Этакий Робин Гуд на современный манер. Риск, приключения, вечные гонки и хождение по лезвию бритвы.
По сути дела, его можно назвать везунком. Он всегда выкручивался из самых сложных ситуаций, но сам же в них и попадал. Если во дворе найдется хоть одна грязная лужа, то он обязательно в нее попадет. Уж так ему на роду написано.
Наконец он решил остепениться и взяться за ум. Ему хватило силы воли организовать легальный бизнес, и Вадим быстро начал подниматься вверх. С его талантом, чутьем и опытом не составило особого труда выстроить свое дело правильно. В период хаотичного капитализма хорошим комбинаторам не может не везти, и все было бы неплохо, вот только тоска заела. Дни стали однообразными и пустыми. Преодоление препятствий осталось позади, и он успокоился. Однако его охватило опустошение и безразличие. Хотелось все бросить и начать заново. А все дело в том, что Журавлев был равнодушен к деньгам. Преумножать капитал — главная задача бизнесмена, а ему от скуки скулы сводило. Тяжело жить человеку, которому ничего не надо. Занимаясь автомобильным рынком, Вадим ездил на «жигулях» четвертой модели. И не потому, что ему не нравились «мерседесы», а просто он уже привык к этим машинам, и они его устраивали. К ресторанам, тусовкам и роскоши он относился равнодушно. Ходить по горам, прыгать с парашютом, нырять с аквалангом — это другое дело. Но у руководителя частного предприятия слишком короткий отпуск, и для души и любимых дел оставалось слишком мало времени.
Его разбудил длинный и настойчивый звонок в дверь. Сначала он решил, что это происходит во сне, но; звонок повторился. Вадим открыл глаза и взглянул на часы. Пятнадцать минут восьмого. Только сумасшедший мог прийти в такое время.
Правда, других друзей у него и не было. Среди главных психов значился Женька Метелкин, журналист, умевший делать из мухи слона, из пустышки сенсацию, неугомонный фантазер, вечно получавший подзатыльники за то, что совал нос не в свои: дела, он отплевывался в свободное время от исков, предъявленных ему через суд за клевету и оскорбление личности. Короче говоря, свой парень с теми же отклонениями, но менее везучий.
Вадим встал, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился в холл.
Смотреть в глазок или спрашивать «кто там?» он не привык и открывал дверь сразу. Так случилось и на этот раз.
То, что он увидел на пороге, разбудило его окончательно. Женщин у него хватало, и он не пользовался девочками по вызову, а на пороге стояла именно такая особа, очевидно, из дорогих. Высокая блондинка в темных очках, короткой юбочке, из-под которой торчали две изумительные длинные, стройные ножки в черных чулках и почему-то белых туфлях на шпильках.
— Вам, видимо, этажом выше, мадам. Там живет Гиви.
— Нет, дорогуша, я попала туда, куда надо.
Он хотел захлопнуть дверь, но красотка сняла очки, и Вадим увидел знакомые глаза. Затем она стащила с головы парик, и он ее узнал.
— Настя! Черт подери, ты вернулась к старой профессии?! Быть такого не может!
— Вот-вот, терпеть не могу мужчин, которые слишком много обо мне знают. И что, мы на пороге стоять будем?
— Нет, конечно, заходи, — он посторонился. — Только у меня не убрано.
— А я как раз из того самого места, не подлежащего уборке. Меня смутить нечем.
Девушка вошла в квартиру и прямиком направилась в кухню. Хозяин послушно поплелся за ней и остановился у порога, наблюдая, как гостья шарит по шкафам в поисках кофе.
— Ты мне нужен, Дик. Кажется, мне по-крупному не повезло.
— Догадываюсь, иначе ты не появилась бы здесь в такую рань и в таком прикиде. Около года о тебе ничего не слышал.
— Я тут ни при чем. Это вы с Метелкиным отказались со мной работать.
Женского натиска испугались. А нам есть что вспомнить, мы неплохо вели дела. Я всегда знала, что лучше вас никого не найду. Вот и влипла. Моих компаньонов убили. Троих отличных ребят расстреляли в Упор, как куропаток.
Настя нашла кофе и поставила чайник н плиту.
— Есть какие-нибудь концы? — спросил Журавлев.
— Ничего. Отморозки. Заезжие. Концов не найдешь. Но хозяева их в Москве сидят. Я видела убийц. Суток не прошло, как за мной пришли. Выкрутилась.
— Кто ведет следствие?
— Паренек один из райотдела, милашка с веснушками, но он тут ни при чем.
Ведро с дыркой, и просачивается оно где-то наверху. Уж больно оперативно сработано. Кому-то в руки попала сводка с моими показаниями. В ментуру мне вход запрещен. Сдадут в два счета. Впрочем, все, что надо, я им уже сказала.
Обойдутся без меня. А вот те, кому я мешаю, так просто не успокоятся. Таких свидетелей живыми не оставляют.
— Все понятно. Разумеется, ты отсиживаться не собираешься. Хочешь упредить удар.
— Поможешь? — она с какой-то собачьей надеждой посмотрела на него, вот только не заскулила.
— Кофе убежит.
Вадим вернулся в спальню и очень долго одевался. Настя свалилась как снег на голову, и он был не готов к встрече. Отказать ей Вадим не мог, но и как помочь — не имел представления. Ситуация понятна без лишних подробностей, вот только выхода из нее он не видел. Лапки кверху поднимать рановато, но с чего начинать? Она же сама полезет на рожон. Такую сорвиголову одну оставлять нельзя.
Журавлев вернулся в кухню. Настя пила кофе, вторая чашка, полная дымящегося напитка, стояла по другую сторону стола. Он сел, и они молча допили кофе.
— Ну что скажешь, Дик? Мне поблагодарить тебя за кофе и проваливать или ты предложишь другой вариант?
— Сейчас поедем к Метелкину. Две головы хорошо, а третья не помешает. Тут думать надо. С ходу не решишь. Главное, под перекрестный огонь не попасть.
— Готова поиграть в терпеливость и временно стать пай-девочкой.
— Свежо предание, но верится с трудом.
— А ты поверь. Знаю, о чем думаешь: «Баба взбалмошная, неуправляемая, сама потонет и нас за собой потащит». Я постараюсь этого не допустить.
— Разве я похож на шкурника?
— Нет, извини. Просто я слишком взвинчена, и у меня была тяжелая ночь.
Через час они находились на квартире Женьки Метелкина, который публиковался под более звучным псевдонимом «Евгений Метлицкий». Они застали его в момент сбора вещей. Точнее, он бросал всякий хлам в рюкзак. Его квартира напоминала нечто среднее между библиотекой и фотолабораторией, а посреди комнаты стояла раскладушка. Денег на кровать не хватало, хотя он копил и откладывал заначки, но они уходили через суд к истцам. Зарабатывал он неплохо, но и моральный ущерб стоил недешево. Теперь все стали юридически грамотными, на кривой козе не объедешь.
— И где ты выкопал эту красотку? — удивился Метелкин. — Шехерезада среди повес! Ну расскажи-ка нам, чудо в перьях, как это ты снизошла до такого отребья, как мы? Я ведь не поверю в то, что ты соскучилась и появилась вчера вечером в квартире Дика, а после бурной ночи вы решили вспомнить обо мне.
— Насчет бурной ночи ты не ошибся, — тихо и вкрадчиво произнесла Настя.
Она села на скрипучий стул и рассказала свою историю.
— Значит, так, ребята, — громогласно начал Метелкин, — дело серьезное. Пусть Настя пока поживет у меня. А ты, Дик, смотайся к ней домой, осмотрись и заодно прихвати ей какие-нибудь вещички, в которых на улицу выйти можно. Првдется Дику одному поколупаться дня три. Именно на этот срок я вынужден уехать из Москвы.
Недалеко от Тулы есть городок Егорьевск. Там моего старого кореша убили.
Отличный журналист. Очерки писал как Бог, фототехникой владел, а главное, работал без скандалов. Интеллигент по крови. Ни с кем в конфликт не вступал. И надо же, какая-то сволочь его замочила. А что, ребята, вы тут особенно грудь вперед не выпячивайте, я вернусь, и мы развяжем этот узел. — Немного помолчав, Метелкин глянул на Настю и настороженно спросил:
— А где твой сын?
— У матери в деревне. Лето же.
— А если…
— Нет, — успокоила его Настя. — О матери и о деревне никто ничего не знает.
У меня и фамилия другая, по мужу. Тут сам черт не докопается.
— Сколько ему?
— Тринадцать осенью будет.
— Взрослый мужик. Ну ладно, ребята. Короче, мне пора, электрички на Тулу нечасто ходят. Ждите. А ты, Дик, пошарь по квартире. Может, что и обронили эти ребята у Настены. Она ведь наверняка брыкалась. И как только им удалось с тобой совладать? Их же всего четверо было.
— Фактор внезапности их спас, — сказал Вадим. — Она же спала.
— Все равно, странно как-то. Метелкин подмигнул, бросил на раскладушку ключи и вышел из квартиры.
В кабинете майора Марецкого народу собралось больше, чем он мог вместить.
Кому-то пришлось стоять. Своим, конечно, гостей постарались усадить на стулья, их подтаскивали из других кабинетов. Вообще, «Петровка» только звучит громко и важно, а заглянешь вовнутрь -обычная общага, муравейник.
Среди собравшихся были следователь прокуратуры майор Куроедов из Подольского УВД и старший лейтенант Горелов из райотдела Южного округа.
Обстановку докладывал Куроедов, солидный, крупный мужчина, румяный, с блестящей лысиной и видом фельдмаршала. Очевидно, он таковым себя и ощущал, но только в родных пенатах. Однако Марецкий разрешил ему докладывать сидя.
— Вы меня извините, но я начну не с начала, а с конца, если позволите.
События на шоссе, о которых вы уже все знаете из отчета, не были последними. Я расскажу о них, а потом предоставлю документы экспертов. Не буду отвлекаться.
«Джип-шевроле» был брошен возле развилки, там, где погибли двое наших сотрудников из ГИБДЦ. Мы решили проверить прилегающие к шоссе дороги и отправили две машины. К сожалению, только две, те, что имелись под рукой. Двое наших ребят поехали по направлению к Каширскому шоссе, где неподалеку расположена Павелецкая железная дорога, станция Ленинские Горки. Еще двое сотрудников поехали по перемычке между трассой и старым Варшавским шоссе, где проходит Курская ветка, а рядом расположена станция Щербинка. Конечно, мы не надеялись найти преступников. Кому придет в голову идти открыто по шоссе, после того что они натворили…
— Минуточу, майор, — перебил его Марецкий, — ми ничего не знаем о «джипе». В сводках ничего об этом не говорилось.
— Я вас понял. «Джип-шевроле» был найден утром в двух километрах от происшествия, и не на трассе, а в кювете. Съехать в лес там невозможно — слишком крутой спуск. Так они его просто скатили. В машине найдена всякая мелочь, но автоматов не обнаружено. Об этом я чуть позже скажу. Так вот, спустя минут пятнадцать-двадцать по рации поступило сообщение от лейтенанта Арбузова, командира патруля, который отправился с сержантом Макаровым в сторону Щербинки.
Майор поднял с пола пухлый, видавший виды портфель и достал из него папку.
Сообщение майор читал по бумаге:
— "Третий", говорит «седьмой», в трех километрах от бензоколонки у развилки Варшавки стоит на дороге парень в кожаной куртке и голосует. Нас он не раскусил, мы едем без мигалок и маяков. Будем задерживать". Больше они на связь не выходили. Следом отправились еще четыре человека на машинах. Когда они добрались до места, то обнаружили два трупа, и то не сразу. Их еще искать пришлось. Лейтенант и сержант были расстреляны в упор из револьверов. По мнению экспертов, пули калибра 7,62 от патронов, используемых в наганах. Материалы экспертизы я привез. Стреляли с разных сторон. Вероятно, сообщники притаились тут же в кювете. Им требовалась машина, вот почему они не ушли с дороги в лес. Убив патрульных, бандиты скинули их в кювет, сели в милицейскую машину и уехали. Ребята даже оружие не успели вытащить. Им стреляли в затылок, по одному выстрелу на каждого, но револьверы разные. На одной из пуль, извлеченной из головы лейтенанта, есть характерные царапины. Возможно, не очень точно подогнали глушитель к стволу. В данном случае автоматы не использовались. Мы их до сих пор ищем по лесу. Нет сомнения, что они от них избавились. В «джипе», как я уже говорил, ничего стоящего не нашлось.
Вновь майор взял свой портфель и извлек из него два целлофановых пакета с мелкими вещами.
— Это то, что обнаружено в бардачке и найдено на полу машины.
— Отпечатки взяли? — спросил майор Кораблев, ответственный за экспертизу.
— Конечно.
— А что именно нашли на полу? — поинтересовался Марецкий.
Куроедов достал из пакета ключ и зажигалку.
— Зажигалка одноразовая, таких в каждом киоске море. А ключ интересный, от внутреннего дверного замка. Таких, по мнению нашего эксперта, уже много десятилетий не делают. Во всяком случае, в Москве такими не пользуются. Уверен в этом.
— Позвольте? — Марецкий протянул руку.
Длинный, потемневший от времени ключ с примитивной головкой, громоздкий, неудобный и без связки. Непонятно, почему его носили отдельно. Скорее всего, им редко пользовались. Мысль Марецкого буксовала. Что-то этот ключ ему напоминал, но с чем его связать, он сообразить не мог.
— С вашего позволения, я оставлю его временно у себя. В какую-то минуту, но он прожжет мне карман. Сейчас не соображу.
Куроедов пожал плечами.
— Как я понял, дело передано вам и объединено в одно производство, так что я не могу вам возражать.
Марецкий глянул на своего эксперта. Кораблев только этого и ждал.
— Что скажешь, Альберт Леонидович?
— Все совпадает. У наших пуль есть такие же характерные царапины. Только я думаю, они не от глушителя, а от небрежно спиленного ствола. Наган — оружие громоздкое, а с глушителем и подавно. Не исключено, что стволы укоротили, а потом на них сделали нарезку под глушитель. Стружка могла попасть в ствол и, что называется, прикипеть, отсюда щербинки на пулях. Очень незначительные, но они есть и совпадают.
— Хорошо, кажется, все высказались. У каждого свой участок работы, я никого не задерживаю. Следователь прокуратуры добавил:
— Мне хотелось бы побеседовать с майором Куроедовым более подробно, чтобы лишний раз не вызывать его из Подольска, а потом поговорить с экспертами.
Все стали расходиться, на месте остался только старший лейтенант Горелов.
— У вас есть ко мне какие-то вопросы, Михаил Палыч? — спросил Марецкий.
— Извините, Степан Яковлевич, я, конечно, человек не такой опытный, как вы, но дело в том, что я привык доводить начатое дело до конца. А так получается, что вы у нас дело забрали, а нас побоку.
Марецкий вздохнул.
— О вашем опыте я уже наслышан, Палыч. И о том, как вас уважают в райотделе. Никто вас от работы не отстраняет. Я выслушал сейчас ваш доклад, и у меня не возникло ни одного вопроса. Все четко, грамотно, лаконично и предельно ясно.
— А что мне теперь делать?
— Хотел я отправить вас к свидетельнице, но боюсь, этот хлеб мне придется у вас отобрать. Ее зовут Анастасия Викторовна Совальская, частный детектив.
Дело в том, что я знаю эту женщину лично. Мы не раз ударялись лбами на перекрестках.
— Могу в это поверить. Она человек неординарный. Да и профессию себе выбрала неженскую. С ее внешними данными на подиум выходить под аплодисменты и вспышки камер, а она в грязи копается.
— Это ты верно заметил, Палыч, — небрежно переходя на «ты», улыбнулся Марецкий.
Затрещал зуммер селектора. Майор нажал кнопку. Голос дежурного по городу едва не разодрал мембрану динамика.
— Майор Марецкий с группой на выезд! На Чистопрудном бульваре убийство.
— Понял.
Марецкий выдвинул ящик стола и достал пистолет. Горелов продолжал сидеть, словно каменное изваяние.
— Чего ты ждешь, Палыч? Поехали.
Еще по дороге на Чистопрудный бульвар Марецкий догадался, что могло произойти в доме, где он был днем раньше. Во дворе у подъезда оперативную группу поджидал участковый лейтенант Дубинин.
— Не думал, что мы так скоро встретимся, лейтенант, — с грустью в глазах произнес Марецкий, пожимая руку участковому-Ну, докладывай.
Марецкий кивнул экспертам, и те направились в подъезд.
— Не люблю я в испорченный телефон играть, товарищ майор.
— Это я помню. У тебя, как всегда, свидетель в рукаве припасен?
— Вон он в беседке сидит. Гриша Зацепин.
— Ага, это тот, который разливает водку по часам. Слышал о таком. Идем пообщаемся.
Майор кивнул Горелову, который стоял чуть в стороне и старался оставаться незамеченным.
— Смелей, Палыч. Запрягся в телегу, так тащи.
Они прошли сквозь дворовый скверик к обветшавшей беседке, где сидел неказистый мужичок и курил, делая затяжки одну за одной. Спившийся интеллигент — дал ему оценку Марецкий, входя в беседку.
— Здравствуйте, Григорий. Я майор Марецкий из уголовного розыска. Это оперуполномоченный Горелов, а участкового вам представлять не надо. Что произошло и что вы видели?
Мужчина встал, но майор положил ему руку на плечо, усадил на место и сам сел рядом. На скамейке стояли три пустые бутылки из-под пива и одна недопитая.
— Если б я сам знал, что произошло! Вчера днем я выспался, а в пятом часу пришел ко мне один знакомый, попросил починить телевизор. Я пошел повозился с его машиной и сделал. Он мне две сотни отвалил. В общем-то я не люблю пить в одиночку без общения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
По сути дела, его можно назвать везунком. Он всегда выкручивался из самых сложных ситуаций, но сам же в них и попадал. Если во дворе найдется хоть одна грязная лужа, то он обязательно в нее попадет. Уж так ему на роду написано.
Наконец он решил остепениться и взяться за ум. Ему хватило силы воли организовать легальный бизнес, и Вадим быстро начал подниматься вверх. С его талантом, чутьем и опытом не составило особого труда выстроить свое дело правильно. В период хаотичного капитализма хорошим комбинаторам не может не везти, и все было бы неплохо, вот только тоска заела. Дни стали однообразными и пустыми. Преодоление препятствий осталось позади, и он успокоился. Однако его охватило опустошение и безразличие. Хотелось все бросить и начать заново. А все дело в том, что Журавлев был равнодушен к деньгам. Преумножать капитал — главная задача бизнесмена, а ему от скуки скулы сводило. Тяжело жить человеку, которому ничего не надо. Занимаясь автомобильным рынком, Вадим ездил на «жигулях» четвертой модели. И не потому, что ему не нравились «мерседесы», а просто он уже привык к этим машинам, и они его устраивали. К ресторанам, тусовкам и роскоши он относился равнодушно. Ходить по горам, прыгать с парашютом, нырять с аквалангом — это другое дело. Но у руководителя частного предприятия слишком короткий отпуск, и для души и любимых дел оставалось слишком мало времени.
Его разбудил длинный и настойчивый звонок в дверь. Сначала он решил, что это происходит во сне, но; звонок повторился. Вадим открыл глаза и взглянул на часы. Пятнадцать минут восьмого. Только сумасшедший мог прийти в такое время.
Правда, других друзей у него и не было. Среди главных психов значился Женька Метелкин, журналист, умевший делать из мухи слона, из пустышки сенсацию, неугомонный фантазер, вечно получавший подзатыльники за то, что совал нос не в свои: дела, он отплевывался в свободное время от исков, предъявленных ему через суд за клевету и оскорбление личности. Короче говоря, свой парень с теми же отклонениями, но менее везучий.
Вадим встал, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился в холл.
Смотреть в глазок или спрашивать «кто там?» он не привык и открывал дверь сразу. Так случилось и на этот раз.
То, что он увидел на пороге, разбудило его окончательно. Женщин у него хватало, и он не пользовался девочками по вызову, а на пороге стояла именно такая особа, очевидно, из дорогих. Высокая блондинка в темных очках, короткой юбочке, из-под которой торчали две изумительные длинные, стройные ножки в черных чулках и почему-то белых туфлях на шпильках.
— Вам, видимо, этажом выше, мадам. Там живет Гиви.
— Нет, дорогуша, я попала туда, куда надо.
Он хотел захлопнуть дверь, но красотка сняла очки, и Вадим увидел знакомые глаза. Затем она стащила с головы парик, и он ее узнал.
— Настя! Черт подери, ты вернулась к старой профессии?! Быть такого не может!
— Вот-вот, терпеть не могу мужчин, которые слишком много обо мне знают. И что, мы на пороге стоять будем?
— Нет, конечно, заходи, — он посторонился. — Только у меня не убрано.
— А я как раз из того самого места, не подлежащего уборке. Меня смутить нечем.
Девушка вошла в квартиру и прямиком направилась в кухню. Хозяин послушно поплелся за ней и остановился у порога, наблюдая, как гостья шарит по шкафам в поисках кофе.
— Ты мне нужен, Дик. Кажется, мне по-крупному не повезло.
— Догадываюсь, иначе ты не появилась бы здесь в такую рань и в таком прикиде. Около года о тебе ничего не слышал.
— Я тут ни при чем. Это вы с Метелкиным отказались со мной работать.
Женского натиска испугались. А нам есть что вспомнить, мы неплохо вели дела. Я всегда знала, что лучше вас никого не найду. Вот и влипла. Моих компаньонов убили. Троих отличных ребят расстреляли в Упор, как куропаток.
Настя нашла кофе и поставила чайник н плиту.
— Есть какие-нибудь концы? — спросил Журавлев.
— Ничего. Отморозки. Заезжие. Концов не найдешь. Но хозяева их в Москве сидят. Я видела убийц. Суток не прошло, как за мной пришли. Выкрутилась.
— Кто ведет следствие?
— Паренек один из райотдела, милашка с веснушками, но он тут ни при чем.
Ведро с дыркой, и просачивается оно где-то наверху. Уж больно оперативно сработано. Кому-то в руки попала сводка с моими показаниями. В ментуру мне вход запрещен. Сдадут в два счета. Впрочем, все, что надо, я им уже сказала.
Обойдутся без меня. А вот те, кому я мешаю, так просто не успокоятся. Таких свидетелей живыми не оставляют.
— Все понятно. Разумеется, ты отсиживаться не собираешься. Хочешь упредить удар.
— Поможешь? — она с какой-то собачьей надеждой посмотрела на него, вот только не заскулила.
— Кофе убежит.
Вадим вернулся в спальню и очень долго одевался. Настя свалилась как снег на голову, и он был не готов к встрече. Отказать ей Вадим не мог, но и как помочь — не имел представления. Ситуация понятна без лишних подробностей, вот только выхода из нее он не видел. Лапки кверху поднимать рановато, но с чего начинать? Она же сама полезет на рожон. Такую сорвиголову одну оставлять нельзя.
Журавлев вернулся в кухню. Настя пила кофе, вторая чашка, полная дымящегося напитка, стояла по другую сторону стола. Он сел, и они молча допили кофе.
— Ну что скажешь, Дик? Мне поблагодарить тебя за кофе и проваливать или ты предложишь другой вариант?
— Сейчас поедем к Метелкину. Две головы хорошо, а третья не помешает. Тут думать надо. С ходу не решишь. Главное, под перекрестный огонь не попасть.
— Готова поиграть в терпеливость и временно стать пай-девочкой.
— Свежо предание, но верится с трудом.
— А ты поверь. Знаю, о чем думаешь: «Баба взбалмошная, неуправляемая, сама потонет и нас за собой потащит». Я постараюсь этого не допустить.
— Разве я похож на шкурника?
— Нет, извини. Просто я слишком взвинчена, и у меня была тяжелая ночь.
Через час они находились на квартире Женьки Метелкина, который публиковался под более звучным псевдонимом «Евгений Метлицкий». Они застали его в момент сбора вещей. Точнее, он бросал всякий хлам в рюкзак. Его квартира напоминала нечто среднее между библиотекой и фотолабораторией, а посреди комнаты стояла раскладушка. Денег на кровать не хватало, хотя он копил и откладывал заначки, но они уходили через суд к истцам. Зарабатывал он неплохо, но и моральный ущерб стоил недешево. Теперь все стали юридически грамотными, на кривой козе не объедешь.
— И где ты выкопал эту красотку? — удивился Метелкин. — Шехерезада среди повес! Ну расскажи-ка нам, чудо в перьях, как это ты снизошла до такого отребья, как мы? Я ведь не поверю в то, что ты соскучилась и появилась вчера вечером в квартире Дика, а после бурной ночи вы решили вспомнить обо мне.
— Насчет бурной ночи ты не ошибся, — тихо и вкрадчиво произнесла Настя.
Она села на скрипучий стул и рассказала свою историю.
— Значит, так, ребята, — громогласно начал Метелкин, — дело серьезное. Пусть Настя пока поживет у меня. А ты, Дик, смотайся к ней домой, осмотрись и заодно прихвати ей какие-нибудь вещички, в которых на улицу выйти можно. Првдется Дику одному поколупаться дня три. Именно на этот срок я вынужден уехать из Москвы.
Недалеко от Тулы есть городок Егорьевск. Там моего старого кореша убили.
Отличный журналист. Очерки писал как Бог, фототехникой владел, а главное, работал без скандалов. Интеллигент по крови. Ни с кем в конфликт не вступал. И надо же, какая-то сволочь его замочила. А что, ребята, вы тут особенно грудь вперед не выпячивайте, я вернусь, и мы развяжем этот узел. — Немного помолчав, Метелкин глянул на Настю и настороженно спросил:
— А где твой сын?
— У матери в деревне. Лето же.
— А если…
— Нет, — успокоила его Настя. — О матери и о деревне никто ничего не знает.
У меня и фамилия другая, по мужу. Тут сам черт не докопается.
— Сколько ему?
— Тринадцать осенью будет.
— Взрослый мужик. Ну ладно, ребята. Короче, мне пора, электрички на Тулу нечасто ходят. Ждите. А ты, Дик, пошарь по квартире. Может, что и обронили эти ребята у Настены. Она ведь наверняка брыкалась. И как только им удалось с тобой совладать? Их же всего четверо было.
— Фактор внезапности их спас, — сказал Вадим. — Она же спала.
— Все равно, странно как-то. Метелкин подмигнул, бросил на раскладушку ключи и вышел из квартиры.
В кабинете майора Марецкого народу собралось больше, чем он мог вместить.
Кому-то пришлось стоять. Своим, конечно, гостей постарались усадить на стулья, их подтаскивали из других кабинетов. Вообще, «Петровка» только звучит громко и важно, а заглянешь вовнутрь -обычная общага, муравейник.
Среди собравшихся были следователь прокуратуры майор Куроедов из Подольского УВД и старший лейтенант Горелов из райотдела Южного округа.
Обстановку докладывал Куроедов, солидный, крупный мужчина, румяный, с блестящей лысиной и видом фельдмаршала. Очевидно, он таковым себя и ощущал, но только в родных пенатах. Однако Марецкий разрешил ему докладывать сидя.
— Вы меня извините, но я начну не с начала, а с конца, если позволите.
События на шоссе, о которых вы уже все знаете из отчета, не были последними. Я расскажу о них, а потом предоставлю документы экспертов. Не буду отвлекаться.
«Джип-шевроле» был брошен возле развилки, там, где погибли двое наших сотрудников из ГИБДЦ. Мы решили проверить прилегающие к шоссе дороги и отправили две машины. К сожалению, только две, те, что имелись под рукой. Двое наших ребят поехали по направлению к Каширскому шоссе, где неподалеку расположена Павелецкая железная дорога, станция Ленинские Горки. Еще двое сотрудников поехали по перемычке между трассой и старым Варшавским шоссе, где проходит Курская ветка, а рядом расположена станция Щербинка. Конечно, мы не надеялись найти преступников. Кому придет в голову идти открыто по шоссе, после того что они натворили…
— Минуточу, майор, — перебил его Марецкий, — ми ничего не знаем о «джипе». В сводках ничего об этом не говорилось.
— Я вас понял. «Джип-шевроле» был найден утром в двух километрах от происшествия, и не на трассе, а в кювете. Съехать в лес там невозможно — слишком крутой спуск. Так они его просто скатили. В машине найдена всякая мелочь, но автоматов не обнаружено. Об этом я чуть позже скажу. Так вот, спустя минут пятнадцать-двадцать по рации поступило сообщение от лейтенанта Арбузова, командира патруля, который отправился с сержантом Макаровым в сторону Щербинки.
Майор поднял с пола пухлый, видавший виды портфель и достал из него папку.
Сообщение майор читал по бумаге:
— "Третий", говорит «седьмой», в трех километрах от бензоколонки у развилки Варшавки стоит на дороге парень в кожаной куртке и голосует. Нас он не раскусил, мы едем без мигалок и маяков. Будем задерживать". Больше они на связь не выходили. Следом отправились еще четыре человека на машинах. Когда они добрались до места, то обнаружили два трупа, и то не сразу. Их еще искать пришлось. Лейтенант и сержант были расстреляны в упор из револьверов. По мнению экспертов, пули калибра 7,62 от патронов, используемых в наганах. Материалы экспертизы я привез. Стреляли с разных сторон. Вероятно, сообщники притаились тут же в кювете. Им требовалась машина, вот почему они не ушли с дороги в лес. Убив патрульных, бандиты скинули их в кювет, сели в милицейскую машину и уехали. Ребята даже оружие не успели вытащить. Им стреляли в затылок, по одному выстрелу на каждого, но револьверы разные. На одной из пуль, извлеченной из головы лейтенанта, есть характерные царапины. Возможно, не очень точно подогнали глушитель к стволу. В данном случае автоматы не использовались. Мы их до сих пор ищем по лесу. Нет сомнения, что они от них избавились. В «джипе», как я уже говорил, ничего стоящего не нашлось.
Вновь майор взял свой портфель и извлек из него два целлофановых пакета с мелкими вещами.
— Это то, что обнаружено в бардачке и найдено на полу машины.
— Отпечатки взяли? — спросил майор Кораблев, ответственный за экспертизу.
— Конечно.
— А что именно нашли на полу? — поинтересовался Марецкий.
Куроедов достал из пакета ключ и зажигалку.
— Зажигалка одноразовая, таких в каждом киоске море. А ключ интересный, от внутреннего дверного замка. Таких, по мнению нашего эксперта, уже много десятилетий не делают. Во всяком случае, в Москве такими не пользуются. Уверен в этом.
— Позвольте? — Марецкий протянул руку.
Длинный, потемневший от времени ключ с примитивной головкой, громоздкий, неудобный и без связки. Непонятно, почему его носили отдельно. Скорее всего, им редко пользовались. Мысль Марецкого буксовала. Что-то этот ключ ему напоминал, но с чем его связать, он сообразить не мог.
— С вашего позволения, я оставлю его временно у себя. В какую-то минуту, но он прожжет мне карман. Сейчас не соображу.
Куроедов пожал плечами.
— Как я понял, дело передано вам и объединено в одно производство, так что я не могу вам возражать.
Марецкий глянул на своего эксперта. Кораблев только этого и ждал.
— Что скажешь, Альберт Леонидович?
— Все совпадает. У наших пуль есть такие же характерные царапины. Только я думаю, они не от глушителя, а от небрежно спиленного ствола. Наган — оружие громоздкое, а с глушителем и подавно. Не исключено, что стволы укоротили, а потом на них сделали нарезку под глушитель. Стружка могла попасть в ствол и, что называется, прикипеть, отсюда щербинки на пулях. Очень незначительные, но они есть и совпадают.
— Хорошо, кажется, все высказались. У каждого свой участок работы, я никого не задерживаю. Следователь прокуратуры добавил:
— Мне хотелось бы побеседовать с майором Куроедовым более подробно, чтобы лишний раз не вызывать его из Подольска, а потом поговорить с экспертами.
Все стали расходиться, на месте остался только старший лейтенант Горелов.
— У вас есть ко мне какие-то вопросы, Михаил Палыч? — спросил Марецкий.
— Извините, Степан Яковлевич, я, конечно, человек не такой опытный, как вы, но дело в том, что я привык доводить начатое дело до конца. А так получается, что вы у нас дело забрали, а нас побоку.
Марецкий вздохнул.
— О вашем опыте я уже наслышан, Палыч. И о том, как вас уважают в райотделе. Никто вас от работы не отстраняет. Я выслушал сейчас ваш доклад, и у меня не возникло ни одного вопроса. Все четко, грамотно, лаконично и предельно ясно.
— А что мне теперь делать?
— Хотел я отправить вас к свидетельнице, но боюсь, этот хлеб мне придется у вас отобрать. Ее зовут Анастасия Викторовна Совальская, частный детектив.
Дело в том, что я знаю эту женщину лично. Мы не раз ударялись лбами на перекрестках.
— Могу в это поверить. Она человек неординарный. Да и профессию себе выбрала неженскую. С ее внешними данными на подиум выходить под аплодисменты и вспышки камер, а она в грязи копается.
— Это ты верно заметил, Палыч, — небрежно переходя на «ты», улыбнулся Марецкий.
Затрещал зуммер селектора. Майор нажал кнопку. Голос дежурного по городу едва не разодрал мембрану динамика.
— Майор Марецкий с группой на выезд! На Чистопрудном бульваре убийство.
— Понял.
Марецкий выдвинул ящик стола и достал пистолет. Горелов продолжал сидеть, словно каменное изваяние.
— Чего ты ждешь, Палыч? Поехали.
Еще по дороге на Чистопрудный бульвар Марецкий догадался, что могло произойти в доме, где он был днем раньше. Во дворе у подъезда оперативную группу поджидал участковый лейтенант Дубинин.
— Не думал, что мы так скоро встретимся, лейтенант, — с грустью в глазах произнес Марецкий, пожимая руку участковому-Ну, докладывай.
Марецкий кивнул экспертам, и те направились в подъезд.
— Не люблю я в испорченный телефон играть, товарищ майор.
— Это я помню. У тебя, как всегда, свидетель в рукаве припасен?
— Вон он в беседке сидит. Гриша Зацепин.
— Ага, это тот, который разливает водку по часам. Слышал о таком. Идем пообщаемся.
Майор кивнул Горелову, который стоял чуть в стороне и старался оставаться незамеченным.
— Смелей, Палыч. Запрягся в телегу, так тащи.
Они прошли сквозь дворовый скверик к обветшавшей беседке, где сидел неказистый мужичок и курил, делая затяжки одну за одной. Спившийся интеллигент — дал ему оценку Марецкий, входя в беседку.
— Здравствуйте, Григорий. Я майор Марецкий из уголовного розыска. Это оперуполномоченный Горелов, а участкового вам представлять не надо. Что произошло и что вы видели?
Мужчина встал, но майор положил ему руку на плечо, усадил на место и сам сел рядом. На скамейке стояли три пустые бутылки из-под пива и одна недопитая.
— Если б я сам знал, что произошло! Вчера днем я выспался, а в пятом часу пришел ко мне один знакомый, попросил починить телевизор. Я пошел повозился с его машиной и сделал. Он мне две сотни отвалил. В общем-то я не люблю пить в одиночку без общения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38