выступы на часах и нажала на нужный. Задняя дверца бесшумно отворилась. Не дыша, я осторожно заглянула внутрь.Книга лежала там.Покрытая толстым слоем пыли, много лет меня дожидавшаяся.Благоговейно я протянула руку и взяла ее. Крепко прижала к груди и вздохнула. Вот черт! Я не сплю?— … А вот пол мне не нравится, досочки маленькие, мыть неудобно, — ворвался в мое сознание голос бабульки.— Бабушка, у меня срочное дело, вы извините если я уйду? — пытаясь сдержать радость, проговорила я.— Ну, милая, а ты придешь еще?— Конечно приду, — пообещала я, направляясь к выходу. На миг меня кольнула совесть — пользуясь бабушкиной слепотой, я выношу из ее дома вещь. Однако внутренний голос тут же на нее цыкнул — молчи, несчастная, вещь — то Магдалинкина!Не чуя под собой ног, я побежала домой. У ворот я быстренько отперла машину, села и неверяще посмотрела на книгу. Она была точь в точь такой, какой я ее запомнила во сне. В толстом кожаном переплете и с белой надписью «Библия ведьмы» на обложке. Вот черт! У меня в руках — моя Книга! Как я о ней мечтала, кто бы знал!Благоговейно я отрыла ее и тут у меня в глазах потемнело. Сила моя, почуяв Книгу, мгновенно снесла все препоны и заклубилась в венах. От неожиданности я попыталась наложить на нее оковы, только какое там!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27