Мы предпочитаем не говорить об этом, а если говорить, то не называем его имени.
– А скрещенные пальцы? Это что, облегчает печаль?
Лицо Лизалор вспыхнуло.
– Это непроизвольная реакция, и я не благодарю вас за то, что вы вынудили меня к ней. Есть люди, которые верят, что слово и даже мысль приносит несчастье… и пытаются защититься этим от нее.
– И вы тоже верите, что скрещенные пальцы защищают от несчастья?
– Нет, впрочем… немного, да. Я чувствую себя беспокойно, если не сделаю этого. – Она не смотрела на него. Потом, торопясь сменить тему, быстро сказала: – А как эта черноволосая женщина связана с вашим заданием достигнуть… мира, который вы упоминали?
– Говорите «Старейший». Или вы предпочитаете вообще не говорить об этом?
– Я бы предпочла вообще не обсуждать этого, но я задала вам вопрос.
– Я уверен, что ее народ достиг своего нынешнего мира, иммигрировав со Старейшего.
– Как и мы, – гордо сказала Лизалор.
– Но ее народ имеет некоторые традиции, которые, по ее словам, являются ключом к пониманию Старейшего, но только если мы найдем его и изучим его записи.
– Она лжет.
– Возможно, но мы должны проверить это.
– Если у вас есть женщина с ее проблематичными знаниями, и если вы хотите достичь Старейшего с ее помощью, зачем вы пришли на Компореллон?
– Чтобы узнать местонахождение Старейшего. У меня был друг, как и я гражданин Основания. Однако предки его были компореллонцами, и он уверял меня, что многие истории о Старейшем хорошо известны на Компореллоне.
– В самом деле? А он рассказал вам какие-то из этих историй?
– Да, – сказал Тревиз, вновь обращаясь к правде. – Он говорил, что Старейший – это мертвый, целиком радиоактивный мир. Он не знал, почему, но думал, что это может быть результатом ядерных взрывов. Возможно, война.
– Нет! – воскликнула Лизалор.
– Нет, то есть не было войны? Или Старейший не радиоактивен?
– Он радиоактивен, но не из-за войны.
– Тогда как он стал радиоактивным? Он не мог быть радиоактивным с самого начала, поскольку на нем зародилась человеческая жизнь. В этом случае там не было бы никакой жизни.
Лизалор, похоже, заколебалась. Она встала, дыша глубоко, почти взахлеб.
– Это было наказание. Это был мир, который использовал роботов. Вы знаете, что роботы существуют?
– Да.
– Они имели роботов и были за это наказаны. Каждый мир, имевший роботов, был наказан и больше не существует.
– А кто наказал их, Лизалор?
– Тот, кто Наказывает, Силы истории. Я не знаю. – Она отвела взгляд в сторону, затем сказала, понизив голос: – Спросите других.
– Я и хочу сделать это, но кого мне спрашивать? Есть на Компореллоне люди, изучающие первобытную историю?
– Да, есть. Они не популярны среди нас, средних компореллонцев, но Основание… ВАШЕ Основание, настаивает на интеллектуальной свободе, как они называют это.
– Неплохая настойчивость, на мой взгляд, – заметил Тревиз.
– Плохо все, что навязывается, – сказала Лизалор.
Тревиз пожал плечами. Не было смысла обсуждать этот вопрос.
– Мой друг, доктор Пилорат, в некотором роде знаток первобытной истории. Я уверен, что он захочет встретиться с компореллонскими коллегами. Можете вы устроить это, Лизалор?
Она кивнула.
– Есть историк по имени Васил Дениадор, работающий в Университете, здесь, в городе. Он не ведет занятий, но может оказаться способным рассказать вам то, что вы хотите узнать.
– А почему он не ведет занятий?
– Не потому, что ему запрещено. Просто студенты не ходят на его лекции.
– Полагаю, – сказал Тревиз, стараясь, чтобы это не прозвучало сардонически, – студенты чувствуют за своей спиной поддержку.
– А почему они должны ходить к нему? Он – Скептик… есть у нас такие. Это люди, которые противопоставляют свои мысли общей линии мышления и достаточно высокомерны, чтобы считать себя правыми, а большинство – заблуждающимися.
– Может, в некоторых случаях так оно и есть?
– Нет! – фыркнула Лизалор с уверенностью, которая давала понять, что дальнейшая дискуссия в этом направлении ни к чему не приведет. – И при всем своем скептицизме, он будет вынужден сказать вам то, что сказал бы любой компореллонец.
– Что именно?
– Если вы будете искать Старейший, то не найдете его.
24
В личных комнатах, выделенных им, Пилорат внимательно выслушал Тревиза (лицо его при этом ничего не выражало), затем сказал:
– Васил Дениадор? Не помню, чтобы слышал о нем, но, может, вернувшись на корабль, смогу найти данные о нем в своей библиотеке.
– Вы уверены, что никогда не слышали о нем? Подумайте! – сказал Тревиз.
– В данный момент я не помню, слышал ли о нем, – осторожно ответил Пилорат, – но, мой дорогой друг, здесь должны быть сотни достойных уважения ученых, о которых я не слышал, или же слышал, но не помню.
– В таком случае, он не может быть первоклассным ученым, иначе вы слышали бы о нем.
– Изучение Земли…
– Привыкайте говорить «Старейшей», Яков. В противном случае могут возникнуть осложнения.
– Изучение Старейшего, – сказал Пилорат, – это не приносящая выгоды ниша в коридорах знаний, так что первоклассные ученые, даже в области первобытной истории, могут не заниматься этим. Или, если взглянуть с другой стороны, даже если они делают это, то не могут стать достаточно известными, чтобы считаться первоклассными… например, я уверен, что меня никто не сочтет первоклассным.
Блисс нежно спросила:
– А я, Пил?
– Ты, конечно, да, моя дорогая, – сказал Пилорат, слабо улыбнувшись, – но ты не оцениваешь мои способности, как ученого.
Судя по часам, была уже почти ночь, и Тревиз чувствовал, как в нем растет нетерпение, как бывало всегда, когда Блисс и Пилорат говорили друг другу нежности.
– Завтра, – сказал он, – я постараюсь устроить вам встречу с этим Дениадором, но если он знает так же мало, как и министр, мы не продвинемся дальше, чем есть сейчас.
– Может, он сумеет указать нам кого-то более полезного? – предположил Пилорат.
– Сомневаюсь. Отношение этого мира к Земле… впрочем, мне тоже лучше привыкнуть называть ее иносказательно. Итак, отношение этого мира к Старейшему – просто глупость и суеверие. – Он отвернулся. – Кстати, это был тяжелый день, и нам следует подумать об ужине, если нас устроит их стряпня – а затем о сне. Вы научились пользоваться душем?
– Друг мой, – сказал Пилорат, – с нами обходились очень доброжелательно, дав нам множество объяснений, в большинстве своем ненужных.
– Послушайте, Тревиз, – сказала Блисс, – а как с кораблем?
– Что «как с кораблем»?
– Правительство Компореллона конфискует его?
– Нет, не думаю, чтобы они сделали это.
– О… Приятно слышать. А почему нет?
– Потому что я убедил Министра изменить свое мнение.
– Удивительно, – заметил Пилорат. – Не думал, что она так легко даст себя убедить.
– Я не знала, – сказала Блисс. – По текстуре ее мозга было ясно, что ей нравится Тревиз.
Тревиз посмотрел на нее с внезапным раздражением.
– Это сделали вы, Блисс?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду вмешательство в ее…
– Я не вмешивалась. Однако, заметив, что вы ей нравитесь, я не удержалась и сняла с нее заторможенность. В любом случае ее требовалось убрать, и лучше было, чтобы она почувствовала к вам доброжелательность.
– Доброжелательность? Это было нечто гораздо большее! Да, она смягчилась, но после соития.
– Вы имеете в виду, старина… – начал было Пилорат.
– А почему бы и нет? – раздраженно перебил его Тревиз. – Ее молодость уже позади, но это искусство она знает хорошо. Уверяю вас, она не новичок. Не буду разыгрывать джентльмена и выгораживать ее. Это была ее идея – благодаря тому, что Блисс сняла с нее заторможенность – и я не мог отказаться, даже если бы это пришло мне в голову, чего не произошло… Ну же, Яков, не смотрите так чопорно. Прошли месяцы с тех пор, как я имел такую возможность. А у вас она была, – и он махнул рукой в направлении Блисс.
– Поверьте, Голан, – смущенно сказал Пилорат, – если вы приняли мое выражение за чопорность, то вы ошиблись. У меня нет возражений.
– Но она-то чопорна, – сказала Блисс. – Я просто хотела сделать ее потеплее в отношении вас, и не рассчитывала на сексуальный пароксизм.
– Но именно этого вы и добились, моя маленькая надоедливая Блисс, – ответил Тревиз. – Для министра могло быть необходимым разыгрывать чопорность перед публикой, но своим вмешательством вы подлили масла в огонь.
– И теперь, позволив вам утолить зуд, она предаст Основание…
– Ни в коем случае, – сказал Тревиз. – Она хотела корабль. – Он оборвал себя и шепотом спросил: – Нас не подслушивают?
– Нет! – сказала Блисс.
– Вы уверены?
– Конечно. Невозможно прорваться сквозь разум Геи так, чтобы Гея не знала этого.
– Так вот, Компореллон хочет этот корабль для себя – как ценное дополнение к своему флоту.
– Основание, разумеется, не допустит этого.
– Компореллон не намерен ничего сообщать Основанию.
Блисс вздохнула.
– Таковы изолянты. Министр намерена предать Основание в интересах Компореллона, но секс побуждает ее предать и Компореллон тоже… Что касается вас, Тревиз, то вы с радостью продали услуги своего тела, чтобы заставить ее изменить. И такая анархия царит в вашей Галактике. Такой ХАОС…
– Вы ошибаетесь, женщина, – холодно сказал Тревиз.
– То, что вы слышали, сказала не женщина, а Гея.
– В таком случае: вы ошибаетесь, Гея. Я не продавал услуги своего тела, я дарил их с радостью. Это доставило мне наслаждение и никому не причинило вреда. Что касается последствий, то они значительно отклонились от моей точки зрения, и я принял это. И если Компореллон хочет корабль для своих целей, кто может сказать, кто прав в этом вопросе? Это корабль Основания, но он был дан мне для поисков Земли. Значит, он мой, пока я веду их, и Основание не право, расторгая соглашение. Что касается Компореллона, то он недоволен властью Основания и мечтает о независимости. В его глазах нужно поступить именно так и обмануть Основание, так что здесь нет никакой измены, а только патриотический поступок. Кто знает?
– Вот именно, кто знает? Как можно в Галактике анархии отличить разумные действия от неразумных? Как отличить правду от лжи, добро от зла, закон от преступления, нужное от бесполезного? И как вы объясните предательство министром ее собственного правительства, если она позволит вам сохранить корабль? Стремится ли она к личной независимости от гнетущего мира? Предатель она или патриот?
– Честно говоря, я не думаю, что она решила позволить мне сохранить корабль только в виде благодарности за полученное наслаждение. Уверен, что она приняла это решение только, когда я сказал, что ищу Старейший. Для нее это зловещий мир, и мы с кораблем, который несет нас на поиски этого мира, обретаем те же свойства, что и он. В моем представлении, она чувствует, что пытаясь забрать у нас корабль, навлекает проклятие на себя и свой мир. Возможно, она считает, что позволив нам отправиться по своим делам, отведет несчастье от Компореллона и тем самым совершит патриотический поступок.
– Если все обстоит так, в чем я сомневаюсь, – сказала Блисс, – ею движут суеверия. Вы радуетесь этому?
– Я ничему не радуюсь и ничего не осуждаю. Суеверия всегда движут людьми, когда нет знаний. Основание верит в План Сэлдона, хотя никто не может понять его, объяснить его детали или использовать его для предсказания. Мы слепо следуем ему в невежестве и вере – разве это не суеверие?
– Да, возможно.
– Гея тоже. Вы верите, что я принял правильное решение, объявив, что Гея должна превратить Галактику в один огромный организм. Вы готовы идти к этому в невежестве и вере и даже досаждаете мне, пытаясь найти доказательства, которые уничтожат невежество, оставив только веру. Разве это не суеверие?
– Я думаю, он прав, Блисс, – сказал Пилорат.
– Нет, – возразила Блисс. – В своих поисках он либо не найдет ничего, либо найдет что-то, подтверждающее его решение.
– Кроме этой убежденности, – сказал Тревиз, – у вас есть только невежество и вера. Другими словами – суеверие!
25
Васил Дениадор был маленьким человеком, особенностью которого было смотреть вверх, поднимая взгляд, но не поднимая головы. В сочетании с быстрой улыбкой, периодически освещавшей его лицо, это придавало ему вид молчаливого весельчака.
Его офис был длинным, узким и заполненным лентами, которые казались раскиданными в полном беспорядке. Три стула, на которые он указал посетителям, носили следы недавней, но небрежной чистки.
– Яков Пилорат, Голан Тревиз и Блисс… – сказал он. – Я не знаю вашего второго имени, мадам.
– Обычно меня зовут Блисс, – ответила она и села.
– Этого вполне достаточно, – заметил он, подмигнув ей. – Вы достаточно привлекательны, чтобы не забыть вас, хотя бы вы вообще не имели имени.
Когда все расселись, Дениадор продолжал:
– Я слышал о вас, доктор Пилорат, хотя мы никогда не переписывались. Вы гражданин Основания, верно? С Терминуса?
– Да, доктор Дениадор.
– А вы – Советник Тревиз. Кажется, я слышал, что недавно вы были исключены из Совета и сосланы. Я никак не мог понять, почему.
– Меня не исключали, сэр. Я по-прежнему член Совета, хотя и не знаю, когда снова вернусь к своим обязанностям. И не ссылали. Мне поручили задание, относительно которого мы хотели бы с вами проконсультироваться.
– Счастлив буду попытаться помочь вам, – сказал Дениадор. – А эта счастливая леди? Она тоже с Терминуса?
Тревиз быстро вставил:
– Она из другого места, доктор.
– Странный мир это Другое Место. Очень уж необычная компания людей его населяет… Итак, двое из вас из столицы Основания Терминуса, а третий – привлекательная молодая женщина. Митза Лизалор известна своей нелюбовью к этим категориям, как же получилось, что она рекомендовала мне вас с такой теплотой?
– Думаю, – сказал Тревиз, – чтобы избавиться от нас. Видите ли, чем скорее вы поможете нам, тем скорее мы покинем Компореллон.
Дениадор с интересом взглянул на Тревиза (вновь со своей подмигивающей улыбкой) и сказал:
– Конечно, молодой мужчина вроде вас должен был привлечь ее внимание своим своеобразием. Она играет роль холодной старой девы хорошо, но не идеально.
– Этого я не знаю, – чопорно заметил Тревиз.
– И лучше не надо. Но я Скептик и профессионально не верю в то, что лежит на поверхности. Итак, Советник, какое же у вас задание? Я хочу определить, смогу ли помочь вам.
– Об этом вам расскажет доктор Пилорат.
– Ничего не имею против, – сказал Дениадор. – Доктор Пилорат?
– Говоря коротко, дорогой доктор, всю свою зрелую жизнь я пытался выяснить источник знаний о мире, где возникло человечество и отправился вместе со своим другом Голаном Тревизом… хотя, если быть точным, тогда я его не знал… чтобы найти, если возможно… э… кажется, вы называете его Старейшим.
– Старейший? – повторил Дениадор. – Полагаю, вы имеете в виду Землю?
У Пилората отвисла челюсть. Затем он сказал, слегка заикаясь:
– Я был уверен, что… мне дали понять… что никто не…
Он беспомощно посмотрел на Тревиза.
– Министр Лизалор сказала мне, что это слово на Компореллоне не используется, – сказал Тревиз.
– Вы хотите сказать, она сделала так? Дениадор скорчил гримасу и резко выбросил обе руки вверх, скрестив по два пальца на каждой из них.
– Да, – ответил Тревиз. – Именно это я и имел в виду.
Дениадор улыбнулся.
– Ерунда, джентльмены. Мы делаем это просто по привычке. Я не знаю ни одного компореллонца, который не смог бы произнести слово «Земля», будучи раздражен или испуган. Это самый обычный вульгаризм.
– Вульгаризм? – едва слышно произнес Пилорат.
– Или, если хотите, бранное выражение.
– И тем не менее, – сказал Тревиз, – министр была весьма расстроена, когда я использовал это слово.
– Ну да, ведь она горная женщина.
– Что вы хотите сказать, сэр?
– То, что сказал. Митза Лизалор родом с Центральной Горной Цепи. Тамошние дети получают добротное воспитание старого образца, а это значит, что как бы хорошо они не были воспитаны, вам никогда не выбить из них этих скрещенных пальцев.
– Значит, слово Земля вовсе не беспокоит вас, доктор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– А скрещенные пальцы? Это что, облегчает печаль?
Лицо Лизалор вспыхнуло.
– Это непроизвольная реакция, и я не благодарю вас за то, что вы вынудили меня к ней. Есть люди, которые верят, что слово и даже мысль приносит несчастье… и пытаются защититься этим от нее.
– И вы тоже верите, что скрещенные пальцы защищают от несчастья?
– Нет, впрочем… немного, да. Я чувствую себя беспокойно, если не сделаю этого. – Она не смотрела на него. Потом, торопясь сменить тему, быстро сказала: – А как эта черноволосая женщина связана с вашим заданием достигнуть… мира, который вы упоминали?
– Говорите «Старейший». Или вы предпочитаете вообще не говорить об этом?
– Я бы предпочла вообще не обсуждать этого, но я задала вам вопрос.
– Я уверен, что ее народ достиг своего нынешнего мира, иммигрировав со Старейшего.
– Как и мы, – гордо сказала Лизалор.
– Но ее народ имеет некоторые традиции, которые, по ее словам, являются ключом к пониманию Старейшего, но только если мы найдем его и изучим его записи.
– Она лжет.
– Возможно, но мы должны проверить это.
– Если у вас есть женщина с ее проблематичными знаниями, и если вы хотите достичь Старейшего с ее помощью, зачем вы пришли на Компореллон?
– Чтобы узнать местонахождение Старейшего. У меня был друг, как и я гражданин Основания. Однако предки его были компореллонцами, и он уверял меня, что многие истории о Старейшем хорошо известны на Компореллоне.
– В самом деле? А он рассказал вам какие-то из этих историй?
– Да, – сказал Тревиз, вновь обращаясь к правде. – Он говорил, что Старейший – это мертвый, целиком радиоактивный мир. Он не знал, почему, но думал, что это может быть результатом ядерных взрывов. Возможно, война.
– Нет! – воскликнула Лизалор.
– Нет, то есть не было войны? Или Старейший не радиоактивен?
– Он радиоактивен, но не из-за войны.
– Тогда как он стал радиоактивным? Он не мог быть радиоактивным с самого начала, поскольку на нем зародилась человеческая жизнь. В этом случае там не было бы никакой жизни.
Лизалор, похоже, заколебалась. Она встала, дыша глубоко, почти взахлеб.
– Это было наказание. Это был мир, который использовал роботов. Вы знаете, что роботы существуют?
– Да.
– Они имели роботов и были за это наказаны. Каждый мир, имевший роботов, был наказан и больше не существует.
– А кто наказал их, Лизалор?
– Тот, кто Наказывает, Силы истории. Я не знаю. – Она отвела взгляд в сторону, затем сказала, понизив голос: – Спросите других.
– Я и хочу сделать это, но кого мне спрашивать? Есть на Компореллоне люди, изучающие первобытную историю?
– Да, есть. Они не популярны среди нас, средних компореллонцев, но Основание… ВАШЕ Основание, настаивает на интеллектуальной свободе, как они называют это.
– Неплохая настойчивость, на мой взгляд, – заметил Тревиз.
– Плохо все, что навязывается, – сказала Лизалор.
Тревиз пожал плечами. Не было смысла обсуждать этот вопрос.
– Мой друг, доктор Пилорат, в некотором роде знаток первобытной истории. Я уверен, что он захочет встретиться с компореллонскими коллегами. Можете вы устроить это, Лизалор?
Она кивнула.
– Есть историк по имени Васил Дениадор, работающий в Университете, здесь, в городе. Он не ведет занятий, но может оказаться способным рассказать вам то, что вы хотите узнать.
– А почему он не ведет занятий?
– Не потому, что ему запрещено. Просто студенты не ходят на его лекции.
– Полагаю, – сказал Тревиз, стараясь, чтобы это не прозвучало сардонически, – студенты чувствуют за своей спиной поддержку.
– А почему они должны ходить к нему? Он – Скептик… есть у нас такие. Это люди, которые противопоставляют свои мысли общей линии мышления и достаточно высокомерны, чтобы считать себя правыми, а большинство – заблуждающимися.
– Может, в некоторых случаях так оно и есть?
– Нет! – фыркнула Лизалор с уверенностью, которая давала понять, что дальнейшая дискуссия в этом направлении ни к чему не приведет. – И при всем своем скептицизме, он будет вынужден сказать вам то, что сказал бы любой компореллонец.
– Что именно?
– Если вы будете искать Старейший, то не найдете его.
24
В личных комнатах, выделенных им, Пилорат внимательно выслушал Тревиза (лицо его при этом ничего не выражало), затем сказал:
– Васил Дениадор? Не помню, чтобы слышал о нем, но, может, вернувшись на корабль, смогу найти данные о нем в своей библиотеке.
– Вы уверены, что никогда не слышали о нем? Подумайте! – сказал Тревиз.
– В данный момент я не помню, слышал ли о нем, – осторожно ответил Пилорат, – но, мой дорогой друг, здесь должны быть сотни достойных уважения ученых, о которых я не слышал, или же слышал, но не помню.
– В таком случае, он не может быть первоклассным ученым, иначе вы слышали бы о нем.
– Изучение Земли…
– Привыкайте говорить «Старейшей», Яков. В противном случае могут возникнуть осложнения.
– Изучение Старейшего, – сказал Пилорат, – это не приносящая выгоды ниша в коридорах знаний, так что первоклассные ученые, даже в области первобытной истории, могут не заниматься этим. Или, если взглянуть с другой стороны, даже если они делают это, то не могут стать достаточно известными, чтобы считаться первоклассными… например, я уверен, что меня никто не сочтет первоклассным.
Блисс нежно спросила:
– А я, Пил?
– Ты, конечно, да, моя дорогая, – сказал Пилорат, слабо улыбнувшись, – но ты не оцениваешь мои способности, как ученого.
Судя по часам, была уже почти ночь, и Тревиз чувствовал, как в нем растет нетерпение, как бывало всегда, когда Блисс и Пилорат говорили друг другу нежности.
– Завтра, – сказал он, – я постараюсь устроить вам встречу с этим Дениадором, но если он знает так же мало, как и министр, мы не продвинемся дальше, чем есть сейчас.
– Может, он сумеет указать нам кого-то более полезного? – предположил Пилорат.
– Сомневаюсь. Отношение этого мира к Земле… впрочем, мне тоже лучше привыкнуть называть ее иносказательно. Итак, отношение этого мира к Старейшему – просто глупость и суеверие. – Он отвернулся. – Кстати, это был тяжелый день, и нам следует подумать об ужине, если нас устроит их стряпня – а затем о сне. Вы научились пользоваться душем?
– Друг мой, – сказал Пилорат, – с нами обходились очень доброжелательно, дав нам множество объяснений, в большинстве своем ненужных.
– Послушайте, Тревиз, – сказала Блисс, – а как с кораблем?
– Что «как с кораблем»?
– Правительство Компореллона конфискует его?
– Нет, не думаю, чтобы они сделали это.
– О… Приятно слышать. А почему нет?
– Потому что я убедил Министра изменить свое мнение.
– Удивительно, – заметил Пилорат. – Не думал, что она так легко даст себя убедить.
– Я не знала, – сказала Блисс. – По текстуре ее мозга было ясно, что ей нравится Тревиз.
Тревиз посмотрел на нее с внезапным раздражением.
– Это сделали вы, Блисс?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду вмешательство в ее…
– Я не вмешивалась. Однако, заметив, что вы ей нравитесь, я не удержалась и сняла с нее заторможенность. В любом случае ее требовалось убрать, и лучше было, чтобы она почувствовала к вам доброжелательность.
– Доброжелательность? Это было нечто гораздо большее! Да, она смягчилась, но после соития.
– Вы имеете в виду, старина… – начал было Пилорат.
– А почему бы и нет? – раздраженно перебил его Тревиз. – Ее молодость уже позади, но это искусство она знает хорошо. Уверяю вас, она не новичок. Не буду разыгрывать джентльмена и выгораживать ее. Это была ее идея – благодаря тому, что Блисс сняла с нее заторможенность – и я не мог отказаться, даже если бы это пришло мне в голову, чего не произошло… Ну же, Яков, не смотрите так чопорно. Прошли месяцы с тех пор, как я имел такую возможность. А у вас она была, – и он махнул рукой в направлении Блисс.
– Поверьте, Голан, – смущенно сказал Пилорат, – если вы приняли мое выражение за чопорность, то вы ошиблись. У меня нет возражений.
– Но она-то чопорна, – сказала Блисс. – Я просто хотела сделать ее потеплее в отношении вас, и не рассчитывала на сексуальный пароксизм.
– Но именно этого вы и добились, моя маленькая надоедливая Блисс, – ответил Тревиз. – Для министра могло быть необходимым разыгрывать чопорность перед публикой, но своим вмешательством вы подлили масла в огонь.
– И теперь, позволив вам утолить зуд, она предаст Основание…
– Ни в коем случае, – сказал Тревиз. – Она хотела корабль. – Он оборвал себя и шепотом спросил: – Нас не подслушивают?
– Нет! – сказала Блисс.
– Вы уверены?
– Конечно. Невозможно прорваться сквозь разум Геи так, чтобы Гея не знала этого.
– Так вот, Компореллон хочет этот корабль для себя – как ценное дополнение к своему флоту.
– Основание, разумеется, не допустит этого.
– Компореллон не намерен ничего сообщать Основанию.
Блисс вздохнула.
– Таковы изолянты. Министр намерена предать Основание в интересах Компореллона, но секс побуждает ее предать и Компореллон тоже… Что касается вас, Тревиз, то вы с радостью продали услуги своего тела, чтобы заставить ее изменить. И такая анархия царит в вашей Галактике. Такой ХАОС…
– Вы ошибаетесь, женщина, – холодно сказал Тревиз.
– То, что вы слышали, сказала не женщина, а Гея.
– В таком случае: вы ошибаетесь, Гея. Я не продавал услуги своего тела, я дарил их с радостью. Это доставило мне наслаждение и никому не причинило вреда. Что касается последствий, то они значительно отклонились от моей точки зрения, и я принял это. И если Компореллон хочет корабль для своих целей, кто может сказать, кто прав в этом вопросе? Это корабль Основания, но он был дан мне для поисков Земли. Значит, он мой, пока я веду их, и Основание не право, расторгая соглашение. Что касается Компореллона, то он недоволен властью Основания и мечтает о независимости. В его глазах нужно поступить именно так и обмануть Основание, так что здесь нет никакой измены, а только патриотический поступок. Кто знает?
– Вот именно, кто знает? Как можно в Галактике анархии отличить разумные действия от неразумных? Как отличить правду от лжи, добро от зла, закон от преступления, нужное от бесполезного? И как вы объясните предательство министром ее собственного правительства, если она позволит вам сохранить корабль? Стремится ли она к личной независимости от гнетущего мира? Предатель она или патриот?
– Честно говоря, я не думаю, что она решила позволить мне сохранить корабль только в виде благодарности за полученное наслаждение. Уверен, что она приняла это решение только, когда я сказал, что ищу Старейший. Для нее это зловещий мир, и мы с кораблем, который несет нас на поиски этого мира, обретаем те же свойства, что и он. В моем представлении, она чувствует, что пытаясь забрать у нас корабль, навлекает проклятие на себя и свой мир. Возможно, она считает, что позволив нам отправиться по своим делам, отведет несчастье от Компореллона и тем самым совершит патриотический поступок.
– Если все обстоит так, в чем я сомневаюсь, – сказала Блисс, – ею движут суеверия. Вы радуетесь этому?
– Я ничему не радуюсь и ничего не осуждаю. Суеверия всегда движут людьми, когда нет знаний. Основание верит в План Сэлдона, хотя никто не может понять его, объяснить его детали или использовать его для предсказания. Мы слепо следуем ему в невежестве и вере – разве это не суеверие?
– Да, возможно.
– Гея тоже. Вы верите, что я принял правильное решение, объявив, что Гея должна превратить Галактику в один огромный организм. Вы готовы идти к этому в невежестве и вере и даже досаждаете мне, пытаясь найти доказательства, которые уничтожат невежество, оставив только веру. Разве это не суеверие?
– Я думаю, он прав, Блисс, – сказал Пилорат.
– Нет, – возразила Блисс. – В своих поисках он либо не найдет ничего, либо найдет что-то, подтверждающее его решение.
– Кроме этой убежденности, – сказал Тревиз, – у вас есть только невежество и вера. Другими словами – суеверие!
25
Васил Дениадор был маленьким человеком, особенностью которого было смотреть вверх, поднимая взгляд, но не поднимая головы. В сочетании с быстрой улыбкой, периодически освещавшей его лицо, это придавало ему вид молчаливого весельчака.
Его офис был длинным, узким и заполненным лентами, которые казались раскиданными в полном беспорядке. Три стула, на которые он указал посетителям, носили следы недавней, но небрежной чистки.
– Яков Пилорат, Голан Тревиз и Блисс… – сказал он. – Я не знаю вашего второго имени, мадам.
– Обычно меня зовут Блисс, – ответила она и села.
– Этого вполне достаточно, – заметил он, подмигнув ей. – Вы достаточно привлекательны, чтобы не забыть вас, хотя бы вы вообще не имели имени.
Когда все расселись, Дениадор продолжал:
– Я слышал о вас, доктор Пилорат, хотя мы никогда не переписывались. Вы гражданин Основания, верно? С Терминуса?
– Да, доктор Дениадор.
– А вы – Советник Тревиз. Кажется, я слышал, что недавно вы были исключены из Совета и сосланы. Я никак не мог понять, почему.
– Меня не исключали, сэр. Я по-прежнему член Совета, хотя и не знаю, когда снова вернусь к своим обязанностям. И не ссылали. Мне поручили задание, относительно которого мы хотели бы с вами проконсультироваться.
– Счастлив буду попытаться помочь вам, – сказал Дениадор. – А эта счастливая леди? Она тоже с Терминуса?
Тревиз быстро вставил:
– Она из другого места, доктор.
– Странный мир это Другое Место. Очень уж необычная компания людей его населяет… Итак, двое из вас из столицы Основания Терминуса, а третий – привлекательная молодая женщина. Митза Лизалор известна своей нелюбовью к этим категориям, как же получилось, что она рекомендовала мне вас с такой теплотой?
– Думаю, – сказал Тревиз, – чтобы избавиться от нас. Видите ли, чем скорее вы поможете нам, тем скорее мы покинем Компореллон.
Дениадор с интересом взглянул на Тревиза (вновь со своей подмигивающей улыбкой) и сказал:
– Конечно, молодой мужчина вроде вас должен был привлечь ее внимание своим своеобразием. Она играет роль холодной старой девы хорошо, но не идеально.
– Этого я не знаю, – чопорно заметил Тревиз.
– И лучше не надо. Но я Скептик и профессионально не верю в то, что лежит на поверхности. Итак, Советник, какое же у вас задание? Я хочу определить, смогу ли помочь вам.
– Об этом вам расскажет доктор Пилорат.
– Ничего не имею против, – сказал Дениадор. – Доктор Пилорат?
– Говоря коротко, дорогой доктор, всю свою зрелую жизнь я пытался выяснить источник знаний о мире, где возникло человечество и отправился вместе со своим другом Голаном Тревизом… хотя, если быть точным, тогда я его не знал… чтобы найти, если возможно… э… кажется, вы называете его Старейшим.
– Старейший? – повторил Дениадор. – Полагаю, вы имеете в виду Землю?
У Пилората отвисла челюсть. Затем он сказал, слегка заикаясь:
– Я был уверен, что… мне дали понять… что никто не…
Он беспомощно посмотрел на Тревиза.
– Министр Лизалор сказала мне, что это слово на Компореллоне не используется, – сказал Тревиз.
– Вы хотите сказать, она сделала так? Дениадор скорчил гримасу и резко выбросил обе руки вверх, скрестив по два пальца на каждой из них.
– Да, – ответил Тревиз. – Именно это я и имел в виду.
Дениадор улыбнулся.
– Ерунда, джентльмены. Мы делаем это просто по привычке. Я не знаю ни одного компореллонца, который не смог бы произнести слово «Земля», будучи раздражен или испуган. Это самый обычный вульгаризм.
– Вульгаризм? – едва слышно произнес Пилорат.
– Или, если хотите, бранное выражение.
– И тем не менее, – сказал Тревиз, – министр была весьма расстроена, когда я использовал это слово.
– Ну да, ведь она горная женщина.
– Что вы хотите сказать, сэр?
– То, что сказал. Митза Лизалор родом с Центральной Горной Цепи. Тамошние дети получают добротное воспитание старого образца, а это значит, что как бы хорошо они не были воспитаны, вам никогда не выбить из них этих скрещенных пальцев.
– Значит, слово Земля вовсе не беспокоит вас, доктор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48