Начните с самого начала, мистер Фрейзер, – по крайней мере, мы теперь можем называть вас по фамилии. И постарайтесь ничего не упустить.
Молодой человек послушно заговорил:
– Меня зовут Дональд Фрейзер. Рональд Фрейзер – мой младший брат. Мы принадлежим к старому почтенному роду. До недавних пор на честном имени Фрейзеров не было ни единого пятнышка...
– Довольно сомнительно, – хмыкнул Эмерсон. – По меньшей мере один древний шотландец, носивший это имя, был кровожадным малым. Есть даже легенда о том, как ваш пращур преподнес голову убитого врага в подарок его вдове.
Я негромко кашлянула. Эмерсон покосился на меня.
– Согласен, Амелия. Обещаю больше не перебивать. Продолжайте, мистер Дональд Фрейзер.
– Я не злоупотреблю вашим вниманием. Боюсь, моя история неоригинальна.
Молодой человек попытался сложить руки на груди, но сморщился от боли и уронил раненую руку. Девушка охнула от сочувствия и даже попыталась встать, но тут же опомнилась и села, бросив испуганный взгляд на Эмерсона.
Дональд – лучше называть его так, чтобы не спутать с братом, – продолжал:
– Будучи старшим сыном, я унаследовал состояние родителей, умерших несколько лет назад. Семья была небогата, но отец постарался, чтобы мы ни в чем не испытывали нужды. Говорю «мы», ибо справедливость, если не закон, требовала, чтобы половина наследства принадлежала Рональду.
Отец определил меня в полк, – наверное, нет необходимости уточнять в какой. После смерти отца брат предложил взять на себя управление имением, чтобы я мог полностью посвятить себя армейской карьере. А потом я наделал долгов... Позвольте не распространяться, каких именно. Мне стыдно об этом говорить, особенно в присутствии...
Он покосился на Энид. Девушка старалась на него не смотреть, но казалось, что в воздухе между ними накапливается электричество. Назревала гроза.
– Врешь! – взорвалась наконец Энид, порывисто вскакивая. – Жалкий, безмозглый лгун!
Эмерсон властно положил ей на плечо загорелую дочерна руку и принудил сесть.
– Помолчите, мисс Дебенхэм. У вас еще будет время для опровержения. Заканчивайте свою историю, сэр.
– Осталось недолго. Наш полк отправили в Египет. Нуждаясь в деньгах, я подделал чужую подпись на чеке. Преступление было раскрыто, но человек, которого я пытался обокрасть, тоже офицер, проявил великодушие. Мне разрешили выйти в отставку и исчезнуть. Так я и сделал. Вот и все.
История закончилась так быстро, что мы с Эмерсоном разинули от удивления рты. Полагая, что наложенный мужем запрет временно утратил силу, я воскликнула:
– Не маловато ли, мистер Фрейзер? Я могла бы привести кое-какие подробности, которые вы опустили. Ваш брат находится в Египте...
– Знаю. Видел его вчера.
– Наверное, он приехал с желанием протянуть вам руку братской помощи, доказать, что любит вас и прощает?
Немо еще ниже опустил голову. Энид, придавленная к табурету тяжелой рукой Эмерсона, издала презрительный смешок.
– А вы, мисс Дебенхэм, наверное, прибыли сюда с миссией отпущения грехов давнему знакомому?
– Я прибыла, чтобы высказать все, что о нем думаю! – крикнула Энид. Рывок – и даже всего веса Эмерсона не хватило, чтобы помешать ей вскочить. – Этот презренный олух сполна заслужил то, что с ним приключилось!
– Несомненно, – согласился Эмерсон, с интересом изучая девушку. – Но я попросил бы уделять больше внимания фактам. Например, вашему знакомству с Каленищеффым. На мой взгляд, понятия о приличиях и вкус не должны были вам позволить связаться с этим негодяем. Зачем он вам понадобился?
– Вы совершенно правы, – ответила Энид. – Он пришел ко мне на третий день после моего приезда в Каир и предложил помощь – не безвозмездно, разумеется. Он обещал разыскать Дональда, который, по его уверениям, скрылся со стыда на самом дне, среди каирских нищих и мошенников.
Дональд сморщился и закрыл лицо руками. Энид безжалостно продолжала:
– Сама я, конечно, не осмелилась бы нырнуть в эту клоаку. Каленищефф убедил меня, что мы с ним должны разыграть... интерес друг к другу. Так я утаила бы истинную цель своего появления и провела Дональда с его преступной компанией...
– Предосудительная доверчивость, – прокомментировал Эмерсон. – Однако продолжим. Скажите, смерть мерзавца – не следствие вашего гнева или стараний отстоять свою честь? Не кипятитесь, мне хватит одного вашего утвердительного кивка. Я бы все равно не поверил, что женщине под силу нанести такой могучий удар, пробить грудь и поразить сердце!
– Что ты себе позволяешь, Эмерсон? – возмутилась я. – Ты сам мне говорил...
– Ты меня неверно поняла, – отмахнулся он с таким бесконечным презрением к истине, что я потеряла дар речи. Продолжение было не менее оскорбительным: – Что ж, ситуация запутанна, но не нова.
Главное, история, поведанная этими двумя желторотыми идиотами – прошу прощения, молодыми людьми, – полностью опровергает твою теорию, будто Каленищефф пал жертвой таинственного Сети. При отсутствии каких-либо улик...
– Улика вот-вот появится, и какая! – пообещала я. – Абдулла и Хасан уже несут сюда труп одного из приспешников Гения Преступлений. Этот бедняга отравился, когда не смог исполнить поручение своего грозного хозяина – похитить меня. То есть он не знал, что похищает именно меня, поскольку я переоделась в Энид, вот он и...
– Ты переоделась в мисс Дебенхэм? – медленно переспросил Эмерсон.
Пришлось дать подробные объяснения. Эмерсон внимательно выслушал мой рассказ, ни разу не прервав, после чего обернулся к Немо, то бишь к Дональду:
– Эти захватывающие события происходили в вашем присутствии, сэр?
– Ты сомневаешься в моей правдивости? – оскорбилась я.
– Ни в коем случае, Амелия. Но мне кажется невероятным, что нашелся простак, умудрившийся спутать тебя с мисс Дебенхэм.
– И даже не один, а целых два! – заявила я торжествующе. – Вторым был Дональд. Ведь вы меня преследовали, приняв за Энид? Долго пытались набраться храбрости и открыться, а потом...
Увы, я сама чувствовала, что несу вздор, ведь Немо не показывался целых полтора часа! Сейчас его истинные намерения выдавала густая краска смущения. Он любил Энид – до беспамятства, отчаянно, безнадежно – и смиренно любовался ею (вернее, мною) издали. Ситуация, отлично знакомая читателю по сентиментальным романам.
Пришлось тактично сменить тему.
– Итак, улика вот-вот будет внесена. Вот и она!
Перед нами предстали Абдулла и Хасан.
– Где труп? – спросила я сурово.
Абдулла покачал головой:
– Никакого трупа, госпожа. Мы нашли место, куда вы нас направили, следы борьбы и пятна крови, потом все вокруг обыскали. Мы подумали, что раненый пришел в себя и попытался уползти...
– Мертвецы не приходят в себя и не ползают, – напомнила я. – Или ты полагаешь, Абдулла, что я не способна отличить мертвого от живого?
– Нет, госпожа. Но, мертвый или живой, он исчез. Наверное, он все-таки умер, иначе мы не услышали бы тоненький голосок его призрака. Настоящий голос бесплотного духа!
Хасан сопровождал рассказ Абдуллы неустанными кивками.
– Мы убежали, госпожа, – подхватил он, – чтобы мертвец случайно не принял нас за своих убийц.
– Господи! – воскликнула я укоризненно. – Какой еще призрак, глупцы? Никаких призраков не существует. Это была птичка или... или...
– Неважно, Пибоди. Мне не впервой изгонять духов, – пришел на выручку Эмерсон.
«Амелия» снова уступила место «Пибоди» – знак того, что он перестал на меня сердиться. Предвкушение церемонии изгнания духов вернуло Эмерсону хорошее настроение. Его часто просят этим заняться: Египет, с точки зрения местных жителей, перенаселен демонами. Эмерсон заслужил репутацию успешного мага и очень этим горд.
– Эмерсон! – прошептала я внезапно. – А ГДЕ РАМСЕС?!
IV
Для порядка мы с Эмерсоном заглянули в комнату Рамсеса, но если бы наш сын находился поблизости, то обязательно прибежал бы на шум, чтобы молоть языком, всех перебивать, задавать нескончаемые вопросы и комментировать каждое слово тупоголовых взрослых...
Потом все устремились к Ломаной пирамиде. Вперед вырвался Эмерсон, по пятам мчался Дональд. Судя по виду, бывший мистер Никто так безжалостно казнил самого себя за недосмотр, что я не посмела его упрекать. Романы научили меня, что любовь разрушительно действует на мозг и прочие органы, где рождается чувство ответственности.
Не предупрежденный об обвале вспомогательной пирамиды, Эмерсон не знал, где начать поиски. Я застала его бегающим вокруг пирамиды, как ищейка, старающаяся взять след. Очарование вечера было безнадежно испорчено однообразными оглушительными выкриками:
– Рамсес! Рамсес!
– Помолчи хотя бы немного! – взмолилась я. – Разве при таких воплях можно расслышать его голос?
Эмерсон кивнул и немедленно нашел себе другое, не намного более разумное занятие: вознамерился оторвать голову Абдулле. Во всяком случае, очень крепко схватил его за ворот.
– Откуда ты слышал голос?
Абдулла беспомощно размахивал руками и закатывал глаза, давая понять, что со сдавленным горлом не очень-то поговоришь.
– Извини, Эмерсон, но твой вопрос не имеет смысла, – вмешалась я. – Сам знаешь, в этих пустынных местах невозможно определить, откуда доносится звук, тем более тихий. Кажется, у меня есть одна мысль, но прежде ты должен успокоиться. Вот так... А теперь взгляни на малую пирамиду.
Истинному профессионалу достаточно мимолетного взгляда. Рука Эмерсона отпустила горло преданного помощника, лицо исказилось от ужаса. Свежие развалины у основания древней постройки и впрямь не сулили ничего отрадного. Эмерсон лучше любого другого знал, до чего опасно трогать расшатанные веками камни.
Первым опомнился юный Селим. С душераздирающим воплем он кинулся к куче камней и принялся остервенело их разбрасывать. Эмерсон подскочил к нему.
– Не надо, сынок, – посоветовал он участливо. – Этак ты обрушишь себе на голову остальные камни.
Вопреки распространенному заблуждению, арабы – народ мягкосердечный, не стесняющийся выражать свои чувства. Лицо Селима было мокрым от слез, которые, смешиваясь с песком, быстро образовывали страшную маску. Я похлопала юношу по плечу и предложила свой платок.
– Вряд ли его завалило. Позови-ка еще разок, Эмерсон, и подожди ответа.
Не успело стихнуть эхо от истошного вопля перепуганного родителя, как раздался ответный крик – слабый-слабый и очень далекий... Не обязательно быть суеверным, чтобы принять такой звук за завывание призрака.
– Вот! – прошептал Абдулла. – Слыхал, Отец Проклятий? Тот самый голос.
– Рамсес, – определила я со вздохом. – Он нашел вход, черт бы его... я хотела сказать – слава богу! Эмерсон, ты видишь вон тот провал футах в десяти над кучей, чуть правее центра?
Хватило моего краткого, но убедительного объяснения, чтобы все согласились: отверстие – это желанный вход в пирамиду и проникнуть туда вполне реально, если, конечно, соблюдать осторожность. Эмерсон, правда, прерывал мою лекцию воплями «Рамсес!», на которые сын отвечал тихим, жутковатым воем. Пришлось прервать их дуэт напоминанием, что крики приводят к повышенному расходу кислорода, а Рамсесу он жизненно необходим, если наш отпрыск и впрямь угодил в ловушку, из которой не может выбраться самостоятельно. Эмерсон согласился со мной и окончательно притих, создав мне комфортабельные условия для размышлений.
Подобно более крупным каменным пирамидам, эта была сложена из блоков-ступенек, как огромная четырехгранная лестница. Однако по прочности она сильно уступала соседней пирамиде, так что подниматься по «ступенькам» следовало крайне осторожно, проверяя каждую, прежде чем переносить на нее свой вес.
Эмерсон, конечно же, вызвался возглавить восхождение. Как он верно заметил (не очень меня этим порадовав), если какой-то блок его не выдержит, то я по крайней мере пойму, что надо искать для ноги другую опору.
Добравшись до отверстия, мы обнаружили, что это действительно вход в беспросветное нутро пирамиды. Видя, что Эмерсон уже набирает в легкие воздух, я напомнила ему:
– Вибрации от громкого крика может хватить, чтобы...
– Верно, Пибоди, – ответил он, на всякий случай шепотом. – Думаешь, он там?
– Уверена.
– Тогда я пошел.
Но как Эмерсон ни извивался, его широкие плечи не протискивались в узкий проем. Дождавшись, пока он выбьется из сил, я спокойно сказала:
– Теперь моя очередь.
– Ну... – начал было Эмерсон, но не нашел что добавить. Зато присоединившийся к нам Дональд издал страдальческий стон. Ловкость, с какой он взобрался по пирамиде, свидетельствовала о его знакомстве с альпинизмом.
– Профессор, неужели вы позволите миссис...
– Позволю? – переспросил Эмерсон. – Я никогда ничего миссис Эмерсон не позволяю, молодой человек. Время от времени я пытаюсь ее предостеречь от совсем уж опрометчивых поступков, но, увы, безрезультатно.
– У меня плечи поуже, чем у вас, – не отставал Дональд. – Значит, мне и...
– Вздор! – отрезал Эмерсон. – У вас никакого опыта, зато миссис Эмерсон привыкла к пирамидам, как младенец к погремушкам.
Пока они препирались, я сняла куртку и зажгла свечу. Не обнаружив Рамсеса в доме, я заглянула на крышу и захватила свой пояс и зонтик. Зонтик я была вынуждена оставить внизу, зато пояс с бесценным снаряжением был на мне.
– A bientot!– бросила я и нырнула в дыру.
Вместо напутствия ненаглядный супруг прочувственно похлопал меня по той части тела, что исчезла во чреве пирамиды последней.
Я очутилась в узком, выложенном камнем коридоре. Высота свода позволяла выпрямиться, но пол под ногами уходил вниз так круто, что я предпочла сразу опуститься на четвереньки. Вскоре мое внимание привлекло кое-что необычное – тусклый свет, проникающий неизвестно откуда в темный коридор. Оказалось, что он струится из неровной щели в завале, перегородившем проход. Осторожно разогнувшись, я заглянула в щель.
Рамсес сидел на камне, спиной ко мне, и строчил при свете свечи в блокноте. Он, конечно, услышал, как я облегченно охнула, обнаружив его целым и невредимым, но прервать писанину и не подумал. Только поставив жирную точку, мой дорогой сын поднял глаза:
– Добрый вечер, мама. Ты одна или с папой?
V
Нет, пауза в повествовании служит не для того, чтобы уберечь уши и глаза читателя от выражений, которыми я приветствовала своего отпрыска. Если бы я раскричалась, мог бы обрушиться свод коридора и мой воспитательный порыв стал бы роковым. К тому же Рамсес не дал мне и рта раскрыть, тут же начав в утомительных подробностях объяснять, как следует разбирать замуровавший его завал. Не дождавшись, когда он уймется, я повернула назад.
Не зря я боялась вылезать из дыры. Стоило мне высунуть голову на волю, как Эмерсон сдавил ее своими ручищами и принялся осыпать поцелуями, не очень заботясь, куда они приходятся. При этом он обрушил на меня град вопросов, расслышать которые я так и не сумела, поскольку дорогой супруг зажал мне ладонями уши.
Только вернув себе способность слышать, я объяснила ситуацию.
– Одной мне эти камни не сдвинуть, они слишком велики. Придется, наверное, воспользоваться предложением мистера Фрейзера.
– Как Рамсес? Бедный мальчик не ранен? – испуганно вопросил Эмерсон.
– Не ранен, иначе не мог бы корпеть над своей «Египетской грамматикой». Прошу вас, мистер Фрейзер.
И Дональд полез следом за мной. При виде преграды он присвистнул. В слабом свете свечи он напоминал древнеегипетского каменщика, замуровавшего в погребальной камере тело богоподобного правителя.
– Умоляю, мистер Фрейзер, осмотрите завал, прежде чем трогать камни! Одно неосторожное движение – и...
– Понимаю, – отозвался он.
Тут до нас донесся тонкий голосок:
– Советую вам, мистер Немо, вернее, мистер Фрейзер, отыскать главную точку, на которую давит масса обвалившихся камней. Согласно моим подсчетам, общий вес пирамиды у нас над головой равен восемнадцати и одной трети тонны...
Продолжения лекции своего сына я не помню. Зато хорошо запомнила град ругательств, и осуждать Дональда Фрейзера за несдержанность не приходилось. Он уже принялся за дело и быстро расширил брешь, через которую я видела Рамсеса. Любимое чадо немедленно приникло к дырке. Несмотря на поразительное сходство с мумией своего царственного тезки, Рамсес в отличие от мумии не молчал, а так и сыпал ценными указаниями.
– Мистер Немо – позвольте мне по-прежнему пользоваться вашим псевдонимом, пока мне вас официально не представят под настоящим именем! Ни в коем случае не трогайте левую часть завала – для вас она правая. Я оцениваю ситуацию как...
Конца речи мы не услышали. Рамсес захлебнулся возмущенным клекотом, поскольку Дональд потерял всякое терпение и, схватив его за горло, выволок через дыру. Рискованный поступок, не причинивший, впрочем, оратору особого вреда, если не считать пары царапин.
– Иди впереди меня, Рамсес, – приказала я холодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Молодой человек послушно заговорил:
– Меня зовут Дональд Фрейзер. Рональд Фрейзер – мой младший брат. Мы принадлежим к старому почтенному роду. До недавних пор на честном имени Фрейзеров не было ни единого пятнышка...
– Довольно сомнительно, – хмыкнул Эмерсон. – По меньшей мере один древний шотландец, носивший это имя, был кровожадным малым. Есть даже легенда о том, как ваш пращур преподнес голову убитого врага в подарок его вдове.
Я негромко кашлянула. Эмерсон покосился на меня.
– Согласен, Амелия. Обещаю больше не перебивать. Продолжайте, мистер Дональд Фрейзер.
– Я не злоупотреблю вашим вниманием. Боюсь, моя история неоригинальна.
Молодой человек попытался сложить руки на груди, но сморщился от боли и уронил раненую руку. Девушка охнула от сочувствия и даже попыталась встать, но тут же опомнилась и села, бросив испуганный взгляд на Эмерсона.
Дональд – лучше называть его так, чтобы не спутать с братом, – продолжал:
– Будучи старшим сыном, я унаследовал состояние родителей, умерших несколько лет назад. Семья была небогата, но отец постарался, чтобы мы ни в чем не испытывали нужды. Говорю «мы», ибо справедливость, если не закон, требовала, чтобы половина наследства принадлежала Рональду.
Отец определил меня в полк, – наверное, нет необходимости уточнять в какой. После смерти отца брат предложил взять на себя управление имением, чтобы я мог полностью посвятить себя армейской карьере. А потом я наделал долгов... Позвольте не распространяться, каких именно. Мне стыдно об этом говорить, особенно в присутствии...
Он покосился на Энид. Девушка старалась на него не смотреть, но казалось, что в воздухе между ними накапливается электричество. Назревала гроза.
– Врешь! – взорвалась наконец Энид, порывисто вскакивая. – Жалкий, безмозглый лгун!
Эмерсон властно положил ей на плечо загорелую дочерна руку и принудил сесть.
– Помолчите, мисс Дебенхэм. У вас еще будет время для опровержения. Заканчивайте свою историю, сэр.
– Осталось недолго. Наш полк отправили в Египет. Нуждаясь в деньгах, я подделал чужую подпись на чеке. Преступление было раскрыто, но человек, которого я пытался обокрасть, тоже офицер, проявил великодушие. Мне разрешили выйти в отставку и исчезнуть. Так я и сделал. Вот и все.
История закончилась так быстро, что мы с Эмерсоном разинули от удивления рты. Полагая, что наложенный мужем запрет временно утратил силу, я воскликнула:
– Не маловато ли, мистер Фрейзер? Я могла бы привести кое-какие подробности, которые вы опустили. Ваш брат находится в Египте...
– Знаю. Видел его вчера.
– Наверное, он приехал с желанием протянуть вам руку братской помощи, доказать, что любит вас и прощает?
Немо еще ниже опустил голову. Энид, придавленная к табурету тяжелой рукой Эмерсона, издала презрительный смешок.
– А вы, мисс Дебенхэм, наверное, прибыли сюда с миссией отпущения грехов давнему знакомому?
– Я прибыла, чтобы высказать все, что о нем думаю! – крикнула Энид. Рывок – и даже всего веса Эмерсона не хватило, чтобы помешать ей вскочить. – Этот презренный олух сполна заслужил то, что с ним приключилось!
– Несомненно, – согласился Эмерсон, с интересом изучая девушку. – Но я попросил бы уделять больше внимания фактам. Например, вашему знакомству с Каленищеффым. На мой взгляд, понятия о приличиях и вкус не должны были вам позволить связаться с этим негодяем. Зачем он вам понадобился?
– Вы совершенно правы, – ответила Энид. – Он пришел ко мне на третий день после моего приезда в Каир и предложил помощь – не безвозмездно, разумеется. Он обещал разыскать Дональда, который, по его уверениям, скрылся со стыда на самом дне, среди каирских нищих и мошенников.
Дональд сморщился и закрыл лицо руками. Энид безжалостно продолжала:
– Сама я, конечно, не осмелилась бы нырнуть в эту клоаку. Каленищефф убедил меня, что мы с ним должны разыграть... интерес друг к другу. Так я утаила бы истинную цель своего появления и провела Дональда с его преступной компанией...
– Предосудительная доверчивость, – прокомментировал Эмерсон. – Однако продолжим. Скажите, смерть мерзавца – не следствие вашего гнева или стараний отстоять свою честь? Не кипятитесь, мне хватит одного вашего утвердительного кивка. Я бы все равно не поверил, что женщине под силу нанести такой могучий удар, пробить грудь и поразить сердце!
– Что ты себе позволяешь, Эмерсон? – возмутилась я. – Ты сам мне говорил...
– Ты меня неверно поняла, – отмахнулся он с таким бесконечным презрением к истине, что я потеряла дар речи. Продолжение было не менее оскорбительным: – Что ж, ситуация запутанна, но не нова.
Главное, история, поведанная этими двумя желторотыми идиотами – прошу прощения, молодыми людьми, – полностью опровергает твою теорию, будто Каленищефф пал жертвой таинственного Сети. При отсутствии каких-либо улик...
– Улика вот-вот появится, и какая! – пообещала я. – Абдулла и Хасан уже несут сюда труп одного из приспешников Гения Преступлений. Этот бедняга отравился, когда не смог исполнить поручение своего грозного хозяина – похитить меня. То есть он не знал, что похищает именно меня, поскольку я переоделась в Энид, вот он и...
– Ты переоделась в мисс Дебенхэм? – медленно переспросил Эмерсон.
Пришлось дать подробные объяснения. Эмерсон внимательно выслушал мой рассказ, ни разу не прервав, после чего обернулся к Немо, то бишь к Дональду:
– Эти захватывающие события происходили в вашем присутствии, сэр?
– Ты сомневаешься в моей правдивости? – оскорбилась я.
– Ни в коем случае, Амелия. Но мне кажется невероятным, что нашелся простак, умудрившийся спутать тебя с мисс Дебенхэм.
– И даже не один, а целых два! – заявила я торжествующе. – Вторым был Дональд. Ведь вы меня преследовали, приняв за Энид? Долго пытались набраться храбрости и открыться, а потом...
Увы, я сама чувствовала, что несу вздор, ведь Немо не показывался целых полтора часа! Сейчас его истинные намерения выдавала густая краска смущения. Он любил Энид – до беспамятства, отчаянно, безнадежно – и смиренно любовался ею (вернее, мною) издали. Ситуация, отлично знакомая читателю по сентиментальным романам.
Пришлось тактично сменить тему.
– Итак, улика вот-вот будет внесена. Вот и она!
Перед нами предстали Абдулла и Хасан.
– Где труп? – спросила я сурово.
Абдулла покачал головой:
– Никакого трупа, госпожа. Мы нашли место, куда вы нас направили, следы борьбы и пятна крови, потом все вокруг обыскали. Мы подумали, что раненый пришел в себя и попытался уползти...
– Мертвецы не приходят в себя и не ползают, – напомнила я. – Или ты полагаешь, Абдулла, что я не способна отличить мертвого от живого?
– Нет, госпожа. Но, мертвый или живой, он исчез. Наверное, он все-таки умер, иначе мы не услышали бы тоненький голосок его призрака. Настоящий голос бесплотного духа!
Хасан сопровождал рассказ Абдуллы неустанными кивками.
– Мы убежали, госпожа, – подхватил он, – чтобы мертвец случайно не принял нас за своих убийц.
– Господи! – воскликнула я укоризненно. – Какой еще призрак, глупцы? Никаких призраков не существует. Это была птичка или... или...
– Неважно, Пибоди. Мне не впервой изгонять духов, – пришел на выручку Эмерсон.
«Амелия» снова уступила место «Пибоди» – знак того, что он перестал на меня сердиться. Предвкушение церемонии изгнания духов вернуло Эмерсону хорошее настроение. Его часто просят этим заняться: Египет, с точки зрения местных жителей, перенаселен демонами. Эмерсон заслужил репутацию успешного мага и очень этим горд.
– Эмерсон! – прошептала я внезапно. – А ГДЕ РАМСЕС?!
IV
Для порядка мы с Эмерсоном заглянули в комнату Рамсеса, но если бы наш сын находился поблизости, то обязательно прибежал бы на шум, чтобы молоть языком, всех перебивать, задавать нескончаемые вопросы и комментировать каждое слово тупоголовых взрослых...
Потом все устремились к Ломаной пирамиде. Вперед вырвался Эмерсон, по пятам мчался Дональд. Судя по виду, бывший мистер Никто так безжалостно казнил самого себя за недосмотр, что я не посмела его упрекать. Романы научили меня, что любовь разрушительно действует на мозг и прочие органы, где рождается чувство ответственности.
Не предупрежденный об обвале вспомогательной пирамиды, Эмерсон не знал, где начать поиски. Я застала его бегающим вокруг пирамиды, как ищейка, старающаяся взять след. Очарование вечера было безнадежно испорчено однообразными оглушительными выкриками:
– Рамсес! Рамсес!
– Помолчи хотя бы немного! – взмолилась я. – Разве при таких воплях можно расслышать его голос?
Эмерсон кивнул и немедленно нашел себе другое, не намного более разумное занятие: вознамерился оторвать голову Абдулле. Во всяком случае, очень крепко схватил его за ворот.
– Откуда ты слышал голос?
Абдулла беспомощно размахивал руками и закатывал глаза, давая понять, что со сдавленным горлом не очень-то поговоришь.
– Извини, Эмерсон, но твой вопрос не имеет смысла, – вмешалась я. – Сам знаешь, в этих пустынных местах невозможно определить, откуда доносится звук, тем более тихий. Кажется, у меня есть одна мысль, но прежде ты должен успокоиться. Вот так... А теперь взгляни на малую пирамиду.
Истинному профессионалу достаточно мимолетного взгляда. Рука Эмерсона отпустила горло преданного помощника, лицо исказилось от ужаса. Свежие развалины у основания древней постройки и впрямь не сулили ничего отрадного. Эмерсон лучше любого другого знал, до чего опасно трогать расшатанные веками камни.
Первым опомнился юный Селим. С душераздирающим воплем он кинулся к куче камней и принялся остервенело их разбрасывать. Эмерсон подскочил к нему.
– Не надо, сынок, – посоветовал он участливо. – Этак ты обрушишь себе на голову остальные камни.
Вопреки распространенному заблуждению, арабы – народ мягкосердечный, не стесняющийся выражать свои чувства. Лицо Селима было мокрым от слез, которые, смешиваясь с песком, быстро образовывали страшную маску. Я похлопала юношу по плечу и предложила свой платок.
– Вряд ли его завалило. Позови-ка еще разок, Эмерсон, и подожди ответа.
Не успело стихнуть эхо от истошного вопля перепуганного родителя, как раздался ответный крик – слабый-слабый и очень далекий... Не обязательно быть суеверным, чтобы принять такой звук за завывание призрака.
– Вот! – прошептал Абдулла. – Слыхал, Отец Проклятий? Тот самый голос.
– Рамсес, – определила я со вздохом. – Он нашел вход, черт бы его... я хотела сказать – слава богу! Эмерсон, ты видишь вон тот провал футах в десяти над кучей, чуть правее центра?
Хватило моего краткого, но убедительного объяснения, чтобы все согласились: отверстие – это желанный вход в пирамиду и проникнуть туда вполне реально, если, конечно, соблюдать осторожность. Эмерсон, правда, прерывал мою лекцию воплями «Рамсес!», на которые сын отвечал тихим, жутковатым воем. Пришлось прервать их дуэт напоминанием, что крики приводят к повышенному расходу кислорода, а Рамсесу он жизненно необходим, если наш отпрыск и впрямь угодил в ловушку, из которой не может выбраться самостоятельно. Эмерсон согласился со мной и окончательно притих, создав мне комфортабельные условия для размышлений.
Подобно более крупным каменным пирамидам, эта была сложена из блоков-ступенек, как огромная четырехгранная лестница. Однако по прочности она сильно уступала соседней пирамиде, так что подниматься по «ступенькам» следовало крайне осторожно, проверяя каждую, прежде чем переносить на нее свой вес.
Эмерсон, конечно же, вызвался возглавить восхождение. Как он верно заметил (не очень меня этим порадовав), если какой-то блок его не выдержит, то я по крайней мере пойму, что надо искать для ноги другую опору.
Добравшись до отверстия, мы обнаружили, что это действительно вход в беспросветное нутро пирамиды. Видя, что Эмерсон уже набирает в легкие воздух, я напомнила ему:
– Вибрации от громкого крика может хватить, чтобы...
– Верно, Пибоди, – ответил он, на всякий случай шепотом. – Думаешь, он там?
– Уверена.
– Тогда я пошел.
Но как Эмерсон ни извивался, его широкие плечи не протискивались в узкий проем. Дождавшись, пока он выбьется из сил, я спокойно сказала:
– Теперь моя очередь.
– Ну... – начал было Эмерсон, но не нашел что добавить. Зато присоединившийся к нам Дональд издал страдальческий стон. Ловкость, с какой он взобрался по пирамиде, свидетельствовала о его знакомстве с альпинизмом.
– Профессор, неужели вы позволите миссис...
– Позволю? – переспросил Эмерсон. – Я никогда ничего миссис Эмерсон не позволяю, молодой человек. Время от времени я пытаюсь ее предостеречь от совсем уж опрометчивых поступков, но, увы, безрезультатно.
– У меня плечи поуже, чем у вас, – не отставал Дональд. – Значит, мне и...
– Вздор! – отрезал Эмерсон. – У вас никакого опыта, зато миссис Эмерсон привыкла к пирамидам, как младенец к погремушкам.
Пока они препирались, я сняла куртку и зажгла свечу. Не обнаружив Рамсеса в доме, я заглянула на крышу и захватила свой пояс и зонтик. Зонтик я была вынуждена оставить внизу, зато пояс с бесценным снаряжением был на мне.
– A bientot!– бросила я и нырнула в дыру.
Вместо напутствия ненаглядный супруг прочувственно похлопал меня по той части тела, что исчезла во чреве пирамиды последней.
Я очутилась в узком, выложенном камнем коридоре. Высота свода позволяла выпрямиться, но пол под ногами уходил вниз так круто, что я предпочла сразу опуститься на четвереньки. Вскоре мое внимание привлекло кое-что необычное – тусклый свет, проникающий неизвестно откуда в темный коридор. Оказалось, что он струится из неровной щели в завале, перегородившем проход. Осторожно разогнувшись, я заглянула в щель.
Рамсес сидел на камне, спиной ко мне, и строчил при свете свечи в блокноте. Он, конечно, услышал, как я облегченно охнула, обнаружив его целым и невредимым, но прервать писанину и не подумал. Только поставив жирную точку, мой дорогой сын поднял глаза:
– Добрый вечер, мама. Ты одна или с папой?
V
Нет, пауза в повествовании служит не для того, чтобы уберечь уши и глаза читателя от выражений, которыми я приветствовала своего отпрыска. Если бы я раскричалась, мог бы обрушиться свод коридора и мой воспитательный порыв стал бы роковым. К тому же Рамсес не дал мне и рта раскрыть, тут же начав в утомительных подробностях объяснять, как следует разбирать замуровавший его завал. Не дождавшись, когда он уймется, я повернула назад.
Не зря я боялась вылезать из дыры. Стоило мне высунуть голову на волю, как Эмерсон сдавил ее своими ручищами и принялся осыпать поцелуями, не очень заботясь, куда они приходятся. При этом он обрушил на меня град вопросов, расслышать которые я так и не сумела, поскольку дорогой супруг зажал мне ладонями уши.
Только вернув себе способность слышать, я объяснила ситуацию.
– Одной мне эти камни не сдвинуть, они слишком велики. Придется, наверное, воспользоваться предложением мистера Фрейзера.
– Как Рамсес? Бедный мальчик не ранен? – испуганно вопросил Эмерсон.
– Не ранен, иначе не мог бы корпеть над своей «Египетской грамматикой». Прошу вас, мистер Фрейзер.
И Дональд полез следом за мной. При виде преграды он присвистнул. В слабом свете свечи он напоминал древнеегипетского каменщика, замуровавшего в погребальной камере тело богоподобного правителя.
– Умоляю, мистер Фрейзер, осмотрите завал, прежде чем трогать камни! Одно неосторожное движение – и...
– Понимаю, – отозвался он.
Тут до нас донесся тонкий голосок:
– Советую вам, мистер Немо, вернее, мистер Фрейзер, отыскать главную точку, на которую давит масса обвалившихся камней. Согласно моим подсчетам, общий вес пирамиды у нас над головой равен восемнадцати и одной трети тонны...
Продолжения лекции своего сына я не помню. Зато хорошо запомнила град ругательств, и осуждать Дональда Фрейзера за несдержанность не приходилось. Он уже принялся за дело и быстро расширил брешь, через которую я видела Рамсеса. Любимое чадо немедленно приникло к дырке. Несмотря на поразительное сходство с мумией своего царственного тезки, Рамсес в отличие от мумии не молчал, а так и сыпал ценными указаниями.
– Мистер Немо – позвольте мне по-прежнему пользоваться вашим псевдонимом, пока мне вас официально не представят под настоящим именем! Ни в коем случае не трогайте левую часть завала – для вас она правая. Я оцениваю ситуацию как...
Конца речи мы не услышали. Рамсес захлебнулся возмущенным клекотом, поскольку Дональд потерял всякое терпение и, схватив его за горло, выволок через дыру. Рискованный поступок, не причинивший, впрочем, оратору особого вреда, если не считать пары царапин.
– Иди впереди меня, Рамсес, – приказала я холодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32