Так же не может, без ничего, нет? Он начал с простого — уступать, давай отдадим Германию. Разве можно было Германию отдавать?
— А как бы вы сделали, если бы вам дали возможность, в тот период, когда эти старцы в Политбюро совсем зарапортовались?
— Любой из нас, который здесь находится, сделал бы хорошо. А вот как сделать сейчас, как сделать сейчас — другой вопрос, как сделать завтра? А то, что мы тогда бы! «Умная мысля приходит опосля»! Нужен ум, принимать решения в сложный, критический момент, а он — человек неумный, Горбачев. Он — подкованный, в общем, то, се, но не умный человек. Ну нет ума, абсолютно! Он ведь трусливый человек, трусливый…
— В чем это проявилось?
— Ну, в Форосе сидит и ждет. Что, у него нет возможности выйти оттуда, арестовать всех? Две секунды. А он все, понимаешь, сидел и ждал, звонил в Америку, что здесь и как, он струсил, трус!
— А почему Америка стала нашим верным, как говорится, заушником? Все теперь по телефону спрашивают, как мы, правильно поступили или нет? Советоваться больше не с кем?
— Дело в том, что они угробили финансовую систему страны, угробили все же. Начали приватизацию банков. Банки же тоже попали в руки непрофессионалов. Ввели собственную валюту…
— Кто — они?
— Кто, кто — Горбачев, Ельцин, Горбачев начал, а Ельцин закончил. Он же неумеха, Ельцин.
— Абсолютный?
— Абсолютный неумеха. За что бы ни брался, ничего никогда не получается. Он подписывает…
— Холуев много слишком.
— Да они ему суют, он подписывает все, не разбирается, понимаешь.
— Ну и куда мы пойдем в итоге с этой политикой?
— Да никуда не пойдем! Все исправится, все исправится! Роль финансово-промышленной олигархии возрастает. Вот мы накапливаем силы, сейчас мы занимаемся делами хозяйственными, то есть приводим хозяйство в порядок, производство, накапливаем капитал. Все равно мы будем управлять, мы будем выбирать политиков, которые будут выражать интересы наши, а наши интересы — интересы народа. То есть у нас же народ работает здесь. В общем итоге мой интерес, интерес ваш, интерес политика — он совпадает. Все хотят хорошо жить! Задача политиков — так сделать, чтобы не рассорит капиталистов с рабочими. Такие условия: капиталисту уступи, а рабочим — тоже не напирай. То, что возможно, надо дать. Это уже отработано годами. Нельзя воровать! А что сейчас происходит? Тотальное воровство прибавочной стоимости! Мы развиваемся не за счет того, чтобы занять денег в банке, выпустить акции, мы недоплачиваем зарплату работягам, мы строим себе дворцы, покупаем лимузины по простой причине — не можем заставить их работать по-настоящему, чтобы они работали колоссально, создавали прибыль нам. Не выдумываем предметы, выпускаем все старое, которое прибыли лишено. Все старые предметы, которые выпускаются у нас на предприятиях, не дают прибыли, они только покрывают издержки производства. А чтобы получит прибыль, у меня получается, что нужно отнять у вас зарплату вашу, ползарплаты или две трети, почти что всю зарплату забрать. Вот проблема труда и капитала! А за рубежом она решена. При помощи профсоюзного движения, при помощи организационно-правовых норм. Ты можешь зарабатывать сколько хочешь прибыли, инвестируй производств, строй заводы новые, делай — мы с тебя налоги не берем. Они берут налоги с предпринимателя, если ты себе домой возьмешь денег, хочешь бриллианты купить, из кассы предприятия, которым ты владеешь. Естественно, вступает в силу закон налога на потребление. И все довольны. Можно было бы по-другому — рабочие хотели бы больше получать, капиталисты — вообще им ничего не давать, но так государство устроено, чтобы ликвидировать противоречия, чтобы люди не дрались друг с другом, так же? А у нас — нет. У нас в стране… Я им талдычу, талдычу — ребята, давайте регулируйте цены…
— Кому именно?
— Да всем. Приходил Гена ко мне, министр труда, с Черномырдиным Виктором Степановичем, час беседовал…
— Ну что — понимают или как?
— «Учимся, учимся пока», — говорит Виктор Степанович. Управлять государством — это непростое дело. Я не хочу к нему претензии предъявлять. Ему сказали: «Иди и руководи». Вот он учится. Опять же, Черномырдин сейчас коренным образом отличается от Черномырдина, который был три года назад, а если бы уже готовый пришел премьер-министр, обстановка в стране была бы лучше. А то он учится! В любую игру — в карты, в шахматы — учиться надо годами играть! А тем более быть правителем. И у нас горе нашей страны в том, что приходят люди, на должности начинают учиться играть. Хорошо еще надежда есть, что человек научится чему-нибудь, а то… Как сказано: «О горе нам, кто будет нами править!» Горе нашей страны — от горе-руководителей. А народ — он одинаков, он везде нард. Если узду не держать, народ начнет бунтовать, тому исторические примеры — Французская революция семнадцатого года, сколько там еще было революций всяких, так же? Можно революционным путем все делать, а можно мягко, меняя общественно-политическую формацию потихонечку…
Будущее — это хорошо прожитое настоящее. И чтобы я свой образ жизни, хороший, нормальный, которого с величайшим трудом достиг, поменял и начал быть хамелеоном, показывая, что я вообще ничего не ем — я сейчас мало стал есть, но ем хорошее, — и чтобы я перестал хорошо одеваться и радоваться жизни? Вот я надеваю красивую рубашку или красивый галстук… Не убедите вы меня в том, что, чтобы понравиться народу, нужно быть скромным, бедно одетым, с пустым желудком, с хорошей лысиной, с зубами расшатанными… Я буду здоровым, богатым и сильным! Я готов помочь народу. Но… Все. Дела. Завтра.
— Последний маленький вопрос… Вы верите в аскетизм Ленина и других вождей? Вы демонстрируете свое богатство, а Ленин, даже Сталин были, как о том говорит история, аскетами, и народ наш…
— Послушайте меня. Вы можете тысячу раз говорить о Сталине, о Ленине. Эти люди стремились к власти, чтобы в будущем, наверное, получить какие-то преференции. Я не думаю, что они к власти шли ради власти. Они хотели хорошо кушать, хорошо отдыхать. Аскетизм, допустим, Сталина. Аскетизм Ленина, когда он пришел к власти, — это искусственный аскетизм, понимаешь? Я не думаю, что он пил самогон и кушал тухлятину. То, что он не имел много туфель и одежды, это аскетизм? Я вам скажу дальше: я иду к власти не из бедности уже. Не нужно мне быть аскетом. Я работал, был бизнесменом. Я не думал идти в политику, мне достаточно было этой ниши. Бизнесмен должен быть прилично одетым, машина приличная, дом. Это основа для бизнеса. Если ты бродягой приходишь, с тобой никто не будет разговаривать, потому что ты плохо одет, плохо выглядишь. Значит, ты дела плохо ведешь… Я, как говорил Наполеон, человек обстоятельств. Меня делают обстоятельства. Надо же в конечном счете совершать свои какие-то поступки. Обстоятельства по-разному могут. Может, зависть — живешь, живешь, начинаешь думать, как разбогатеть, может быть, другие чувства — любовь толкает, вирши пишут, стихи, гоняются за бабами или что-то другое…
Так вот, обстоятельства такие в нашей стране создались, что слабость власти. Власть поддерживать — невозможно просто к ней прийти и сказать: я буду вам помогать, — Горбачеву, Ельцину, прочее, прочее. Бессмысленно, понимаешь, им ничем не поможешь. Единственная помощь Ельцину… Вот пример простой: Ельцин. По конституции он должен передать полномочия и лечь в больницу, а не делает этого!.. (Не смею включить в текст, мало ли…) Ну что делать с этим?.. А играет — «Я демократ!» Он думает, что если его не будет, он мыслит, что все здесь пропадет! А ничего не пропадет. Их если бы не было… не хуже жили бы. При коммунизме? Коммунизм — неплохая идея, понимаешь, неплохая идея, в принципе…
… Вот тебе и на! И кто это говорит-то? Миллиардер!
Судите сами — чем дальше в лес, тем больше дров, тем больше вопросов к Брынцалову, тем больше неясностей, непонятностей, углов, нестыковок.
В период предвыборной кампании, если судить по прессе, В.А. Брынцалов несколько иначе размышлял… Разумеется, предвыборные речи у кандидатов нацелены на одно — сильно понравиться избирателям… И тем не менее… Вот отрывки из газетного интервью:
«Я — владелец, потому что считаю себя капиталистом. У нас много миллиардеров, но такие, как Газпром, — ненастоящие капиталисты. То, что я делаю, мне приносит прибыль. Я — лучший среди плохих, но я лучший среди окружающих Ельцина людей. Я хочу попасть в его окружение, чтобы меня выслушали, поняли суть моих суждений. Но… не пускают в круг. Существует как бы стена, через которую не пройти. Борис Николаевич дал нам возможность разбогатеть. Мы стали сильными, здоровыми. Это естественно. Мы растем, и не нужно нас бояться…
Деньги — величайшее изобретение человечества, они являются мерилом человеческого труда. У меня их два миллиарда долларов. Коммунисты думали, что вообще можно обойтись без денег. Самый удачливый коммунист Ельцин правит нами, забыв, что такое деньги. Земля не оценена, человеческий труд тоже. И депутаты не слышат музыки товарно-денежных отношений. В Италии эти отношения регулирует государство, через закон о зарплате, у нас же такого закона нет. Чем Борис Николаевич хорош? Он знает, что такое политическая свобода. Он сам на этом пострадал. И на этой несправедливости по отношению к себе победил. Меня никогда чувство политической справедливости не обуревало. Я всегда злился, что плохо живу. Плохой дом, плохая одежда, плохая еда. Я добился экономической свободы. Если мы соединим политическую свободу с экономической, у ас будет нормальная страна. Каждый человек должен иметь политическую и экономическую свободу. Я, например, человек богатый, материально, но я человек небогатый. По Библии богатый — это тот, который ни в чем не нуждается. Я — человек бедный: я нуждаюсь во власти. Борис Николаевич ни в чем не нуждается. Он — человек богатый…
Защитите нас от иностранных компаний. Хватит строить казино, давайте строить заводы… Не надо нас доводить до озлобления, а то будет гражданская война.
Моя позиция — между Ельциным и коммунистами. Я — социалист. Борис Николаевич сказал в 1989 году, что его мечта — построить в России социализм, пуст он от нее не отказывается. А я буду его сторонником. Мне удобнее и легче реформировать страну вместе с Борисом Николаевичем. Но у нас не просят помощи, а почему? Окружение не дает. Борис Николаевич дал нам относительную политическую свободу, еще четко не зафиксированную. Давайте заставим его пройти второй этап — дать экономическую свободу. Поддержим его, дадим ему еще два, ну четыре года от силы, больше не дадим. А через пару лет проведем референдум о доверии ему, чтобы очертить границы президентской власти.
Если мы восстанавливаем Храм Христа Спасителя, это еще не значит, что сознание свое перестроили. У нас столько коммунизма в душе!»
Впрочем, в период предвыборной кампании Б.Н. Ельцин орлом летал с митинга на митинг, а заболел и «отключился» уже после… И что это так и будет, ни В.А. Брынцалов, ни все мы не знали. Кое-кто предрекал, правда…
Ну добить бы хоть один вопрос, касающийся личных свойств, взглядов миллиардера, чтоб была полная ясность. И не все же Александра Толмачева теребить… Иду прочь от «Ферейна», под кронами зелено-желтых осенних деревьев, а навстречу мне женщина. Вижу — направляется к воротам… Подхожу, извиняюсь и спрашиваю:
— Вы на «Ферейне» работаете?
— Да. А что?
— Нравится?
— Это непростой вопрос.
— А как, на ваш взгляд, хозяин, Брынцалов — добрый человек?
Рассмеялась, посмотрела на меня, как на дурочку, и ответила:
— Себе на уме, как всякий хозяин. А мы — его рабы. А подробнее — не хочу. Подробнее — лес густой. Вам-то самой как кажется, справедливо это — я дочке маленькой яблока лишнего купить не могу, а его жена шубу за тридцать шест тысяч долларов на себя напялила?
— Но весь мы строим, как известно, рыночную экономику, мы перечеркнули уравниловку, что была!
— А меня спросили, хочу я всего этого или нет? С моим мнением кто-то посчитался? И коммунисты, и эти, демократы, туда же…
У нее были серые сердитые глаза под чуть-чуть подведенными скобочками бровей… Лет двадцать пять ей, не больше…
— Но, говорят, у вас здесь столовая хорошая и дешевая?
— Это верно. Я и не говорю, что здесь хуже, чем где. Но вы о доброте заговорили… Миллиардер и доброта. Ха-ха-ха! Вы сами подумайте, можно ли доброму человеку выбиться в миллиардеры? Можно?
Еще одна молодая женщина, работница с «Ферейна», только сверкнула в меня сердитым глазом:
— Ой, да о чем вы! Иду увольняться.
Я забыла сказать, что пришла на «Ферейн» не в лучшие для него времена. Там, как выразился кто-то из работников, всюду «шастала» налоговая инспекция и «топталась» на нервах прежде всего В.А. Брынцалова, на его месте мне бы вовсе не захотелось беседы беседовать с очередным журналистом, а он — ничего, притерпелся…
В лучшие времена, в период предвыборной кампании, если верить газете, некий безымянный рабочий вот так и таким языком распространялся перед журналистом о своем счастливом житье-бытье на «Ферейне»:
«… У нас на „Ферейне“ никакой протекции — или ты спец в своем деле, или отодвинься, место не занимай. До Брынцалова много всяких жучков по протекции райкомов да мэра в руководители позалезало. Дела не знали, штаны протирали, бумажки перебирали да чаи гоняли, зато мохнатую лапу наверху имели. Брынцалов их всех поганой метлой враз вымел. Теперь людей принимают и по службе двигают по заслугам. Много бывших заводских начальников, те, кто должности незаслуженно занимал, стали простыми рабочими, технологами, лаборантами. А толковые ребята и специалисты, в своем деле разбирающиеся, при Брынцалове сразу в гору пошли. Возглавили участки цеха, отделы, стали замами по производству…
Как Брынцалов нас под свое крыло взял, так я жизнь нормальную увидел. Мы с женой вместе на «Ферейне» работаем. Я себе машину, пуст «Жигули» чуть подержанные, но купил. Жена — две шубы норковые, в одной на работу ходит. Мы с мужиками смеемся: на «Ферейне» уборщиков не надо — женщины своими шубами все тротуары выметут. Одним словом, смысл работать появился а раньше что — никому ничего не надо, горбатишься, как проклятый, зарплату до Брынцалова по три месяца не платили. Вот и оставалось, что водяру беспробудно попивать. А теперь во на квартиру поновее коплю. Нас стали уважать — мы стали лучше работать».
Такая вот путаница и неразбериха… Но мне в душе, не знаю почему, очень хочется, чтобы кто-то сказал: «Да, Брынцалов добрый, он мою нужду принял близко к сердцу и помог», Меня как-то не убедили некие фантазийные две норковые шубы, купленные женой некоего рабочего с «Ферейна», встреченного неким журналистом у некоего киоска у метро «Нагатинская»… Что-то уж чересчур. И не совсем в ту степь…
И о радость! Я нахожу подтверждение своих надежд в газете «Звезды кино и ТВ».
« — Говорят, что вы иногда позволяли себе роскошь дать актерам гонорар в несколько миллионов?
— А почему бы и не дать, если есть такая возможность? Многим покажется это чудачеством или выпендрежем — мол, бросает Брынцалов деньги, как гуляющий купец. А вот я думаю иначе. Как-то был случай, когда я познакомился с актером Всеволодом Санаевым, одна роль которого — Сиплый в «Оптимистической трагедии» — вошла в историю нашего кино. Почему бы ему не дать деньги? В тот момент они ему были нужны. Он был рад, что я дал пять миллионов. Ему же родное государств за роли в кино платило гроши, оно же его обдирало.
Помню встречу с Леонидом Филатовым. Как-то я попал в компанию — там сильные люди собрались, а Филатов им свою сказку читал, да так здорово, как это может делать только он. Разве он не гениальный наш актер? Он не только играет, но и стихи сочиняет. Сила, одним словом. Да, я дал Филатову деньги и считаю, что сделал правильно. Мы все в долгу перед нашими актерами, они столько сделали для нас. Теперь мы должны помочь им… У нас, к сожалению, сейчас о многом говорят и думают, а вот о духовной пище — не задумываются. Она, эта пища, у амбициозных деятелей на втором плане.
— А у вас на каком?
— У меня на первом. Правда, одна газета написала обо мне, мол, я покупаю художника, небрежно бросая ему ключи от автомобиля «БВ». Кого хотим унизить — меня или большого мастера? Да такому мастеру стоит подарить отличное авто, потому что он большой талант.
— Вы говорите о фразе, что Брынцалов платит художнику в час 150 долларов?
— Да такой художник, как Шилов, должен получать тысячи баксов в час! На Западе адвокат в час получает 500 долларов, а такой талант, как Шилов, должен получать намного больше.
Кстати, все эти разговоры о деньгах — примитивное совковое суждение. Художник слова и кисти, мастер кино должны получать большие деньги, и так происходит в любом нормальном обществе, потому что это цвет нации, этот мастер. Он не должен ездит в троллейбусе и стоять в очереди, его не должны отвлекать мирские заботы, как что достать и поесть, он должен столько получать, чтобы не думать об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— А как бы вы сделали, если бы вам дали возможность, в тот период, когда эти старцы в Политбюро совсем зарапортовались?
— Любой из нас, который здесь находится, сделал бы хорошо. А вот как сделать сейчас, как сделать сейчас — другой вопрос, как сделать завтра? А то, что мы тогда бы! «Умная мысля приходит опосля»! Нужен ум, принимать решения в сложный, критический момент, а он — человек неумный, Горбачев. Он — подкованный, в общем, то, се, но не умный человек. Ну нет ума, абсолютно! Он ведь трусливый человек, трусливый…
— В чем это проявилось?
— Ну, в Форосе сидит и ждет. Что, у него нет возможности выйти оттуда, арестовать всех? Две секунды. А он все, понимаешь, сидел и ждал, звонил в Америку, что здесь и как, он струсил, трус!
— А почему Америка стала нашим верным, как говорится, заушником? Все теперь по телефону спрашивают, как мы, правильно поступили или нет? Советоваться больше не с кем?
— Дело в том, что они угробили финансовую систему страны, угробили все же. Начали приватизацию банков. Банки же тоже попали в руки непрофессионалов. Ввели собственную валюту…
— Кто — они?
— Кто, кто — Горбачев, Ельцин, Горбачев начал, а Ельцин закончил. Он же неумеха, Ельцин.
— Абсолютный?
— Абсолютный неумеха. За что бы ни брался, ничего никогда не получается. Он подписывает…
— Холуев много слишком.
— Да они ему суют, он подписывает все, не разбирается, понимаешь.
— Ну и куда мы пойдем в итоге с этой политикой?
— Да никуда не пойдем! Все исправится, все исправится! Роль финансово-промышленной олигархии возрастает. Вот мы накапливаем силы, сейчас мы занимаемся делами хозяйственными, то есть приводим хозяйство в порядок, производство, накапливаем капитал. Все равно мы будем управлять, мы будем выбирать политиков, которые будут выражать интересы наши, а наши интересы — интересы народа. То есть у нас же народ работает здесь. В общем итоге мой интерес, интерес ваш, интерес политика — он совпадает. Все хотят хорошо жить! Задача политиков — так сделать, чтобы не рассорит капиталистов с рабочими. Такие условия: капиталисту уступи, а рабочим — тоже не напирай. То, что возможно, надо дать. Это уже отработано годами. Нельзя воровать! А что сейчас происходит? Тотальное воровство прибавочной стоимости! Мы развиваемся не за счет того, чтобы занять денег в банке, выпустить акции, мы недоплачиваем зарплату работягам, мы строим себе дворцы, покупаем лимузины по простой причине — не можем заставить их работать по-настоящему, чтобы они работали колоссально, создавали прибыль нам. Не выдумываем предметы, выпускаем все старое, которое прибыли лишено. Все старые предметы, которые выпускаются у нас на предприятиях, не дают прибыли, они только покрывают издержки производства. А чтобы получит прибыль, у меня получается, что нужно отнять у вас зарплату вашу, ползарплаты или две трети, почти что всю зарплату забрать. Вот проблема труда и капитала! А за рубежом она решена. При помощи профсоюзного движения, при помощи организационно-правовых норм. Ты можешь зарабатывать сколько хочешь прибыли, инвестируй производств, строй заводы новые, делай — мы с тебя налоги не берем. Они берут налоги с предпринимателя, если ты себе домой возьмешь денег, хочешь бриллианты купить, из кассы предприятия, которым ты владеешь. Естественно, вступает в силу закон налога на потребление. И все довольны. Можно было бы по-другому — рабочие хотели бы больше получать, капиталисты — вообще им ничего не давать, но так государство устроено, чтобы ликвидировать противоречия, чтобы люди не дрались друг с другом, так же? А у нас — нет. У нас в стране… Я им талдычу, талдычу — ребята, давайте регулируйте цены…
— Кому именно?
— Да всем. Приходил Гена ко мне, министр труда, с Черномырдиным Виктором Степановичем, час беседовал…
— Ну что — понимают или как?
— «Учимся, учимся пока», — говорит Виктор Степанович. Управлять государством — это непростое дело. Я не хочу к нему претензии предъявлять. Ему сказали: «Иди и руководи». Вот он учится. Опять же, Черномырдин сейчас коренным образом отличается от Черномырдина, который был три года назад, а если бы уже готовый пришел премьер-министр, обстановка в стране была бы лучше. А то он учится! В любую игру — в карты, в шахматы — учиться надо годами играть! А тем более быть правителем. И у нас горе нашей страны в том, что приходят люди, на должности начинают учиться играть. Хорошо еще надежда есть, что человек научится чему-нибудь, а то… Как сказано: «О горе нам, кто будет нами править!» Горе нашей страны — от горе-руководителей. А народ — он одинаков, он везде нард. Если узду не держать, народ начнет бунтовать, тому исторические примеры — Французская революция семнадцатого года, сколько там еще было революций всяких, так же? Можно революционным путем все делать, а можно мягко, меняя общественно-политическую формацию потихонечку…
Будущее — это хорошо прожитое настоящее. И чтобы я свой образ жизни, хороший, нормальный, которого с величайшим трудом достиг, поменял и начал быть хамелеоном, показывая, что я вообще ничего не ем — я сейчас мало стал есть, но ем хорошее, — и чтобы я перестал хорошо одеваться и радоваться жизни? Вот я надеваю красивую рубашку или красивый галстук… Не убедите вы меня в том, что, чтобы понравиться народу, нужно быть скромным, бедно одетым, с пустым желудком, с хорошей лысиной, с зубами расшатанными… Я буду здоровым, богатым и сильным! Я готов помочь народу. Но… Все. Дела. Завтра.
— Последний маленький вопрос… Вы верите в аскетизм Ленина и других вождей? Вы демонстрируете свое богатство, а Ленин, даже Сталин были, как о том говорит история, аскетами, и народ наш…
— Послушайте меня. Вы можете тысячу раз говорить о Сталине, о Ленине. Эти люди стремились к власти, чтобы в будущем, наверное, получить какие-то преференции. Я не думаю, что они к власти шли ради власти. Они хотели хорошо кушать, хорошо отдыхать. Аскетизм, допустим, Сталина. Аскетизм Ленина, когда он пришел к власти, — это искусственный аскетизм, понимаешь? Я не думаю, что он пил самогон и кушал тухлятину. То, что он не имел много туфель и одежды, это аскетизм? Я вам скажу дальше: я иду к власти не из бедности уже. Не нужно мне быть аскетом. Я работал, был бизнесменом. Я не думал идти в политику, мне достаточно было этой ниши. Бизнесмен должен быть прилично одетым, машина приличная, дом. Это основа для бизнеса. Если ты бродягой приходишь, с тобой никто не будет разговаривать, потому что ты плохо одет, плохо выглядишь. Значит, ты дела плохо ведешь… Я, как говорил Наполеон, человек обстоятельств. Меня делают обстоятельства. Надо же в конечном счете совершать свои какие-то поступки. Обстоятельства по-разному могут. Может, зависть — живешь, живешь, начинаешь думать, как разбогатеть, может быть, другие чувства — любовь толкает, вирши пишут, стихи, гоняются за бабами или что-то другое…
Так вот, обстоятельства такие в нашей стране создались, что слабость власти. Власть поддерживать — невозможно просто к ней прийти и сказать: я буду вам помогать, — Горбачеву, Ельцину, прочее, прочее. Бессмысленно, понимаешь, им ничем не поможешь. Единственная помощь Ельцину… Вот пример простой: Ельцин. По конституции он должен передать полномочия и лечь в больницу, а не делает этого!.. (Не смею включить в текст, мало ли…) Ну что делать с этим?.. А играет — «Я демократ!» Он думает, что если его не будет, он мыслит, что все здесь пропадет! А ничего не пропадет. Их если бы не было… не хуже жили бы. При коммунизме? Коммунизм — неплохая идея, понимаешь, неплохая идея, в принципе…
… Вот тебе и на! И кто это говорит-то? Миллиардер!
Судите сами — чем дальше в лес, тем больше дров, тем больше вопросов к Брынцалову, тем больше неясностей, непонятностей, углов, нестыковок.
В период предвыборной кампании, если судить по прессе, В.А. Брынцалов несколько иначе размышлял… Разумеется, предвыборные речи у кандидатов нацелены на одно — сильно понравиться избирателям… И тем не менее… Вот отрывки из газетного интервью:
«Я — владелец, потому что считаю себя капиталистом. У нас много миллиардеров, но такие, как Газпром, — ненастоящие капиталисты. То, что я делаю, мне приносит прибыль. Я — лучший среди плохих, но я лучший среди окружающих Ельцина людей. Я хочу попасть в его окружение, чтобы меня выслушали, поняли суть моих суждений. Но… не пускают в круг. Существует как бы стена, через которую не пройти. Борис Николаевич дал нам возможность разбогатеть. Мы стали сильными, здоровыми. Это естественно. Мы растем, и не нужно нас бояться…
Деньги — величайшее изобретение человечества, они являются мерилом человеческого труда. У меня их два миллиарда долларов. Коммунисты думали, что вообще можно обойтись без денег. Самый удачливый коммунист Ельцин правит нами, забыв, что такое деньги. Земля не оценена, человеческий труд тоже. И депутаты не слышат музыки товарно-денежных отношений. В Италии эти отношения регулирует государство, через закон о зарплате, у нас же такого закона нет. Чем Борис Николаевич хорош? Он знает, что такое политическая свобода. Он сам на этом пострадал. И на этой несправедливости по отношению к себе победил. Меня никогда чувство политической справедливости не обуревало. Я всегда злился, что плохо живу. Плохой дом, плохая одежда, плохая еда. Я добился экономической свободы. Если мы соединим политическую свободу с экономической, у ас будет нормальная страна. Каждый человек должен иметь политическую и экономическую свободу. Я, например, человек богатый, материально, но я человек небогатый. По Библии богатый — это тот, который ни в чем не нуждается. Я — человек бедный: я нуждаюсь во власти. Борис Николаевич ни в чем не нуждается. Он — человек богатый…
Защитите нас от иностранных компаний. Хватит строить казино, давайте строить заводы… Не надо нас доводить до озлобления, а то будет гражданская война.
Моя позиция — между Ельциным и коммунистами. Я — социалист. Борис Николаевич сказал в 1989 году, что его мечта — построить в России социализм, пуст он от нее не отказывается. А я буду его сторонником. Мне удобнее и легче реформировать страну вместе с Борисом Николаевичем. Но у нас не просят помощи, а почему? Окружение не дает. Борис Николаевич дал нам относительную политическую свободу, еще четко не зафиксированную. Давайте заставим его пройти второй этап — дать экономическую свободу. Поддержим его, дадим ему еще два, ну четыре года от силы, больше не дадим. А через пару лет проведем референдум о доверии ему, чтобы очертить границы президентской власти.
Если мы восстанавливаем Храм Христа Спасителя, это еще не значит, что сознание свое перестроили. У нас столько коммунизма в душе!»
Впрочем, в период предвыборной кампании Б.Н. Ельцин орлом летал с митинга на митинг, а заболел и «отключился» уже после… И что это так и будет, ни В.А. Брынцалов, ни все мы не знали. Кое-кто предрекал, правда…
Ну добить бы хоть один вопрос, касающийся личных свойств, взглядов миллиардера, чтоб была полная ясность. И не все же Александра Толмачева теребить… Иду прочь от «Ферейна», под кронами зелено-желтых осенних деревьев, а навстречу мне женщина. Вижу — направляется к воротам… Подхожу, извиняюсь и спрашиваю:
— Вы на «Ферейне» работаете?
— Да. А что?
— Нравится?
— Это непростой вопрос.
— А как, на ваш взгляд, хозяин, Брынцалов — добрый человек?
Рассмеялась, посмотрела на меня, как на дурочку, и ответила:
— Себе на уме, как всякий хозяин. А мы — его рабы. А подробнее — не хочу. Подробнее — лес густой. Вам-то самой как кажется, справедливо это — я дочке маленькой яблока лишнего купить не могу, а его жена шубу за тридцать шест тысяч долларов на себя напялила?
— Но весь мы строим, как известно, рыночную экономику, мы перечеркнули уравниловку, что была!
— А меня спросили, хочу я всего этого или нет? С моим мнением кто-то посчитался? И коммунисты, и эти, демократы, туда же…
У нее были серые сердитые глаза под чуть-чуть подведенными скобочками бровей… Лет двадцать пять ей, не больше…
— Но, говорят, у вас здесь столовая хорошая и дешевая?
— Это верно. Я и не говорю, что здесь хуже, чем где. Но вы о доброте заговорили… Миллиардер и доброта. Ха-ха-ха! Вы сами подумайте, можно ли доброму человеку выбиться в миллиардеры? Можно?
Еще одна молодая женщина, работница с «Ферейна», только сверкнула в меня сердитым глазом:
— Ой, да о чем вы! Иду увольняться.
Я забыла сказать, что пришла на «Ферейн» не в лучшие для него времена. Там, как выразился кто-то из работников, всюду «шастала» налоговая инспекция и «топталась» на нервах прежде всего В.А. Брынцалова, на его месте мне бы вовсе не захотелось беседы беседовать с очередным журналистом, а он — ничего, притерпелся…
В лучшие времена, в период предвыборной кампании, если верить газете, некий безымянный рабочий вот так и таким языком распространялся перед журналистом о своем счастливом житье-бытье на «Ферейне»:
«… У нас на „Ферейне“ никакой протекции — или ты спец в своем деле, или отодвинься, место не занимай. До Брынцалова много всяких жучков по протекции райкомов да мэра в руководители позалезало. Дела не знали, штаны протирали, бумажки перебирали да чаи гоняли, зато мохнатую лапу наверху имели. Брынцалов их всех поганой метлой враз вымел. Теперь людей принимают и по службе двигают по заслугам. Много бывших заводских начальников, те, кто должности незаслуженно занимал, стали простыми рабочими, технологами, лаборантами. А толковые ребята и специалисты, в своем деле разбирающиеся, при Брынцалове сразу в гору пошли. Возглавили участки цеха, отделы, стали замами по производству…
Как Брынцалов нас под свое крыло взял, так я жизнь нормальную увидел. Мы с женой вместе на «Ферейне» работаем. Я себе машину, пуст «Жигули» чуть подержанные, но купил. Жена — две шубы норковые, в одной на работу ходит. Мы с мужиками смеемся: на «Ферейне» уборщиков не надо — женщины своими шубами все тротуары выметут. Одним словом, смысл работать появился а раньше что — никому ничего не надо, горбатишься, как проклятый, зарплату до Брынцалова по три месяца не платили. Вот и оставалось, что водяру беспробудно попивать. А теперь во на квартиру поновее коплю. Нас стали уважать — мы стали лучше работать».
Такая вот путаница и неразбериха… Но мне в душе, не знаю почему, очень хочется, чтобы кто-то сказал: «Да, Брынцалов добрый, он мою нужду принял близко к сердцу и помог», Меня как-то не убедили некие фантазийные две норковые шубы, купленные женой некоего рабочего с «Ферейна», встреченного неким журналистом у некоего киоска у метро «Нагатинская»… Что-то уж чересчур. И не совсем в ту степь…
И о радость! Я нахожу подтверждение своих надежд в газете «Звезды кино и ТВ».
« — Говорят, что вы иногда позволяли себе роскошь дать актерам гонорар в несколько миллионов?
— А почему бы и не дать, если есть такая возможность? Многим покажется это чудачеством или выпендрежем — мол, бросает Брынцалов деньги, как гуляющий купец. А вот я думаю иначе. Как-то был случай, когда я познакомился с актером Всеволодом Санаевым, одна роль которого — Сиплый в «Оптимистической трагедии» — вошла в историю нашего кино. Почему бы ему не дать деньги? В тот момент они ему были нужны. Он был рад, что я дал пять миллионов. Ему же родное государств за роли в кино платило гроши, оно же его обдирало.
Помню встречу с Леонидом Филатовым. Как-то я попал в компанию — там сильные люди собрались, а Филатов им свою сказку читал, да так здорово, как это может делать только он. Разве он не гениальный наш актер? Он не только играет, но и стихи сочиняет. Сила, одним словом. Да, я дал Филатову деньги и считаю, что сделал правильно. Мы все в долгу перед нашими актерами, они столько сделали для нас. Теперь мы должны помочь им… У нас, к сожалению, сейчас о многом говорят и думают, а вот о духовной пище — не задумываются. Она, эта пища, у амбициозных деятелей на втором плане.
— А у вас на каком?
— У меня на первом. Правда, одна газета написала обо мне, мол, я покупаю художника, небрежно бросая ему ключи от автомобиля «БВ». Кого хотим унизить — меня или большого мастера? Да такому мастеру стоит подарить отличное авто, потому что он большой талант.
— Вы говорите о фразе, что Брынцалов платит художнику в час 150 долларов?
— Да такой художник, как Шилов, должен получать тысячи баксов в час! На Западе адвокат в час получает 500 долларов, а такой талант, как Шилов, должен получать намного больше.
Кстати, все эти разговоры о деньгах — примитивное совковое суждение. Художник слова и кисти, мастер кино должны получать большие деньги, и так происходит в любом нормальном обществе, потому что это цвет нации, этот мастер. Он не должен ездит в троллейбусе и стоять в очереди, его не должны отвлекать мирские заботы, как что достать и поесть, он должен столько получать, чтобы не думать об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39