— А сейчас увидишь, — осклабился он. Тут в зал вбежали, таща в обеих руках по вилам на длинных черенках, двое урок. Радостно скалясь, они раздали их четырём парням, те зашли и встали с двух сторон моего угла, нацелив на меня острые железные жала. Увидев это, я вздрогнула.
— Ну, пойдёшь сама или подогнать? — хмыкнул хозяин.
Понятно, что особой альтернативы у меня не было. Я привыкла держать слово, и уж если сказала, что больше не буду убивать и калечить, значит, так тому и быть. Правда, перспектива напороться на вилы тоже не очень грела мою душу, и я наверняка бы впала в глубокую меланхолию, если бы к тому времени уже не перепилила ногтями верёвки на скрещённых ногах и не сомневалась, что в зале собрались все бандиты до единого.
— Ну хорошо, — сдалась я, оставаясь сидеть, — я согласна. Только уж вы все закройте глаза. Кроме него, разумеется. — Я кивнула на стоящего на ринге головореза.
— Это ещё зачем? — изумился Сатана.
— Вам что, доставляет удовольствие смотреть, как убивают ваших людей? — усмехнулась я. — А впрочем, делайте, что хотите — мне уже все равно…
С этими словами я вскочила на ноги, разбежалась, оттолкнув потерявшего бдительность бандита, и, перепрыгнув через канаты и головы стоявших внизу урок, побежала к выходу с толстыми узлами верёвок на босых ногах. Только очутившись на первом этаже, я наконец услышала разъярённый рёв очнувшейся толпы, выстрелы и топот. Из всего этого многоголосия чётко выделялся звонкий вопль Сатаны:
— Курва!!! Держите её!!! Всех изувечу!!!
По бегу у меня в школе всегда была твёрдая пятёрка. А от моих прыжков учителя физкультуры просто шалели и настойчиво твердили, что я должна посвятить жизнь именно этому виду спорта — тогда будут и всемирная слава, и бешеные деньги, и беззаботная жизнь. Но отец мягко отваживал всех, а дома журил, чтобы я не скакала на уроках во всю прыть. Поэтому двухметровый бетонный забор, вставший стеной на моем пути к спасению, был для меня не более чем досадным недоразумением — я его даже не заметила, он лишь мелькнул где-то далеко внизу и сразу же скрылся за горизонтом. Опустившись на тротуаре по ту сторону забора, я увидела впереди покрытые ночным мраком жилые дома и помчалась туда, где не было ни ада, ни урок, ни вил…
Рассвет застал меня в заброшенном холодном подвале, куда я забралась ночью, прячась от урок. Не знаю, гнались они за мной или нет, но только я до того устала и чувствовала себя такой разбитой и голодной, что незаметно для себя уснула прямо на грязном цементном полу. Организм требовал отдыха, и он его получил. Бодрая и посвежевшая, ободранная и замызганная, я вылезла из вонючего подвала навстречу утреннему солнцу и, распугав своим видом идущих мимо в школу малолеток, пошла со двора ловить какого-нибудь сумасшедшего частника, ибо нормальный такую мымру в машину никогда не посадит. Я надеялась, что не встречу по дороге никого из чертей, потому что теперь у меня не было желания драться с ними. Я бы их просто убила от злости за свою испорченную внешность. Но школа, где бандиты построили себе ад на земле, находилась на другом конце микрорайона, и я беспрепятственно добралась до оживлённого шоссе. У меня даже не было желания узнать, где я нахожусь, в голове была только одна мысль: поскорее добраться до ванной и Валентининой стряпни. Сумочка моя вместе с пистолетом Родиона, а также туфли — все осталось в аду. Но я не переживала, потому что знала, что ещё вернусь туда, чтобы разогнать этот вертеп к чёртовой бабушке, и тогда заберу свои вещи. И босс мне в этом обязательно поможет. До чего же все-таки повезло мне с начальником, думала я, идя босиком вдоль дороги и провожая тоскливым взглядом удирающие от меня машины. Ведь любой другой на его месте уже давно бы уволил строптивую секретаршу, постоянно влипающую в какие-то истории, а Родион терпит. Мало того, он ещё и зарплату исправно за это платит и мою долю не забывает указывать в общем квартальном балансе, который я сама же ему и сую под нос на подпись. Ему самому нет цены, а терпению его нет предела. Золото, а не босс…
Наконец, когда я уже поняла, что придётся идти домой пешком, а это будь здоров, пилить через всю Москву, на окраине которой я находилась, около меня остановилась машина. Сама, ибо руку я уже давно опустила. Она тихонько подъехала сзади и остановилась передо мной. И не просто машина, а последней модели «БМВ» серебристого цвета. Наверное, мотор заглох у бедняги, подумала я и прошла дальше. Но стекло в окне опустилось, и молодое симпатичное лицо мужского пола с вежливой улыбкой сказало:
— Вас подвезти?
Я оглянулась, рядом больше никого не было.
— У меня нет денег, — жалобно проскулила я.
— Какая мелочь. — Он распахнул заднюю дверцу. — Садитесь. Правда, там немного грязно…
— Какая мелочь, — улыбнулась я, опуская свои извалянные в грязи джинсы на нежную бахрому чистого зеленого ковра, постеленного вместо чехла.
В машине было двое. Амбал водитель, одетый в хороший костюм, и рядом с ним пассажир — тот самый, вежливый и улыбчивый, тоже в дорогом костюме, но подороже, чем у амбала.
— Меня зовут Игорь, — сказал он опять же с улыбкой, повернувшись ко мне. — А вас?
У меня ёкнуло сердце. Господи, неужели это и есть тот самый Игорь, из-за которого я столько натерпелась?! Вроде все сходится: и богат, и телохранитель есть, и имя то же…
— Мария, — улыбнулась я, чувствуя дрожь в коленках. — А почему мы не едем?
— Но вы ещё не сказали куда, — напомнил он, разворачиваясь ко мне всем корпусом. — А впрочем, это и неважно.
С этими словами он поднял из-за спинки сиденья руку, и я увидела в ней газовый баллончик. Струя газа ударила мне в лицо, и я потеряла сознание. Все, опять приехали…
Вообще-то, если нормальному человеку брызнуть в лицо хорошую дозу нервно-паралитического газа, то он может и умереть запросто, не то что сознание потерять. К тому же в закрытом помещении. За последние несколько часов я дважды подвергалась газовой атаке, не имея противогаза или каких-нибудь других средств защиты, и вполне уже могла рассчитывать на вечные тишину и покой. Но, видно, не судьба. Проклятый организм — я опять очнулась.
И первое, что увидела, был небольшой плакат, на котором ровными красными буквами значилось: «Где деньги, стерва?!»
Плакат был прикреплён к потолку над большой двуспальной кроватью, на которой я лежала под шёлковым покрывалом, одетая в чистую ажурную ночную сорочку. Может, это уже саван? Скосив глаза по сторонам, я увидела просторную спальню с дорогой мебелью и полное отсутствие людей. Я была не связана, все спокойно, и, если бы не плакат на потолке, я подумала бы, что больше мне ничего не угрожает. Может, из ада я теперь попала в рай?
Устав от неразрешимых загадок, я в изнеможении закрыла глаза и притворилась спящей. «Господи, это когда-нибудь кончится?» — сто раз спросила я себя, прежде чем успокоиться. И в сотый раз сама себе ответила: нет, не кончится, пока не отдашь им какие-то деньги. Может, упросить босса, пусть поделится с ними нашей полугодовой прибылью, скрытой от налогов? Никаких других денег я никогда не видела и даже не знала, где они находятся. А то бы давно сказала, чтобы оставили меня в покое. И потом, почему дёргают именно меня, а не эту мымру Лену и её мамашу? У меня что, на лбу написано, будто я знаю, где деньги? И почему сам Игорь (если, конечно, в машине был муж Лены) спрашивает у незнакомой девушки о деньгах, которые сам же и увёл у бандитов? А если это не тот Игорь, тогда кто?
Где-то послышались приглушённые голоса. Они приближались. Голоса были тихими и незнакомыми, кроме одного — вежливого и приятного, он-то и заманил меня в «БМВ».
— Ну что, долго ещё? — спросил искуситель.
— Ещё с полчасика, может, чуть больше, — ответила женщина. — Вы слишком сильно брызнули.
Она подошла, мягкие руки начали искать мой пульс. Я тут же почти убрала сердцебиение, оставив совсем чуть-чуть.
— Да, ещё без сознания, — констатировала она.
— А не спит? — спросил незнакомый.
— Нет, пульс едва прослушивается.
— А не умрёт? — заволновался вежливый.
— Кто её знает, после такой дозы, — вздохнула та.
— Если верить Сатане, — уверенно проговорил другой мужской голос, — то иприт, зарин и заман ей можно внутривенно делать и она выживет все равно.
— Ну уж, скажете, внутривенно, — возмущённо проговорила женщина. — От такого сразу умирают. А так, Вадим Петрович, мы её всю вымыли, вычистили, как вы сказали. В сорочку одели, плакатик вон нарисовали. Нравится?
— М-да, ничего плакатик, — сказал мой знакомый. — Только восклицательный знак можно было и не ставить.
Ага, никакой он не муж Лены. Значит, только внимание моё отвлекал, чтобы половчее в лицо брызнуть. Но как же он узнал, что это именно я иду по дороге? Ещё одна загадка…
— Ничего, для пущей убедительности сойдёт — проворчал незнакомый. — Очнётся, глаза откроет и сразу бац — и в дамки! — Он тихонько загоготал. — Психологическая пытка, называется. Ладно, Любовь Борисовна, вы идите, а нам с Вадимом поболтать нужно. Если она очнётся, мы вас позовём.
Женщина ушла.
— Кто же она такая на самом деле? — услышала я прямо над собой голос незнакомого. — Наших двоих замочила, всю банду Сатаны разогнала. Кто теперь наркоту продавать будет?
— Других полно. Главное, найти эту партию и деньги вернуть. Ну Игоречек, ну удружил подонок! — усмехнулся вежливый Вадим. — Вот ты, Рома, думал когда-нибудь, что он сможет нас так кинуть?
Я услышала чирканье зажигалки, короткий вдох, и слова Ромы донеслись до меня уже вместе с запахом сигареты с марихуаной:
— Если бы думал, Вадик, то этого гнуса давно бы черви в земле жрали.
— Вот и я говорю — странно все это.
— Ничего странного. Это жена, сучка, его с панталыку сбила. А детективов они, видать, в долю взяли, чтобы те им план разработали. Хорошо, мы сразу среагировали и босса пришили, а то бы сейчас ещё и за ним гонялись. — Он тяжко вздохнул.
— А неплохой план у них получился, — задумчиво проговорил Вадим. — Игоря с Кургузым до сих пор найти не можем, жена тоже как сквозь землю провалилась вместе с матерью, только эта девчонка и осталась. Как это люди Сатаны её за жену приняли?
— Идиоты, — лаконично пояснил Рома, продолжая окуривать меня марихуаной. — И потом, они ведь никогда не видели ни ту, ни другую. Хорошо, тебе повезло с ней на дороге.
— Какое уж там! — вздохнул тот тоскливо. — Просто Сатана мне её хорошо описал — ошибиться было невозможно. И район тот же. Я ей как сказал, что меня Игорем зовут, у неё аж лицо вытянулось. Она, думаю. Вот только скажет ли она нам теперь что-нибудь? Девчонка-то крепкая, по всему видать…
— Не волнуйся, — усмехнулся Рома, — я сам за неё возьмусь. Пусть только очнётся, я ей такое устрою, что пожалеет, что не умерла сразу. Любаша у меня своё дело знает, слава Богу, всю жизнь в химлаборатории КГБ проработала, а там у них информацию из людей вытаскивать умеют…
Он ещё что-то с садистским наслаждением рассказывал про специальные лекарства, которые подмешивают в пищу, и люди после этого начинают сходить с ума от боли или болтать все напропалую, а я лежала ни жива ни мертва и думала, что теперь моё благополучие находится лишь в моих собственных руках. Если я очнусь, то мучения продолжатся, только на этот раз ещё более изощрённые, если верить этому Роме. Они накормят меня, подсыпав в еду секретных препаратов, и я начну сходить с ума. А если откажусь от пищи, то наверняка у них тут приготовлено что-то и на этот случай. Недаром же они так спокойны и уверены, что я с ними ничего не сделаю, когда приду в себя, хотя уже знают от Сатаны, что приближаться ко мне опасно для здоровья. Нет, мои дорогие, не дождётесь! Если Рома говорит, что я потом пожалею, что не умерла сейчас, то мне ничего не остаётся, как избавить себя от запоздалых раскаяний.
И я решила умереть, не приходя в сознание. Широко открыв глаза, я дёрнулась в предсмертной конвульсии, вскрикнула, и тело моё застыло, недвижимое и бездыханное, на белоснежном покрове постели. А сама я пристроилась около плакатика под потолком, чтобы удобнее было любоваться своими прелестями. До чего же все-таки красивое у меня тело! Большие изумрудные глаза с неразрешимой тайной в глубине, изумительной прелести золотистые волосы, длинными волнистыми локонами обрамляющие нежные черты лица, которым позавидовали бы все Елены, Лауры и Беатриче, вместе взятые, и волнующие, даже саму меня иногда, формы стройного и гибкого тела, в котором таилась необычайная сила. Правда, сила эта бралась не из мышц, а из внутренней энергетики, которой я свободно владела и могла направлять её в любое место по своему желанию. Вот как сейчас, когда я просто взяла и вывела её из тела. Всему этому научил нас Акира…
— О, очнулась! — радостно воскликнул тучный, пожилой уже, лысоватый мужчина, одетый в клетчатый пиджак и светлые брюки. Это и был Рома. Он склонился надо мной, отставив сигарету, и заглянул в открытые глаза. — Что это с ней? — обеспокоенно проговорил он и взволнованно крикнул:
— Любовь Борисовна!
Вадим стоял по другую сторону кровати, и на красивом лице его кривилась виновато-озадаченная улыбка. Тут же в дверь влетела пожилая женщина в белом халате, с крашеными волосами и яркой помадой на губах. В руках у неё поблёскивал шприц.
— Что, очухалась, родненькая? — ласково проворковала она, быстро подходя ко мне. И тут лицо её начало вытягиваться. Бросив шприц на кровать, она схватила мою руку и начала лихорадочно искать то, чего найти там уже было нельзя. — Господи, миленькая, да что же ты делаешь с нами? — бормотала она, похлопывая свободной рукой по моим щекам. — Ну давай, возвращайся к нам, ласковая моя, мы тебя любим…
— Ну, что с ней? — сипло спросил Рома. Женщина выронила мою остывающую руку, прижалась ухом к моей высокой груди, послушала, отстранилась и безжизненным голосом произнесла:
— Кранты, мальчики. Эта стерва сбежала от нас. Из-под самого носа ушла, можно сказать…
— Ах ты сука! — скривившись, прорычал Рома и, присев на постель, начал яростно хлестать обеими руками по моим щекам. — Оживай, тварь! Гадина, гадина! Вот тебе, дерьмоглотка собачья! Воровка! Дрянь…
Будучи не в силах смотреть на такое извращение, устав уже от вида людской жестокости, я вернулась в тело и отключилась, оставив лишь слух. Там было темно, тепло, спокойно и уютно. Пусть теперь изгаляются, как хотят, но видеть этого я решительно не желаю.
Выплеснув свою злость, Рома вскочил и забегал по спальне, как я поняла по быстро перемещающемуся голосу:
— А все ты виноват, Вадим! Это была последняя наша ниточка!
Чья-то рука закрыла мне глаза, и я услышала грустный голос Вадима:
— Спи спокойно, Мария.
— Что ты тут сантименты разводишь! — прохрипел Рома. — Ещё в лоб её чмокни, поганку!
— Не кипятись. Может, у тебя уже и не стоит, а я ещё могу оценить женскую красоту.
— Скажи ещё, что глаз положил, — презрительно бросил Рома.
— Не знаю, — задумчиво проговорил тот. — Но уверен, что, встреть я её при других обстоятельствах, все бы отдал, чтобы иметь около себя эту девчонку. Знаешь, когда видишь такую, становится понятно, что не деньги главное в жизни. И потом, она ведь не только красивая, она ещё и дерётся, как зверь, совсем как пантера. Этот Корыто голыми руками людей убивал, его вся московская братва боялась, а она его…
— Да перестань! Лучше подумай, что теперь делать будем. Слушай, Люба, а оживить её уже никак нельзя?
— Если бы! — убитым голосом ответила та. — Я уж сама настроилась, препараты приготовила, конспектики свои перечитала, чтобы память освежить, а тут на тебе. — Она вздохнула. — Стерва и есть стерва, что там говорить. Весь кайф обломала.
— Да ты не плачь, — успокоил бедняжку Рома. — Мы тебе скоро ещё кого-нибудь привезём. Твои знания невостребованными не останутся.
— Делать будем вот что, — твёрдо проговорил Вадим. — Сатана сказал, что у него её сумочка осталась с паспортом. Надо посмотреть, где она живёт, и съездить туда. Может, кого найдём, мало ли. Привезём сюда, отдадим в заботливые Любины руки и что-нибудь да вытянем. Других вариантов нет.
Уже начавшая было зарождаться во мне симпатия к Вадиму сразу же обратилась в жгучую ненависть. Судя по всему, Валентина, которую босс отправил домой, должна сейчас быть там. Родион наверняка безвылазно сидит в своей башне, ожидая нападения и не подозревая, что его давно считают убитым, и Валентину близко к себе не подпустит. А если эти подонки доберутся до неё и начнут пытать препаратами, только я одна буду в этом виновата. Но не оживать же сейчас, в конце концов! Единственное, что мне оставалось, это побыстрее улизнуть отсюда и предупредить подругу.
— А это идея! — радостно проговорил Рома. — Поехали к Сатане.
— А что с телом делать? — спросила сердобольная Любовь Борисовна. — Мёртвое оно мне здесь не нужно.
— Мы его с собой прихватим, а по дороге где-нибудь выкинем, — тут же нашёлся Рома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39