Арчи кивнул, и в это время вернулся Фредди. Наверху Грета вцепилась в руку Маргарет:— Он так и не показал нам миниатюру. Маргарет, я ужасно хочу увидеть портрет твоей матери.— Зачем тебе на него смотреть? Он не имеет к тебе никакого отношения, — ровным голосом сказала Маргарет.— Я ужас как хочу. Когда я увидела имя Эстер Брандон на том клочке бумаги, у меня появилось ужасно странное чувство. Я просто должна увидеть ее миниатюру! Где она? Ты можешь показать?— Она в кабинете у Фредди, — выдавила из себя Маргарет.— Скорее покажи! О, надевай скорее пальто, пойдем, покажи!Она чуть не плясала от нетерпения, оглядываясь на Маргарет и подгоняя ее.Кабинет оказался встроенной между этажами комнатой, где царил полнейший беспорядок и хаос. Он был завален фотографиями, трубками, ружьями, рыболовными снастями, альбомами, пачками старых журналов и беспорядочными кипами писем и счетов.— Фредди безнадежен, — сказала Маргарет.— Где миниатюра?— На столе. — Она сдвинула в сторону «Тайме» и две газеты комиксов. Под ними лежала старомодная шкатулка для миниатюры с замочком на дверце. Дверца была заперта.— Ой! — Грета кинулась к столу и перегнулась через него. — О, это папина! Маргарет, это папина!Маргарет молча стояла и смотрела.— Маргарет, это папина! Открой!— О чем ты говоришь? — очень медленно произнесла Маргарет.— У папы была такая шкатулка. Она стояла у него на столе. Я говорила о ней мистеру Хейлу. Мне только раз удалось в нее заглянуть, мельком. О, Маргарет, открой, открой!Маргарет положила руку на кейс.— Она заперта, Грета.— Отнеси ему, пусть откроет. О, я хочу увидеть, что внутри!— Я не могу этого сделать.— На папиной по кругу были бриллианты. На этой есть бриллианты?— Нет, там все ровно — только портрет мамы в белом платье.— На моей маме тоже было белое платье. Наверное, это моя мама. Разве ты так не думаешь? Там по кругу бриллианты. Они сверкали как не знаю что.— Грета! Маргарет! Поторопитесь! — донесся из холла недовольный голос Фредди.— Поздно! Нам нельзя опаздывать! Мы идем! — с тоской воскликнула Грета и выбежала из комнаты.Маргарет задержалась. Она положила обе руки на шкатулку и открыла дверцы — они легко открывались. На нее смотрела Эстер Брандон. На ней было белое платье. Она безмятежно улыбалась. Весь мир был у ее ног. Маргарет закрыла шкатулку и медленно вышла из комнаты.Шоу было очень удачное, по крайней мере так считали Грета и Фредди. Песни, танцы, цветные прожектора, роскошные декорации… Такое может быть разве только на земле грез.Грета была на седьмом небе. Она сидела между Арчи и Фредди и в интервалах шептала: «Умно до безобразия!», «Дивно до безобразия!» и «О, это удивительно!»Реплика Арчи «отвратительный тип» была воспринята с возмущением:— Он чудный! У него ресницы длиннее, чем у Чарлза! Я думаю, он просто душечка.Арчи состроил рожу и тихо напел: «О, тебе нужен кто-то, кто на тебя посмотрит».— Переделка цитаты из «Ох-кей», — сказал он.— Не так! Там такие слова: «О, мне нужен кто-то, кто на меня посмотрит».— Но я так и сказал. Говоря обычным языком, ты хочешь, чтобы за тобой присматривали.— Я не хочу! Я сама могу за себя постоять. Мне восемнадцать лет, и я на Рождество должна была кончить школу. Конечно, ты старше меня, но я уже взрослая, учти. Сколько тебе лет, Арчи? Ты старый до безобразия?— До безобразия. Да мы с беднягой Чарлзом ровесники.— Сколько лет тебе?— Двадцать семь, — сказал Арчи. — Но Чарлзу неделю назад исполнилось двадцать восемь, теперь у меня перед ним преимущество.— Двадцать восемь — это ужас как много, — осуждающе сказала Грета. Она прильнула к Арчи и шепотом спросила: — А Маргарет такая же старая?— Чш-ш! Ей двадцать четыре. Печально, правда?Грета призадумалась.— К тому времени как мне будет двадцать четыре, я уже давно буду замужем. Она старовата, но я ее все равно люблю.Занавес упал в последний раз, и они вышли на улицу. Было ветрено, но дождь уже прошел. Тротуары были мокрые, и ветер сырой.Фредди резво шагал впереди своих гостей.— Пройдем до угла, перейдем на другую сторону. Там Арчи проще будет найти такси. Это лучше, чем ждать в толпе. Полезно подышать свежим воздухом, а? — тараторил он. — Хорошо, что дождик кончился, а? Я помню, однажды… — Фредди обратился к Грете, и до Чарлза, который шел впереди, долетали обрывки анекдота: «…и я сказал, что понесу ее, раз так мокро… как печально, правда?., из всех только один я… я думаю, ее звали Гвендолин Джонс, но я не уверен…»Они вышли на островок посреди дороги. Арчи перебежал на другую сторону. Фредди суетился вокруг Греты и Маргарет.— Дорогая, дайте вашу руку. Маргарет, ты лучше возьми Чарлза под руку.Чарлз услышал, как Маргарет сказала: «Мне не нужна ничья рука», и тут все разом двинулись с островка на дорогу. Он видел Грету и Маргарет, идущих вместе, Фредди рядом с Маргарет, и когда полпути было пройдено, раздался пронзительный крик. Кричала Грета. В голосе ее был мучительный страх. Чарлз видел только пришедшую в замешательство толпу. Впереди застыл автобус.Он протолкался вперед и увидел, что Грета, слава богу, не попала под автобус — она лежала возле колеса: руки раскинуты, белокурые волосы перепачканы грязью, лицо в грязи. Фредди и кондуктор автобуса подняли ее, и, когда Чарлз пробился к ним, она начала плакать. Он поискал глазами Маргарет и увидел, что она стоит прямо и неподвижно. Фонарь освещал ее лицо…Чарлз почувствовал, как у него перевернулось сердце. Все случилось в один миг, и вмиг прошло. Водитель автобуса громко и категорично повторял: «Говорю вам, она не пострадала. Говорю вам, никто до нее не дотронулся». Его оправдания смешивались с рыданиями Греты и криками Фредди: «Какая неосторожность! Вы чуть не задавили эту юную леди!»Чарлз спросил: «Что случилось?» — и испугался звука собственного голоса. Испугалась и Грета. Она еще громче зарыдала и повисла у него на шее с воплем: «Увези меня! Чарлз, пожалуйста, увези меня домой!»Появился полицейский.Фредди оказался в своей стихии:— Констебль, большая неприятность — эту юную леди чуть не задавили. Мы все вместе переходили через улицу, моя дочь, эта юная леди и я… И она поскользнулась… Я верно говорю, дорогая? О, мы должны благодарить Господа, что она не пострадала! Она поскользнулась и упала прямо перед автобусом. Ну, дорогая, успокойтесь, вы в безопасности. Не плачьте, не надо. Вы не ушиблись?— Никто до нее не дотронулся, — твердил водитель все так же громко и агрессивно.— Вы пострадали, мисс? — спросил полицейский.Чарлз снял со своей шеи руки Греты, и она вцепилась ему в плечо. Даже с перепачканным лицом она была очень хорошенькой.— Меня чуть не задавили, — сказала она.— Вы пострадали, мисс?— Меня чуть не задавили, — рыдая, повторила Грета. — Кто-то меня толкнул, и я упала прямо под этот ужасный автобус.— У вас есть какие-нибудь претензии, мисс?— Нет-нет. — Она оглядела себя, увидела белую юбку, выглядывающую из-под распахнутого пальто. — О, платье испорчено!Это было похоже на кошмар. Когда Арчи подъехал на такси, Чарлзу уже начало казаться, что все это будет длиться вечно: любопытная толпа, бас водителя автобуса, истерические рыдания Греты, полицейский, делающий записи в блокноте. Маргарет оставалась вне всего этого — она стояла под фонарем, не говоря ни слова и даже не делая попытки приблизиться к Грете.Чарлз коснулся ее руки:— Надо отсюда выбираться. Фредди сказал, что пойдет пешком. Арчи не по пути. Я довезу вас.Когда девушки сели в такси, Чарлз улучил момент и сказал Арчи:— Поговорим в другой раз, сегодня не получится.Только позже он подумал, что Арчи повел себя странно: молча повернулся и ушел. Глава 30
Всю дорогу к дому Грета без умолку болтала:— Какая безобразная история! Я чудом спаслась!— Как это случилось? — спросил Чарлз.— Мы с Маргарет шли через дорогу, и Фредди с нами, я услышала, что идет автобус, и сказала: «Ой!» — а Маргарет сказала: «Что за глупости», а я побежала, и кто-то меня толкнул, сильно до безобразия, и я упала прямо перед автобусом.Она крепко держала Чарлза за руку — пальцы у нее были теплые и цепкие. Она все время говорила:— Я всегда ненавидела переходы, а теперь буду ненавидеть еще больше. Чарлз, это было безобразие! Кто-то толкнул меня под автобус!— Наверное, ты поскользнулась, — сказал Чарлз.— Нет, это уже потом, после того как меня толкнули. Я побежала, и кто-то толкнул меня изо всех сил.— Тебя просто толкнули в толпе.— Меня толкнули нарочно! — возмутилась Грета. — Я все лицо испачкала, а белое платье, которое мне одолжила Маргарет, погибло. Маргарет, твое белое платье теперь испорчено. Так жалко! Но я не виновата, правда?Она так много говорила, что совсем не замечала молчания Маргарет. Зато Чарлза это молчание мучило невыносимо.Грета вскрикнула от восторга, когда Чарлз, расплатившись с таксистом, пошел с ними вверх по лестнице. Испуг ее уже прошел, осталось возбуждение и желание разговаривать — хорошо, что для этого у нее будет Чарлз! Но ей велели идти спать, и она расстроилась.— Я не хочу спать! Я хочу сидеть и разговаривать… о, часами! Маргарет, давай сделаем кофе, давай поужинаем — я, ты и Чарлз? Я проголодалась до безобразия.Маргарет стояла перед холодным камином. Не оборачиваясь, она заговорила, и голос звучал так, как будто у нее пересохли губы:— Кофе нет. Иди спать.От разочарования Грета застонала. Чарлз положил руку ей на плечо и довел до двери.— Будь умница, ступай. Умойся и ложись спать. Нам с Маргарет нужно поговорить.— О-о! — простонала Грета. Она надулась, посмотрела на него из-под ресниц и вдруг зевнула, показав хорошенькие зубки.— Пока! — сказал Чарлз и закрыл за ней дверь.Он вернулся к камину. Маргарет не шелохнулась. Чарлз молча смотрел на нее. Одна ее рука лежала на каминной полке, голова свесилась, она смотрела на пепел в камине, левая рука безвольно повисла вдоль тела. На безымянном пальце не было его кольца с изумрудом, рука была тоньше и белее, чем четыре года назад, — на фоне черного платья она казалась особенно белой.Чарлз стоял, и три фразы непрерывно крутились в его голове: «Безопаснее всего уличный инцидент», «Кто-то меня толкнул» и «Все ароматы Аравии».Он не мог отвести глаз от руки Маргарет — белой руки, повисшей так, будто из нее ушли все силы и сама жизнь.«Кто-то толкнул меня изо всех сил», «Уличный инцидент безопаснее всего», «Все ароматы Аравии не смогут загладить…»Маргарет подняла голову.— Уже поздно, — сказала она.— Да.Она выглядела так, будто была выточена из камня: ни красок, ни чувств, ни эмоций.— Ты уходишь?Чарлз покачал головой:— Нет. Я хочу с тобой поговорить.— Да, я тоже должна тебе кое-что сказать, но уже поздно.— Что ты хотела сказать?Она так и не посмотрела на него, и он не мог заглянуть ей в глаза.— Когда ты ее заберешь отсюда?— Ты говоришь о Грете?— Я говорю о Маргот Стандинг. Когда ты собираешься ее забрать? Сделай это побыстрее.Наконец исчезло наваждение трех роковых фраз, и Чарлз вновь обрел уверенность. Следующий его вопрос и спокойный, будничный голос Чарлза стали для Маргарет большой неожиданностью.— Почему ты разорвала нашу помолвку?До сих пор она была неподвижна, но теперь застыла, как льдина на поверхности мертвой воды. Наступило молчание — такое глубокое, что стали слышны самые отдаленные звуки и в ушах зашумело. Чарлз слышал шаги далекого пешехода, гудок машины за два квартала от дома, шорох мокрых веток, с которых днем так красиво опадали желтые листья. Сейчас он, казалось, слышал даже, как они падают.— Хочешь, чтобы я рассказала?— Я думаю… я думаю, что лучше рассказать.Она сделала движение, говорящее «нет». Потом еле слышно сказала:— Из этого не выйдет ничего хорошего.— Я хочу знать. Думаю, ты обязана мне сказать.— Да… обязана… Но из этого не выйдет ничего хорошего. Ты только забери ее отсюда. Я больше не могу. Забери завтра, хорошо?Чарлз с непроницаемым лицом повторил свой вопрос:— Почему ты разорвала нашу помолвку?Она поколебалась и села в кресло, стоящее рядом. На нем любила сидеть Грета, и возле кресла на полу валялся ее роман. Маргарет села, спрятав лицо в ладонях, уткнув локти в колени.— Что-то же заставило тебя порвать помолвку. Я хочу знать, что случилось.— Да, кое-что случилось… — Она помолчала. — Об этом трудно говорить.— Что-то случилось после того, как ты ушла после танцев домой, потому что, я ручаюсь… — Он подавил в себе страсть, подступившую при воспоминании о том, как они расставались.— Это «что-то» случилось раньше. Я об этом не знала — не знала, что оно случилось. Утром я страшно спешила, зашла за чем-то в кабинет Фредди. Ты знаешь, что он имел обыкновение перед завтраком писать письма — длинные письма, которые рассылал во все концы. Он писал их до завтрака, и в это время не дозволялось его тревожить. Предмет для постоянных семейных шуток… Так вот, я думала, что он уже закончил, и вошла. Он стоял спиной ко мне в дальнем конце комнаты и… представляешь, Чарлз, в стене была дыра.— Что??— Сейф. У многих есть сейфы, но я не знала, что у нас в доме он тоже есть. За картиной. Он шуршал бумагами и не слышал, как я вошла. Я дошла до стола и остановилась, ожидая, когда он повернется. Мне нужно было что-то спросить, не помню что. Я ждала. На столе лежало письмо. Знаешь, трудно вообразить, что у Фредди могут быть личные письма, он их разбрасывает по всему дому. На это письмо я обратила внимание потому, что оно было как будто на оберточной бумаге. Я прочла одно предложение и решила не продолжать. Я пошла обратно, и тут Фредди обернулся. Он ужасно испугался. Он считал, что запер дверь. Он сто раз повторил мне, что проявил небрежность, что на моем месте могла быть горничная, что какой смысл в секретном сейфе, если каждый знает, где он. Он взял с меня обещание никому не говорить. И я ушла. Наверное, он забыл, что я ушла на целый день, потому что после говорил, что искал меня. Но ты же знаешь, что меня не было дома.Чарлз знал. Они провели тот день на реке, безоблачный день, и никто из них не мог тогда предположить, что это их последний день.Маргарет продолжила. Ей уже легче давались слова. Как будто давящее молчание нашло наконец выход.— Я успела только переодеться. Фредди весь вечер казался очень довольным, но когда мы пришли домой, он послал мать наверх, сказал, что хочет со мной поговорить. Я пошла за ним в кабинет, и он начал плакать. Это было убийственно. До сих пор я всегда видела его жизнерадостным. Я вообще не видела, чтобы мужчины плакали. Он сел за стол, уткнул голову в руки и расплакался навзрыд.Она помолчала, глубоко и прерывисто вздохнула и продолжила:— Речь шла о маме. Он сказал, что она очень больна и не знает об этом. Он сказал, что ее нельзя волновать, что это ее убьет. Потом он опять опустил голову на руки, застонал и сказал, что он ее убийца. — Опять пауза и прерывистый вздох. — Я не понимала, что он имеет в виду. Неожиданно он заговорил о моем приходе в кабинет в то утро. Он спросил, заметила ли я письмо на столе. Я о нем почти забыла. Он все спрашивал, не читала ли я его и сколько успела прочесть. Я сказала, что видела только одно предложение и имя. Я спросила: «Это имя скаковой лошади?» — Голос Маргарет упал и оборвался.Темное и хмурое лицо Чарлза нависло над ней.— Что ты увидела?Не глядя на него и не отвечая, она отняла руки от лица и протянула их к потухшему камину.Чарлз повторил вопрос:— Что ты увидела?— Я не могу тебе сказать… не должна… я обещала.— Какое имя ты увидела?— Я не знала, что это имя… я не знала, что это такое…— Ты видела имя. Какое?— Серая Маска, — прошептала Маргарет.Через мгновенье Чарлз сказал:— Продолжай.— Он ужасно разозлился. Он кричал. Потом рассказал, что когда был мальчишкой, то вступил в тайное общество. Как ты знаешь, он с матерью жил за границей, никогда не ходил ни в школу, ни в колледж. Он сказал, что попал в дурную компанию. — Впервые за время разговора она подняла на Чарлза глаза. — Можешь себе представить, как это случилось… можешь представить, каким Фредди был в детстве.Ничего хорошего о Фредди Чарлз не мог сказать и потому промолчал.— Он вступил в тайное общество. Он не говорил, чем они занимались. Сказал, что политикой, но все, кто в него вступал, подписывали заявления, в которых признавались в преступлениях, за которые могли угодить в тюрьму, — они давали клятву и расписывались в совершении какого-нибудь преступления. Все было тщательно подготовлено, преступления были такими, какие они могли бы совершить. Это делалось для обеспечения безопасности общества. Фредди сказал, что вступил туда, когда ему было семнадцать лет, — в этом возрасте мальчишки ищут приключений. Так вот, через несколько лет он вышел из общества и забыл о нем. А когда у него появились деньги, его стали преследовать. Он сказал, что любил мою мать и делал всякие глупости, чтобы их успокоить, так что у них появились свежие факты, чтобы его удержать. Глупо, конечно, но я понимаю, что Фредди ничего не мог поделать — он такой, какой есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Всю дорогу к дому Грета без умолку болтала:— Какая безобразная история! Я чудом спаслась!— Как это случилось? — спросил Чарлз.— Мы с Маргарет шли через дорогу, и Фредди с нами, я услышала, что идет автобус, и сказала: «Ой!» — а Маргарет сказала: «Что за глупости», а я побежала, и кто-то меня толкнул, сильно до безобразия, и я упала прямо перед автобусом.Она крепко держала Чарлза за руку — пальцы у нее были теплые и цепкие. Она все время говорила:— Я всегда ненавидела переходы, а теперь буду ненавидеть еще больше. Чарлз, это было безобразие! Кто-то толкнул меня под автобус!— Наверное, ты поскользнулась, — сказал Чарлз.— Нет, это уже потом, после того как меня толкнули. Я побежала, и кто-то толкнул меня изо всех сил.— Тебя просто толкнули в толпе.— Меня толкнули нарочно! — возмутилась Грета. — Я все лицо испачкала, а белое платье, которое мне одолжила Маргарет, погибло. Маргарет, твое белое платье теперь испорчено. Так жалко! Но я не виновата, правда?Она так много говорила, что совсем не замечала молчания Маргарет. Зато Чарлза это молчание мучило невыносимо.Грета вскрикнула от восторга, когда Чарлз, расплатившись с таксистом, пошел с ними вверх по лестнице. Испуг ее уже прошел, осталось возбуждение и желание разговаривать — хорошо, что для этого у нее будет Чарлз! Но ей велели идти спать, и она расстроилась.— Я не хочу спать! Я хочу сидеть и разговаривать… о, часами! Маргарет, давай сделаем кофе, давай поужинаем — я, ты и Чарлз? Я проголодалась до безобразия.Маргарет стояла перед холодным камином. Не оборачиваясь, она заговорила, и голос звучал так, как будто у нее пересохли губы:— Кофе нет. Иди спать.От разочарования Грета застонала. Чарлз положил руку ей на плечо и довел до двери.— Будь умница, ступай. Умойся и ложись спать. Нам с Маргарет нужно поговорить.— О-о! — простонала Грета. Она надулась, посмотрела на него из-под ресниц и вдруг зевнула, показав хорошенькие зубки.— Пока! — сказал Чарлз и закрыл за ней дверь.Он вернулся к камину. Маргарет не шелохнулась. Чарлз молча смотрел на нее. Одна ее рука лежала на каминной полке, голова свесилась, она смотрела на пепел в камине, левая рука безвольно повисла вдоль тела. На безымянном пальце не было его кольца с изумрудом, рука была тоньше и белее, чем четыре года назад, — на фоне черного платья она казалась особенно белой.Чарлз стоял, и три фразы непрерывно крутились в его голове: «Безопаснее всего уличный инцидент», «Кто-то меня толкнул» и «Все ароматы Аравии».Он не мог отвести глаз от руки Маргарет — белой руки, повисшей так, будто из нее ушли все силы и сама жизнь.«Кто-то толкнул меня изо всех сил», «Уличный инцидент безопаснее всего», «Все ароматы Аравии не смогут загладить…»Маргарет подняла голову.— Уже поздно, — сказала она.— Да.Она выглядела так, будто была выточена из камня: ни красок, ни чувств, ни эмоций.— Ты уходишь?Чарлз покачал головой:— Нет. Я хочу с тобой поговорить.— Да, я тоже должна тебе кое-что сказать, но уже поздно.— Что ты хотела сказать?Она так и не посмотрела на него, и он не мог заглянуть ей в глаза.— Когда ты ее заберешь отсюда?— Ты говоришь о Грете?— Я говорю о Маргот Стандинг. Когда ты собираешься ее забрать? Сделай это побыстрее.Наконец исчезло наваждение трех роковых фраз, и Чарлз вновь обрел уверенность. Следующий его вопрос и спокойный, будничный голос Чарлза стали для Маргарет большой неожиданностью.— Почему ты разорвала нашу помолвку?До сих пор она была неподвижна, но теперь застыла, как льдина на поверхности мертвой воды. Наступило молчание — такое глубокое, что стали слышны самые отдаленные звуки и в ушах зашумело. Чарлз слышал шаги далекого пешехода, гудок машины за два квартала от дома, шорох мокрых веток, с которых днем так красиво опадали желтые листья. Сейчас он, казалось, слышал даже, как они падают.— Хочешь, чтобы я рассказала?— Я думаю… я думаю, что лучше рассказать.Она сделала движение, говорящее «нет». Потом еле слышно сказала:— Из этого не выйдет ничего хорошего.— Я хочу знать. Думаю, ты обязана мне сказать.— Да… обязана… Но из этого не выйдет ничего хорошего. Ты только забери ее отсюда. Я больше не могу. Забери завтра, хорошо?Чарлз с непроницаемым лицом повторил свой вопрос:— Почему ты разорвала нашу помолвку?Она поколебалась и села в кресло, стоящее рядом. На нем любила сидеть Грета, и возле кресла на полу валялся ее роман. Маргарет села, спрятав лицо в ладонях, уткнув локти в колени.— Что-то же заставило тебя порвать помолвку. Я хочу знать, что случилось.— Да, кое-что случилось… — Она помолчала. — Об этом трудно говорить.— Что-то случилось после того, как ты ушла после танцев домой, потому что, я ручаюсь… — Он подавил в себе страсть, подступившую при воспоминании о том, как они расставались.— Это «что-то» случилось раньше. Я об этом не знала — не знала, что оно случилось. Утром я страшно спешила, зашла за чем-то в кабинет Фредди. Ты знаешь, что он имел обыкновение перед завтраком писать письма — длинные письма, которые рассылал во все концы. Он писал их до завтрака, и в это время не дозволялось его тревожить. Предмет для постоянных семейных шуток… Так вот, я думала, что он уже закончил, и вошла. Он стоял спиной ко мне в дальнем конце комнаты и… представляешь, Чарлз, в стене была дыра.— Что??— Сейф. У многих есть сейфы, но я не знала, что у нас в доме он тоже есть. За картиной. Он шуршал бумагами и не слышал, как я вошла. Я дошла до стола и остановилась, ожидая, когда он повернется. Мне нужно было что-то спросить, не помню что. Я ждала. На столе лежало письмо. Знаешь, трудно вообразить, что у Фредди могут быть личные письма, он их разбрасывает по всему дому. На это письмо я обратила внимание потому, что оно было как будто на оберточной бумаге. Я прочла одно предложение и решила не продолжать. Я пошла обратно, и тут Фредди обернулся. Он ужасно испугался. Он считал, что запер дверь. Он сто раз повторил мне, что проявил небрежность, что на моем месте могла быть горничная, что какой смысл в секретном сейфе, если каждый знает, где он. Он взял с меня обещание никому не говорить. И я ушла. Наверное, он забыл, что я ушла на целый день, потому что после говорил, что искал меня. Но ты же знаешь, что меня не было дома.Чарлз знал. Они провели тот день на реке, безоблачный день, и никто из них не мог тогда предположить, что это их последний день.Маргарет продолжила. Ей уже легче давались слова. Как будто давящее молчание нашло наконец выход.— Я успела только переодеться. Фредди весь вечер казался очень довольным, но когда мы пришли домой, он послал мать наверх, сказал, что хочет со мной поговорить. Я пошла за ним в кабинет, и он начал плакать. Это было убийственно. До сих пор я всегда видела его жизнерадостным. Я вообще не видела, чтобы мужчины плакали. Он сел за стол, уткнул голову в руки и расплакался навзрыд.Она помолчала, глубоко и прерывисто вздохнула и продолжила:— Речь шла о маме. Он сказал, что она очень больна и не знает об этом. Он сказал, что ее нельзя волновать, что это ее убьет. Потом он опять опустил голову на руки, застонал и сказал, что он ее убийца. — Опять пауза и прерывистый вздох. — Я не понимала, что он имеет в виду. Неожиданно он заговорил о моем приходе в кабинет в то утро. Он спросил, заметила ли я письмо на столе. Я о нем почти забыла. Он все спрашивал, не читала ли я его и сколько успела прочесть. Я сказала, что видела только одно предложение и имя. Я спросила: «Это имя скаковой лошади?» — Голос Маргарет упал и оборвался.Темное и хмурое лицо Чарлза нависло над ней.— Что ты увидела?Не глядя на него и не отвечая, она отняла руки от лица и протянула их к потухшему камину.Чарлз повторил вопрос:— Что ты увидела?— Я не могу тебе сказать… не должна… я обещала.— Какое имя ты увидела?— Я не знала, что это имя… я не знала, что это такое…— Ты видела имя. Какое?— Серая Маска, — прошептала Маргарет.Через мгновенье Чарлз сказал:— Продолжай.— Он ужасно разозлился. Он кричал. Потом рассказал, что когда был мальчишкой, то вступил в тайное общество. Как ты знаешь, он с матерью жил за границей, никогда не ходил ни в школу, ни в колледж. Он сказал, что попал в дурную компанию. — Впервые за время разговора она подняла на Чарлза глаза. — Можешь себе представить, как это случилось… можешь представить, каким Фредди был в детстве.Ничего хорошего о Фредди Чарлз не мог сказать и потому промолчал.— Он вступил в тайное общество. Он не говорил, чем они занимались. Сказал, что политикой, но все, кто в него вступал, подписывали заявления, в которых признавались в преступлениях, за которые могли угодить в тюрьму, — они давали клятву и расписывались в совершении какого-нибудь преступления. Все было тщательно подготовлено, преступления были такими, какие они могли бы совершить. Это делалось для обеспечения безопасности общества. Фредди сказал, что вступил туда, когда ему было семнадцать лет, — в этом возрасте мальчишки ищут приключений. Так вот, через несколько лет он вышел из общества и забыл о нем. А когда у него появились деньги, его стали преследовать. Он сказал, что любил мою мать и делал всякие глупости, чтобы их успокоить, так что у них появились свежие факты, чтобы его удержать. Глупо, конечно, но я понимаю, что Фредди ничего не мог поделать — он такой, какой есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22