Роукс — старший в типографии газеты, и когда он узнал, что на него пало подозрение, он был вне себя. Так что можешь себе представить, как он обрадовался, когда Мери Мак-Дугал обеспечила ему алиби.
— Значит, это было надежное алиби?
— Неопровержимое,— подтвердил Финней.— Дело было так: у Мак-Дугал плохое зрение, и она заказала новые очки. Ей хотелось поехать к подруге в Ныотон-Эббот, но она не решалась ехать без новых очков. Поэтому она и запомнила день поездки. Днем ей прислали очки из мастерской, и в тот же вечер она съездила в Ныотон-Эббот. Там она и встретила Роукса, когда тот шел с девушкой в кино. Это поставило все на свои места. Потому что как только Мери Мак-Дугал услышала, что Роукса обвиняют в том, что он подсунул в газету клевету, она пошла к Дениз и рассказала о встрече с ним.
Я кивнул.
— Ты говорил, что она ушла от Эллерденов из-за болезни. Что с ней такое?
— Еще одно подтверждение алиби,— сказал Финней.— Мери Мак-Дугал больна. Ей придется делать операцию. Это она услышала от доктора утром того дня, когда ездила в Ныотон-Эббот. Она еще и поэтому хорошо запомнила этот день. Врач нашел у нее глаукому и сказал, что ей нужно ложиться на операцию, и чем скорее, тем лучше. Сейчас она лежит в какой-то больнице неподалеку от Экзе-тера. Может быть, мне съездить проведать ее?
Я покачал головой.
— Не думаю, что нам стоит терять на это время. Если она так сказала, значит, это правда.
Финней еще раз приложился к своему стакану.
— Ты слышал что-нибудь о Юстасе Трединоре?
— Кое-что,— ответил я.— А что ты о нем разузнал?
Финней вынул изо рта окурок и прикурил от него следующую сигарету.
— По-моему, Юстас Трединор — это национальный герой номер один. Этот парень из тех простофиль, о которых мы только в книжках читали. По мне, он слишком хорош, чтобы это было правдой.
— Интересно, почему?
— После этой новости в газете вряд ли кто-то из парней захотел бы жениться на Дениз. А Трединор вообще не обратил внимания на это. Он прямо свихнулся от любви и хочет от жизни только одного — жениться на Дениз. Это первое.
— А что второе?
— А второе,— продолжал он,— то, что Трединор считает, что это Харт Аллен виноват во всей этой заварухе.
— Почему? — удивился я.
— Ну, посуди сам. Этот чертов Аллен заработал здесь скверную репутацию. Он слишком много пил и волочился за всеми женщинами подряд. Трединор считает, что такой тип вообще не должен встречаться со скромными девушками вроде Дениз. Он думает, что по причине хорошего к нему отношения семьи Эллерден, а особенно миссис Эллерден, которая считала его храбрым парнем и хотела помочь ему вернуться к нормальной жизни, Аллен вообразил, что между ним и Дениз может что-то быть.
— По-твоему, Трединор считает Аллена одним из тех самоуверенных типов, которые думают, что перед ними не сможет устоять ни одна женщина?
— Об этом я и толкую,— ответил Финней.— Трединор уверен, что если бы не этот пройдоха Аллен и его проклятые выходки, то всей этой истории не было бы. И это приводит его в ярость.
— Бьюсь об заклад, что так оно и есть. Меня бы это тоже взбесило.
— Может быть, и меня тоже,— зевнул Финней.— Во всяком случае, Трединор не раз говорил, что если он доберется до Аллена, он его прикончит на месте. И если поразмыслить, то в этом нет ничего удивительного.
Я подумал, что он прав. Мысленно я представлял себе Тредино-ра — молодого, сильного, страстно влюбленного в Дениз, попавшего в скверную ситуацию, которая испортила ему много крови и сильно повредила репутации. Человек, который любит женщину, хочет ею гордиться. А Трединор не может не знать, что вся округа сплетничает о его невесте и Харте Аллене. Поэтому он должен ужасно ненавидеть
Аллена.
— Может быть,— сказал я,— но мне это кажется странным. Ведь Аллен наверняка не имеет никакого отношения к этой клевете.
— Конечно,— сказал Финней.— Но этот Трединор — парень вспыльчивый. Крошка из бара рассказывала, что в этом графстве много потомков испанцев — пиратов и разбойников, которые промышляли в этих краях в давние времена. Корни Трединора — оттуда. И Юстас очень много от него унаследовал. Девочка из бара сказала, что если Трединор доберется до Аллена, она бы не хотела оказаться на его месте.
— Ты что-нибудь слышал о Клоде Уипсе? — спросил я Финнея.
— Да, и довольно много,— кивнул он.— Это местный парнишка. Когда родители его делали, они потеряли рецепт, по которому делают мальчиков. Поэтому он сильно смахивает на школьницу. Этот паренек такой сладкий, что аж противно. Но не всегда. Он сладкий в цветах, в картинках, красках и во всем таком. Говорят, что он классный декоратор. Но если ему кто не по нутру, он превращается в гремучую змею. У этого мальчика ядовитый язык, и единственный способ его
переспорить — это бить по губам всякий раз, когда он разинет пасть. Некоторым женщинам он нравится. Но большинство женщин и все мужчины его на дух не выносят.
— Что-нибудь еще? — спросил я.
— Он ужасно любит деньги,— продолжал Финней.— Только и ищет, где бы снять навар. Кроме того, увлекается шмотками и обожает разглядывать себя в зеркале. Но все говорят, что в своем деле он бог. Он отделывал клуб «Форест Хиллз», «Орендж Хетч» и «Вейл» в Ньютон-Эббот. Дерет много, но работа стоит того.
Я поставил стакан на стол.
— Что мне делать дальше? — спросил Финней.
— Пока ничего не надо,— ответил я.— Посиди спокойно здесь. Прогуляйся в «Форест Хиллз» и поговори со своей подружкой. Может быть, у нее есть новости. Когда будешь нужен, я позвоню.
— Отлично,— сказал Финней.— Это меня устраивает. Он посмотрел на мое лицо.
— Ты выглядишь так, словно по тебе проехал каток. Видно, кому-то не понравилась твоя фотография. Мне даже кажется, что тебя пощекотали разбитой бутылкой.
— Это была не бутылка, а чернильница,— ответил я.
— Да, тебе придется быть поосторожнее,— сказал Финней.— В следующий раз они обработают тебя по-настоящему.
— Ладно, увидимся,— улыбнулся я на прощание.
Я сел в машину, закурил и задумался. Мысли мои сейчас были заняты Клодеттой. Шансов встретиться с ним было очень мало. Скорее всего, он сейчас где-то в отдалении прикидывает, как получше декорировать очередной интерьер. Но мне нужен был не сам Клод, а письма, о которых он говорил. Неизвестно, существовали эти письма на самом деле, но мне казалось, что Клодетта не врал. Ведь когда он договаривался со мной о встрече в коттедже на Гара-Рок и когда обещал показать письма, он наверняка собирался со мной встретиться и выполнить свое обещание. Значит, письма действительно существовали! Правда, Клод мог прихватить их с собой. Но, с другой стороны, будучи человеком предусмотрительным, Клодетта, конечно, понимал, что такие улики,— письма, имеющие прямое отношение к клевете,— могут оказаться опасными и для него. Такой человек, как Клодетта, должен был спрятать эти письма в безопасном месте. И я готов биться об заклад, что самое безопасное место с его точки зрения — это коттедж на Гара-Рок. Он скорее всего припрятал их там в каком-нибудь укромном местечке.
Я завел мотор, развернулся и поехал в направлении Гара.Приехав туда, я постоял немного, глядя на море с вершины горы. Свежий бриз гнал белые барашки к устью Салькомба. Я запер машину и пошел мимо домиков береговой охраны к коттеджу.
Сейчас, в ярком солнечном свете, он выглядел просто замечательно. Я прошел по белой каменистой тропке и толкнул дверь. Потом немного постоял в гостиной, думая о вчерашнем разговоре с Дениз Эллерден. Я позволил себе немного расслабиться и поразмышлять на эту приятную тему.
«Она замечательная женщина,— думал я.— В таких влюбляются все мужчины».Потом мне пришло в голову, что я, пожалуй, чересчур много о ней думаю. Единственное оправдание, которое я себе нашел,— это что на любого другого она произвела бы не меньшее впечатление. Вспомнив такую женщину, трудно переключиться на что-то другое.
Я вошел в спальню, огляделся и мысленно составил список всех укромных местечек, где мог находиться тайник. Потом снял куртку и взялся за дело.
Я очень тщательно обыскал домик. Выдвинул все ящики, поднял все ковры, обыскал каждый уголок, в котором умный человек мог бы припрятать пачку писем. Безрезультатно.
Было уже два тридцать. Я аккуратно убрал комнату, помыл руки в ванной, надел куртку и вышел. Осмотревшись, я решил спуститься по тропинке, ведущей от коттеджа к Проул-Пойнту. Тропинка извивалась по самому краю утеса. В некоторых местах приходилось ступать очень осторожно, чтобы не свалиться в пропасть.
Я медленно шел и курил, пытаясь найти хоть какие-то серьезные зацепки в деле Эллердена. Хоть одну ниточку, за которую можно будет потянуть.
Прямо передо мной обрывалась круто вниз тропка с выбитыми в почти отвесной скале ступенями. Дорожка вела по крутым скалам к желтеющей далеко внизу узкой полоске песчаного пляжа. Я начал осторожно спускаться. Внизу я остановился на усыпанной обломками камней площадке и огляделся. Место было совершенно пустынное. Справа от меня неслись мимо подножия Гара-Рок морские волны, а слева узкая полоска песчаного пляжа, полускрытого приливом, извивалась до самого Проул-Пойнта. Я двинулся вдоль скал в сторону Гара. Пройдя немного, я сел и закурил.
«Ведь можно, в сущности, жить спокойно и размеренно,— думал я.— Когда стану чуть постарше, заведу какое-нибудь действительно стоящее дело — цыплячью ферму или еще что-нибудь вроде этого».
Я усмехнулся, подумав о том, что раз уж я стал мечтать о цыплячьей ферме, значит, расследование окончательно зашло в тупик.И тут я увидел.Я повернул голову навстречу ветерку и заметил ногу, торчащую из расселины в скале. Это показалось мне очень любопытным. Я узнал отлично начищенную темно-коричневую туфлю и серый шелковый носок. Вчера, когда мы встретились с Клодом в «Шеппи», эта туфля и этот носок были на нем.
Я вскочил, обошел вокруг выступа скалы и посмотрел на Клода. С первого взгляда видно было, что он уже покончил счеты с этим миром. Он свалился головой вниз и ужасно перепачкался. Тело лежало в неестественной позе, как всегда в таких случаях лежат трупы. Одна рука была вытянута в сторону. В пяти или шести ярдах от трупа, на высоте десяти футов висел зацепившийся за кусты чемодан.
Я взобрался по скале, снял чемодан и поставил его возле тела. Потом подошел к берегу и посмотрел по сторонам. Побережье было пустынно. Я вернулся и отпер замок. Чемодан был очень большим. В нем лежали два летних костюма, несколько рубашек, бритвенный прибор и другие мелочи, которые обычно берет с собой мужчина, когда уезжает ненадолго. Но никаких писем там не было.
Я осмотрел то, что осталось от Клода. Одна пола его пиджака была распахнута. Это была единственная часть одежды, не залитая кровью. Я сунул руку в карман и нащупал там конверт. Это был очень красивый конверт с американской маркой. Я вытащил письмо.
«Дорогой мой Харт!Можешь себе представить, как я была взволнована, получив твое письмо. И еще больше меня тронули слова, которые я так давно надеялась от тебя услышать.
Неделю назад мой папа сказал, что теперь он не будет возражать против нашей свадьбы, потому что из мелкого служащего на его фабрике ты смог стать летчиком и завоевать своей храбростью мировое признание. Представляешь, милый, что я чувствовала, когда узнала, что теперь и он, и мама полностью на нашей стороне!
Моя телеграмма, как ты правильно написал, была несколько сбивчивой, Я была так возбуждена, что едва понимала, что пишу. Харт, мне очень понравилось твое письмо, потому что ты описываешь все так, как я и представляла себе. Я понимаю, что творилось с тобой там, в Англии, ведь ты считал, что между нами все кончено. Ты потерял голову, стал слишком много пить и делать разные глупости, ты хотел обо всем за.быть, хотел забыть обо мне. Что ж, это можно понять.
Тем более, что одновременно с этими тяжелыми мыслями тебе приходилось выдерживать напряжение боевых вылетов. Такого никто не смог бы вынести.
Но теперь все будет хорошо. Когда я читала твое письмо, Харт, я верила каждому твоему слову. Тому, что с той минуты, как ты получил мою телеграмму, все остальные женщины в мире перестали для тебя существовать, что ни на кого из них ты даже не смотришь, потому что думаешь только обо мне и что при первой же возможности ты вернешься домой и мы поженимся.
Я думаю, у тебя хватит силы воли бросить пить. Слишком много виски никому еще не шло на пользу. А ты, я слышала, уже выпил достаточно, чтобы хватило до конца жизни.
С любовью.Твоя навсегда
Мерилин».
Я положил письмо в конверт и спрятал его в карман. Если Клод Уипс говорил мне об этом послании, то толку от него не так уж много. Впрочем, никогда заранее не знаешь, что может пригодиться.
Я осторожно сдвинул его пиджак и исследовал остальную одежду. В карманах не было ничего, кроме раздавленной авторучки, связки ключей, горстки мелочи и кожаного кошелька с пятнадцатью однофунтовыми бумажками.
Я поднялся на ноги и закурил, поглядывая на то, что осталось от Клода. Одно, по крайней мере, было ясно — Уипс мертв. То ли он сам свалился с обрыва, что было совсем не трудно, потому что, судя по положению тела, он сорвался в том месте, где тропинка была совсем узкой, то ли кто-то столкнул его. Я пожал плечами. В любом случае результат один и тот же.
Я принял решение. Вытащив из кармана сотню пятифунтовых банкнот, которые вчера взял у Клода, я сунул их в боковое отделение его чемодана, закрыл крышку, вскарабкался на скалу и повесил чемодан на тот же куст, с которого только что снял его. Потом я взобрался на вершину утеса, вернулся к своей машине и поехал в сторону Мэлки.
У первой же телефонной будки я выехал на обочину и остановился, чтобы позвонить Финнею.
— Слушай, это очень важно,— заговорил я, когда он снял трубку.— Садись в машину и езжай к выезду на шоссе Мэлки-Ньютон-Эббот. Там встретимся. Я буду на месте через двадцать пять минут.
Двигаясь по шоссе, я старался как следует обдумать, что же на самом деле произошло с Клодеттой. Возбужденный необходимостью быстрого отъезда, Клод, возможно, поскользнулся и сорвался с узкой тропинки. Но предположим — он не поскользнулся. Допустим, что кто-то подтолкнул или сбросил его с обрыва.
Это уже гораздо интереснее. Именно поэтому я и положил в его чемодан свои сто пятерок. Если это несчастный случай — деньги не сыграют никакой роли. Но если он не поскользнулся...
Машина Финнея уже стояла на поросшей травой обочине. Я остановился и подошел к нему.
— Слушай, Финней, как обстоят дела: сегодня днем ты решил прогуляться, поэтому садись в машину и поезжай в Гара-Рок.— Я рассказал ему дорогу.— Оставишь машину возле домиков береговой охраны и пойдешь по тропинке вдоль обрыва. Минут через двадцать увидишь ступеньки и крутую тропинку, ведущую к берегу. Спустишься вниз и пойдешь направо вдоль берега. Ярдов через двадцать или тридцать увидишь расщелину. В ней лежит труп. Голова его раскололась на кусочки, а футах в десяти над ним на кустике висит чемодан. Ты ни к чему не прикасайся.
— О'кей,— сказал Финней.— Он сам упал?
— Откуда я знаю? Но не исключено, что этот покойник нам поможет. Обнаружив труп, ты, конечно, будешь потрясен. Вернешься к машине, поедешь к ближайшей телефонной будке и свяжешься с полицией Мэлки. Вполне возможно, ты попадешь в следственный отдел. Расскажешь им, как ты гулял по берегу и обнаружил труп. Скажи, что ты его не трогал.
— Ладно,— кивнул Финней.— Дело продвигается? Или это мне только показалось?
— Что-то наверняка продвигается. Но вот что и куда?
В четыре часа, когда я нежился в горячей ванне, разглядывая свои синяки и порезы, в комнате зазвонил телефон. Я набросил
купальный халат, вышел и снял трубку. По пути я думал, кто звонит, и угадал правильно. Это был начальник следственного отдела инспектор Мак-Эндрю.
— Извините, что побеспокоил, мистер Гейл, но вы нам очень нужны.
— Конечно... буду рад вам помочь. Какие проблемы?
— Дело касается Клода Уипса. Помните, вы говорили, что вчера должны были с ним встретиться и поговорить о ваших деньгах. Вы его видели?
— Да, я говорил с ним.
— А после той беседы вы его больше не видели? — спросил инспектор.— Кстати, вы встречались здесь, в Мэлки?
— Он предложил встретиться в «Шеппи», в гостинице у дороги на Мэплтор. Там мы и поговорили. Когда я уходил, он допивал свой лимонад.
— Ясно. А не могли бы вы подъехать ко мне? Ваша помощь может оказаться очень полезной. С Уипсом что-то произошло.
— Да ну! — изумился я.— Очень неприятная новость. Ведь я так и не получил свои деньги.
— Да. Это я знаю.
Я сказал детективу, что через полчаса буду у него, быстро оделся и поехал в полицейское управление. Я чувствовал себя уже гораздо лучше. Порез на носу начал затягиваться, а нос медленно, но верно возвращался к своим обычным размерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Значит, это было надежное алиби?
— Неопровержимое,— подтвердил Финней.— Дело было так: у Мак-Дугал плохое зрение, и она заказала новые очки. Ей хотелось поехать к подруге в Ныотон-Эббот, но она не решалась ехать без новых очков. Поэтому она и запомнила день поездки. Днем ей прислали очки из мастерской, и в тот же вечер она съездила в Ныотон-Эббот. Там она и встретила Роукса, когда тот шел с девушкой в кино. Это поставило все на свои места. Потому что как только Мери Мак-Дугал услышала, что Роукса обвиняют в том, что он подсунул в газету клевету, она пошла к Дениз и рассказала о встрече с ним.
Я кивнул.
— Ты говорил, что она ушла от Эллерденов из-за болезни. Что с ней такое?
— Еще одно подтверждение алиби,— сказал Финней.— Мери Мак-Дугал больна. Ей придется делать операцию. Это она услышала от доктора утром того дня, когда ездила в Ныотон-Эббот. Она еще и поэтому хорошо запомнила этот день. Врач нашел у нее глаукому и сказал, что ей нужно ложиться на операцию, и чем скорее, тем лучше. Сейчас она лежит в какой-то больнице неподалеку от Экзе-тера. Может быть, мне съездить проведать ее?
Я покачал головой.
— Не думаю, что нам стоит терять на это время. Если она так сказала, значит, это правда.
Финней еще раз приложился к своему стакану.
— Ты слышал что-нибудь о Юстасе Трединоре?
— Кое-что,— ответил я.— А что ты о нем разузнал?
Финней вынул изо рта окурок и прикурил от него следующую сигарету.
— По-моему, Юстас Трединор — это национальный герой номер один. Этот парень из тех простофиль, о которых мы только в книжках читали. По мне, он слишком хорош, чтобы это было правдой.
— Интересно, почему?
— После этой новости в газете вряд ли кто-то из парней захотел бы жениться на Дениз. А Трединор вообще не обратил внимания на это. Он прямо свихнулся от любви и хочет от жизни только одного — жениться на Дениз. Это первое.
— А что второе?
— А второе,— продолжал он,— то, что Трединор считает, что это Харт Аллен виноват во всей этой заварухе.
— Почему? — удивился я.
— Ну, посуди сам. Этот чертов Аллен заработал здесь скверную репутацию. Он слишком много пил и волочился за всеми женщинами подряд. Трединор считает, что такой тип вообще не должен встречаться со скромными девушками вроде Дениз. Он думает, что по причине хорошего к нему отношения семьи Эллерден, а особенно миссис Эллерден, которая считала его храбрым парнем и хотела помочь ему вернуться к нормальной жизни, Аллен вообразил, что между ним и Дениз может что-то быть.
— По-твоему, Трединор считает Аллена одним из тех самоуверенных типов, которые думают, что перед ними не сможет устоять ни одна женщина?
— Об этом я и толкую,— ответил Финней.— Трединор уверен, что если бы не этот пройдоха Аллен и его проклятые выходки, то всей этой истории не было бы. И это приводит его в ярость.
— Бьюсь об заклад, что так оно и есть. Меня бы это тоже взбесило.
— Может быть, и меня тоже,— зевнул Финней.— Во всяком случае, Трединор не раз говорил, что если он доберется до Аллена, он его прикончит на месте. И если поразмыслить, то в этом нет ничего удивительного.
Я подумал, что он прав. Мысленно я представлял себе Тредино-ра — молодого, сильного, страстно влюбленного в Дениз, попавшего в скверную ситуацию, которая испортила ему много крови и сильно повредила репутации. Человек, который любит женщину, хочет ею гордиться. А Трединор не может не знать, что вся округа сплетничает о его невесте и Харте Аллене. Поэтому он должен ужасно ненавидеть
Аллена.
— Может быть,— сказал я,— но мне это кажется странным. Ведь Аллен наверняка не имеет никакого отношения к этой клевете.
— Конечно,— сказал Финней.— Но этот Трединор — парень вспыльчивый. Крошка из бара рассказывала, что в этом графстве много потомков испанцев — пиратов и разбойников, которые промышляли в этих краях в давние времена. Корни Трединора — оттуда. И Юстас очень много от него унаследовал. Девочка из бара сказала, что если Трединор доберется до Аллена, она бы не хотела оказаться на его месте.
— Ты что-нибудь слышал о Клоде Уипсе? — спросил я Финнея.
— Да, и довольно много,— кивнул он.— Это местный парнишка. Когда родители его делали, они потеряли рецепт, по которому делают мальчиков. Поэтому он сильно смахивает на школьницу. Этот паренек такой сладкий, что аж противно. Но не всегда. Он сладкий в цветах, в картинках, красках и во всем таком. Говорят, что он классный декоратор. Но если ему кто не по нутру, он превращается в гремучую змею. У этого мальчика ядовитый язык, и единственный способ его
переспорить — это бить по губам всякий раз, когда он разинет пасть. Некоторым женщинам он нравится. Но большинство женщин и все мужчины его на дух не выносят.
— Что-нибудь еще? — спросил я.
— Он ужасно любит деньги,— продолжал Финней.— Только и ищет, где бы снять навар. Кроме того, увлекается шмотками и обожает разглядывать себя в зеркале. Но все говорят, что в своем деле он бог. Он отделывал клуб «Форест Хиллз», «Орендж Хетч» и «Вейл» в Ньютон-Эббот. Дерет много, но работа стоит того.
Я поставил стакан на стол.
— Что мне делать дальше? — спросил Финней.
— Пока ничего не надо,— ответил я.— Посиди спокойно здесь. Прогуляйся в «Форест Хиллз» и поговори со своей подружкой. Может быть, у нее есть новости. Когда будешь нужен, я позвоню.
— Отлично,— сказал Финней.— Это меня устраивает. Он посмотрел на мое лицо.
— Ты выглядишь так, словно по тебе проехал каток. Видно, кому-то не понравилась твоя фотография. Мне даже кажется, что тебя пощекотали разбитой бутылкой.
— Это была не бутылка, а чернильница,— ответил я.
— Да, тебе придется быть поосторожнее,— сказал Финней.— В следующий раз они обработают тебя по-настоящему.
— Ладно, увидимся,— улыбнулся я на прощание.
Я сел в машину, закурил и задумался. Мысли мои сейчас были заняты Клодеттой. Шансов встретиться с ним было очень мало. Скорее всего, он сейчас где-то в отдалении прикидывает, как получше декорировать очередной интерьер. Но мне нужен был не сам Клод, а письма, о которых он говорил. Неизвестно, существовали эти письма на самом деле, но мне казалось, что Клодетта не врал. Ведь когда он договаривался со мной о встрече в коттедже на Гара-Рок и когда обещал показать письма, он наверняка собирался со мной встретиться и выполнить свое обещание. Значит, письма действительно существовали! Правда, Клод мог прихватить их с собой. Но, с другой стороны, будучи человеком предусмотрительным, Клодетта, конечно, понимал, что такие улики,— письма, имеющие прямое отношение к клевете,— могут оказаться опасными и для него. Такой человек, как Клодетта, должен был спрятать эти письма в безопасном месте. И я готов биться об заклад, что самое безопасное место с его точки зрения — это коттедж на Гара-Рок. Он скорее всего припрятал их там в каком-нибудь укромном местечке.
Я завел мотор, развернулся и поехал в направлении Гара.Приехав туда, я постоял немного, глядя на море с вершины горы. Свежий бриз гнал белые барашки к устью Салькомба. Я запер машину и пошел мимо домиков береговой охраны к коттеджу.
Сейчас, в ярком солнечном свете, он выглядел просто замечательно. Я прошел по белой каменистой тропке и толкнул дверь. Потом немного постоял в гостиной, думая о вчерашнем разговоре с Дениз Эллерден. Я позволил себе немного расслабиться и поразмышлять на эту приятную тему.
«Она замечательная женщина,— думал я.— В таких влюбляются все мужчины».Потом мне пришло в голову, что я, пожалуй, чересчур много о ней думаю. Единственное оправдание, которое я себе нашел,— это что на любого другого она произвела бы не меньшее впечатление. Вспомнив такую женщину, трудно переключиться на что-то другое.
Я вошел в спальню, огляделся и мысленно составил список всех укромных местечек, где мог находиться тайник. Потом снял куртку и взялся за дело.
Я очень тщательно обыскал домик. Выдвинул все ящики, поднял все ковры, обыскал каждый уголок, в котором умный человек мог бы припрятать пачку писем. Безрезультатно.
Было уже два тридцать. Я аккуратно убрал комнату, помыл руки в ванной, надел куртку и вышел. Осмотревшись, я решил спуститься по тропинке, ведущей от коттеджа к Проул-Пойнту. Тропинка извивалась по самому краю утеса. В некоторых местах приходилось ступать очень осторожно, чтобы не свалиться в пропасть.
Я медленно шел и курил, пытаясь найти хоть какие-то серьезные зацепки в деле Эллердена. Хоть одну ниточку, за которую можно будет потянуть.
Прямо передо мной обрывалась круто вниз тропка с выбитыми в почти отвесной скале ступенями. Дорожка вела по крутым скалам к желтеющей далеко внизу узкой полоске песчаного пляжа. Я начал осторожно спускаться. Внизу я остановился на усыпанной обломками камней площадке и огляделся. Место было совершенно пустынное. Справа от меня неслись мимо подножия Гара-Рок морские волны, а слева узкая полоска песчаного пляжа, полускрытого приливом, извивалась до самого Проул-Пойнта. Я двинулся вдоль скал в сторону Гара. Пройдя немного, я сел и закурил.
«Ведь можно, в сущности, жить спокойно и размеренно,— думал я.— Когда стану чуть постарше, заведу какое-нибудь действительно стоящее дело — цыплячью ферму или еще что-нибудь вроде этого».
Я усмехнулся, подумав о том, что раз уж я стал мечтать о цыплячьей ферме, значит, расследование окончательно зашло в тупик.И тут я увидел.Я повернул голову навстречу ветерку и заметил ногу, торчащую из расселины в скале. Это показалось мне очень любопытным. Я узнал отлично начищенную темно-коричневую туфлю и серый шелковый носок. Вчера, когда мы встретились с Клодом в «Шеппи», эта туфля и этот носок были на нем.
Я вскочил, обошел вокруг выступа скалы и посмотрел на Клода. С первого взгляда видно было, что он уже покончил счеты с этим миром. Он свалился головой вниз и ужасно перепачкался. Тело лежало в неестественной позе, как всегда в таких случаях лежат трупы. Одна рука была вытянута в сторону. В пяти или шести ярдах от трупа, на высоте десяти футов висел зацепившийся за кусты чемодан.
Я взобрался по скале, снял чемодан и поставил его возле тела. Потом подошел к берегу и посмотрел по сторонам. Побережье было пустынно. Я вернулся и отпер замок. Чемодан был очень большим. В нем лежали два летних костюма, несколько рубашек, бритвенный прибор и другие мелочи, которые обычно берет с собой мужчина, когда уезжает ненадолго. Но никаких писем там не было.
Я осмотрел то, что осталось от Клода. Одна пола его пиджака была распахнута. Это была единственная часть одежды, не залитая кровью. Я сунул руку в карман и нащупал там конверт. Это был очень красивый конверт с американской маркой. Я вытащил письмо.
«Дорогой мой Харт!Можешь себе представить, как я была взволнована, получив твое письмо. И еще больше меня тронули слова, которые я так давно надеялась от тебя услышать.
Неделю назад мой папа сказал, что теперь он не будет возражать против нашей свадьбы, потому что из мелкого служащего на его фабрике ты смог стать летчиком и завоевать своей храбростью мировое признание. Представляешь, милый, что я чувствовала, когда узнала, что теперь и он, и мама полностью на нашей стороне!
Моя телеграмма, как ты правильно написал, была несколько сбивчивой, Я была так возбуждена, что едва понимала, что пишу. Харт, мне очень понравилось твое письмо, потому что ты описываешь все так, как я и представляла себе. Я понимаю, что творилось с тобой там, в Англии, ведь ты считал, что между нами все кончено. Ты потерял голову, стал слишком много пить и делать разные глупости, ты хотел обо всем за.быть, хотел забыть обо мне. Что ж, это можно понять.
Тем более, что одновременно с этими тяжелыми мыслями тебе приходилось выдерживать напряжение боевых вылетов. Такого никто не смог бы вынести.
Но теперь все будет хорошо. Когда я читала твое письмо, Харт, я верила каждому твоему слову. Тому, что с той минуты, как ты получил мою телеграмму, все остальные женщины в мире перестали для тебя существовать, что ни на кого из них ты даже не смотришь, потому что думаешь только обо мне и что при первой же возможности ты вернешься домой и мы поженимся.
Я думаю, у тебя хватит силы воли бросить пить. Слишком много виски никому еще не шло на пользу. А ты, я слышала, уже выпил достаточно, чтобы хватило до конца жизни.
С любовью.Твоя навсегда
Мерилин».
Я положил письмо в конверт и спрятал его в карман. Если Клод Уипс говорил мне об этом послании, то толку от него не так уж много. Впрочем, никогда заранее не знаешь, что может пригодиться.
Я осторожно сдвинул его пиджак и исследовал остальную одежду. В карманах не было ничего, кроме раздавленной авторучки, связки ключей, горстки мелочи и кожаного кошелька с пятнадцатью однофунтовыми бумажками.
Я поднялся на ноги и закурил, поглядывая на то, что осталось от Клода. Одно, по крайней мере, было ясно — Уипс мертв. То ли он сам свалился с обрыва, что было совсем не трудно, потому что, судя по положению тела, он сорвался в том месте, где тропинка была совсем узкой, то ли кто-то столкнул его. Я пожал плечами. В любом случае результат один и тот же.
Я принял решение. Вытащив из кармана сотню пятифунтовых банкнот, которые вчера взял у Клода, я сунул их в боковое отделение его чемодана, закрыл крышку, вскарабкался на скалу и повесил чемодан на тот же куст, с которого только что снял его. Потом я взобрался на вершину утеса, вернулся к своей машине и поехал в сторону Мэлки.
У первой же телефонной будки я выехал на обочину и остановился, чтобы позвонить Финнею.
— Слушай, это очень важно,— заговорил я, когда он снял трубку.— Садись в машину и езжай к выезду на шоссе Мэлки-Ньютон-Эббот. Там встретимся. Я буду на месте через двадцать пять минут.
Двигаясь по шоссе, я старался как следует обдумать, что же на самом деле произошло с Клодеттой. Возбужденный необходимостью быстрого отъезда, Клод, возможно, поскользнулся и сорвался с узкой тропинки. Но предположим — он не поскользнулся. Допустим, что кто-то подтолкнул или сбросил его с обрыва.
Это уже гораздо интереснее. Именно поэтому я и положил в его чемодан свои сто пятерок. Если это несчастный случай — деньги не сыграют никакой роли. Но если он не поскользнулся...
Машина Финнея уже стояла на поросшей травой обочине. Я остановился и подошел к нему.
— Слушай, Финней, как обстоят дела: сегодня днем ты решил прогуляться, поэтому садись в машину и поезжай в Гара-Рок.— Я рассказал ему дорогу.— Оставишь машину возле домиков береговой охраны и пойдешь по тропинке вдоль обрыва. Минут через двадцать увидишь ступеньки и крутую тропинку, ведущую к берегу. Спустишься вниз и пойдешь направо вдоль берега. Ярдов через двадцать или тридцать увидишь расщелину. В ней лежит труп. Голова его раскололась на кусочки, а футах в десяти над ним на кустике висит чемодан. Ты ни к чему не прикасайся.
— О'кей,— сказал Финней.— Он сам упал?
— Откуда я знаю? Но не исключено, что этот покойник нам поможет. Обнаружив труп, ты, конечно, будешь потрясен. Вернешься к машине, поедешь к ближайшей телефонной будке и свяжешься с полицией Мэлки. Вполне возможно, ты попадешь в следственный отдел. Расскажешь им, как ты гулял по берегу и обнаружил труп. Скажи, что ты его не трогал.
— Ладно,— кивнул Финней.— Дело продвигается? Или это мне только показалось?
— Что-то наверняка продвигается. Но вот что и куда?
В четыре часа, когда я нежился в горячей ванне, разглядывая свои синяки и порезы, в комнате зазвонил телефон. Я набросил
купальный халат, вышел и снял трубку. По пути я думал, кто звонит, и угадал правильно. Это был начальник следственного отдела инспектор Мак-Эндрю.
— Извините, что побеспокоил, мистер Гейл, но вы нам очень нужны.
— Конечно... буду рад вам помочь. Какие проблемы?
— Дело касается Клода Уипса. Помните, вы говорили, что вчера должны были с ним встретиться и поговорить о ваших деньгах. Вы его видели?
— Да, я говорил с ним.
— А после той беседы вы его больше не видели? — спросил инспектор.— Кстати, вы встречались здесь, в Мэлки?
— Он предложил встретиться в «Шеппи», в гостинице у дороги на Мэплтор. Там мы и поговорили. Когда я уходил, он допивал свой лимонад.
— Ясно. А не могли бы вы подъехать ко мне? Ваша помощь может оказаться очень полезной. С Уипсом что-то произошло.
— Да ну! — изумился я.— Очень неприятная новость. Ведь я так и не получил свои деньги.
— Да. Это я знаю.
Я сказал детективу, что через полчаса буду у него, быстро оделся и поехал в полицейское управление. Я чувствовал себя уже гораздо лучше. Порез на носу начал затягиваться, а нос медленно, но верно возвращался к своим обычным размерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21