– Чем обязан? – осведомился я.
Он разглядывал мою скудную меблировку.
– Даже не спросишь, как я тебя разыскал?
Я пожал плечами:
– Не вижу смысла в этом вопросе.
– Правда? И не полюбопытствуешь, кто я, черт побери, такой?
– Не полюбопытствую.
– Почему? Из самолюбия?
– Причина в другом. Что бы ты ни ответил – не поверю.
Он оторвал наконец взор от моего дивана и рискнул посмотреть мне в глаза. Впечатление было такое, что я гляжусь в зеркало, причем отражение мое замыслило какую-то подлянку.
– И что же ты предпримешь? – проговорил он. – Если не секрет.
– Ты сам-то знаешь, кто я? – ответил я вопросом на вопрос. И по глазам его понял: не знает.
– Знаю все, – сказал он. – А чего не знаю, того и знать не стоит.
«Да ты глуповат, братец!» – удивился я. А вслух произнес:
– В таком случае тебе должно быть известно, что скоро я сам выясню, кто ты, как меня разыскал и, главное…
– Черта с два ты выяснишь! Только драться и умеешь!
Вот те раз. А двойничок мой, оказывается, глуповатым считает меня. Забавный расклад.
– И главное, – невозмутимо продолжил я, – быстро докопаюсь, какое отношение ты имеешь к ограблениям с убийствами, под которыми стоит подпись «Француз».
Признаний, разумеется, я от него не ждал – просто хотел посмотреть на его реакцию. Он усмехнулся уголками губ.
– Ты Француз, я Француз. Родная мама нас не отличит, и на земле двоим нам тесно. Что на это скажешь?
– Послушаю тебя.
– Первые разумные слова. Я пришел сделать тебе предложение, от которого… сам понимаешь. Худой мир лучше доброй ссоры, не так ли?
Да он просто клоун какой-то. И внешность его продолжала меня тревожить. Как при столкновении в подворотне, что-то в нем было не так. Но что?
– Давай без сентенций, – сказал я. – В чем твое предложение?
Пройдясь из угла в угол, он отчеканил:
– Уезжай из Москвы – останешься жив, здоров и еще деньжат подкину. Сутки тебе на сборы.
– Как, как? – не поверил я ушам.
Он решил меня дожать:
– Уматывай, Француз. Теперь я здесь Француз, я Глеб Михайлович Грин. И только мне решать, кто здесь процветать будет, а кто станет трупом.
– А с женой как? – уточнил я. – Тебе оставить?
Он милостиво махнул рукой:
– Забирай, мне плевать.
– Спасибо, хозяин. – Не выдержав, я расхохотался. – Ну ты, мужик, ваще… Уморишь ведь, уматывать не придется.
Глаза его сузились:
– Веселись, веселись. Но какой твой ответ?
Безусловно, он был безумен. И вместе с тем жалок. И потому, вероятно, опасен вдвойне. Наверное, мне следовало тут же его ликвидировать: распылить на молекулы, и баста. Быть может, это было самым правильным, однако… Я все острее ощущал – что-то здесь было не так. После общения с капитаном Сычовой в голове у меня воцарился сумбур. Но в данную минуту, глядя на этого лже-Француза, ей-богу, я понимал еще меньше. И поэтому воздержался от поспешных – возможно, опрометчивых – решений.
– Сперва ответь на вопрос, – проговорил я миролюбиво. – Может, к делу не относится, но все же любопытно.
Он благосклонно кивнул:
– Спрашивай.
– Тот плешивый хмырь, за которым я гнался, кем тебе приходится?
Эффект превзошел ожидания. Он буквально затопал ногами:
– О ком ты говоришь, ничтожество?! Что за слова изрыгает твой рот?! Это кто же плешивый хмырь?! Человек, которому ты даже ботинки чистить не достоин?! Пожалуй, мне придется пересмотреть свое предложение! А ведь я хотел тебе, протобестия, еще и деньги заплатить!
«Каков стиль, – подумал я, – даже лексика изменилась. Что за мерзость всучила мне цыганка перед гибелью? Но чем бы это ни оказалось, на сегодня с меня было достаточно. Право слово, перегрев».
– Пошел вон! – рявкнул я. – Если не хочешь, чтоб я свернул тебе шею!
Сперва он замер с приоткрытым ртом, затем как ни в чем не бывало осведомился:
– Как насчет моего предложения?
– Согласен, – кивнул я, – только наоборот. Из Москвы уезжаешь ты, выметаешься к чертовой матери и не попадаешься мне на глаза.
Он ткнул в мою сторону пальцем:
– Ты подписал себе приговор.
Я шагнул к нему:
– Уберешься сам или вышвырнуть?
Он с усмешкой поднял руки:
– В драке я тебе уступаю. Во всем же остальном я гораздо сильней.
Не дав себе труда выяснить, в чем же конкретно, я вышел в прихожую и распахнул дверь:
– Удались с этой ласкающей мыслью.
С достоинством меня обогнув, он вышел со словами:
– Очень пожалеешь.
– Не сегодня, – заверил я, хлопнув дверью.
Для очистки совести я подождал в прихожей. Но шизанутый мой двойник не в пример капитану Сычовой квартиру мою не штурмовал. Облегченно вздохнув, я прошел на кухню и посмотрел в окно.
Июльский вечер был ясным и светлым. На густо-синем небе бледнела половинка луны. Двойник вышел из подъезда, нащупал взглядом мое окно и, по стандартам Голливуда, показал мне средний палец. Что ж, на мой взгляд, это ничуть не хуже «протобестии». С подчеркнутой неторопливостью он зашагал прочь. Желтое такси тронулось наконец с места и поехало за ним. Очередное совпадение? Черт его знает.
В дверном замке повернулся ключ, и вошла Дашка.
– Милиционерша отчалила? – поинтересовалась она с порога. Затем подошла и обняла меня сзади. – Долго ты с ней бодался?
– Двойника моего не встретила? – вместо ответа спросил я.
Она развернула меня к себе лицом:
– Он был здесь?
– Значит, не встретила, – заключил я.
Дашкины глаза смотрели испытующе:
– Какой шанс упустила. Хоть плачь.
– Какой-такой шанс? – полюбопытствовал я.
– Усадила бы вас рядышком, рассмотрела бы и выбрала того, кто получше.
Мы улыбнулись друг другу.
– Что так долго? – проворчал я.
– Во-первых, мы с Илюшкой пытались проанализировать сегодняшнюю дребедень.
– Получилось?
– Не очень: фактуры маловато. А во-вторых, Алка его была так мила, что напоила нас чаем. – Дарья потянула меня в комнату. – Давай-ка сядем на диван, и ты мне выложишь все со всеми подробностями.
– Может, чемодан сперва распакуешь? – запротестовал я. – А то милиционеры спотыкаются.
Мы сели на диван.
– Потом, – отмахнулась Дашка. – Устала жутко. – Она прикрыла рукой зевок. – Эти японские перелеты меня доконали.
Я показал ей кулак.
– Немудрено. Думаю, мои подробности потерпят до утра.
Она взглянула на меня с тревогой:
– Все так ужасно?
– Наоборот: весело – обхохочешься.
Дашка вновь зевнула и сдалась:
– Ладно. До утра. По дороге я тоже стишок сложила. – Держа меня за руку, она продекламировала:
Одолжу-ка я у Глеба
пядь земли и ломтик неба.
А когда навек усну,
все долги ему верну.
Меня словно током ударило.
– Знаешь, ты кто… – Выдернув руку, я поднялся.
Дашка встала тоже:
– Ты чего?
– Ничего.
– Дурак, это же стишок просто. Шутка.
– Ну и шуточки у тебя, боцман…
– Перестань шуметь. Что я такого сказала?
– Конечно, просто стишок.
– Ну хорошо: ластик! Сотрем его к черту.
Мы принялись вытирать друг другу слезы. Так закончился этот сумасшедший понедельник, и я себя уверил, что вторник уже не застанет меня врасплох. Жаль, вторник этого не знал.
ГЛАВА 6
В семь утра, пока Дарья спала, я проделал гимнастику по собственной системе и отправился в шкаф на пробежку. Раздвинув плечики с Дашкиной одеждой, я вышел на зеленый луг и вдохнул цветочные ароматы. Слева от меня шелестел лес, справа – плескалась на порогах река, а метрах в трехстах белел двухэтажный особнячок, в котором недавно жила… Этот дом я построил для хорошего моего друга – Натальи Дмитриевны Салтыковой, единственной феи, повстречавшейся мне за мои 232 года. До нашего с ней знакомства я был убежден, что фей в природе не существует. Во всяком случае, Стивен Пирс, мой учитель, ничего о них не рассказывал, а уж он кого только ни повидал за свои 1648 лет. И вот теперь, глядя на белый особнячок, я в очередной раз проглотил комок в горле. Где вы, Наталья Дмитриевна? Как вам там? Я уверен: где бы вы ни были, вы не сердитесь на меня, мерзавца. Но сам я никогда себя, каналью, не прощу. Как мог я допустить вашу гибель?! Как мог не оказаться рядом?! Вы знаете, графиня, время – не такой уж всесильный доктор, как принято считать: иные раны с годами кровоточат сильнее. И, слава богу, ибо в противном случае мы бы оскотинились. Мое имя Ученик, и поверьте, Наталья Дмитриевна: черт меня дери, я извлеку уроки из своих ошибок.
Из леса доносился птичий щебет, вокруг порхали бабочки, а между редкими облаками сияло солнце, похожее на земное, только оранжевое, словно апельсин. Я бежал вдоль берега так, как мог позволить себе лишь здесь: пятиметровыми прыжками со скоростью километров сорок в час. Периодически делая рывки, я эту скорость удваивал. Дорога была хорошо знакома, ветерок освежал кожу, и пробежка не мешала размышлять. Обдумав вчерашние перипетии, я составил план действий на сегодня. К окончанию пробежки я сформулировал вопросы, ответить на которые необходимо в первую очередь.
Возвращаясь, я пересек луг, затем – пещерку в холме и через платяной шкаф вошел к себе в квартиру. В окно комнаты заглядывало солнце нашего мира, Дарья спала. Но когда после бритья и душа я вышел из ванной, она подскочила ко мне голая и разгневанная.
– Никогда не смей вот так сматываться! – Она помотала указательным пальцем перед моим носом. Зеленые ее глаза искрились. – Понял, засранец: никогда!
Я уточнил:
– Как это – «вот так»?
– Подло и тайно.
– А как надо было уйти на пробежку?
Она встала подбоченясь, прекрасная, как ведьма в майскую ночь.
– Надо было спросить: «Дашенька, можно мне на пробежку?» Я бы ответила: «Нельзя, лежи». Тогда следовало повторить просьбу: «Ну, Дашуня, я ведь ненадолго». Я бы рассердилась: «Ой, кто-то у меня схлопочет!» Тогда надо было попросить изо всех сил: «Ну, Дашулечка, солнышко мое, ну пожалуйста!» Вот тогда, может быть, – я подчеркиваю: может быть! – я бы сказала: «Ой, ну ладно».
Мы оба рассмеялись.
– Ей-богу, тебя просто не бывает, – пробормотал я.
Она посмотрела мне в глаза:
– Вот откушу сейчас письку, тогда узнаешь, бываю я или нет.
Мы опять рассмеялись, и она отправилась в душ.
Тем временем я приготовил гренки с сыром и сварил кофе. На кухню Дарья вошла в голубеньком платье, разумеется коротком, в синих туфельках на шпильке и с моим любимым «конским хвостом».
– Так, – проговорила она, сев за стол, – теперь рассказывай все, чего я не знаю. – И принялась наворачивать гренки с кофе.
– Что ж, – вздохнул я, – как утверждает реклама: ты этого заслуживаешь.
Я вкратце изложил сперва про капитана Сычову, подозревавшую во мне маньяка по кличке Француз, затем сообщил о дружеском визите моего двойника, предлагавшего деньги за мой отъезд из Москвы и грозившего в случае ослушания… Шокирующие детали, само собой, я опустил. Однако и общей канвы Дашке хватило вполне. Сперва она замерла с надкушенным гренком, потом вообще про еду забыла. А в финале пересела ко мне на колени и обняла за шею.
– Ни фига себе!
Я погладил ее «конский хвост».
– Метко подмечено.
Она посмотрела мне в глаза:
– Ты же знаешь, какая я трусиха.
Пряча улыбку, я кивнул:
– Увы.
Она не отводила тревожных глаз.
– Выход один, любовь моя: надерем им задницы.
– Кому? – уточнил я.
Она чуть подумала:
– Тому, кто этого заслуживает.
– Опять в самую точку, – усмехнулся я. – Слезай, пора за дело приниматься.
– Не слезу.
– Слазь, говорю. Мне позвонить надо.
Дашка расторопно подала телефон.
– Буду подслушивать, – сказала она, вновь устраиваясь у меня на коленях.
Я набрал номер. Василий отозвался после пятого гудка:
– Ну, чего?!
– Привет, Сильвестр! – обозначился я.
Васин голос потеплел:
– А, Француз… Привет, Глеб Михайлович! Проблемы какие-то?
– Ты моя проблема, – рубанул я.
Он растерялся:
– В смысле… э-э… без понтов?
– Ты вчера выдернул меня на стрелку? Выдернул. Пришел твой пацан? Не пришел. Причем скормил тебе явную туфту. А меня в том баре уже ребята из МУРа поджидали, очень хотели познакомиться. Сечешь расклад?
– Без понтов? – обомлел Вася.
– Ты лоха-то из себя не корчь. Помнишь двух мужиков и телку за столиком? Пиво они пили.
– Ну.
– Баранки гну. Капитан МУРа она, Сычова. Знаешь такую?
– Не-а. Че-то, Глеб Михайлович, я не врубаюсь. К тебе-то какие у ментов вопросы?
– Кто-то грабит и убивает, оставляя подпись «Француз». Не слыхал?
Похоже, Вася был поражен.
– Вот же хер в сметане… Появился тут у нас гастролер с бригадой, шерстит по всем территориям. Братва на кусочки его порежет, когда найдет. Но чтоб под Француза косил…
– Врубаешься, почему мной МУР интересуется? – ввернул я.
– Да, блин…
– А пацан, который встречу вчера назначил, подставил меня внаглую.
В трубке возникло молчание. Затем Вася пообещал:
– Попадется – потроха ему, суке, выпущу.
Пришлось его поправить:
– Не попадется, друг Сильвестр, а ты мне срочно его разыщешь. И целехоньким доставишь для конкретного базара. Вопросы есть?
– Есть. Зачем ему вообще тебя подставлять? Такой геморрой…
– Именно это я и хочу выяснить. Дай-ка мне номер мобильника Папани.
– Зачем? – насторожился Василий.
– Отчитываться перед тобой?
– Да нет, я в смысле… У него отключена труба. Он рядом тут, на переговорах по сделке.
Я хмыкнул:
– Легальная сделка?
– Ну.
– Тогда вызови Папаню с переговоров, пусть позвонит мне домой.
– Ты че, Француз, опупел? Они там…
– Скажи: срочно! – Я дал отбой.
Дашка тут же полюбопытствовала:
– Кто такой Папаня? Я его знаю?
– Еще бы. В списке Ольги Самарской он значился как Игнат Дока, криминальный авторитет. Ты дважды с ним встречалась.
– А-а, – мигом вспомнила Дашка, – дядечка с плутоватыми глазками. И что мы от него хотим?
– Информацию.
– Какую?
– Хоть какую-то. Просто зацепиться не за что.
Сойдя с моих колен, Дарья прошлась по кухне.
– Охотимся на лже-Француза?
Я кивнул:
– У меня просто нет выбора.
Дарья продолжала расхаживать:
– Вроде все сходится на твоем двойнике. Почему ты его отпустил?
Я подумал над ответом:
– Само собой, роль Француза словно специально для него написана. Однако… не тянет он как-то на главаря преступной банды. Он, похоже, работает на того хмыря, за которым я гнался. К тому же, вероятно, работает не один. Если бы я с ним разделался, что бы это дало?
Лицо жены выразило сомнение:
– А какой прок в том, что ты его отпустил?
Я пожал плечами:
– Кабы знать. Во всяком случае неплохо бы накрыть всех скопом.
– Как в истории со Змеей, – вздохнула Дарья. – Та же схема.
– Что тебя не устраивает?
– Здесь все по-другому. Зачем, к примеру, двойник явился к тебе с угрозами? Зачем ему вообще с тобой встречаться? Если он о тебе знает, а ты о нем нет…
– Даш, встреча уже состоялась во время погони за типом, на которого указала цыганка. Очевидно, это случайность, но передо мной он был уже засвечен.
– Допустим. Тогда зачем во время налетов он прикрывает рожу колпаком из газеты? Если он так настырно тебя подставляет – казалось бы, он столь же настырно должен демонстрировать свое лицо. Ведь по замыслу: он – это ты.
Я покачал головой:
– Не проходит. Было бы странно, если б вся шайка орудовала в колпаках, а он с улыбочкой разгуливал перед видеокамерами. Тут уж и менты заподозрили бы неладное.
– Тогда зачем он подписывается: «Француз»? – не сдавалась Дарья. – Ведь и это выглядит нарочито…
Ее прервал телефонный звонок. Взяв со стола трубку, я услыхал бодрый Папанин голос:
– Здравствуй, Глеб Михайлович, Француз мой ненаглядный! Приятно, что ты обо мне вспомнил!
– Игнат, я по делу.
– Уж само собой. Разве ты позвонишь просто так?
Дарья взирала на меня выжидательно. Я возвел глаза к потолку.
– Два вопроса, Игнат. Информация нужна.
Папаня хмыкнул:
– Ну, поскольку ты не мент… Что за вопросы?
– Первое. Известно ли тебе что-либо о капитане Сычовой из МУРа?
Помолчав, Папаня буркнул:
– Дальше. Вываливай уж сразу.
– Второе, – продолжил я. – Знаешь ли ты о гастролере, который орудует на ваших территориях и подписывается «Француз»?
Игнат вновь выдержал паузу, затем объявил:
– Хрен редьки не слаще.
– Так знаешь или нет?
– Знаю, что это не ты, Глеб.
– Приятно слышать. Что еще?
– Очень мало. И не по телефону.
– Говори, где и во сколько.
– Давай в «Арагви». Посидим, сделку обмоем.
– Не до пьянки, Игнат. В другой раз.
– Вечно у тебя другой…
– Пустырь возле моей школы помнишь? Давай там, – предложил я.
Папаня хохотнул:
– Криминальные у тебя повадки, Глеб Михайлович. Мне уже несолидно забивать стрелку на пустырях.
– Через полчаса, Игнат. Успеешь?
– О'кей. – Игнат вздохнул и отключился.
Отложив телефон, я направился в прихожую. Дарья двинулась следом.
– Я с тобой.
– Даже не думай. – Я натянул кроссовки.
– Почему?
– У тебя другое задание.
Тут позвонили в дверь. Я открыл, и перед нами предстал Илья с папкой под мышкой. Делая вид, что не замечает Дашки, он осведомился:
– Где она? В Японии, на Аляске или в Занзибаре?
– Не дождешься! – буркнула Дарья.
– О, знакомый голос. – Илья вошел. – Значит, все еще дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34