— Объясни, зачем ты меня укусил?
— Голоден был, — хмуро ответил он. — Говори спасибо, что до конца из-за кота не допил.
— В другом месте не мог … пообедать? — слегка запнувшись, спросила я.
— А кто меня сбил? — язвительно спросил он. — Я вот только — только в себя пришел, уже дня три без эээ… подзаправки. Вот и потерял контроль, почуяв кровь.
— Уходи, — медленно сказала я.
— Как это уходи? — поднял он бровь. — А лечение?
— Вампиров не лечат, — устало сказала я. — Их уничтожают. Рассказать как?
— Сказки, — махнул он рукой. — В солнечный день гулять конечно не стоит. Сгореть не сгоришь, а вот волдырями я однажды покрылся после такой прогулки. Я спокойно ем мясо с чесночным соусом. На шее у меня как и раньше — серебряный крестик, меня в нем крестили. Он не уберег меня от укуса и не мешает сейчас. Кол в сердце — разумеется, меня убьет, он и не вампира убьет, — но как ты собираешься вогнать деревяшку в плоть? Для тренировки купи кило говядины и попробуй вогнать в нее кол с десяти попыток — у тебя просто ничего не выйдет. Конечно, если долго мучаться, что — нибудь получится, но ведь не думаешь ты, что вампир будет лежать и ждать, пока ты наконец пробьешься через его плоть к сердцу, а? Но есть и плюсы — быстрая регенерация. После того, как вы меня переехали, другому бы не выжить. А я, как видишь, в порядке.
Я молчала.
— И не забывай, детка, что теперь ты тоже вампир, — насмешливо сказал он. — Скоро тебе захочется крови. До дрожи и до судорог. Тебя будет ломать и корежить — до тех пор, пока ты не выпьешь свою первую жертву. Но ты не переживай — трудно только первый раз. Потом легче.
Он нервно осекся и отвернулся к окну.
— Я не буду этого делать, — непослушными губами прошептала я. — Я не стану пить кровь.
— Станешь, — жестко ответил он. — Станешь как миленькая. Ты же себя контролировать просто не сможешь, понимаешь? Просто однажды ты очнешься и увидишь рядом с собой труп с разорванным горлом. Это сильнее нас, ведьма.
— А остальные твои жертвы? Они тоже вампиры?
— А я их досуха выпил, а еще кой — какие меры принял, они не встанут, — ухмыльнулся Кайгородов. — А вот тебя не получилось, к счастью. Я ведь если голоден — себя не помню.
— Почему — к счастью? — безучастно спросила я.
— Потому что я не хочу быть вампиром, — серьезно ответил он.
— А я тут при чем?
— При том, что ты сама теперь — вампир. Думай, как нам вылечиться. Думай, — с этими словами он выложил на столик пачку долларов.
— Убери, — поморщилась я.
— Я оплачиваю свое лечение, — раздельно сказал он. — Работай.
Я молча сидела и плакала, а он подошел ко мне, нежно — нежно коснулся губами моих губ, оставив привкус крови, и ушел… А я еще долго сидела в оцепенении, ревела и думала, как дальше жить.
«Ну что ты расстроилась? — внезапно встрепенулся внутренний голос. — Иди, смотри в книжке, как вампиров-то лечили. Ты же ведьма, неужто себя не вытянешь?»
И я с безумной надеждой схватила тяжеленный том Библии ведьмы, открыла на записях Алены, и вскоре я нашла, как лечат вампиров…
«…Возвращаюсь я намедни с погоста, глянь — а навстречу мне Машка идет, невеста Васькина. Я ее окликнула, а та глаза прячет, и лепечет, мол, по грибы пошла. А руки пустые, без туеска, значит, собралась она по грибы, да еще и под вечер. Сделала я вид, что верю, пошла дальше по тропке, да тут же и вернулась, чтобы, значит, проследить за Машкой. А та идет, не оглядывается, да прямиком на погост. Пока дошли, уж свечерело. Смотрю, девка постояла около калитки, посмотрела на небо звездное, да и шасть к Васькиной могиле. А он ужо ее там дожидается, я как посмотрела на него так и обомлела. Так-то он у нас неказистый был, токмо тем и брал, что старостин сын. А тут — сидит, красавец писаный, вроде и он, Васька, а только сроду он таким не был. Машка-то ему на грудь кидается, ревет, целует его, а он смотрит на нее как на холопку, и ну волосы с шеи убирать. Тут я и подоспела, упыря в столб обратила, схватила Машку, и ну бегом с погоста, дабы успеть, пока упырь очнется. Девка ревет дурным голосом, мол, помоги, баба Алёна, вылечи Васеньку. Вылечу, Машенька, вылечу. Завтра с утречка этим и займусь. Залью упырье логово маслом да и подожгу. Иначе все скоро на погосте будем. Упырю лекарство одно — смерть ».
Вот так…
Вампиризм — это не лечится.
Потому что вампиры уже мертвые.
Потом я кое — как встала и вышла на лоджию. Распахнула окно и вглядывалась в звездное небо. Откуда-то из соседних квартир доносилась тихая и тоскливая мелодия…
Я вслушалась — и узнала ее, сочетание звуков и слов, завлекшее меня во тьму…
Танцы вдвоем, странные танцы,
День переждем, не будем прощаться,
А ночью начнем, странные танцы.
Танцуй под дождем
в переходах подземных станций….
В переходах подземных станций…
В этой песне не было ни слова о дневном солнышке.
Ни слова о рассвете.
Все, что она обещала — это вечную ночь.
«И не забывай, детка, что теперь ты тоже вампир…»
Не выдержав этой мысли — я завыла, словно раненая волчица.
Скоро я стану опасная для окружающих.
«Скоро тебе захочется крови. До дрожи и до судорог. Тебя будет ломать и корежить — до тех пор, пока ты не выпьешь свою первую жертву. Но ты не переживай — трудно только первый раз. Потом легче ».
Я никогда — НИКОГДА! — не стану нормальным человеком. Или я буду ютиться по темным норам и выслеживать ночами жертвы или…
Или что?
Что???
Ты забудешь вопрос, но я помню ответ —
« Дpуг без друга мы не умрем».
Светом утренних звезд, наш последний рассвет,
Позовет нас и мы начнем…
Я жадно вслушивалась в слова, пока мелодия не угасла. Пока не угасла неизбывная тоска, которую она проливала на мир. Развеселый голос ди-джея объявил что мы слушаем Европу плюс и он продолжает программу по заявкам. А я стояла босая на лоджии и улыбалась. Морозный мартовский воздух пронизывал меня насквозь, я замерзла, но на душе у меня был мир.
Я знала, что мне следует сделать.
Мне всего лишь надо дождаться утренних звезд.
И своего последнего рассвета…
«Да будет так», — серьезно сказал внутренний голос, и я принялась ждать .
Всю ночь я плакала от отчаяния, по своей так нелепо закончившейся жизни — и слезы застывали ледяными дорожками на моих щеках. Устав стоять, я тяжело наваливалась подоконник распахнутого окна и морозный ветер тут же пробирался под одежду и обжигал кожу.
«Вампиры не болеют», — злобно говорила я себе и даже не делала попытки избежать холода.
Я наказывала себя за поцелуи тьмы.
— Господи, — сказала я, в какой-то момент, смотря в высокое небо. — Ты ведь знаешь, что не по своей воле я такой стала. Я никого не хочу убивать. Не умею и не хочу.
Он не ответил…
Глава седьмая
Когда на небе заалела заря, я была словно ледяная статуя. Солнце, которого я сначала ждала с некоторым ужасом, выкатывалось из-за горизонта и я пустым взглядом смотрела на него. Холод — он словно анестезировал мои эмоции.
Страх…
Ужас…
Печаль…
Сожаления
Заря безмятежно заливала горизонт, и я с некоторой тревогой проводила взглядом тающие утренние звезды. Потом посмотрела на свои руки.
«Еще не время», — успокоила я себя.
Прошел час, второй….
Солнце давно выкатилось из-за горизонта, стерло холодными бледными лучами румяную зарю, а я все никак не умирала.
«Ты уверена что ты вампир? — с сомнением спросил внутренний голос. — Может, обошлось?»
— Тетя Маша, — позвал меня детский голосок.
Я с трудом обернулась и увидела Настю. Пронырливый ребенок стоял в одной ночной рубашке, босой, на холодных дощечках пола.
— Ты откуда взялась? — я трудом вымолвила я.
— Так а мамка нас привезла, сказала, что мы тут пока поживем, — непосредственно объяснила она.
Я кое — как переставила закоченевшие ноги и втолкнула ее в комнату. Добрела до табуретки и без сил бухнулась на нее.
— Тетя Маша, дверь на балкон закрыть? — спросила Настя.
Я с трудом кивнула.
Говорить, соображать — это было выше моих сил.
Если я не вампир-то я подхватила минимум воспаление легких. Или менингит. Я помру в страшных мучениях.
— Тетя Маша! — до ребенка начало доходить что что-то в этой ситуации не так и она испуганно дергала меня за синюю ледяную руку. — Тетя Маша!
— Настя, — кое—как проскрежетала я. — Пока от тети отстань, через полчаса поговорим.
И я с трудом собрала конечности, встала и побрела к ванной. Мне следовало отогреться, потом напиться фервекса, потом…
Что потом?
С десяти попыток вогнать себе кол в сердце?
В ванной я повернула кран горячей воды, и едва теплая струйка обожгла меня не хуже крутого кипятка. Я вскрикнула и отдернула руку.
Посидела на бортике, с трудом сняла одежду и забралась в ванну. Прохладные водяные струйки массировали мое замерзшее тело, в какой-то момент я окинула себя взглядом и обнаружила ужасные синие пятна, подозрительно похожие на трупные.
Умом я понимала, что это всего лишь следы обморожения, но мне стало не по себе.
В ванной я отмачивалась долго, постепенно повышая температуру воды. Слава Богу, в шкафчиках стояли готовые травяные настои, и я без меры лила их в воду — липовый цвет, сосновые иголки, календула и ромашка. Макала в ванну пальцы, отпускала с них голубые искорки силы и шептала слова исцеления. Не на отморожения — а от всякой дурной болезни, страстно надеясь что чаша сия меня минует. Напоследок я достала из шкафчика трехлитровую банку пчелиного меда, брала его горстью, мешала с солью и щедро втирала в распаренную кожу. Потом снова лезла в пахнущую июльским лугом воду.
Когда я наконец вышла из ванной, трупных пятен на моем теле не было.
«Надолго ли?» — опасливо спросил внутренний голос.
«Цыц», — холодно ответила я и пошла искать детишек.
Детишки вовсю резвились на моей здоровенной кровати, лупя друг друга маленькими подушками. Увидев меня, они притихли.
Я погладила Катьку, свою любимицу по головке, она тут же залезла ко мне на коленки и я спросила Настю:
— Спали как ? Нормально?
— Ага, — кивнула она. — А можно мы сегодня никуда не пойдем?
Я непонимающе посмотрела на нее и чуть не хлопнула себя по лбу. Школа! Садик!
Я посмотрела на часы и чуть не застонала. Было десять утра.
— У тебя во сколько уроки начинаются? — спросила я Настю.
— Я-то с двенадцати, а вот Катьку в садик уже не возьмут!
— Почему это?
— Не знаю, — пожал плечами ребенок.
— Садик на какой улице находится? — нервно спросила я.
Катьку со мной оставлять нельзя ни в коем случае, кто меня теперь знает.
— На Пролетарской, — охотно поведала Настя.
— Собирайся в школу, и Катьку одевай, я пока позвоню, — сказала я ей.
— Ну мы же договорились, — заныла она.
— Ни о чем мы не договаривались, — отрезала я.
Настя — она хитрая, только дай поблажку.
Трубка радиотелефона куда-то запропастилась. Осмотрев окрестности спальни, я увидела сумочку, дотянулась и достала сотовый.
— Здравствуйте, — нервно сказала я девушке из справочной, — вы мне не подскажете номер садика на Пролетарской?
Девушка подсказала.
«Зачем в садик? — спросил тут внутренний голос. — Раз такое дело — звони Мульти, пусть забирает детишек».
Точно! Как это я сама не сообразила!
Я быстренько натыкала номер Мульти и принялась раздумывать под длинные гудки. Что делать первым делом? Может кровь знакомым девчонкам сдать, пусть посмотрят? Или порыться в Библии Ведьмы? Там еще столько непрочитанного, наверняка есть что-то и про вампиров.
— Абонент не отвечает, — внезапно раздался в трубке механический голос.
Я чертыхнулась. Идиотка, в десять утра Мультик в школе!
Я торопливо набрала номер ее сотового.
Выключен.
Ладно. Мы пойдем другим путем!
Я порылась в памяти телефона и набрала номер директрисы Наташкиной школы.
— Добрый день, Клара Александровна! — поприветствовала я ее. — Магдалина Потёмкина вас беспокоит.
— Добрый, добрый, Машенька, — заулыбалась она в трубку. — Как дела? Как мама?
Клара еще в моей школе директорствовала, меня жутко любила — я училась очень хорошо, показателей ей не портила.
— Мама — спасибо, все у нее нормально, — вежливо отозвалась я. — Я к вам в общем-то с просьбой. У меня дети Наташи Березняковой, вы не могли бы ее попросить чтобы она мне срочно позвонила, тут проблемы возникли?
— Березняковой? — недовольно отозвалась она. — Знаете, Машенька, я ведь уже и приказ подготовила об ее увольнении.
— А что такое? — насторожилась я.
Клара строга, но в общем-то справедлива.
— Мало того что она постоянно опаздывает, что совершенно недопустимо для учителя, — возмущенно начала она, — так она еще и придумывает постоянные больничные. В этот раз у нее якобы дети заболели, и ведь все знают, что справки ей Гусева по старой дружбе пишет. Помните Гусеву, Машенька?
— Конечно, — нейтральным тоном подтвердила я. Клара, судя по тону, разошлась не на шутку. Мультик по уши в дерьме, раз она и про Гусеву знает, с которой Мульти всю школу за одной партой просидела. Светка Гусева теперь работала педиатром во второй городской больнице.
— Так вот! — повысила голос директриса, — вчера я Наталье лично позвонила, у нее заканчивался срок больничного, и сказала что никаких справок я от нее больше не приму, или пусть выходит на работу, или я другого учителя на ее место возьму. Школа-то у нас элитная, зарплаты хорошие — мигом налетят, так ведь, Машенька?
— Ну, — промямлила я.
— И она ведь клялась — божилась что сегодня будет на работе. И что ты думаешь, Машенька? Не явилась, не позвонила, уроки сорваны, сетка расписания летит! Ну разве так делается?
Клара просто кипела от возмущения. Так-то я ее понимала. Мультик — совершенно безалаберный человек, неспособный что-то делать по часам. Я давно удивлялась, как ее держат на работе. Ведь все верно — и прогулы, и опоздания, и мини-отпуска, небрежно замаскированные под больничные. Сколько раз я ей говорила — допрыгаешься ты, Мультик. Та лишь весело махала рукой.
— Так что, — подытожила Клара, — увидишь ее, скажи что соответствующую запись в трудовой я ей уже сделала, пусть придет и заберет ее.
— Мдааа, — протянула я и положила трубку.
Ну почему, почему Мульти такая неорганизованная? Куда она сейчас пойдет работать? Если Клара ей написала, что уволила ее за прогулы — так ее даже и в обычную школу вряд ли возьмут. Кому нужна учительница, являющаяся на работу к концу первого урока? Да даже если и возьмут — у нее двое детей, с мужем в разводе, как она жить будет на обычную учительскую зарплату?
Ну Мульти! Попадись она мне сейчас — ей богу, досталось бы ей.
Допрыгалась, птичка!!!
Я обернулась и посмотрела на детишек. Темноволосая пятилетняя Катёнок, хорошенькая как куколка, не торопясь натягивала на себя яркие колготки. Катенок у нас в маму пошла. А вот худющая восьмилетняя Настя с льняными волосиками — в папу. Она как раз вывалила из пакета одежду, оставленную для детей Наташкой, и сосредоточенно перебирала тряпочки.
В общем так.
Сначала надо сдать Катёнка в садик, потом Настю в школу, потом я поеду к Мульти на Беляева и настучу ей по дурной башке. Сделаю это с толком и с расстановкой, поэтому детям при этом присутствовать нельзя.
— Тетя Маша, а мы есть хотим, — напомнила мне Настя.
— Ох! — всплеснула я руками. — А вы чего едите?
— Да все, — пожала она плечами. — Пельмени есть?
— Есть! — обрадовалась я. — Вам по сколько варить?
Катёнок, заслышав о пельменях, повернула ко мне вечно радостное личико и выкинула вперед обе растопыренные ладошки.
— Так, — улыбнулась я ей в ответ, — вам, леди, десять, поняла. А тебе, Настя?
— Ну и мне парочку, — скучающе ответила она, прикладывая к себе крошечные джинсы с яркой вышивкой.
— Парочку? — с сомнением спросила я.
Вообще-то я не сторонница силком запихивать в чадо обед из трех блюд — пусть ребенок сам ест сколько хочет. Но парочку пельменей?
— Да-да, — так же рассеянно подтвердила Настя.
Я поднялась и пошла в кухню.
— Тета Маса! — раздался голос Катенка. Она у нас говорит плохо, вот беда.
Я обернулась. Улыбающаяся малышка протягивала мне шерстяное платьишко.
— Не могу сама, — пояснила она.
Я подхватила Катёнка под мышку и понесла ее с собой на кухню, намеренно подпрыгивая на ступеньках. Детеныш брыкался и визжал от восторга.
На кухне я посадила ее на стол, одела платьишко и выдала баночку Данона с ложкой. Потом поставила на плиту кастрюльку с водой и принялась умиленно наблюдать, как ребенок уплетает йогурт. Примерно о таком я и мечтала, когда стала задумываться о бэби.
Минут через десять в дверях нарисовалась скучающая Настя, она села за стол и спросила:
— Ну, так что насчет пельменей?
На меня она демонстративно не смотрела. Видимо, требованием посетить сегодня школу я совершенно потеряла ее расположение.
Я вскочила, достала три тарелочки и достала из кастрюльки сварившиеся пельмени. Себе и Катёнку — по десятку, а Насте, как она и просила — два.
Катька радостно схватилась за ложку, вилку я давать ей побоялась, а Настя посмотрела на меня взглядом людоедки, махом смела свою порцию и встала из-за стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28