Он даже засмеялся, представив на миг, что творилось бы в мире, если бы каждый поступал так, как ему заблагорассудится. Если вдуматься, то никто никогда не был свободен. Каждая эпоха имеет свои ограничения — личные, политические… какие угодно. Человек воспитан в соответствии с определенными нормами морали и обязан их придерживаться, а если позволит себе их нарушить, то плохо кончит. Каждое поколение создает свои собственные правила, а поколение, следующее за ним, эти правила исправляет. То, что совершенно неприемлемо для одного поколения, становится нормой для следующего. Ну и так далее…
Он любил ездить один, и особенно ему нравилось ездить ночью. Если держаться подальше от оживленных дорог, то после полуночи уже вряд ли кого встретишь.
Его план был таков: подъехать поближе к Элингтон-хаусу и в оставшуюся часть ночи подремать на заднем сиденье.
А утром, когда откроется столовая в деревенской гостинице, он позавтракает и будет действовать по наитию, в зависимости от того, как сложится ситуация. Ему хотелось осмотреть дом и портреты. Очень хотелось… В конце концов, если в доме живут приличные люди, они не станут возражать. Он ведь ни на что не претендует и не собирается претендовать. Просто, он их родственник, хоть и дальний.
Ему в руки попали некоторые документы об этом доме и о давних его обитателях. Вполне естественно, что ему захотелось приехать и посмотреть на родовое гнездо.
Он сделал крутой поворот — как раз около мирно спящей деревни, — и перед ним открылась ровная прямая дорога. И вдруг совершенно неожиданно на ней что-то появилось. Но минуту назад дорога была совершенно пустынна, а сейчас на ней что-то чернело. Что-то? Нет, кто-то! Он резко затормозил.
Этот кто-то оказался девушкой, стоявшей посередине дороги, в одной руке она держала чемодан, а другой махала ему, призывая остановиться. Он, нахмурясь, выглянул из окна машины.
— Так делать нельзя!
— Но я хотела, чтобы вы остановились.
— Зачем? — отрывисто спросил он. Мгновение назад он не был уверен, что тормоза вовремя сработают, к тому же дорога была узкой.
Девушка обошла машину спереди и приблизилась к двери со стороны водителя. В тот момент, когда незнакомка пересекала освещенный участок дороги, Ричарду удалось ее рассмотреть. Она была молодой и очень бледной, а может быть, так показалось в свете фар. Девушка подошла ближе к окошку.
— Пожалуйста!.. Вы не могли бы меня подвезти? — спросила она.
Негодование его вмиг исчезло.
— Куда вы хотите ехать?
— Не знаю… Мне все равно куда.
— Вы что, сбежали?
Это было совершенно очевидно. И как прикажете поступить, если незнакомая девушка просит ей помочь?
— Вы убежали, не так ли? Почему? — Он совсем не то собирался спросить.
Луна осветила ее лицо. Оно было грустным и утомленным. Под глазами обозначились темные круги.
— У меня не было другого выхода, — ответила она очень серьезно. — Правда не было.
Так могла бы ответить любая девушка, которая поссорилась со своими родителями или у которой какие-то неприятности в школе.
— Почему? — снова повторил он.
Она подошла еще ближе и понизила голос почти до шепота.
— Я не могу вам сказать. Вы мне не поверите.
— А вдруг поверю?
Дженни раздумывала. Все это время он был в тени, она не видела его лица. Как можно довериться человеку, которого даже не видишь?
— Вы могли бы выйти из машины на минутку, — быстро переведя дух произнесла она.
— Зачем это вам?
Голос у него приятный, но ей необходимо было видеть его лицо.
— Я хочу понять, можно ли вам доверять, — ответила она.
— Вы полагаете, что этого будет достаточно?
— О да, мне надо только вас увидеть, — уверенно произнесла она.
Не говоря больше ни слова, он открыл дверцу, вылез наружу и прислонился спиной к машине.
— Ну вот он я, смотрите. Смотрите как следует и решайте.
— Вообще-то решать вы должны, не так ли?
Они стояли, глядя друг на друга в ярком и чистом лунном свете. Он услышал, как она вдруг судорожно, словно бы с трудом вздохнула.
— Кто… кто вы?
— Меня зовут Ричард Форбс.
— Ричард Форбс… — повторила девушка еле слышно.
— Да, так меня зовут.
Дженни стояла неподвижно. Невероятно! Но тем не менее это случилось! Чудеса иногда происходят, и одно из них довелось увидеть ей. Лунный свет падал прямо на его лицо, и Дженни увидела перед собой точную копию портрета Ричарда Форбса, построившего Элингтон-хаус. Правда, у Ричарда Форбса на картине были длинные вьющиеся волосы и совсем другая, нарядная одежда, а не дождевик и модные широкие брюки. Но это было то же самое лицо, та же лукавая искорка в глазах и чуть насмешливый изгиб рта. Но через миг смешинка во взгляде исчезла, Форбс стал очень серьезным.
— Почему вы на меня так смотрите? — спросил он.
— Потому, что видела вас раньше, — ответила Дженни.
— Где? Когда? — сам он видел ее впервые и готов был поклясться в этом.
— Всю свою жизнь. Вы — портрет в холле… портрет Ричарда Элингтона Форбса.
Теперь у него перехватило дыхание.
— Но меня действительно так зовут!
Он увидел, как вспыхнуло ее лицо, вернее, догадался, потому что в лунном свете все казалось черно-белым.
А ее щеки стали чуть менее бледными…
— В самом деле? — спросила Дженни, и он уловил дрожь в ее голосе.
— Да. А вас?
— Я Дженни Форбс. Я из Элингтон-хауса.
Впервые в жизни она назвала себя Дженни Форбс…
Да впервые! До этого момента она была Дженни Хилл.
Но теперь все иначе. Она теперь не только дочь Дженнифер Хилл, но также и дочь Ричарда Форбса… Ричарда Элингтона Форбса. Она была их законной дочерью. Дженни подняла голову и, посмотрев в глаза молодого человека, снова произнесла его имя.
Что-то в прямом взгляде этой девушки тронуло его.
— Я не понимаю, — озадаченно пробормотал он. — Я думал, что сыновья в этом доме уже взрослые, а дочери… они ведь еще совсем крошки, не так ли?
— Да. Я не из этой семьи. Я дочь Ричарда Форбса, который был убит в начале войны. Они сказали, что он не был женат на моей матери. Она болела, потому что ее сильно контузило во время воздушного налета. Это произошло в тот же день, когда был убит мой отец. После контузии она не могла разговаривать и приехала сюда к Гарсти…
Дженни говорила, по-прежнему глядя ему в лицо. Он никогда не видел таких искренних доверчивых глаз.
— Гарсти раньше была гувернанткой моей матери, — " продолжала Дженни, — и моя мать приехала к ней потому, что это был ее единственный дом… Другого у нее не было. Никто не знал, что Ричард Форбс был женат на моей матери. Я узнала об этом только вчера вечером.
— Что вы узнали?
Дженни опустила на землю свой чемодан. Она протянула к нему руки, сжимавшие маленькую потертую сумочку.
— Вы мне не верите? Я говорю правду, и рассказываю все это только потому, что вы Ричард Форбс. Я бы не сказала никому… ни за что не сказала бы… Но вам можно!
Вы не такой, как все!
Эти слова тронули его, причем очень сильно. Он почувствовал, как каждый нерв в его теле отозвался на них.
А она ведь права… Между ними существовало глубокое родство… сходство и нечто большее, чем сходство, — единая суть. В этом и заключалось отличие от других, которых она только что упомянула.
— Вам я скажу… потому что вы Ричард Форбс, — снова заговорила она. — Я была наверху в классной комнате.
Туда вошел Мэк, а потом его мать.
— Это старший сын?
— Да. Я сидела на подоконнике за гардиной. Свет в комнате был выключен. Я плакала и не хотела никого видеть и не хотела, ну и… чтобы меня видели тоже… Так о чем я говорила?
— Мэк вошел в классную комнату, — очень серьезным тоном напомнил он.
Она кивнула.
— Да. Я решила, что он пришел повидать меня, но я этого не хотела и сидела не шевелясь за гардиной. Думала, он сразу уйдет. Но тут в комнату вошла миссис Форбс, закрыла дверь и они начали разговаривать. Она спросила:
«Что ты хотел мне сказать, Мэк?» И он ответил: «Хорошо, я объясню. Я узнал об этом неделю назад». Потом он сказал: «Это касается Дженни. Ее отец был женат на Дженнифер Хилл». «Что ты имеешь в виду?» — спросила миссис Форбс. И он ответил: «Я говорю о Дженни!» Миссис Форбс рассердилась… Ужасно! Крикнула: «Ты говоришь ерунду! Не было никакой женитьбы!» На что Мэк возразил:
«Была. Я не прошу тебя верить мне на слово. Я видел свидетельство в Сомерсет-хаусе!»
— Что?! — воскликнул молодой человек.
Теперь, когда Дженни сказала все, ей стало легче и спокойнее. Как после грозы.
— Они продолжали разговор, — снова стала рассказывать Дженни. — Было письмо от моего отца. Гарсти сказала мне об этом перед смертью. Она сказала, что письмо лежит в шкатулке. И еще она сказала, что в этом письме мой отец называл мою мать женой. Гарсти не читала письма, только последнюю строчку, но сохранила его для меня.
Бедная Гарсти! Она так меня любила… и была ко мне так добра! Она не была уверена в том, что мои родители поженились, но не захотела ничего выяснять, потому что боялась, как бы меня у нее не забрали. Вот так… Вы не знаете Гарсти. А знали бы, сразу бы поняли, какая она хорошая.
Она умерла десять дней тому назад, и я переселилась в Элинггон-хаус — заниматься с девочками. Поэтому я и оказалась в классной комнате. А после… я подождала, пока они все уснули и убежала.
Пауза длилась очень долго. Дженни стояла и ждала, что он решит. Молодой человек понимал: теперь уже все вряд ли кончится тем, что он просто подвезет ее туда, куда она попросит. Он был уверен в этом. Легкое приключение в пути оборачивалось чем-то серьезным. Брови его сдвинулись.
— Куда вы хотите ехать?
— Мне все равно, — не раздумывая ответила Дженни. — Лишь бы подальше отсюда.
— У вас есть деньги?
— О да, почти десять фунтов. Я думала на них устроиться где-нибудь в коттедже и поискать какую-нибудь работу… присматривать за детьми или давать уроки. Я люблю детей.
— Послушайте! — неохотно произнес молодой человек.
Он и сам был удивлен, насколько ему не хотелось это говорить. — Послушайте, а не лучше ли вам вернуться и предпринять более разумные шаги? Раз вы дочь Ричарда Форбса, они будут обязаны вас признать, и это избавит вас от лишних выяснений.
Дженни, вся сразу сжавшись, чуть отпрянула, но потом, собравшись с духом, произнесла:
— Этого я не могу сделать…
— Это почему же?
Дженни судорожно вздохнула.
— Я не могу! — Щеки ее стали темнее — видимо, из-за вспыхнувшего румянца.
— Но это самый разумный выход.
— Не могу я. О, вы не понимаете!
— И не смогу понять, если вы мне не объясните.
— Не могу вернуться потому, что слышала все слова Мэка, а он сказал, что в данной ситуации лучшим выходом будет его женитьба на мне. Так и сказал! А когда его мать решительно заявила: «Нет… нет!» — он засмеялся в ответил: «Уж не думаешь ли ты, что я так рвусь жениться на нашей бедняжке?!» И потом стал говорить такое… противно и повторять. Он сказал, что женится на мне, а про моих родителей они ничего мне не скажут. Если когда-нибудь все станет известно, что, конечно, нежелательно, но все равно уже ничего нельзя будет поделать… «Они не знали», и я не знала… А когда он женится, все это уже не будет иметь значения. И еще он добавил: «Я останусь благородным кузеном, который женился на бедной родственнице, на бездомной бесприданнице, да еще незаконнорожденной».
" Дженни закончила говорить. Пожалуй, если бы ее рассказ прерывался слезами и бурными рыданиями, это не выглядело бы так убедительно. Ричард не сомневался, что она говорит правду. Его охватило такое бешенство, что он с трудом подавил его.
— Садитесь! — коротко сказал он. — Нам лучше поскорее отсюда убраться.
Глава 12
Они ехали молча. Ему нужно было справиться со своим гневом, и это было непросто. Собственно говоря, это оказалось удивительно трудно. Удивительно? Да, именно так. С чего это его обуял такой гнев из-за этого Мэка?
Характер у Ричарда был действительно вспыльчивый, но это очень редко прорывалось наружу… с тех пор как он научился себя контролировать. Дженни сидела совсем тихо.
Как хорошо, что она не болтает… Он тут же на себя разозлился за такую мысль. Ясно же, что такая девушка не станет зря болтать. К своему удивлению, он вдруг перестал злиться. Почему? Что он вообще знал о ней? Как он мог быть уверенным в том, что она сделает или не сделает? Ответ был однозначен. Он знал и был уверен. И она знала уже, каков он. Действительно, между ними было некое родство и даже нечто большее. Задумавшись, он продолжал молча крутить руль.
Дженни тоже не произнесла ни слова. Все казалось ей вполне естественным, ведь когда снится сон, ты не удивляешься тому, что там происходит… Чемодан она поставила на заднее сиденье. Машина была удобной. Она все-таки везучая, вдруг нашла кузена. Дженни казалось, что она знала его всегда. Странно, конечно, но, если вдуматься, не так уж и странно. Мало ли что в жизни случается…
Проехав три-четыре мили, он чуть повернулся в ее сторону и спросил:
— Что же вы собирались делать?
— Сначала идти, сколько хватит сил. Очень хотелось уйти подальше, потому что они будут меня искать. Им же больше ничего не остается. А потом… Решила поселиться в каком-нибудь коттедже, а потом поискать работу.
В душе он ужаснулся ее наивности. Она уже что-то говорила про коттедж. Он только сейчас вспомнил.
— Вас так никто не примет, — сказал он.
— Не примут?
— Во всяком случае, респектабельные люди — точно..;
Люди вашего круга.
— О!.. Вы уверены?
— Более чем.
— И что же мне делать? — спросила она, немного помолчав.
— Я как раз собираюсь пожить у своей тети. Она прекрасный человек. Мой отец и мать были убиты во время воздушного налета. Тетя — она не из Форбсов — позаботилась обо мне. Вам она понравится. Иначе и быть не может! Ее зовут Кэролайн Дэйнсворт.
— Не покажется ли ей диким, что вы вдруг приведете к ней меня? — спросила Дженни.
— Нет, как только она вас увидит, то все поймет, — он был совершенно уверен, что так и произойдет, и только позднее сообразил, насколько странным было его предложение.
Дженни серьезно посмотрела на него.
— Вы уверены?
— Абсолютно! — ответил он таким небережно-естественным тоном, что сомневаться не приходилось.
Дженни вздохнула, вдруг почувствовав ужасную усталость. И невольно подумала о том, как далеко ей удалось бы уйти с чемоданом, пусть даже и небольшим? Она откинулась на спинку сиденья, и ей стало вдруг легко и спокойно. Ричард Эллингтон Форбс… Так же звали ее отца…
Этому человеку можно довериться. Он о ней позаботится… ей не нужно больше ни о чем волноваться… Дженни заснула.
Ричард ехал всю ночь. Он взял на себя ответственность за эту девушку, а это дело нешуточное. Ситуация очень серьезная. Слов нет, любой мог бы сказать, что это не его дело. В сущности, она никакая ему не родственница.
Целый век прошел с тех пор, как леди Джорджина была запечатлена на портрете в подвенечном наряде. Он знал об этой картине по фотографии в альбоме отца. Фотография была очень хорошая, и ему захотелось взглянуть на оригинал. И тем не менее мчался теперь прочь от Элингтон-хауса со всеми его родовыми портретами.
Дженни… Он думал о Дженни. Эта незнакомая девушка почему-то сразу стала ему близка. Обычно такое возможно, когда человека знаешь несколько лет.
У леди Джорджины было два сына: Джордж и Стивен.
Предком Дженни был Джордж, а сам Ричард был потомком Стивена. Говорят, братья вечно ссорились между собой по разным поводам и наконец окончательный разрыв произошел из-за девушки. Она была помолвлена с Джорджем, а потом бежала со Стивеном. Скандал был грандиозным, и пути братьев разошлись навсегда. Стивен и Сусанна Крикшенк прожили долго и счастливо в имении, унаследованном им от матери. Джордж женился на богатой, но болезненной девушке, с которой прожил ни так ни сяк — без размолвок, но и без особого счастья. Единственным ее достоинством было солидное наследство, вот и все. Братья никогда не встречались и так и не помирились. И потомки их не общались вовсе. Почему отец вдруг решил вернуться к самому началу рода и наречь сына Ричардом Элингтоном Форбсом? Этого не знал никто, и уже не узнает. Ричард Элингтон Форбс был сыном того Ричарда, который женился в свое время на единственной дочери эсквайра Джона Элингтона. Этот брак положил начало богатству и традиционному в семьях предков супружескому счастью. Портрета этого счастливчика не осталось.
Портреты появились, начиная с его сына Ричарда Элингтона Форбса, который и построил Элингтон-хаус. Вот что примерно было известно Ричарду про его предков. Странно, что он и сам оказался эдаким «анахронизмом», будучи названным в честь первого Ричарда Элингтона Форбса. Эти мысли роились в его голове, пока за окошком пролетали одна за другой бесконечные мили.
Потом мысли его переключились на Дженни, поскольку он вез ее к сестре своей матери, Кэролайн Дэйнсворт, которая стала ему второй матерью. Конечно, это будет полнейший сюрприз, но что поделаешь… Кэролайн поймет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Он любил ездить один, и особенно ему нравилось ездить ночью. Если держаться подальше от оживленных дорог, то после полуночи уже вряд ли кого встретишь.
Его план был таков: подъехать поближе к Элингтон-хаусу и в оставшуюся часть ночи подремать на заднем сиденье.
А утром, когда откроется столовая в деревенской гостинице, он позавтракает и будет действовать по наитию, в зависимости от того, как сложится ситуация. Ему хотелось осмотреть дом и портреты. Очень хотелось… В конце концов, если в доме живут приличные люди, они не станут возражать. Он ведь ни на что не претендует и не собирается претендовать. Просто, он их родственник, хоть и дальний.
Ему в руки попали некоторые документы об этом доме и о давних его обитателях. Вполне естественно, что ему захотелось приехать и посмотреть на родовое гнездо.
Он сделал крутой поворот — как раз около мирно спящей деревни, — и перед ним открылась ровная прямая дорога. И вдруг совершенно неожиданно на ней что-то появилось. Но минуту назад дорога была совершенно пустынна, а сейчас на ней что-то чернело. Что-то? Нет, кто-то! Он резко затормозил.
Этот кто-то оказался девушкой, стоявшей посередине дороги, в одной руке она держала чемодан, а другой махала ему, призывая остановиться. Он, нахмурясь, выглянул из окна машины.
— Так делать нельзя!
— Но я хотела, чтобы вы остановились.
— Зачем? — отрывисто спросил он. Мгновение назад он не был уверен, что тормоза вовремя сработают, к тому же дорога была узкой.
Девушка обошла машину спереди и приблизилась к двери со стороны водителя. В тот момент, когда незнакомка пересекала освещенный участок дороги, Ричарду удалось ее рассмотреть. Она была молодой и очень бледной, а может быть, так показалось в свете фар. Девушка подошла ближе к окошку.
— Пожалуйста!.. Вы не могли бы меня подвезти? — спросила она.
Негодование его вмиг исчезло.
— Куда вы хотите ехать?
— Не знаю… Мне все равно куда.
— Вы что, сбежали?
Это было совершенно очевидно. И как прикажете поступить, если незнакомая девушка просит ей помочь?
— Вы убежали, не так ли? Почему? — Он совсем не то собирался спросить.
Луна осветила ее лицо. Оно было грустным и утомленным. Под глазами обозначились темные круги.
— У меня не было другого выхода, — ответила она очень серьезно. — Правда не было.
Так могла бы ответить любая девушка, которая поссорилась со своими родителями или у которой какие-то неприятности в школе.
— Почему? — снова повторил он.
Она подошла еще ближе и понизила голос почти до шепота.
— Я не могу вам сказать. Вы мне не поверите.
— А вдруг поверю?
Дженни раздумывала. Все это время он был в тени, она не видела его лица. Как можно довериться человеку, которого даже не видишь?
— Вы могли бы выйти из машины на минутку, — быстро переведя дух произнесла она.
— Зачем это вам?
Голос у него приятный, но ей необходимо было видеть его лицо.
— Я хочу понять, можно ли вам доверять, — ответила она.
— Вы полагаете, что этого будет достаточно?
— О да, мне надо только вас увидеть, — уверенно произнесла она.
Не говоря больше ни слова, он открыл дверцу, вылез наружу и прислонился спиной к машине.
— Ну вот он я, смотрите. Смотрите как следует и решайте.
— Вообще-то решать вы должны, не так ли?
Они стояли, глядя друг на друга в ярком и чистом лунном свете. Он услышал, как она вдруг судорожно, словно бы с трудом вздохнула.
— Кто… кто вы?
— Меня зовут Ричард Форбс.
— Ричард Форбс… — повторила девушка еле слышно.
— Да, так меня зовут.
Дженни стояла неподвижно. Невероятно! Но тем не менее это случилось! Чудеса иногда происходят, и одно из них довелось увидеть ей. Лунный свет падал прямо на его лицо, и Дженни увидела перед собой точную копию портрета Ричарда Форбса, построившего Элингтон-хаус. Правда, у Ричарда Форбса на картине были длинные вьющиеся волосы и совсем другая, нарядная одежда, а не дождевик и модные широкие брюки. Но это было то же самое лицо, та же лукавая искорка в глазах и чуть насмешливый изгиб рта. Но через миг смешинка во взгляде исчезла, Форбс стал очень серьезным.
— Почему вы на меня так смотрите? — спросил он.
— Потому, что видела вас раньше, — ответила Дженни.
— Где? Когда? — сам он видел ее впервые и готов был поклясться в этом.
— Всю свою жизнь. Вы — портрет в холле… портрет Ричарда Элингтона Форбса.
Теперь у него перехватило дыхание.
— Но меня действительно так зовут!
Он увидел, как вспыхнуло ее лицо, вернее, догадался, потому что в лунном свете все казалось черно-белым.
А ее щеки стали чуть менее бледными…
— В самом деле? — спросила Дженни, и он уловил дрожь в ее голосе.
— Да. А вас?
— Я Дженни Форбс. Я из Элингтон-хауса.
Впервые в жизни она назвала себя Дженни Форбс…
Да впервые! До этого момента она была Дженни Хилл.
Но теперь все иначе. Она теперь не только дочь Дженнифер Хилл, но также и дочь Ричарда Форбса… Ричарда Элингтона Форбса. Она была их законной дочерью. Дженни подняла голову и, посмотрев в глаза молодого человека, снова произнесла его имя.
Что-то в прямом взгляде этой девушки тронуло его.
— Я не понимаю, — озадаченно пробормотал он. — Я думал, что сыновья в этом доме уже взрослые, а дочери… они ведь еще совсем крошки, не так ли?
— Да. Я не из этой семьи. Я дочь Ричарда Форбса, который был убит в начале войны. Они сказали, что он не был женат на моей матери. Она болела, потому что ее сильно контузило во время воздушного налета. Это произошло в тот же день, когда был убит мой отец. После контузии она не могла разговаривать и приехала сюда к Гарсти…
Дженни говорила, по-прежнему глядя ему в лицо. Он никогда не видел таких искренних доверчивых глаз.
— Гарсти раньше была гувернанткой моей матери, — " продолжала Дженни, — и моя мать приехала к ней потому, что это был ее единственный дом… Другого у нее не было. Никто не знал, что Ричард Форбс был женат на моей матери. Я узнала об этом только вчера вечером.
— Что вы узнали?
Дженни опустила на землю свой чемодан. Она протянула к нему руки, сжимавшие маленькую потертую сумочку.
— Вы мне не верите? Я говорю правду, и рассказываю все это только потому, что вы Ричард Форбс. Я бы не сказала никому… ни за что не сказала бы… Но вам можно!
Вы не такой, как все!
Эти слова тронули его, причем очень сильно. Он почувствовал, как каждый нерв в его теле отозвался на них.
А она ведь права… Между ними существовало глубокое родство… сходство и нечто большее, чем сходство, — единая суть. В этом и заключалось отличие от других, которых она только что упомянула.
— Вам я скажу… потому что вы Ричард Форбс, — снова заговорила она. — Я была наверху в классной комнате.
Туда вошел Мэк, а потом его мать.
— Это старший сын?
— Да. Я сидела на подоконнике за гардиной. Свет в комнате был выключен. Я плакала и не хотела никого видеть и не хотела, ну и… чтобы меня видели тоже… Так о чем я говорила?
— Мэк вошел в классную комнату, — очень серьезным тоном напомнил он.
Она кивнула.
— Да. Я решила, что он пришел повидать меня, но я этого не хотела и сидела не шевелясь за гардиной. Думала, он сразу уйдет. Но тут в комнату вошла миссис Форбс, закрыла дверь и они начали разговаривать. Она спросила:
«Что ты хотел мне сказать, Мэк?» И он ответил: «Хорошо, я объясню. Я узнал об этом неделю назад». Потом он сказал: «Это касается Дженни. Ее отец был женат на Дженнифер Хилл». «Что ты имеешь в виду?» — спросила миссис Форбс. И он ответил: «Я говорю о Дженни!» Миссис Форбс рассердилась… Ужасно! Крикнула: «Ты говоришь ерунду! Не было никакой женитьбы!» На что Мэк возразил:
«Была. Я не прошу тебя верить мне на слово. Я видел свидетельство в Сомерсет-хаусе!»
— Что?! — воскликнул молодой человек.
Теперь, когда Дженни сказала все, ей стало легче и спокойнее. Как после грозы.
— Они продолжали разговор, — снова стала рассказывать Дженни. — Было письмо от моего отца. Гарсти сказала мне об этом перед смертью. Она сказала, что письмо лежит в шкатулке. И еще она сказала, что в этом письме мой отец называл мою мать женой. Гарсти не читала письма, только последнюю строчку, но сохранила его для меня.
Бедная Гарсти! Она так меня любила… и была ко мне так добра! Она не была уверена в том, что мои родители поженились, но не захотела ничего выяснять, потому что боялась, как бы меня у нее не забрали. Вот так… Вы не знаете Гарсти. А знали бы, сразу бы поняли, какая она хорошая.
Она умерла десять дней тому назад, и я переселилась в Элинггон-хаус — заниматься с девочками. Поэтому я и оказалась в классной комнате. А после… я подождала, пока они все уснули и убежала.
Пауза длилась очень долго. Дженни стояла и ждала, что он решит. Молодой человек понимал: теперь уже все вряд ли кончится тем, что он просто подвезет ее туда, куда она попросит. Он был уверен в этом. Легкое приключение в пути оборачивалось чем-то серьезным. Брови его сдвинулись.
— Куда вы хотите ехать?
— Мне все равно, — не раздумывая ответила Дженни. — Лишь бы подальше отсюда.
— У вас есть деньги?
— О да, почти десять фунтов. Я думала на них устроиться где-нибудь в коттедже и поискать какую-нибудь работу… присматривать за детьми или давать уроки. Я люблю детей.
— Послушайте! — неохотно произнес молодой человек.
Он и сам был удивлен, насколько ему не хотелось это говорить. — Послушайте, а не лучше ли вам вернуться и предпринять более разумные шаги? Раз вы дочь Ричарда Форбса, они будут обязаны вас признать, и это избавит вас от лишних выяснений.
Дженни, вся сразу сжавшись, чуть отпрянула, но потом, собравшись с духом, произнесла:
— Этого я не могу сделать…
— Это почему же?
Дженни судорожно вздохнула.
— Я не могу! — Щеки ее стали темнее — видимо, из-за вспыхнувшего румянца.
— Но это самый разумный выход.
— Не могу я. О, вы не понимаете!
— И не смогу понять, если вы мне не объясните.
— Не могу вернуться потому, что слышала все слова Мэка, а он сказал, что в данной ситуации лучшим выходом будет его женитьба на мне. Так и сказал! А когда его мать решительно заявила: «Нет… нет!» — он засмеялся в ответил: «Уж не думаешь ли ты, что я так рвусь жениться на нашей бедняжке?!» И потом стал говорить такое… противно и повторять. Он сказал, что женится на мне, а про моих родителей они ничего мне не скажут. Если когда-нибудь все станет известно, что, конечно, нежелательно, но все равно уже ничего нельзя будет поделать… «Они не знали», и я не знала… А когда он женится, все это уже не будет иметь значения. И еще он добавил: «Я останусь благородным кузеном, который женился на бедной родственнице, на бездомной бесприданнице, да еще незаконнорожденной».
" Дженни закончила говорить. Пожалуй, если бы ее рассказ прерывался слезами и бурными рыданиями, это не выглядело бы так убедительно. Ричард не сомневался, что она говорит правду. Его охватило такое бешенство, что он с трудом подавил его.
— Садитесь! — коротко сказал он. — Нам лучше поскорее отсюда убраться.
Глава 12
Они ехали молча. Ему нужно было справиться со своим гневом, и это было непросто. Собственно говоря, это оказалось удивительно трудно. Удивительно? Да, именно так. С чего это его обуял такой гнев из-за этого Мэка?
Характер у Ричарда был действительно вспыльчивый, но это очень редко прорывалось наружу… с тех пор как он научился себя контролировать. Дженни сидела совсем тихо.
Как хорошо, что она не болтает… Он тут же на себя разозлился за такую мысль. Ясно же, что такая девушка не станет зря болтать. К своему удивлению, он вдруг перестал злиться. Почему? Что он вообще знал о ней? Как он мог быть уверенным в том, что она сделает или не сделает? Ответ был однозначен. Он знал и был уверен. И она знала уже, каков он. Действительно, между ними было некое родство и даже нечто большее. Задумавшись, он продолжал молча крутить руль.
Дженни тоже не произнесла ни слова. Все казалось ей вполне естественным, ведь когда снится сон, ты не удивляешься тому, что там происходит… Чемодан она поставила на заднее сиденье. Машина была удобной. Она все-таки везучая, вдруг нашла кузена. Дженни казалось, что она знала его всегда. Странно, конечно, но, если вдуматься, не так уж и странно. Мало ли что в жизни случается…
Проехав три-четыре мили, он чуть повернулся в ее сторону и спросил:
— Что же вы собирались делать?
— Сначала идти, сколько хватит сил. Очень хотелось уйти подальше, потому что они будут меня искать. Им же больше ничего не остается. А потом… Решила поселиться в каком-нибудь коттедже, а потом поискать работу.
В душе он ужаснулся ее наивности. Она уже что-то говорила про коттедж. Он только сейчас вспомнил.
— Вас так никто не примет, — сказал он.
— Не примут?
— Во всяком случае, респектабельные люди — точно..;
Люди вашего круга.
— О!.. Вы уверены?
— Более чем.
— И что же мне делать? — спросила она, немного помолчав.
— Я как раз собираюсь пожить у своей тети. Она прекрасный человек. Мой отец и мать были убиты во время воздушного налета. Тетя — она не из Форбсов — позаботилась обо мне. Вам она понравится. Иначе и быть не может! Ее зовут Кэролайн Дэйнсворт.
— Не покажется ли ей диким, что вы вдруг приведете к ней меня? — спросила Дженни.
— Нет, как только она вас увидит, то все поймет, — он был совершенно уверен, что так и произойдет, и только позднее сообразил, насколько странным было его предложение.
Дженни серьезно посмотрела на него.
— Вы уверены?
— Абсолютно! — ответил он таким небережно-естественным тоном, что сомневаться не приходилось.
Дженни вздохнула, вдруг почувствовав ужасную усталость. И невольно подумала о том, как далеко ей удалось бы уйти с чемоданом, пусть даже и небольшим? Она откинулась на спинку сиденья, и ей стало вдруг легко и спокойно. Ричард Эллингтон Форбс… Так же звали ее отца…
Этому человеку можно довериться. Он о ней позаботится… ей не нужно больше ни о чем волноваться… Дженни заснула.
Ричард ехал всю ночь. Он взял на себя ответственность за эту девушку, а это дело нешуточное. Ситуация очень серьезная. Слов нет, любой мог бы сказать, что это не его дело. В сущности, она никакая ему не родственница.
Целый век прошел с тех пор, как леди Джорджина была запечатлена на портрете в подвенечном наряде. Он знал об этой картине по фотографии в альбоме отца. Фотография была очень хорошая, и ему захотелось взглянуть на оригинал. И тем не менее мчался теперь прочь от Элингтон-хауса со всеми его родовыми портретами.
Дженни… Он думал о Дженни. Эта незнакомая девушка почему-то сразу стала ему близка. Обычно такое возможно, когда человека знаешь несколько лет.
У леди Джорджины было два сына: Джордж и Стивен.
Предком Дженни был Джордж, а сам Ричард был потомком Стивена. Говорят, братья вечно ссорились между собой по разным поводам и наконец окончательный разрыв произошел из-за девушки. Она была помолвлена с Джорджем, а потом бежала со Стивеном. Скандал был грандиозным, и пути братьев разошлись навсегда. Стивен и Сусанна Крикшенк прожили долго и счастливо в имении, унаследованном им от матери. Джордж женился на богатой, но болезненной девушке, с которой прожил ни так ни сяк — без размолвок, но и без особого счастья. Единственным ее достоинством было солидное наследство, вот и все. Братья никогда не встречались и так и не помирились. И потомки их не общались вовсе. Почему отец вдруг решил вернуться к самому началу рода и наречь сына Ричардом Элингтоном Форбсом? Этого не знал никто, и уже не узнает. Ричард Элингтон Форбс был сыном того Ричарда, который женился в свое время на единственной дочери эсквайра Джона Элингтона. Этот брак положил начало богатству и традиционному в семьях предков супружескому счастью. Портрета этого счастливчика не осталось.
Портреты появились, начиная с его сына Ричарда Элингтона Форбса, который и построил Элингтон-хаус. Вот что примерно было известно Ричарду про его предков. Странно, что он и сам оказался эдаким «анахронизмом», будучи названным в честь первого Ричарда Элингтона Форбса. Эти мысли роились в его голове, пока за окошком пролетали одна за другой бесконечные мили.
Потом мысли его переключились на Дженни, поскольку он вез ее к сестре своей матери, Кэролайн Дэйнсворт, которая стала ему второй матерью. Конечно, это будет полнейший сюрприз, но что поделаешь… Кэролайн поймет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26