— Мэк вас не любит… н-не любит! Если бы вы слышали его, вы бы поняли, что я говорю правду. Он совсем вас не любит.
Однако собирается на вас жениться… я н-не знаю почему…
Сердце Дженни так и подпрыгнуло. Мэк хочет на ней жениться! Жениться на ней, на Дженни Хилл, у которой нет даже отцовской фамилии, только фамилия матери, на ней, хотя у нее нет ничего… абсолютно ничего… Голова у Дженни закружилась, и она крепко ухватилась за каминную полку. Она быстро наклонила голову и сморгнула слезы, которые подступили к глазам. Сверкнув, упало несколько слезинок, и Дженни взяла себя в руки.
— Он не собирается на мне жениться, — услышала она свой голос будто со стороны.
— Собирается. Я вам говорю, что он хочет на вас жениться. Я не знаю почему, но это т-так. П-поэтому он отправился вслед за матерью. И поэтому я д-должен был п-поговорить с вами. Пока их нет. Иначе у меня никогда н-не было бы возможности.
У Дженни перестала кружиться голова. Слез больше не было.
— Почему вы говорите, что Мэк хочет жениться на мне? — спросила она.
— Я н-не з-знаю. Но он этого хочет.
— Почему?
— Я же вам сказал, что н-не з-знаю.
Горькие мысли тут же стали одолевать Дженни. Она старалась не пускать их в душу, но они были подобны ветру, проникавшему сквозь запертые двери и оконные ставни, сквозь печные трубы. Да-да, если бы она была Дженни Форбс, законной дочерью Ричарда Элингтона Форбса и Дженнифер Хилл, если бы она была их законной дочерью, а не случайным внебрачным ребенком, тогда Мэк действительно захотел бы жениться на ней: вот она причина, и очень веская. Мысли бились так настойчиво, что им были нипочем никакие закрытые двери и ставни. Она не станет их слушать… не может… не должна.
— Прекратите, Ален! — она нетерпеливо топнула ногой. — Слышите, прекратите!
Он подошел ближе.
— Я знаю Мэка, — сказал он. — Вы только его и видите, ладно, это ваш выбор. Я не скажу ни слова, но учтите — это вся ваша жизнь. А он вас не любит… не может любить так, как я! Нет, я не это хотел сказать. Речь не обо мне, а о вас. Вы не знаете Мэка… Я знаю. И хоть он мой брат, я скажу вам правду. Для него существует только один человек на земле — он сам! Он счастливчик: красивый, сильный, умный. И еще родился вовремя.
Он старший сын. Вы думаете он позволит кому-нибудь отобрать у него свои права? Кому бы то ни было? Уверяю вас — нет! Если понадобится, он… он решится даже на кровавое дело!.. — Ален остановился, словно ужаснулся собственных слов. И заговорил, опять заикаясь, голос его дрожал:
— Это п-правда…
Дженни нервно повела плечами.
— Это вас не касается, — сказала она тихо.
— Д-думаю, что касается, — он пристально посмотрел на нее. — Я д-думаю, это касается каждого, кто вас любит. Я л-люблю вас, Дженни.
Участливый нежный тон подействовал успокаивающе.
— Я знаю, — сказала Дженни, уже не сердясь. — Но я не хочу, чтобы вы так меня любили.
Ален застонал и прижался лбом к каминной полке.
— Да что я, — помолчав, опять заговорил он, — повторяю: речь не обо мне. Я просто не хочу, чтобы вам п-причинили боль… Вот и все.
Дженни почувствовала растерянность, она не знала, что ей делать, что отвечать…
Ален поднял голову. По щекам его текли слезы. Но он их даже не замечал.
— Вы п-подумайте о том, что я сказал. Все это правда. О Дженни! — с болью произнес он и быстро вышел из комнаты.
Глава 8
Дженни перемыла чайную посуду, убрала тарелку с бисквитами. Руки ее двигались механически. Она была словно в забытьи и ей хотелось, чтобы это состояние длилось подольше. Как-то, в детстве еще, ей делали анестезию, когда она упала с дерева и вывихнула плечо. Доктор не вполне был уверен, что нет дополнительных повреждений, и ей сделали укол обезболивающего. Она вспомнила, как постепенно приходила в себя, почти ничего не чувствуя. Но в какой-то момент боль вернулась, одолевая приятную дремоту, и в конце концов дремота исчезла совсем. Дженни подумала, что сейчас с ней происходит примерно то же самое.
Боль придет… и очень сильная, как тогда с плечом.
Только эта неведомая боль будет еще мучительней, потому что телесную боль не сравнишь с болью души.
Убрав посуду, Дженни поднялась в классную комнату.
Она не знала, где Ален, но подумала, что он ушел, а значит, она в доме совсем одна. Миссис Болтон обычно уходила по средам, но даже если она не ушла, это ничего не значило — миссис Болтон никогда не поднималась наверх. Ее спальня находилась внизу, в комнате бывшей домоправительницы. Дженни почувствовала одиночество, но тем не менее ей было хорошо, хотя дом сегодня казался особенно пустым и гулким. А все-таки напрасно она не пошла вместе с девочками. Тогда бы не произошло этого разговора с Аденом.
Вдруг она услышала, как к парадной двери подкатила машина и остановилась. Подойдя к окну, Дженни увидела, что из машины вышли миссис Форбс и Мэк. При виде высокой, стройной фигуры Мэка Дженни стало не по себе — сердце сразу заныло. Боль росла и росла, становясь нестерпимой… как в детстве, тогда с плесом. Дженни задернула гардины и, залившись слезами, уселась на подоконник. Все сразу на нее навалилось: смерть Гарсти, потеря дома… а теперь и то, что сказал Ален о Мэке… Все ее существо восставало против. Это не правда! Не правда… не правда! Но где-то в глубине сознания негромкий голос говорил: «Нет, это правда. И ты это знаешь!»
Безысходная горечь охватила Дженни. Она забыла обо всем на свете. Неожиданно раздались шаги на лестнице.
Дженни съежилась за гардиной. Она не может его сейчас видеть!
Потом послышались другие шаги и голос… Голос миссис Форбс.
— Она там?
Двери открылись, и вошел Мэк. Загорелся свет. Дженни еще больше съежилась за своим укрытием.
— Ее здесь нет, — ответил Мэк. — Наверное, вместе с Аденом отправилась за девочками.
Миссис Форбс вышла из своей спальни. Донесся слабый запах духов. Очень слабый, как последний отсвет на воде, перед тем как стемнеет. Это сравнение мелькнуло в сознании Дженни, как отзвук ее собственных ощущений.
Дженни не собиралась слушать. Она вообще не думала, что окажется в таком дурацком положении, когда ей волей-неволей придется что-то подслушать. Раздался щелчок закрывающейся двери, и Дженни решила, что осталась одна. Но сразу поняла, что это не так, потому что свет продолжал гореть, а миссис Форбс строго следила за тем чтобы все выходя гасили свет. Дженни, холодея от ужаса, замерла на жестком подоконнике. Почему они не уходят? Почему они здесь?
— Ну, что ты мне хотел сказать? — с ласковой снисходительностью спросила миссис Форбс. Подобным тоном она ни с кем больше не разговаривала…
Мэк молчал. Дженни тут же явственно представила, как он сейчас выглядит: брови сдвинуты, темно-голубые глаза еще больше потемнели…
— В чем дело, Мэк? — снова спросила миссис Форбс.
— Хорошо. Сейчас скажу. Я узнал об этом неделю назад.
И уже все обдумал. Мне неизвестно, что ты и сама знаешь… или догадываешься.
Сердце Дженни билось так сильно, что едва не выскакивало из груди. Она чувствовала, как неистово пульсирует кровь — не только в груди, но и в ушах, и в горле. Она не знала, что ей предстоит услышать. Или знала?
— Эта Дженнифер. Он женился на ней, — сказал Мэк.
Миссис Форбс грела ноги у камина. Она резко повернулась и посмотрела на сына.
— Что ты имеешь в виду?
— Я говорю о Дженни. Мы же знаем, что она дочь Ричарда Форбса.
— Ну и что? Это не так? — резко и нетерпеливо спросила миссис Форбс.
— Конечно она его дочь! В этом никогда не было сомнения. Единственное, что вызывало сомнение — это факт его женитьбы на ее матери, на Дженнифер Хилл.
Миссис Форбс окинула сына с головы до ног холодным пытливым взглядом.
— Ты говоришь ерунду! Не было никакой женитьбы!
Дженни почувствовала гнев в ее голосе. Но в голосе Мэка почему-то совсем не было злобы. Скорее это был голос человека, который уже свыкся с определенной мыслью и решил покориться.
— Мамочка, дорогая моя! — сказал он. — Полно, будь благоразумна. У нас мало времени. С минуты на минуту они явятся всей гурьбой, нам надо успеть все обговорить. Ричард Форбс и Дженнифер Хилл были женаты. Я не прошу верить мне на слово. Я видел свидетельство.
— Ты… что?..
— Я видел свидетельство, — повторил Мэк.
— Не может быть!
— Я его видел. Ну что, теперь ты веришь, что я не выдумываю. И зачем мне выдумывать? А теперь выслушай меня, потому что времени у нас мало, а дело срочное. У меня возникли сомнения, потому что Гарсти отчасти себя выдала. Случайно что-то сказала, а потом запнулась и — молчок.
— Ты думаешь, она была убита? — неожиданно спросила миссис Форбс.
Дженни хорошо знала этот тон, тон матери, готовой к сражению… Миссис Форбс будет бороться за Мэка до последней капли крови. Дженни почувствовала это по ее голосу. И Мэк тоже почувствовал — Дженни поняла это по его смеху.
— Я ничего подобного не думаю. Ты сама прекрасно знаешь, что произошло. Но не будем отвлекаться. Так слушай. В четверг, накануне несчастного случая, Гарсти и Дженни ездили в Камингфорд. Я знал, что их нет, приехал сюда и вошел в коттедж.
— Каким образом? — спросила миссис Форбс.
Мэк снова засмеялся.
— Ну какая разница! Я все там обыскал и нашел-таки то, что искал.
— Что ты нашел? — Голос миссис Форбс изменился.
Дженни это сразу почувствовала. Он был по-прежнему властный и уверенный, но в нем появилась напряженность, даже неестественность.
— Я нашел письмо Ричарда Форбса к Дженнифер Хилл.
Очевидно, это было последнее письмо, которое он ей написал. Он называет ее своей женой.
— Это ничего не значит! — немедленно воскликнула миссис Форбс.
— Дорогая мама, я не ребенок. В письме было достаточно таких моментов, которые, скажем так, настораживали. На всякий случай я отправился в Сомерсет-хаус и… Ну, ты сама уже все поняла.
— Ничего я не поняла! Не увиливай! Если у тебя есть что сказать, говори!
— Ну раз ты так настаиваешь…
Судя по голосу, Мэк продолжал улыбаться.
Дженни как будто видела его перед собой: светлые волосы, голубые глаза, высокий, сильный, стройный…
У нее закружилась голова. Нет!.. Нет! Никаких обмороков… она должна выслушать все до конца. Должна! Она с силой вдавила ноготь левого указательного пальца в правую ладонь — боль помогла преодолеть накатившую дурноту. Она слышала, что сказал Мэк. Слышала очень четко. Каждое слово.
— Они поженились в январе сорокового, за пять месяцев до его гибели, — сказал он.
— Не верю!
Мэк пожал плечами — Говорю же: я сам видел документ — дубликат свидетельства о браке.
— Тогда почему она ничего не сказала?
Мэк снова пожал плечами.
— Ты забыла, что она была контужена в голову во время бомбежки… В ту же самую ночь, когда погиб Форбс.
В Дженнифер попал осколок снаряда. Гарсти как-то мне об этом рассказывала. Наверняка она и тебе говорила.
— Да, говорила.
— Так вот. Они думали, что Дженнифер придет в себя после рождения ребенка, но произошло совсем другое. Она умерла.
Последовала долгая пауза.
Голова у Дженни больше не кружилась. Что они такое задумали? Ей очень хотелось это услышать, но она боялась, что ей так и не придется узнать. Если Элингтон принадлежит ей, она отдает его им. О! С удовольствием! Если Элингтон принадлежит ей… она не вполне пока понимала, что это означает. Вдруг она услышала, как миссис Форбс произнесла — очень четко и громко:
— Все это ерунда!
— Очень опасная для нас ерунда, если мы все пустим на самотек, — возразил Мэк.
— Что мы можем сделать?
— О, выход довольно простой. Я могу жениться на ней.
— Нет!.. Нет!
— Мама, прекрати сейчас же! Это прекрасный выход.
— Я этого не переживу!
— Говорю тебе: перестань вести себя как ребенок. Уж не думаешь ли ты, что я так рвусь жениться на нашей бедняжке?!
— Я не знаю.
— Перестань! — он засмеялся. — Я бы и не подумал вешать себе на шею эту девчонку, если бы все так не обернулось! Пойми: это идеальный выход.
— Я ничего не понимаю.
— Мама, ты же у меня умница! Передо мной тебе незачем притворяться. Мы с тобой всегда думаем одинаково, и ты прекрасно это знаешь. Я не Ален, со мной не стоит хитрить. Я вполне готов инсценировать легкую влюбленность. Только это между нами. Давай же говорить совершенно откровенно.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила миссис Форбс.
— Послушай, мама. В отличие от тебя у меня было время все обдумать. Существует только один выход. Тот, что я уже назвал. Я женюсь на ней, и пусть все будет шито-крыто. А если она когда-нибудь узнает… Это, конечно, нежелательно… Но уже ничего нельзя будет поделать! Мы «не знали», и она не знала. Впрочем, если мы поженимся, это не будет иметь никакого значения. Я останусь благородным кузеном, который женился на бедной родственнице, на бездомной бесприданнице, да еще незаконнорожденной.
— Не говори так! — воскликнула миссис Форбс.
— Почему? — снова засмеявшись, спросил Мэк.
Дженни их не видела, но они видели друг друга, и то, что миссис Форбс прочла на лице сына, было ужасно…
Одно дело подозревать и в любой момент иметь возможность отогнать эти подозрения, а другое дело — узнать горькую правду. Она вспоминала мужа, но тут же постаралась о нем не думать, так как хорошо знала, что он осудил бы ее за несговорчивость и за пренебрежение к Дженни, а Мэка за его самоуверенность. А миссис Форбс взвешивала пока все «за» и «против». Она прикинула все последствия своего отказа от жертвы сына… Дженни хозяйничает в доме вместо нее, а она сама всего лишь вдова с ограниченными средствами, и Мэк, оставшийся ни при чем… Миссис Форбс не могла даже помыслить об этом. Нет! Ни за что!
Она готова была защищаться и спасать сына любой ценой.
— Нет… нет! — произнесла она негромко, но твердо. — Я не могу! Не могу!
Мэк улыбнулся.
— Да ты сама увидишь, что все отлично устроится.
— Нет-нет! То есть я хочу сказать, ты прав… Ты должен на ней жениться.
— Конечно я прав! Я всегда прав. Л почему? Потому что умею четко мыслить. Я никогда не отвлекаюсь на всякие сантименты вроде моральных норм. Это всегда приводит ко всяким неприятностям. Главное — решить, как лучше действовать, а уж что там морально или аморально разберемся после.
Миссис Форбс с легким изумлением смотрела на него.
— О чем ты вообще говоришь? Ты женишься на девушке, что ж тут аморального? Наоборот, ты ее осчастливишь.
И лучше вообще забыть эту глупую историю с женитьбой ее родителей. Не верю я… и никогда не поверю.
Дженни удивилась, услышав смех Мэка. Такой веселый и заразительный.
— Пусть будет по-твоему! — сказал он.
В эту минуту послышались детские голоса и голос Алена. Дверь прихожей открылась и захлопнулась. Мэк взял мать за руку.
— Пойдем встречать. Совсем ни к чему, чтобы они нас тут застукали, как каких-то заговорщиков, а?
— Ты прав. Эти непоседы уже давно должны быть в постели. Я не представляла, что они так задержатся! Это, разумеется, вина Дженни. Ей бы только развлекаться.
Они вышли.
— Не забудь выключить свет! — напомнила миссис Форбс.
Дверь закрылась. В комнате стало темно. Дженни услышала удалявшиеся шаги. Она осталась наконец одна.
Глава 9
Дженни двигалась очень осторожно. Нужно было бесшумно выйти из комнаты, успеть до того, как Картер приведет сюда девочек. Куда ей идти? Где спрятаться? Нет-нет…
Она вообще не должна прятаться! Надо вести себя как ни в чем не бывало и пойти туда, где было бы разумнее всего сейчас находиться. В своей комнате? Нет. Миссис Форбс по пути в классную комнату могла открыть дверь и заглянуть. Тогда где? В ванной комнате. Там можно запереться, чтобы вымыть лицо, привести в порядок волосы и чтобы быть готовой составить компанию девочкам за ужином.
Очутившись в надежно запертой ванной комнате, Дженни почувствовала себя лучше, но, взглянув на себя в зеркало, пришла в ужас. Она была очень бледной, даже постаревшей. Дженни энергично потерла губкой щеки, не разрешая себе думать о случившемся. Теперь она выглядела почти такой же как всегда. Но пока Дженни стояла у зеркала, румянец снова исчез.
Выйдя из ванной комнаты, она встретила Картер с девочками.
— О Дженни! — бросилась к ней Джойс. — Знаешь, у няни новый котенок!
— Очень хорошенький, — вторила Мэг. — Правда-правда! Его зовут Патрик. Шерсть у него вот такая длинная! — она пальчиками показала длину шерсти котенка. — И он мне помурлыкал. А для Джойс он не стал мурлыкать. Она его держала не так как нужно и даже поцеловала!
Котятам не нравится, когда их целуют.
— Нет, нравится! — возмутилась Джойс. — Им это ужасно нравится!
— Тогда почему Патрик тебе не мурлыкал? О Дженни, я так хочу котенка! Как ты думаешь, мама разрешит?
— Ну-ка, девочки! — вмешалась Картер. — Пойдемте побыстрее переодеваться. Мама ваша и так недовольна, что мы долго задержались. И уж конечно, сейчас не время болтать про котят, совсем не время!
Она торопливо увела детей, на ходу бросив Дженни:
— Кормить их не нужно. Столько всего съели за чаем, что я диву давалась!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Однако собирается на вас жениться… я н-не знаю почему…
Сердце Дженни так и подпрыгнуло. Мэк хочет на ней жениться! Жениться на ней, на Дженни Хилл, у которой нет даже отцовской фамилии, только фамилия матери, на ней, хотя у нее нет ничего… абсолютно ничего… Голова у Дженни закружилась, и она крепко ухватилась за каминную полку. Она быстро наклонила голову и сморгнула слезы, которые подступили к глазам. Сверкнув, упало несколько слезинок, и Дженни взяла себя в руки.
— Он не собирается на мне жениться, — услышала она свой голос будто со стороны.
— Собирается. Я вам говорю, что он хочет на вас жениться. Я не знаю почему, но это т-так. П-поэтому он отправился вслед за матерью. И поэтому я д-должен был п-поговорить с вами. Пока их нет. Иначе у меня никогда н-не было бы возможности.
У Дженни перестала кружиться голова. Слез больше не было.
— Почему вы говорите, что Мэк хочет жениться на мне? — спросила она.
— Я н-не з-знаю. Но он этого хочет.
— Почему?
— Я же вам сказал, что н-не з-знаю.
Горькие мысли тут же стали одолевать Дженни. Она старалась не пускать их в душу, но они были подобны ветру, проникавшему сквозь запертые двери и оконные ставни, сквозь печные трубы. Да-да, если бы она была Дженни Форбс, законной дочерью Ричарда Элингтона Форбса и Дженнифер Хилл, если бы она была их законной дочерью, а не случайным внебрачным ребенком, тогда Мэк действительно захотел бы жениться на ней: вот она причина, и очень веская. Мысли бились так настойчиво, что им были нипочем никакие закрытые двери и ставни. Она не станет их слушать… не может… не должна.
— Прекратите, Ален! — она нетерпеливо топнула ногой. — Слышите, прекратите!
Он подошел ближе.
— Я знаю Мэка, — сказал он. — Вы только его и видите, ладно, это ваш выбор. Я не скажу ни слова, но учтите — это вся ваша жизнь. А он вас не любит… не может любить так, как я! Нет, я не это хотел сказать. Речь не обо мне, а о вас. Вы не знаете Мэка… Я знаю. И хоть он мой брат, я скажу вам правду. Для него существует только один человек на земле — он сам! Он счастливчик: красивый, сильный, умный. И еще родился вовремя.
Он старший сын. Вы думаете он позволит кому-нибудь отобрать у него свои права? Кому бы то ни было? Уверяю вас — нет! Если понадобится, он… он решится даже на кровавое дело!.. — Ален остановился, словно ужаснулся собственных слов. И заговорил, опять заикаясь, голос его дрожал:
— Это п-правда…
Дженни нервно повела плечами.
— Это вас не касается, — сказала она тихо.
— Д-думаю, что касается, — он пристально посмотрел на нее. — Я д-думаю, это касается каждого, кто вас любит. Я л-люблю вас, Дженни.
Участливый нежный тон подействовал успокаивающе.
— Я знаю, — сказала Дженни, уже не сердясь. — Но я не хочу, чтобы вы так меня любили.
Ален застонал и прижался лбом к каминной полке.
— Да что я, — помолчав, опять заговорил он, — повторяю: речь не обо мне. Я просто не хочу, чтобы вам п-причинили боль… Вот и все.
Дженни почувствовала растерянность, она не знала, что ей делать, что отвечать…
Ален поднял голову. По щекам его текли слезы. Но он их даже не замечал.
— Вы п-подумайте о том, что я сказал. Все это правда. О Дженни! — с болью произнес он и быстро вышел из комнаты.
Глава 8
Дженни перемыла чайную посуду, убрала тарелку с бисквитами. Руки ее двигались механически. Она была словно в забытьи и ей хотелось, чтобы это состояние длилось подольше. Как-то, в детстве еще, ей делали анестезию, когда она упала с дерева и вывихнула плечо. Доктор не вполне был уверен, что нет дополнительных повреждений, и ей сделали укол обезболивающего. Она вспомнила, как постепенно приходила в себя, почти ничего не чувствуя. Но в какой-то момент боль вернулась, одолевая приятную дремоту, и в конце концов дремота исчезла совсем. Дженни подумала, что сейчас с ней происходит примерно то же самое.
Боль придет… и очень сильная, как тогда с плечом.
Только эта неведомая боль будет еще мучительней, потому что телесную боль не сравнишь с болью души.
Убрав посуду, Дженни поднялась в классную комнату.
Она не знала, где Ален, но подумала, что он ушел, а значит, она в доме совсем одна. Миссис Болтон обычно уходила по средам, но даже если она не ушла, это ничего не значило — миссис Болтон никогда не поднималась наверх. Ее спальня находилась внизу, в комнате бывшей домоправительницы. Дженни почувствовала одиночество, но тем не менее ей было хорошо, хотя дом сегодня казался особенно пустым и гулким. А все-таки напрасно она не пошла вместе с девочками. Тогда бы не произошло этого разговора с Аденом.
Вдруг она услышала, как к парадной двери подкатила машина и остановилась. Подойдя к окну, Дженни увидела, что из машины вышли миссис Форбс и Мэк. При виде высокой, стройной фигуры Мэка Дженни стало не по себе — сердце сразу заныло. Боль росла и росла, становясь нестерпимой… как в детстве, тогда с плесом. Дженни задернула гардины и, залившись слезами, уселась на подоконник. Все сразу на нее навалилось: смерть Гарсти, потеря дома… а теперь и то, что сказал Ален о Мэке… Все ее существо восставало против. Это не правда! Не правда… не правда! Но где-то в глубине сознания негромкий голос говорил: «Нет, это правда. И ты это знаешь!»
Безысходная горечь охватила Дженни. Она забыла обо всем на свете. Неожиданно раздались шаги на лестнице.
Дженни съежилась за гардиной. Она не может его сейчас видеть!
Потом послышались другие шаги и голос… Голос миссис Форбс.
— Она там?
Двери открылись, и вошел Мэк. Загорелся свет. Дженни еще больше съежилась за своим укрытием.
— Ее здесь нет, — ответил Мэк. — Наверное, вместе с Аденом отправилась за девочками.
Миссис Форбс вышла из своей спальни. Донесся слабый запах духов. Очень слабый, как последний отсвет на воде, перед тем как стемнеет. Это сравнение мелькнуло в сознании Дженни, как отзвук ее собственных ощущений.
Дженни не собиралась слушать. Она вообще не думала, что окажется в таком дурацком положении, когда ей волей-неволей придется что-то подслушать. Раздался щелчок закрывающейся двери, и Дженни решила, что осталась одна. Но сразу поняла, что это не так, потому что свет продолжал гореть, а миссис Форбс строго следила за тем чтобы все выходя гасили свет. Дженни, холодея от ужаса, замерла на жестком подоконнике. Почему они не уходят? Почему они здесь?
— Ну, что ты мне хотел сказать? — с ласковой снисходительностью спросила миссис Форбс. Подобным тоном она ни с кем больше не разговаривала…
Мэк молчал. Дженни тут же явственно представила, как он сейчас выглядит: брови сдвинуты, темно-голубые глаза еще больше потемнели…
— В чем дело, Мэк? — снова спросила миссис Форбс.
— Хорошо. Сейчас скажу. Я узнал об этом неделю назад.
И уже все обдумал. Мне неизвестно, что ты и сама знаешь… или догадываешься.
Сердце Дженни билось так сильно, что едва не выскакивало из груди. Она чувствовала, как неистово пульсирует кровь — не только в груди, но и в ушах, и в горле. Она не знала, что ей предстоит услышать. Или знала?
— Эта Дженнифер. Он женился на ней, — сказал Мэк.
Миссис Форбс грела ноги у камина. Она резко повернулась и посмотрела на сына.
— Что ты имеешь в виду?
— Я говорю о Дженни. Мы же знаем, что она дочь Ричарда Форбса.
— Ну и что? Это не так? — резко и нетерпеливо спросила миссис Форбс.
— Конечно она его дочь! В этом никогда не было сомнения. Единственное, что вызывало сомнение — это факт его женитьбы на ее матери, на Дженнифер Хилл.
Миссис Форбс окинула сына с головы до ног холодным пытливым взглядом.
— Ты говоришь ерунду! Не было никакой женитьбы!
Дженни почувствовала гнев в ее голосе. Но в голосе Мэка почему-то совсем не было злобы. Скорее это был голос человека, который уже свыкся с определенной мыслью и решил покориться.
— Мамочка, дорогая моя! — сказал он. — Полно, будь благоразумна. У нас мало времени. С минуты на минуту они явятся всей гурьбой, нам надо успеть все обговорить. Ричард Форбс и Дженнифер Хилл были женаты. Я не прошу верить мне на слово. Я видел свидетельство.
— Ты… что?..
— Я видел свидетельство, — повторил Мэк.
— Не может быть!
— Я его видел. Ну что, теперь ты веришь, что я не выдумываю. И зачем мне выдумывать? А теперь выслушай меня, потому что времени у нас мало, а дело срочное. У меня возникли сомнения, потому что Гарсти отчасти себя выдала. Случайно что-то сказала, а потом запнулась и — молчок.
— Ты думаешь, она была убита? — неожиданно спросила миссис Форбс.
Дженни хорошо знала этот тон, тон матери, готовой к сражению… Миссис Форбс будет бороться за Мэка до последней капли крови. Дженни почувствовала это по ее голосу. И Мэк тоже почувствовал — Дженни поняла это по его смеху.
— Я ничего подобного не думаю. Ты сама прекрасно знаешь, что произошло. Но не будем отвлекаться. Так слушай. В четверг, накануне несчастного случая, Гарсти и Дженни ездили в Камингфорд. Я знал, что их нет, приехал сюда и вошел в коттедж.
— Каким образом? — спросила миссис Форбс.
Мэк снова засмеялся.
— Ну какая разница! Я все там обыскал и нашел-таки то, что искал.
— Что ты нашел? — Голос миссис Форбс изменился.
Дженни это сразу почувствовала. Он был по-прежнему властный и уверенный, но в нем появилась напряженность, даже неестественность.
— Я нашел письмо Ричарда Форбса к Дженнифер Хилл.
Очевидно, это было последнее письмо, которое он ей написал. Он называет ее своей женой.
— Это ничего не значит! — немедленно воскликнула миссис Форбс.
— Дорогая мама, я не ребенок. В письме было достаточно таких моментов, которые, скажем так, настораживали. На всякий случай я отправился в Сомерсет-хаус и… Ну, ты сама уже все поняла.
— Ничего я не поняла! Не увиливай! Если у тебя есть что сказать, говори!
— Ну раз ты так настаиваешь…
Судя по голосу, Мэк продолжал улыбаться.
Дженни как будто видела его перед собой: светлые волосы, голубые глаза, высокий, сильный, стройный…
У нее закружилась голова. Нет!.. Нет! Никаких обмороков… она должна выслушать все до конца. Должна! Она с силой вдавила ноготь левого указательного пальца в правую ладонь — боль помогла преодолеть накатившую дурноту. Она слышала, что сказал Мэк. Слышала очень четко. Каждое слово.
— Они поженились в январе сорокового, за пять месяцев до его гибели, — сказал он.
— Не верю!
Мэк пожал плечами — Говорю же: я сам видел документ — дубликат свидетельства о браке.
— Тогда почему она ничего не сказала?
Мэк снова пожал плечами.
— Ты забыла, что она была контужена в голову во время бомбежки… В ту же самую ночь, когда погиб Форбс.
В Дженнифер попал осколок снаряда. Гарсти как-то мне об этом рассказывала. Наверняка она и тебе говорила.
— Да, говорила.
— Так вот. Они думали, что Дженнифер придет в себя после рождения ребенка, но произошло совсем другое. Она умерла.
Последовала долгая пауза.
Голова у Дженни больше не кружилась. Что они такое задумали? Ей очень хотелось это услышать, но она боялась, что ей так и не придется узнать. Если Элингтон принадлежит ей, она отдает его им. О! С удовольствием! Если Элингтон принадлежит ей… она не вполне пока понимала, что это означает. Вдруг она услышала, как миссис Форбс произнесла — очень четко и громко:
— Все это ерунда!
— Очень опасная для нас ерунда, если мы все пустим на самотек, — возразил Мэк.
— Что мы можем сделать?
— О, выход довольно простой. Я могу жениться на ней.
— Нет!.. Нет!
— Мама, прекрати сейчас же! Это прекрасный выход.
— Я этого не переживу!
— Говорю тебе: перестань вести себя как ребенок. Уж не думаешь ли ты, что я так рвусь жениться на нашей бедняжке?!
— Я не знаю.
— Перестань! — он засмеялся. — Я бы и не подумал вешать себе на шею эту девчонку, если бы все так не обернулось! Пойми: это идеальный выход.
— Я ничего не понимаю.
— Мама, ты же у меня умница! Передо мной тебе незачем притворяться. Мы с тобой всегда думаем одинаково, и ты прекрасно это знаешь. Я не Ален, со мной не стоит хитрить. Я вполне готов инсценировать легкую влюбленность. Только это между нами. Давай же говорить совершенно откровенно.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила миссис Форбс.
— Послушай, мама. В отличие от тебя у меня было время все обдумать. Существует только один выход. Тот, что я уже назвал. Я женюсь на ней, и пусть все будет шито-крыто. А если она когда-нибудь узнает… Это, конечно, нежелательно… Но уже ничего нельзя будет поделать! Мы «не знали», и она не знала. Впрочем, если мы поженимся, это не будет иметь никакого значения. Я останусь благородным кузеном, который женился на бедной родственнице, на бездомной бесприданнице, да еще незаконнорожденной.
— Не говори так! — воскликнула миссис Форбс.
— Почему? — снова засмеявшись, спросил Мэк.
Дженни их не видела, но они видели друг друга, и то, что миссис Форбс прочла на лице сына, было ужасно…
Одно дело подозревать и в любой момент иметь возможность отогнать эти подозрения, а другое дело — узнать горькую правду. Она вспоминала мужа, но тут же постаралась о нем не думать, так как хорошо знала, что он осудил бы ее за несговорчивость и за пренебрежение к Дженни, а Мэка за его самоуверенность. А миссис Форбс взвешивала пока все «за» и «против». Она прикинула все последствия своего отказа от жертвы сына… Дженни хозяйничает в доме вместо нее, а она сама всего лишь вдова с ограниченными средствами, и Мэк, оставшийся ни при чем… Миссис Форбс не могла даже помыслить об этом. Нет! Ни за что!
Она готова была защищаться и спасать сына любой ценой.
— Нет… нет! — произнесла она негромко, но твердо. — Я не могу! Не могу!
Мэк улыбнулся.
— Да ты сама увидишь, что все отлично устроится.
— Нет-нет! То есть я хочу сказать, ты прав… Ты должен на ней жениться.
— Конечно я прав! Я всегда прав. Л почему? Потому что умею четко мыслить. Я никогда не отвлекаюсь на всякие сантименты вроде моральных норм. Это всегда приводит ко всяким неприятностям. Главное — решить, как лучше действовать, а уж что там морально или аморально разберемся после.
Миссис Форбс с легким изумлением смотрела на него.
— О чем ты вообще говоришь? Ты женишься на девушке, что ж тут аморального? Наоборот, ты ее осчастливишь.
И лучше вообще забыть эту глупую историю с женитьбой ее родителей. Не верю я… и никогда не поверю.
Дженни удивилась, услышав смех Мэка. Такой веселый и заразительный.
— Пусть будет по-твоему! — сказал он.
В эту минуту послышались детские голоса и голос Алена. Дверь прихожей открылась и захлопнулась. Мэк взял мать за руку.
— Пойдем встречать. Совсем ни к чему, чтобы они нас тут застукали, как каких-то заговорщиков, а?
— Ты прав. Эти непоседы уже давно должны быть в постели. Я не представляла, что они так задержатся! Это, разумеется, вина Дженни. Ей бы только развлекаться.
Они вышли.
— Не забудь выключить свет! — напомнила миссис Форбс.
Дверь закрылась. В комнате стало темно. Дженни услышала удалявшиеся шаги. Она осталась наконец одна.
Глава 9
Дженни двигалась очень осторожно. Нужно было бесшумно выйти из комнаты, успеть до того, как Картер приведет сюда девочек. Куда ей идти? Где спрятаться? Нет-нет…
Она вообще не должна прятаться! Надо вести себя как ни в чем не бывало и пойти туда, где было бы разумнее всего сейчас находиться. В своей комнате? Нет. Миссис Форбс по пути в классную комнату могла открыть дверь и заглянуть. Тогда где? В ванной комнате. Там можно запереться, чтобы вымыть лицо, привести в порядок волосы и чтобы быть готовой составить компанию девочкам за ужином.
Очутившись в надежно запертой ванной комнате, Дженни почувствовала себя лучше, но, взглянув на себя в зеркало, пришла в ужас. Она была очень бледной, даже постаревшей. Дженни энергично потерла губкой щеки, не разрешая себе думать о случившемся. Теперь она выглядела почти такой же как всегда. Но пока Дженни стояла у зеркала, румянец снова исчез.
Выйдя из ванной комнаты, она встретила Картер с девочками.
— О Дженни! — бросилась к ней Джойс. — Знаешь, у няни новый котенок!
— Очень хорошенький, — вторила Мэг. — Правда-правда! Его зовут Патрик. Шерсть у него вот такая длинная! — она пальчиками показала длину шерсти котенка. — И он мне помурлыкал. А для Джойс он не стал мурлыкать. Она его держала не так как нужно и даже поцеловала!
Котятам не нравится, когда их целуют.
— Нет, нравится! — возмутилась Джойс. — Им это ужасно нравится!
— Тогда почему Патрик тебе не мурлыкал? О Дженни, я так хочу котенка! Как ты думаешь, мама разрешит?
— Ну-ка, девочки! — вмешалась Картер. — Пойдемте побыстрее переодеваться. Мама ваша и так недовольна, что мы долго задержались. И уж конечно, сейчас не время болтать про котят, совсем не время!
Она торопливо увела детей, на ходу бросив Дженни:
— Кормить их не нужно. Столько всего съели за чаем, что я диву давалась!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26