– А чем не работа?! До Москвы и обратно тебя возят да еще гробовые платят. При этом день-два в столице затовариваешься.– Ты серьезно? А зачем же они в Москву летают?– А пес их знает! Мне не докладывали. А только раза по четыре в месяц каждый из них в столице бывает. Бригадами летают. Причем знаешь как? – приблизив свое лицо, Тимоха зашипел, пуская пузыри. – Либо мужик летит, либо его баба. Вместе нельзя!– Дорогое удовольствие! Где ж они деньги на билеты берут?– Деньги-то? Береза выдает. Береза тут знаешь кто? Ну, еще узнаешь… Я тоже пошел к Березе на поклон, а он смеется, нельзя, говорит: воняешь, да и рылом не вышел. Правильно, конечно. Меня с моей внешностью в Москве из самолета не выпустят.– Ты говоришь, Береза?Тимоха не ответил. Навстречу им двигались трое, одетые в защитные костюмы, из курток выглядывали рации.– А это кто такие? – шепнул Глеб.– Дружинники, – буркнул Тимоха. – Ночной дозор!Троица остановилась напротив Глеба, молча изучая его. Тимоха улыбался дружинникам во весь свой беззубый рот. Один из них, видимо, старший, перевел сонный взгляд на Тимоху и вопросительно уставился на него.– Это со мной, ребятки, – затарахтел Тимоха, мелко кивая ему. – Все нормально, ситуацию контролирую.Ночной дозор молча изучал Глеба. Потом старший, довольно бесцеремонно отодвинув Донского плечом, пошел вперед. Его товарищи направились следом.– Это свои ребята, – заговорил Тимоха, когда троица удалилась, – порядок поддерживают. У нас здесь дисциплина! Вы не обижайтесь на них…– Я не обижаюсь… А скажи, Тимоха, какой смысл людям летать туда и обратно? Что у вас тут: водки не хватает или колбасы нет?– Смысл? Сам подумай, парень… Степановна! – заорал Тимоха, остановившись перед дверью одноэтажного строения. – Открывай лавочку! Я тебе клиента привел!Строение оказалось столовой с пластиковыми столами и стульями, стоящими на цементном полу.Степановна – плотно сбитая баба в грязноватом халате с янтарной брошью-тарантулом – с языческим ужасом глядела на клиента, одетого не в ватник и кирзачи, а в самый настоящий костюм. Когда Глеб отодвинул стул и сел, она поманила Тимоху.– Ты зачем привел сюда иностранца? – зашептала она.– Не боись, Степановна, это – смертник!– Я тебе покажу смертник! – зашипела Степановна. – Все скажу Березе! Он тебе язык обкорнает, выпивоха!– Ладно, бабочка! Дай-ка нам бутылку и что-нибудь на зуб. Особенно мне! – забулькал радостный Тимоха.– Давай записку! – насупилась баба. – Без записки не получишь!– Что ж я, по-твоему, должен Березу будить? – хрипел Тимоха. – Да он мне башку оторвет! Сама знаешь, борт два часа назад прилетел. Кто же знал, что этот бесхозный сюда свалится? Сиди, дура, на яйцах и не встревай, не мешай мне делать свое дело! – Видя, что баба сломлена его доводами, Тимоха обернулся к Донскому и громко продолжил: – Последний раз на прошлой неделе жевал. С тех пор одни слюни глотаю. Тащи-ка нам, товарищ баба, чего-нибудь посвежей! Вчерашнего нам и даром не надо. Верно, Глеб? – крикнул Тимоха.– Да уж, – усмехнулся Донской. – Рябчиков, семгу и икру!– Вот-вот! – Тимоха схватил граненые стаканы, бутылку водки и, повернувшись к Степановне, добавил: – Мясо неси. Не зажимай! Гость все же! Вчера быка варила, я знаю!Метнув ненавидящий взгляд на Тимоху, Степановна вышла из зала и через минуту вернулась с миской холодной оленины. Поджав губы, она поставила миску на стол перед Донским и, качнув крутыми глыбами ягодиц, поплыла обратно за стойку.Минут пятнадцать Тимоха насыщался и заливал глаза. Глеб исподлобья поглядывал на него, выбирая момент, чтобы продолжить разговор.– Слушай, Тимоха, – начал Донской, глядя на яичный желток – самое свежее, что оказалось у Степановны. – Мне надо на Манское.– На Манское? – Тимоха прекратил чавкать и уставился на Глеба. – Так оно закрыто. Уже несколько лет. Может, тебе на Объект надо?– Может… А куда полетел вертолет?– Ишь ты! Все хочешь знать… Слушай, а ты часом не журналист? Был тут у нас один. Все записывал на пленку, а потом сгинул.– Я геофизик. По-вашему, спец. А что журналист этот, уже улетел?Тимоха иронично взглянул на Глеба.– Угу. Совсем…– Это как понимать?Донской смотрел на выпивоху: даже после стакана водки мужичонка, напоминавший столичного бомжа, контролировал свою речь.– А как хочешь! Знаешь, мил человек, я ведь бывший старатель. Да, было время, – продолжал Тимоха, покончив с яичницей и опрокинув очередную порцию водки в горло. – Хорошее. Сытное. Опять же сам себе хозяин. Ходил с одним конопатым по рекам, промывал песочек – «рыжье» искал. Полная свобода и свежий воздух. Опять же ружьишко за плечами. Тундру надо знать!– А ведь мы могли с тобой, Тимоха, встречаться здесь. В конце семидесятых.– Да ну? – удивился Тимоха.– Я был тут, на Манском, на практике, когда в университете учился. Теперь вот хочу слетать туда, освежить в памяти то время! – Глеб вопросительно посмотрел на Тимоху.– Слетать? Туда вертушки не летают. И «Уралы» не ходят. Нет золота… Добычу семь лет назад прекратили, – сказал Тимоха. – Говорят, все выбрали… Даже дорогу из северного поселка в южный переплавили.– Да, я помню, эту дорогу отсыпали прямо из рудного тела. Говорили, что в ней тонн пятнадцать «рыжья». Так что по золоту ходили!– Точно, парень! – воскликнул Тимоха.– Значит, на Манское не летают… А куда специалист полетел? Ты сказал про Объект. Я ведь кое-что о нем знаю: это целый город с комбинатом, да?– Откуда знаешь?– В газете прочитал.– Прочитал? Вот это номер!– Что ж тут удивительного? Сам говоришь, был журналист, записывал и потом улетел! – Донской посмотрел на озадаченного таким поворотом Тимоху.– Улетел, улетел! – Тимоха прятал глаза от Донского. – Верно, есть город… Южнее Манского. Что-то там добывают, но что именно – не знаю… Может, золото.Тимоха замолчал, лицо его стало непроницаемым.– Так-таки и не знаешь? – настаивал Глеб. – Ты же сам специалист. Столько с «рыжьем» копался! Ну, скажи, есть здесь столько золота, чтобы город строить? Или столько платины? А ведь если судить по размаху строительства, это должны быть сотни тонн! Нет здесь столько золота, а платины – и подавно! Капиталисты – не дураки. Они БАМов не строют! Они только там, где пахнет ста процентами выгоды!– А может, и есть там эта выгода… В общем, отстань, парень! Не тяни за язык. Он у меня один! – Тимоха стукнул кулаком по столу и полоснул Глеба злым взглядом.– Хорошо, не будем о золоте… А как сюда доставляют этих самых азиатов?– Не знаю, я их не видел, – буркнул Тимоха.– Значит, не по воздуху… Морским путем?– Я тебе больше ничего не скажу! – Тимоха встал из-за стола и затравленно посмотрел на Донского.– Почему?– Потому что те, кто говорили, уже молчат.– Боишься? – Глеб подошел к Тимохе.– Чего мне бояться?! Это тебе бояться надо!– Ну, а если не боишься, последний вопрос. Верно, что все специалисты, которых сюда приглашают, летят без семей? Холостые да одинокие?– Не знаю. Они тут не задерживаются. Сразу на вертак – и в небо! А ты, я смотрю, больше меня знаешь…– Тут у вас есть какая-нибудь гостиница или общежитие? – спросил Глеб Тимоху, расплатившись с перепутанной Степановной, изо всех сил напрягавшей слух во время их разговора. – Может, кто-нибудь на постой пустит? – Донской скосил глаз на Степановну.– Только по записке, – пролепетала она.– А в сортир у вас тоже по записке ходят?– Не! – ухмыльнулся Тимоха. – Это валяй где хочешь!
4 Донской подошел к диспетчерской аэропорта, от которой двадцать лет назад отправлялся автобус до Пионерского.Пионерский – прииск в шестидесяти километрах от Поселка, как раз по дороге на Манское – в былые времена был для населения края образцом цивилизации. В нем имелось четыре магазина, поликлиника и клуб, где крутили кино, тискали толстомясых баб, крашеных как пасхальные яйца и ловивших миг удачи. Здесь же время от времени резали зарвавшихся ловеласов и до смерти забивали ногами карточных должников. На Пионерском в то время даже тянул лямку один настоящий милиционер, правда, неизвестно какого звания. Чтобы его чего доброго не спутали со старателем и сдуру не побили пьяные члены комсомольских бригад, милиционер везде ходил при портупее и носил с собой фуражку даже тогда, когда ослепительными летними ночами крался в костюме-тройке к чужой жене…На Пионерском Донской надеялся найти какой-нибудь транспорт. Пусть Манское закрыто, но где-то поблизости – Глеб был в этом уверен! – находился Объект. Именно туда улетел инженер Кутик. Конечно, эти десятки километров он мог пройти по еще сухой тундре.«Если брат жив, он где-то там!» – думал Донской.Почему? Простая логика. Сначала этот доклад, который так усиленно шельмуется профессором Барским, потом загадочное исчезновение самого Юрия, подозрительная смена костюмов и поспешная кремация трупа. Но главное – рыбьи пузыри, обнаруженные при вскрытии, пузыри, что в тот вечер глотал Бандит, приятель Юрия, который вот уже несколько месяцев где-то гуляет!Значит, кремировали Бандита?! Барскому не понравился посторонний интерес к Юриному докладу… и тут же появились «офицеры безопасности». А чего стоит этот прозектор, ждущий до ночи у себя в морге для того, чтобы помочь с прахом?!Но почему Юрий должен был остаться в живых? Не проще ли было, завладев его материалами, избавиться от него? На этот вопрос ответа у Донского пока не было.В диспетчерской на Глеба посмотрели круглыми глазами и поинтересовались, почему он не улетел с Андреем Андреевичем на Объект. Услышав в ответ, что в Москве была произведена срочная замена и Андрей Андреевич теперь связывается с Москвой, чтобы получить подтверждение, люди из диспетчерской стали молчаливы и холодно-равнодушны. Последнее, о чем они поинтересовались у Донского, была традиционная записочка.Узнав, что у спеца нет записки, они попросили его побыстрей закрыть за собой дверь.– Но автобус-то до Пионерского будет сегодня? – спросил Глеб у служащего аэровокзала.– Нет никаких автобусов. Идите отсюда, посторонним здесь нельзя…Донской брел по грязным улочкам Поселка, начинавшегося сразу за летным полем.«Надо бы проведать магазины и самому поискать транспорт. Не может быть, чтобы ни у кого не было мотоцикла! Двадцать лет назад все кому не лень тарахтели здесь на „Восходах”!»Магазины в Поселке нашлись. Простенькие и пустые, однако разжиться хоть банкой маринованных томатов ему не удалось. Требовалась «записочка»… Главное – Донскому пора было менять форму одежды: его плащ и лаковые ботинки вызывали у одетых в ватники аборигенов удивление, переходящее в столбняк. Но купить себе кирзачи и геологический костюм Глеб не мог. Без «записочки» на гостя смотрели как на марсианина.Глеб вспомнил, что когда-то в Поселке была база экспедиции, где жил ее представитель, отправлявший на Манское людей и грузы. Пусть экспедиции уже не существует, но кто-то же отправлял вертолеты в тундру и писал эти «записочки»?
5 Донской отправился на базу, которая находилась где-то за чертой Поселка. Настроившись на долгую дорогу, он неожиданно быстро, за десять минут прошел Поселок насквозь и вышел в тундру. Где-то вдали стрекотал вертолет, гудели, напрягаясь, тягачи и «Уралы».Поселок обрамляли металлические ангары, холодно поблескивающие среди ржавых тракторов и грузовиков со сгнившими бортами. Кучи мусора лежали рядом с обшитыми толью сараями, тянущими в небо кривые трубы печей. В центре Поселка расположились трехэтажные дома и уже отмеченное Глебом строение, напоминавшее одновременно пожарную каланчу и средневековую башню.На помойках вокруг Поселка рыскали стаи собак. Разнокалиберные дворняги, среди которых попадались и вечно голодные северные лайки – мохнатые и злые…Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Глеб обернулся.Перед ним стоял огромный пес. Серая, как у волка, шкура была грязна, а под брюхом и вовсе скаталась в черные клочья. Пес в упор смотрел на Донского, не проявляя, однако, агрессии. Но как тяжел был его взгляд! Если бы не туповатая морда, пса можно было бы принять за полярного волка.– На, держи, – Глеб бросил хлеб с олениной собаке.Проводив летящие куски взглядом, пес вновь уставился на Донского.– Ешь… Не отравлю, серый.Серый мгновенно проглотил еду, только зубами клацнул.«Наверняка охотничья. Может, и в упряжке бегала!» – подумал Донской.Пес глядел на него глубоким взглядом зверя. Глеб присел перед собакой на корточки. Та смотрела вперед, мимо Глеба. Казалось, она чего-то ждет.Донской осторожно поднес к собаке руку и дотронулся до головы. Серый вздрогнул, шерсть поднялась на холке дыбом, а пасть оскалилась. Глеб попробовал успокоить Серого легким похлопыванием, но пес посторонился, мелко вздрагивая.– Будем дружить? – спросил Глеб. – Нет? Значит, не хочешь быть телохранителем… Но хотя бы врагом ты мне не станешь?Пес продолжал смотреть вдаль, отведя в сторону Донского чуткое ухо.Раскинув полы своего такого нелепого среди тундры плаща, Донской пошел вперед, к чернеющим среди зеленого бархата тундры баракам. Кто-то боднул Глеба в бедро: мимо, низко опустив голову, промчался Серый. Метрах в десяти пес остановился и замер. Пес смотрел куда-то вперед, правее пустых бараков. Пасть его была оскалена…Прижавшись брюхом ко мху, пес сполз в яму. И тут же Донской услышал крики. Он хотел было продолжить путь, но Серый схватил его зубами за полу плаща и зарычал.– Ну ты даешь, парень! – усмехнулся Глеб и лег прямо в сухой костлявый ивняк, приятно пружинивший под локтями.В этот же момент на мусорную кучу взобрался человек в пятнистом костюме и огляделся по сторонам. Потом рядом с ним возникли еще четверо, причем двое держали за руки третьего, а четвертый – детина в летной кожаной куртке поверх защитного костюма – о чем-то его спрашивал. Серый смотрел на людей из укрытия, оскалив клыки.Тот, кого держали за руки, сначала говорил тихо, а потом закричал. Парень в летной куртке сделал шаг назад и вдруг ударил кричавшего по лицу. Тот закричал еще громче и стал вырываться.Что именно он кричал, Глеб не слышал. Молодчик в летной куртке разошелся не на шутку: он принялся бить кричавшего руками и ногами. Наконец тот упал, и все трое стали топтать несчастного, который уже не кричал, а лишь крутился у них под ногами…Избитого за шиворот потащили к баракам.Глеб проглотил застрявший в горле комок и передернул плечами. Бросив на него волчий взгляд, пес приглушенно зарычал.– Но-но! – Глеб невольно отодвинулся от собаки. Пес оставался в засаде, поводя ушами и не отрываяот барака хищного взгляда. Как только Донской делал попытку подняться, пес угрожающе рычал.В конце концов Донскому надоело положение заложника и он хотел было встать, невзирая на недовольство Серого, но тут увидел яркую вспышку, что-то вроде солнечного зайчика. Приглядевшись, он различил у стены барака человека в защитном костюме. Человек смотрел в бинокль. Донской еще теснее прижался к колючему ивняку. Пожалуй, ему действительно не стоило торопиться. Донской благодарно взглянул на пса, а Серый вдруг прижал уши и тихонько заскулил.Минут через десять, натужно рыча, где-то за сопками заработал мотор, гул которого постепенно стих у поселка.Серый вышел из укрытия и побежал в сторону базы. Донскому расхотелось идти туда. И так было ясно: на базе никого нет. Полусгнившие бараки и ни дымочка над крышами… Однако пес остановился и вопросительно взглянул на Глеба.«Хорошо, – подумал Донской, – только посмотрю и сразу на аэровокзал, покупать билет до Москвы. Если Пуаро из меня и получился, то вот Рембо едва ли. Что-то не хочется подставлять голову! А Юрием пусть занимаются компетентные органы. Изложу им свои соображения в письменной форме… »Серый бежал рядом с Донским. Возможно, приняв от него пищу, пес полагал, что обрел хозяина, и теперь не отходил ни на шаг. Свою преданность он уже доказал. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы пес не уложил его на землю.
6 – Кто там еще? – рявкнул недовольный хозяин кожаного дивана, сбрасывая с себя удушливую пелену похмельного сна: охранник за дверью говорил с кем-то на повышенных тонах. – Ладно, пусти его! В комнату вошел старший лейтенант милиции неопределенного возраста с землисто-серым лицом туберкулезника и черными подглазьями кандидата на тот свет. На пороге он почтительно снял фуражку и подошел к столу, скорбно поджав губы.– Ты что так вырядился, Проня? – усмехнулся хозяин дивана и проглотил полстакана водки, смешно щуря глаз. – Парад принимаешь или крыша поехала?– Поедет тут! – по-бабьи всплеснул руками Проня, выкладывая на стол бумагу. – Вот телеграмма из центра. Террориста нам еще не хватало! Как он сюда попал? Ничего не понимаю…Хозяин шумно встал, распространяя вокруг себя кислый запах пота и перегоревшего алкоголя. Грузно ступая босыми пятками по дубовому паркету, богато, как во дворце, инкрустированному фигурными вставками ценных пород деревьев, он подошел к столу, послюнил толстые неповоротливые пальцы и, приклеив к ним телеграмму, поднес ее к носу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54