Я вспомнил о Фелпсе, который спал на верхнем этаже в дальнем углу пристройки. Но меня интересовала другая часть здания.Стараясь держаться в тени зеленой изгороди, я подошел к дому, нашел окно кладовой в углу здания. Через несколько минут я открыл его и забрался внутрь.
Еще через полчаса я выбрался наружу, вернулся к машине и поехал в Мэлки. Я нашел еще один фрагмент из рассыпанной мозаики — чертовски важный фрагмент!
По пути домой я начал задавать себе вопросы. Это довольно забавное занятие. Но если вы не хотите сбиться с пути в расследовании, вы можете задавать себе возможные вопросы, кроме одного, о котором вы не должны вспоминать, хотя именно о нем хочется больше всего думать. Вопрос, который я себе не задавал, потому что сейчас именно он казался наиболее важным, и на который, думал я, что знаю ответ, был: как в руки Клоду Уипсу попало письмо, подписанное Мерилин, письмо, адресованное Харту Аллену?
Мне казалось, что теперь я знаю ответ на этот вопрос.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Пятница. Трединор
Назавтра я проснулся в десять утра, выпил кофе, принял ванну, побрился и в пижаме принялся расхаживать по спальне.Я не ощущал сейчас радости жизни — дело Эллердена начинало странным образом тяготить меня. Это не значит, что расследование зашло в тупик. Впереди уже замаячил свет. И это не значит, что у меня не было хороших идей,— идеи тоже были. Но мне не нравились ни проблески света, ни идеи. Мне все не нравилось.
Я подошел к телефону и попросил соединить меня с отелем «Линдл» в Мэплторе. Через несколько минут Финней снял трубку.
— Как дела? — спросил он.— Ты уже все выяснил? Надеюсь, что не все. Мне здесь нравится. Так что удалось раскопать?
— Не очень много, но раскопки интересные. Слушай, помнишь, что ты мне рассказывал о Мери Мак-Дугал?
— Ну, помню.
— Ты говорил, что она сейчас в больнице в Экзетере,— продолжал я.
— Точно.
— Нужно, чтобы ты съездил и повидался с ней. Я рассказал Финнею, что он должен сделать.
— О'кей,— сказал он и повесил трубку.
Я еще немного походил по комнате и позвонил Джону Эллердену.
— Мне нужно с вами поговорить. Вы сможете зайти в коктейль-бар гостиницы?
— Хорошо,— спокойно ответил он.— Буду через полчаса. Я оделся и спустился по лестнице.
Эллерден пришел вовремя. Я смотрел, как он заходит в бар. Мне нравился этот сильный, уверенный в себе и умный человек. Пока он шел ко мне, я раздумывал, должно ли быть у частного детектива чувство долга. Но потом отбросил эту мысль. Я никогда не был силен в вопросах морали.
Мы сели за угловой столик. Эллерден молчал, ожидая, что я заговорю первым. Я понял, что выдержка этого человека сильнее любопытства.Мы закурили, и я начал разговор.
— Я попал в сложное положение. Мне нисколько не нравится это расследование.
Он спросил, что я имею в виду.
— Понимаете, я думаю, что это дело может очень повредить вашей дочери. Должно повредить. Ни одна девушка, кем бы она ни была, не может спокойно относиться к таким вещам. А я понял, что Дениз — очень чувствительная девушка. Поэтому она, конечно, будет переживать все гораздо сильнее, чем любая другая на ее месте.
— Наверное, вы правы,— кивнул он.— Так какие у вас проблемы?
— Мои проблемы в том, что сейчас мне больше всего хочется умыть руки и бросить это дело. Оно мне очень не нравится.
— Почему? — спросил Эллерден.
— Потому что мисс Эллерден пострадает в любом случае. Ведь совершенно ясно, что опубликовать эту гнусную заметку мог только на редкость подлый и ловкий тип. Если мы сможем его поймать и вывести на чистую воду, если докажем, что это сделал действительно он — что он предпримет, как вы думаете? Будет покорно ждать удара или выкинет что-нибудь похлеще того, над чем мы бьемся?
— А что он еще может сделать? Я пожал плечами.
- Откуда я знаю? Ясно, что негодяй, который способен на такое, может выкинуть что угодно. От него можно ждать любой подлости.
— Вы узнали что-то такое, что вас сильно встревожило? — спросил он.
Я снова пожал плечами.
— Я ничего не узнал. У меня есть некоторые предположения, и ничего больше. И они меня как раз не очень беспокоят. По крайней мере, меня лично. Но дело в том, что я представляю бюро Линнена, которое работает на вас. Вы нам за это платите. Конечно, для всех было бы очень хорошо, если бы я смог найти этого типа, заставить его пожалеть о том, что он сделал, и закрыть ему рот на будущее. Это было бы отлично. Может случиться, что я его найду, но от этого станет еще хуже вашей дочери, а значит, и вам.
— Я думал об этом, Гейл,— сказал Эллерден.— Я обдумывал это еще до того, как связался с Линненом.
— Понятно,— сказал я.— Вы имеете в виду, что я должен идти вперед, что бы ни случилось?
— Именно так,— кивнул он.— Я считаю своим долгом найти этого человека, кто бы он ни был. Я считаю, что если этого не сделать, он причинит гораздо больше неприятностей.
— Ну что ж, если вы так считаете, то и меня это устраивает. Буду продолжать расследование.
Эллерден посмотрел на меня.
— Мне кажется, вы уже нашли какие-то зацепки.
— Пока не знаю. У меня есть кое-какие мысли, но мысли — это еще не доказательство.
Он встал.
— Ну, хорошо. Когда найдете что-нибудь определенное, сообщите мне.
— Хорошо. Сразу дам вам знать. Эллерден попрощался и вышел.
Я спустился на пляж, переоделся и пошел купаться. Проплавал я довольно долго. Мне нравилось двигаться, совершенно не чувствуя боли в животе.
В двенадцать часов я вернулся в гостиницу. Когда позвонил Финней, я сидел в баре.
— Я был у неё,— начал он.
— Ты что-нибудь выяснил? — спросил я.— Не испугал ее?
— Нет, я действовал по твоим инструкциям.
— И что ты узнал?
— Вот как это было. Она очень хорошо помнит тот день. Ей нужно было съездить в Ньютон-Эббот — повидаться по важному делу со старой подругой. Но она не могла ехать без новых очков. А в тот день рано утром позвонили из мастерской и сказали, что очки готовы. Так что она попросила подругу отвести ее в мастерскую примерить очки.
— Ясно,— сказал я.— Что дальше?
— Она поговорила с оптиком,— продолжал Финней.— И он сказал, что, хотя очки и подходят, ей нужно обязательно зайти к врачу. Поэтому она сразу же, вместе с подругой, к нему и поехала — она у него постоянно наблюдается. Он осмотрел женщину и сказал, что ей необходимо лечь в больницу на операцию. Врач предупредил, что времени терять нельзя. У нее глаукома, и болезнь быстро прогрессирует. Он позвонил по телефону и договорился, что ее завтра же положат в больницу в Экзетере. Потом они с подругой -вернулись в дом Эллердена и договорились немного попозже съездить
в Ньютон-Эббот.
— И она это сделала? — спросил я.— Подруга ей позвонила,и они поехали в Ньютон-Эббот?
— Так и было.
— Порядок,— сказал я.
— Это все, что тебя интересовало? — удивленно спросил Финней.
— Да, это все. Пока.
— А что мне делать дальше? — спросил он.— Я должен околачиваться здесь или могу уехать?
— До вечера делай что хочешь. Я, наверное, позвоню тебе после восьми часов. А если нет, то завтра утром.
— О'кей, я буду на месте.
Я повесил трубку, вернулся в коктейль-бар, взял еще виски с содовой и уселся за столик у окна, откуда хорошо была видна набережная.Мне следовало выбрать одну из двух линий: выжидать, пока произойдет то, что должно произойти, или начать действовать самому. У одного моего друга был принцип: если сомневаешься — сиди спокойно. Может быть, это и хороший принцип, но иногда бывает просто невозможно выдержать бездействие. Я пришел к выводу, что в данный момент пассивное ожидание меня не устраивает.
Я допил виски и пошел в кафе обедать. «Какого черта! — подумал я.— Если дело принимает такой оборот, надо действовать». Я вышел в холл и попросил девушку на коммутаторе соединить меня с имением Трединора и попросить к телефону Юстаса.
Было уже три часа, когда я остановил машину у железных ворот поместья Трединора. День был чудесный. Стояла особая тишина, какая бывает только в летний полдень. Изредка ее нарушали обычные деревенские звуки. Я вышел из машины и побрел по дорожке, по обе стороны которой росли молодые деревья. Дом стоял ярдах в пятидесяти от дороги. Он наполовину был деревянным и казался по-настоящему старинным. С одной стороны дома находился амбар и какие-то пристройки, сделанные явно в более позднее время. По другую сторону была клумба, которую я увидел, только когда подошел вплотную. А сзади — пастбище, за которым виднелось огромное кукурузное поле.
Я поднялся на высокое крыльцо и позвонил. Потом закурил и стал думать о Юстасе Трединоре.Хозяин дома оказался примерно таким, как я себе его и представлял. Когда я зашел в библиотеку, Юстас стоял у окна. На нем были брюки и сапоги для верховой езды, рубашка с открытым воротом из небеленого полотна и твидовая куртка. Он был высоким, с худым загорелым лицом и иссиня-черными волосами. Я посмотрел на руки Юстаса. Они были смуглыми, с длинными артистичными пальцами. Мне сразу понравились его темные, проницательные глаза и насмешливые морщинки у глаз и в углах рта.
Я подумал, что этот человек способен по-настоящему ненавидеть, но может быть добродушным и спокойным. У него есть свои убеждения, и его очень трудно заставить от них отказаться.
— Добрый день,— сказал он.— Я понимаю, что вы прибыли по важному делу. Чем я могу вам помочь?
— Пока не знаю, Трединор. Посмотрим.
Он удивленно поднял брови и слегка улыбнулся.
— Я не совсем понимаю, что означает ваш тон. Может быть, присядете?
Я сел в большое кресло у камина. Трединор отошел от окна и сел на вращающийся стул перед письменным столом.
— Мне очень жаль,— сказал я,— если тон моего голоса насторожил вас. Но может быть, это и к лучшему. Потому что дело, по которому я пришел, действительно не очень приятное. Так что я постараюсь побыстрее сказать вам то, что должен. А потом вы расскажете мне, что об этом думаете и как относитесь ко всему услышанному.
— Значит, мне предстоит выработать какую-то позицию? — улыбнулся он.
Я кивнул и улыбнулся в ответ.
— Это один из тех вопросов, по которому у вас должна быть позиция определена.
Трединор открыл ящик и достал коробочку с сигаретами.
— Вы почти докурили свою сигарету,— заметил он.— Хотите попробовать мои?
Я взял у него сигарету и закурил.
— Меня зовут Николас Гейл. Я работаю детективом в лондонском бюро Линнена. Здесь оказался потому, что ваш будущий тесть, Джон Эллерден, попросил бюро Линнена выяснить, кто поместил в «Мэлки Рекорд» клевету о мисс Эллерден.— Я посмотрел на него и спросил: — Вас это удивляет?
Он на мгновение задумался и ответил:
— Нет, ничуть. Это похоже на Джона Эллердена. Он человек пунктуальный, я бы даже сказал дотошный. И я вполне разделяю его чувства. Если бы Дениз была моей дочерью, я поступил бы так же.
— Хорошо, это облегчает дело,— сказал я.— Когда я приехал сюда, мне не за что было зацепиться. И я начал с того, что сделал бы на моем месте любой следователь — стал забрасывать удочку в разные места, стараясь найти хоть что-то определенное, какую-то отправную точку, от которой я смог бы двигаться дальше. И мне повезло. Или не повезло...
Джон Эллерден сказал, что он не хотел бы беспокоить по этому делу миссис Эллерден. Это меня заинтересовало. Поэтому я тут же пошел и конфиденциально поговорил с ней.
Юстас удивленно поднял брови.
— Вы считаете, Гейл, что поступили благоразумно?
— По-моему, да,— улыбнулся я.— Хотя, когда ведешь расследование, часто приходится совершать рискованные шаги. Благоразумие редко себя оправдывает, когда занимаешься такого рода делами.
— Что ж, я могу это понять. Продолжайте, пожалуйста.
— Сначала позиция миссис Эллерден показалась мне немного странной. Она не одобряла это расследование, считала, что если я начну копаться в здешних делах, на поверхность всплывет новая грязь, а это повлечет за собой и новые осложнения. В этой части ее точка зрения была мне понятна. Она считала, что со временем все забудут о случившемся. И ей нисколько не хотелось напрашиваться на новый скандал. Вы, наверное, считаете, что она права?
— Да, я с ней вполне согласен,— ответил он.
— Вот только не понятно, почему миссис Эллерден не хотела, чтобы ее муж знал, что она уговаривала меня прекратить расследование и уехать. Тогда мне было это непонятно. Но теперь я, похоже, понимаю.
— Интересно, что заставило вас изменить свое мнение?
— Мое мнение изменил один тип по имени Клод Уипс,— сказал я.— Эта маленькая крыса видела, как я разговаривал с миссис Эллерден в гостинице «Палас» в тот вечер, когда я сюда приехал. Он узнал меня по фотографии в газете, где писали о моих заслугах во время войны, и запомнил мое имя. Уипс был достаточно сообразителен, чтобы сопоставить факты и понять, что семья Эллерден наняла меня для расследования дела о клевете. И он сразу сообразил, что ему следует этим воспользоваться.
— Интересно, зачем ему было нужно это? — спросил Трединор.
— Очень просто,— объяснил я.— Уипс боялся за себя, потому что имел какое-то косвенное отношение к истории с газетой. Точнее, он кое-что знал об этом. И, наверное, решил, что для него было бы лучше стать на сторону закона и порядка — то есть, на мою сторону. В тот вечер он подождал меня возле гостиницы «Палас» и сказал, что может мне помочь. Мы договорились встретиться на следующий день. Но к тому времени Уипс уже передумал. Он пришел к выводу, что не должен мне ничего рассказывать.
— Довольно странно, не правда ли? — спросил Трединор, внимательно глядя на меня.
— Нет,— я покачал головой.— Я предложил ему деньги, а кто-то другой, за то, что он будет помалкивать, видимо, предложил ему денег больше.
— Раз уж вы обсуждаете со мной это дело,— сказал Трединор,— надеюсь, я не покажусь вам чересчур любопытным, если спрошу, кто он — кто-то другой? Кого вы подозреваете?
— Когда я впервые встретился с Уипсом, он сказал, что хочет мне кое-что рассказать. Тогда он действительно собирался говорить.
Он назначил мне встречу в своем коттедже в среду, в девять тридцать вечера. И я убежден, что когда он назначал это свидание, он собирался все мне выложить. Но после этого, как я вам уже говорил, он с кем-то встречался. И его убедили отказаться от разговора. Вы спрашиваете, кто, по моему мнению, мог его уговорить? — я усмехнулся.— Одним из подозреваемых были вы, вторым — миссис Эллерден. Так я подумал, когда пришел в коттедж и обнаружил, что Уипса нет на месте.
— Однако потом вы изменили свое мнение,— заметил Юстас.— Могу я узнать почему?
— Конечно. Прежде всего, миссис Эллерден, по правде говоря, дала мне пятьсот фунтов. За это я должен был через несколько дней сказать Джону Эллердену, что не вижу возможности провести расследование и отказываюсь от работы. Совершенно ясно, что если уж она готова была заплатить мне пятьсот фунтов за прекращение расследования, она была в том очень заинтересована. Так же понятно, что если бы Уипс пришел к ней и сказал, что все мне выложит, она тут же заплатила бы ему сколько нужно, чтобы он этого не делал. И по вполне объяснимой причине — той, о которой она мне сама сказала. Миссис Эллерден считала, что не надо ворошить старое.
Думаю, она бы хорошо заплатила Уипсу. Она боялась бы, что, после того, как Клод даст мне какую-то стоящую информацию, я не стану менять свое решение и буду продолжать расследование. Все логично, правильно?
Он кивнул.
— И понятно и логично. И все-таки я не могу в это поверить.
— Теперь я тоже не верю,— согласился я.— Вторым моим подозреваемым были вы. Я понимал — Уипс боится, что когда он мне все расскажет, я захочу обсудить эту информацию с другими людьми, заинтересованными в расследовании. Он мог предположить, что я поговорю об этом с миссис Эллерден, Джоном Эллерденом и, возможно, с вами, потому что вы собираетесь жениться на Дениз. Он мог решить, что для него будет лучше, если он придет к вам прежде, чем какие-то сведения, касающиеся мисс Эллерден, попадут к вам от меня. Видите ли, он знал, что в некоторых случаях вы действуете очень решительно. Поэтому он вполне мог зайти к вам, и вы могли заплатить ему достаточно, чтобы он согласился уехать и ничего мне не рассказывать — по той же безобидной причине: вы не хотели ворошить старое. В этом вы заинтересованы едва ли не больше, чем миссис Эллерден.
— Но теперь вы уже так не считаете?
— Теперь нет. Я отказался от этой мысли через полчаса после того, как она пришла мне в голову,— И я покачал головой.— Потому что в коттедже Уипса я встретился с верзилами и получил от них по первое число.
Я улыбнулся Юстасу.
— Ни вы, ни миссис Эллерден не могли зайти так далеко.
— Что ж, это тоже логично.
— Итак,— продолжал я,— в расследовании появляется новая фигура. Еще один человек, который был знаком с Уипсом. Человек, который смог не только отговорить Уипса беседовать со мной, но и убедить его немедленно уехать из Мэлки, а для меня оставить в коттедже записку, из которой бы следовало, что он не намерен вести со мной какие-либо разговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21