Она не стала особенно над этим задумываться, но это чувство не покидало ее, пока она, оставив свой велосипед в сарае, шла по темной дорожке к кухонной двери. Если бы можно было перевести ее мысли в слова, пожалуй, получилось бы нечто следующее:
«Эта Форбс! Когда она никому не нужна, то вечно тут крутится, но как только требуется помощь, ее не доищешься! Впрочем, окажись она здесь, толкует нее все равно никакого, одна суета». Ощущение никак не исчезало, вполне четкое, даже и без всяких слов.
Мисс Адамсон наконец открыла кухонную дверь. Там горела лампа. Ни в коридоре, ни на лестнице света не было.
В доме стояла зловещая тишина. Но так не бывает! Должны же быть хоть какие-то звуки! Легкая дрожь пробежала по телу мисс Адамсон. Задрав голову, она крикнула в направлении второго этажа: «Дженни! Я вернулась!» Ответа не было.
Мисс Адамсон взяла себя в руки. Если б что-нибудь подобное случилось с кем-нибудь другим, уж она-то знала бы что сказать. Просто не верилось, что она сама так оплошала. Стоит столбом у лестницы и боится подняться наверх.
Да будь кто другой таким трусом, мисс Адамсон знала бы, как его приструнить!
А там наверху, в спальне, Дженни все еще держала мертвую руку мисс Гарсти. В изящных пальцах уже почти не осталось тепла. Но у Дженни не было сил выпустить эту руку.
Она была рада, что в комнате никого нет, что больше никто сейчас не видит лицо Гарсти. Это было лицо человека, познавшего наконец истину. Дженни никогда его не забудет…
Когда она услышала, что ее снизу зовут, ей показалось, что голос донесся откуда-то совсем издалека. Дженни постепенно стала приходить в себя, но очень медленно. Она не повернулась, даже когда за ее спиной открылась дверь.
Мисс Адамсон вошла в комнату и остановилась, не зная, что сказать. Она посмотрела на Дженни, сидящую подавшись вперед и не выпускающую из ладоней мертвую руку мисс Гарстон. Лицо Дженни было повернуто в профиль.
Оно было отрешенно-спокойным, как у человека, который пытается проснуться… но никак не может стряхнуть сонную одурь… Мисс Адамсон перевела взгляд на лицо мисс Гарстон. Оно почти не изменилось с тех пор, как она видела его в последний раз, но было ясно, что она мертва.
В маленькой комнате было невероятно тихо. Даже порывистый ветер за окном неожиданно замер. Мисс Адамсон продолжала стоять, держась рукой за открытую дверь.
Вдруг раздался шум подъехавшей машины. Ей очень хорошо было слышно. У въездных ворот, находившихся напротив через дорогу, прозвучали два гудка. В былые времена, когда в доме было полно народу, кто-нибудь из мальчиков выбегал открыть ворота, чтобы впустить экипаж. Но это было очень давно. Экипажи уступили место машинам, дом стоял темный, а ворота теперь были открыты постоянно.
Шум мотора умолк, и сразу последовал сильный порыв ветра. От него дрогнули стекла в оконных рамах, и ветер со свистом промчался по всему дому.
Овладев собой, мисс Адамсон порывисто вошла в комнату.
— О Дженни! Милочка… — произнесла она.
Дженни медленно, очень медленно повернулась, вся во власти одной-единственной мысли.
— Это не правда… Это не может быть правдой… Только не Гарсти…
Миссис Форбс подъехала к дому и завернула за угол.
Поставив машину в гараж, она удовлетворенно вздохнула как человек, покончивший с делами. Собрав свертки, она заперла гараж и направилась к парадной двери. Дверь была приоткрыта, из-за нее выглядывала Картер.
— О мэм! — воскликнула она. — О мэм! Я старалась скрыть от них, я думала, так оно будет лучше, и вы бы мне то же самое велели. О господи! Страх-то какой!
Миссис Форбс слушала вполуха. Картер была существом чувствительным и не стоило обращать на нее внимания. Войдя в освещенный холл, мисс Форбс стала снимать пальто.
Свет лампы падал прямо на нее. Это была красивая женщина. Не молодая — ей было за пятьдесят, — но очень хорошо сохранившаяся. Оба ее сына родились один за другим (между ними был всего лишь год разницы): первый в двадцать восемь лет, второй в двадцать девять, а обе девчушки, тоже погодки, появились через четырнадцать лет, когда майор Форбс демобилизовался, хотя какую пользу такой человек мог принести в армии она не представляла и даже не пыталась представить. Вернулся Форбс еще более рассеянным, чем был до войны. Дослужился он до полковника. Вот и все, что она уяснила. Он довольно легко приспособился к деревенскому укладу, был ровно-доброжелателен с женой и рассеянно-приветлив с детьми и Дженни. Два года назад тихо и незаметно угас. Вместо него теперь всем заправлял старший сын.
— О мэм! — продолжала причитать Картер. — У меня аж ноги подкосились! Истинная правда! Эдакого со мной еще не бывало. И ведь, считай, почти у нашего порога!
Вот беда-то!
— О чем вы говорите. Картер! Что с вами? Если вы хотите что-то сказать — говорите сразу! Между прочим, я все-таки купила этот материал — на платья Мэг и Джойс. Думаю, получатся очень нарядные. Завтра же утром пойду к мисс Гарстон. Или она сама к нам зайдет. Да, так будет даже удобнее.
— О мэм, — опять запричитала Картер, — вы же не знаете… Мисс Гарстон уже никогда больше не будет шить платья!
Ни малейшей надежды! Так сказал доктор, когда мисс Адамсон спросила его. Она умрет ночью или рано утром. Он так сказал. Мисс Адамсон осталась…
Миссис Форбс обернулась. Она уже подошла к лестнице, но развернулась и подошла к Картер.
— О чем это вы?
Картер вынула носовой платок и тихонько всхлипнула.
— Да о мисс Гарстон, мэм! — сказала она. — Сегодня мисс Гарстон, как обычно, отправилась в деревню, и никто ничего не подозревал, пока Джим Стоке не нашел ее, когда в полдень возвращался домой…
— Нашел?
— Да, мэм. Так и обомлел, бедняга. Он побоялся ее трогать… Вернулся на велосипеде в деревню. Сообразительный парень. Там нашли доктора Уильямса и мисс Адамсон, ну и принесли ее домой. При ней остались мисс Адамсон и Дженни.
Миссис Форбс стояла, словно окаменев, в полном шоке.
С трудом себя преодолев, она наконец спросила:
— Дети не знают?
Картер, запинаясь, чтобы по возможности избежать гнева, который как грозовая туча был неотвратим, сказала:
— О мэм! Это не я… честное слово, не я! Миссис Хант заглянула, чтобы сообщить, мне одной, конечно, а Мэг как раз выглянула из-за двери. Ну, а раз знает Мэг, то и Джойс конечно тоже. Это понятно. Да все равно от них это не скроешь.
— Довольно, Картер! — прикрикнула на нее миссис Форбс. — Как я понимаю, девочкам все известно. Придется мне идти туда, и немедленно. Страшно досадно, что только что поставила машину, не заводить же ее снова. Я, возможно, приведу Дженни. Посмотрим. Приготовьте постель в маленькой комнатке рядом с детской.
О! И прислушивайтесь к телефону — я позвоню, как только узнаю что и как.
С этими словами миссис Форбс прошла через холл и взяла со стола фонарик. Отдав все распоряжения, она подошла к парадной двери, через миг дверь с грохотом захлопнулась, и этот грохот разнесся по всему дому.
В туже секунду две девочки, соскочив с лестничной площадки, бегом бросились вниз. Обхватив Картер одна справа, другая слева, они потащили ее из холла в кабинет.
— Она пошла туда! — затараторили обе.
— Она сказала, что пойдет!
— Мы слышали, все-все слышали!
— Она приведет Дженни?
— Ведь сказала, что приведет, верно?
— Раз она так сказала, значит, Дженни должна прийти? Правда?
— О да! Конечно должна!
— Она же сказала, что приведет!
Обе с двух сторон повисли на Картер и, подпрыгивая, выкрикивали каждая свое, не давая ей и слова сказать.
Когда Картер попыталась их угомонить, они ее совсем закружили.
— Тише-тише! — взмолилась Картер. — Я должна приготовить постель. Мэг! Джойс! Да пустите же меня! Мне надо идти. О господи, что это?
Все трое тотчас замерли на месте: две девочки в белых ночных рубашонках, с заплетенными в косички волосами и пожилая толстуха Картер. Все трое были охвачены страхом. Стояла мертвая тишина. Казалось, все в доме затаило дыхание.
Мэг очнулась первой. Она закружилась на месте и топнула босой ногой по ковру.
— Ты нас обманула, Картер! Притворилась, будто что-то слышишь!
— Правда? Ты правда притворилась, Картер?
— Нет, я не притворялась. Вы, непоседы, меня совсем замучили. Я уверена, что слышала вашу маму. И если это не она, то слава богу… слава богу, что она не узнает, каким вы можете быть наказанием! С ней-то вы так себя не ведете. Понять не могу, почему это со мной вы такие верченые! А ну, марш в кровать и без глупостей!
Миссис Форбс стояла не двигаясь, выжидая когда глаза привыкнут к темноте. Она решила пока не зажигать фонарик и начала пересекать открытое пространство перед домом. Было не очень темно. Из-за облаков, которые быстро гнал ветер, выглядывала луна. Ветра миссис Форбс не чувствовала. Она смотрела на бегущие по небу облака, но тоже словно их не замечала, не больше, чем разыгравшийся ветер, который мог нагнать дождь, а мог и не нагнать его.
Миссис Форбс вышла в мрак подъездной аллеи, и ее палец невольно нащупал рычажок включателя, но тут же замер. Нет, она обойдется и без фонаря. Все мысли миссис Форбс сейчас были направлены на дорогу. У нее еще достаточно времени, чтобы подумать о том, что ее ждет в доме напротив, по другую сторону дороги.
Миссис Форбс вышла через открытые ворота и перешла улицу. В спальне мисс Гарстон горел свет. Значит, все правда. Миссис Форбс поняла, что до этого момента еще сомневалась, пока не увидела этот свет. Если это правда, то как это все отзовется на ней… и на ее детях… на мальчиках?
Миссис Форбс вдруг отчетливо представила себе и Мэка, и Алена. Однако все ее мысли были сосредоточены на Мэке. Он должен быть огражден от опасности. Должен!
Она открыла дверь и вошла в дом. Решительными твердыми шагами поднялась по шатким ступеням лестницы.
Дверь в спальню мисс Гарстон была открыта, и она увидела то, что и ожидала: Дженни, мисс Адамсон и мисс Гарстон.
Две живые женщины и третья — покинувшая этот мир.
Довольно странно, но миссис Форбс пока еще не решила, как это все воспринимать: радоваться или огорчаться…
Разумеется, это означало перемену, но ведь из перемен и состоит наша жизнь. Неизвестно только, как обернется эта новая перемена. Миссис Форбс вдруг настигла горячая неудержимая волна… Ничего, она проследит, чтобы все шло так, как она задумала.
Миссис Форбс решительно шагнула в спальню.
— Дженни!
Дженни обернулась. Глаза ее были сухи. Миссис Форбс подумала, что могла бы и поплакать для приличия.
— Она умерла, — безжизненным голосом произнесла Дженни.
Мисс Адамсон, пожалуй, разделила бы мнение миссис Форбс относительно слез, если бы не увидела случайно то, что она никогда не забудет, — лицо Дженни, когда та оставалась наедине с покойной. Казалось, Дженни настолько слилась душой со страдалицей, что никак не могла осознать: Гарсти действительно умерла, ее нет… Казалось, она ушла с ней и никак не может вернуться назад…
Мисс Форбс сразу принялась отдавать распоряжения, для начала отбарабанив все полагающиеся слова, но в том, что говорила, не было ни капли живого сострадания. Это было очевидно и Дженни, и мисс Адамсон. Неприязнь мисс Адамсон ощутимо возросла. Она с трудом удержалась, чтобы не сказануть что-нибудь такое, что трудно было бы объяснить потом. И все-таки чуть позже, когда мисс Адамсон была уже в состоянии все спокойно обдумать, она опять подивилась своему внутреннему протесту. Ведь миссис Форбс не сделала ничего такого, что могло бы вызвать подобную реакцию, и она не могла себя понять.
Дженни встала.
— Мы не должны… Мы не можем говорить здесь… — неожиданно твердо сказала она. — О, этого нельзя делать…
Гарсти нас не слышит, но… — Дженни, не договорив, вышла из комнаты. И вскоре раздались ее шаги по старой скрипучей лестнице.
— Бедняжка расстроена, — сказала миссис Форбс. — Это так естественно… Я заберу ее с собой, а вы тем временем можете сделать здесь все, что в таких случаях полагается.
«Даже не поинтересовалась, хочу ли я это делать!» — возмутилась про себя мисс Адамсон.
Глава 3

Внезапный порыв независимости быстро иссяк, и Дженни с молчаливой покорностью укладывала в чемодан то что, стоя у нее над душой, перечисляла миссис Форбс.
— Зубную щетку, Дженни… и зубную пасту… Что еще?
— Полотенце для лица, — ответила Дженни послушным голосом маленькой девочки.
— Правильно… Положила? Молодец. Ты пользуешься грелкой?
Дженни стояла очень спокойно и пристально смотрела на миссис Форбс. Зрачки ее глаз были больше обычного, а голос миссис Форбс доносился откуда-то издалека. Ей казалось, что она плывет по воздуху… Большим усилием Дженни заставала себя продолжить упаковку чемодана.
А голос миссис Форбс все не отставал.
— Тебе понадобятся ночные туфли и халат, и сорочка, — говорила она. — То платье, что на тебе сейчас, сгодится и на завтра. Теперь щетку для волос и гребешок… По-моему, это все!
Дженни аккуратно уложила все, что ей было велено.
Когда они шли по дороге к дому, миссис Форбс спросила, ела ли Дженни что-нибудь. Дженни остановилась, чтобы подумать. Все, что происходило раньше, было так давно и так далеко отсюда, но, напрягшись, она вспомнила, что в пять часов они с мисс Адамсон пили чай и мисс Адамсон заставила ее съесть яйцо. Только это было очень давно… очень-очень давно, Гарсти тогда еще была жива. Дженни казалось, что она прошла очень долгий путь от того чаепития и бодрого, жизнерадостного голоса мисс Адамсон. Это был очень долгий путь, а потом под ногами вдруг оказалась зияющая пропасть, через которую она никогда не сможет перепрыгнуть.
— Когда ты ела? — снова спросила миссис Форбс.
Теперь Дженни смогла ответить сразу:
— В пять часов мы пили чай. Мисс Адамсон сварила мне яйцо.
— Тогда тебе лучше сразу лечь в постель, — деловито произнесла миссис Форбс. — Картер принесет тебе чашку горячего молока.
Они вошли в освещенный холл. Девочек не было ни видно, ни слышно. Была только Картер, дородная и краснощекая.
— Я привела Дженни, — сказала миссис Форбс. — Вы приготовили комнату? Теперь принесите ей чашку горячего молока, она немедленно должна лечь. У нее был трудный день. Мисс Гарстон умерла.
Миссис Форбс все говорила и говорила, пока Дженни шла следом за ней вверх по лестнице в отведенную ей маленькую спальню. Миссис Форбс распахнула дверь, включила свет и произнесла очень деловито, буднично и очень властно:
— А теперь, Дженни, пожалуйста, без всяких истерик и капризов. Обо всем поговорим завтра. Поскорее ложись в постель и спи. Я велела Картер принести тебе две грелки.
Стоя посреди комнаты, Дженни невидящим взглядом смотрела на дверь, захлопнувшуюся за миссис Форбс. Когда дверь открылась опять и на пороге появилась Картер с чашкой молока и куском бисквита на тарелке, она продолжала стоять на прежнем месте.
— О Дженни! — воскликнула Картер. — Дорогая моя! Я-то знаю, каково вам сейчас! Мне самой было почти столько же, когда умерла моя мать. А ведь мисс Гарстон была вам как родная мать. Свою-то матушку вы не помните. Да и как вам ее помнить, если она умерла в тот же день, когда вы, бедняжка, родились! Только я думаю, на свой лад вы ее все-таки помните. Вы даже похожи на нее немножко… Л сейчас, милая моя, выпейте молочка и съешьте кусочек бисквита. Это вас поддержит.
Сердечное участие вывело Дженни из заторможенного состояния: лихорадочно метавшиеся мысли обрели какую-то упорядоченность. Она отломила немного бисквита и выпила молоко, послушно выполняла все, что говорила Картер. Вставала… садилась… Она смутно помнила, что Картер сняла с нее одежду, туфли и чулки. И все это время ласковый, с мягким деревенским выговором голос продолжал говорить добрые, успокаивающие слова.
Наконец Дженни легла в теплую постель, Картер укрыла ее, заботливо подоткнув одеяло. Открыла окно и отдернула занавеску. И еще вроде бы Картер сказала: «Благослови тебя Господь, дитя мое!» Или это был отголосок чего-то что Дженни чувствовала и знала?
Свет погас, и по комнате разлился слабый лунный свет.
Дженни заснула. Она спала без снов, без внезапных, резких пробуждений. Ее окутывали уютное тепло и покой. Но и этого было достаточно.
Еще не совсем проснувшись, она поняла, что уже утро и что она в незнакомой постели. Свет был неярким, приглушенным. Значит еще совсем рано. Окончательно проснувшись, она начала вспоминать, что же произошло, но в тот момент, когда память стала проясняться, она услышала с двух сторон шепот:
— Наконец вы проснулись!
— Мы думали, вы никогда не проснетесь!
— Мы сидели тихонько, как мышки!
— Пообещали себе, что будем сидеть тихо-тихо.
— Но теперь вы уже проснулись! Правда?
— О, дорогая, ну проснитесь, пожалуйста!
Дженни, высунула руки из-под одеяла и потянулась, и тут же их схватили два маленьких толстеньких существа в халатах с медвежатами. В одно мгновение они каким-то чудом оказались в ее кровати, пухлые ручонки обхватили ее шею, а в уши с обеих сторон ткнулись холодные носы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26