В голове моей стал вызревать план, как поразить врага. Да что там «поразить»! К свиньям куртуазные глаголы! Прикончить, завалить, грохнуть этого ЛСД его же методом! Да простят меня престарелые английские леди. После того как Внушатель сыграет в ящик, даст дуба и откинет копыта, я готов тысячу раз на школьной доске написать слово «благопристойность».
Дашка ждала у окна, не зажигая света.
– Ты его отпустил, – упрекнула она.
Я обнял ее за плечи:
– Давно фантомы исчезли?
– Как только ты выбежал. – Повернувшись, она посмотрела мне в глаза. – Почему ты его отпустил?
Я погладил ее по волосам:
– Он пешка. ЛСД использует его втемную.
Жена скривила губы.
– Бедняга. Следовало вручить ему орден.
– Так, примерно, я и сделал: Признайся, жутко было?
– Чуть не описалась. Ладно двойники! А тут Сашка, Танька, Варвара Львовна… Господи! Он выудил их из наших голов!
– Мы часто о них думаем, родная.
– А желтое такси зачем? Давление на психику?
– Да нет. Такси возит кристалл кварца, который, вероятно, является ретранслятором для волн, излучаемых мозгом Внушателя. Дома у него, видимо, имеется кристалл побольше, служащий как бы передатчиком. Без этих кристаллов радиус действия ЛСД, полагаю, не более двух-трех сотен метров.
Дашка встревожилась:
– А с кристаллами? Хоть приблизительно.
Я пожал плечами:
– Километров десять. Может, пятнадцать. Когда я мчался к Окружной и такси с кристаллом потерялось сзади, твоя двойница исчезла. Иными словами… Дашка, прекрати так смотреть! Они в Евпатории!
Она продолжала смотреть именно так:
– Любовь моя, а вдруг?
Внезапно мне стало страшно.
– Ничего не вдруг! Не может он их там достать! Нет у него такой мощи и… Черт побери, сейчас схожу и проверю!
Дашка взяла меня за уши.
– Куда сходишь, в Евпаторию? Да я тут свихнусь!
– На десять минут, Даш. Если сейчас не проверю, свихнемся мы оба.
Присев на диван, она тряхнула «конским хвостом».
– Ладно. Десять минут.
– Засекай, – сказал я. – Вернусь – пойдем в шкаф купаться.
Я сконцентрировался и ощутил холод, который нельзя было с чем-то спутать. Пол комнаты исчез у меня из-под ног. Вернее, исчез я.
ГЛАВА 40
В Евпаторию провожал Колесниковых я. Сам привез их в пансионат и внес чемоданы в номер. И теперь, чтобы там оказаться, мне достаточно было представить это место и как бы подтянуться туда волевым усилием. Маневр был несложный: так называемая телепортация, которую я освоил на ранней стадии ученичества, но недолюбливал по сей день. Моя неприязнь к этому способу передвижения объяснялась не усилиями, которых он требовал. Если я перемещался один, без спутников и поклажи, энергетические затраты были минимальными. Однако невообразимый холод и падение в бездну, которое длится лишь миг, но кажется вечностью… Бр-р-р! Чтоб я решился на это, должно очень приспичить. Сейчас был как раз такой случай. «Сходить» в Евпаторию и обратно за десять минут (причем десять минут я собирался потратить на изучение обстановки) можно было, увы, единственным способом.
Но у телепортации, кроме личного дискомфорта «пассажира», имелся более важный недостаток. Если исчезнуть с «места отбытия» я мог по собственному выбору, не привлекая внимания, то в «пункте прибытия» мое появление из воздуха могло повлечь непредсказуемые последствия. Кто знает, сколько свидетелей окажется и как эти «счастливчики» отреагируют? Разумеется, я могу стать невидимым. Но лишь секунд через пять после перемещения и столько же примерно времени вынужден я сохранять визуальность непосредственно перед ним. Таким образом, решив проблему самотранспортировки, я получаю проблему, связанную с нарушением второй заповеди Мангустов: «Храни в тайне свою Сущность». Так что не обрадуешься.
В данном случае, однако, риск оправдывался надеждой на то, что Колесниковы уже спят: детям давно пора, да и бабушке вроде. А коли так, я незаметно появлюсь, тихо все обследую и, убедившись в напрасности наших с Дашкой тревог, так же незаметно слиняю. Расчет был здравый, и все же риск оставался.
Попал я, как планировал, в "комнатку бабушки и Таньки. Секунды две-три приходил в себя после перемещения. Затем осмотрелся. Комната была залита лунным светом. Бабушка и девчушка безмятежно спали. От души отлегло. Варвара Львовна заснула в очках, уронив газету. Я снял очки с ее носа и положил на тумбочку. А с Таньки сползло одеяло. Она спала в обнимку с плюшевым мишкой по имени Майкл. Медвежонок этот был ох как непрост, но против Внушателя, увы, бессилен. Укрыв Таньку и Майкла до носов, я мысленно пообещал: «Ему до вас не добраться, мои маленькие. А когда вернетесь в Москву, там уже будет порядок». Танька улыбнулась во сне, словно мысли мои ее позабавили.
Оставалось проведать Сашку. Мальчик спал за дверью в смежной комнате, и я приотворил эту дверь… Черт меня дери, с чего я взял, что он спит?! Этот поросенок сидел в кровати и при свете бра читал английские сказки. Причем, стоило мне заглянуть, оторвался от книги и уставился на меня изумленными глазенками. Вихрастый, худенький восьмилетний мудрец – прямо жуть пробирает. Несколько мгновений мы таращились друг на друга. Затем я вошел, прикрыл дверь и сел к нему на постель.
– Что за дела? – спросил я тихо.
Он отложил книгу.
– Неправильные слова.
– Почему не спишь, мерзавец?
– Опять неправильные слова.
Мы улыбнулись друг другу.
– А какие слова правильные?
– Здрасьте, я ваша тетя!
Мы оба тихо заржали. Уходить не хотелось.
– Нравятся сказки? – поинтересовался я.
Мальчик пожал плечами:
– Некоторые. Как ты сюда попал?
– Э-э… – произнес я, – видишь ли…
– В окно влез? – подсказал Сашка.
– Ну да, – обрадовался я. – Стучать неудобно, время позднее…
– Я так не думаю. – Маленький стервец сверлил меня взглядом.
Пришлось изобразить недоумение.
– А что, интересно, ты думаешь?
– Думаю, ты телепортировался.
Что тут скажешь? Что-нибудь типа: «Ах, какая продвинутая молодежь! Фантастики насмотрелся, малыш…»
– Угадал, – вздохнул я. – Забежал на минутку вас проведать. Только, Саш, пожалуйста…
– Дурак я, что ли? – перебил мальчик. – Никому ни слова, не волнуйся!
Из-за двери раздался сонный голос бабушки:
– Саша, с кем ты разговариваешь?
Мы замерли, втянув головы в плечи.
– Ни с кем, ба! – отозвался мальчик. – Книжку вслух читаю!
– Вот я задам тебе книжку! Гаси свет, спи!
– Ладно, ба! Страницу только дочитаю!
В соседней комнате все стихло. Немного выждав, я шепотом спросил:
– Стихи новые написал?
Саша вздохнул:
– Не пишется. Только одно, незаконченное.
– Ну-ка, – попросил я.
Он протянул мне школьную тетрадь.
Я кое-как разобрал черканные-перечерканные строки и, запомнив стихотворение, вернул тетрадь автору.
– Почему незаконченное?
– Поправить еще надо. «Медуз укусов» плохо звучит.
Я потрепал его по вихрам. Уходить не хотелось, но обещанные Дашке десять минут истекали. Я поднялся. Лицо мальчика выразило огорчение.
– Уже?
– Пора, Сань. Сегодня суббота, почти воскресенье, а в четверг вы уже в Москве. Мы с Дашей вас встретим и… Для вас готов сюрприз по имени Клиффорд.
Глазенки Саши загорелись.
– Щенок?
– Ха! Круче гораздо.
– Скворец?
– Не гадай, потерпи. – Я приблизился к входной двери и прислушался. – Дежурная там?
Мальчик понимающе кивнул:
– Не проскочишь.
Я покосился на дверь в смежную комнату: заснула ли бабушка? Похоже, выбора не было. Поскольку этот ребенок все равно меня расколол… Я спросил:
– Если я исчезну, не испугаешься?
– Вот еще! – Саша спрыгнул с кровати и подпер плечиком бабушкину дверь. – Давай. Я на атасе.
Что ж, с таким напарником я мог не волноваться. Помахав ему рукой, я сконцентрировался и через мгновение полета в холодную бездну вновь оказался в московской квартире.
Свет по-прежнему не горел, и луна работала вместо лампы. Вскочив с дивана, Дашка меня обняла.
– Боже, да ты ледяной.
– Пройдет, – пообещал я, буквально засыпая. Чертова телепортация, хоть много энергии не забирала, однако… – В заданное время уложился? – полюбопытствовал я.
– Перебрал полторы минуты. – Дашка повлекла меня к дивану. – Садись, любовь моя. Ты с ног валишься.
– Ха! – Я разлегся на диване, пристроив голову у жены на коленях. – Сейчас пойдем купаться.
Дашка гладила мои волосы.
– Судя по твоей улыбке, там порядок.
– А то! – подтвердил я. – Старики и дети видят уже седьмой сон. Но Александр встретил меня во всеоружии. «Телепортация?» – спрашивает. Само собой, я пробовал отнекиваться: «Александр, побойся Бога!» А отрок сей ухмыляется: «Кому, блин, заливаешь? Давай, – говорит, – сваливай. Постою на шухере». И вот я перед тобой.
Дашка рассмеялась серебристым смехом.
– Врешь, морда.
– Честью клянусь. – Я зевнул. – И в доказательство привожу стихотворение. Единственное за месяц, ибо Александру не писалось. Цитирую по памяти:
Волною меня окатило,
но я не сражался,
за берег держался –
и море меня отпустило.
Я смог на горячий песок удрать
от волн и медуз укусов.
Море не стало со мной играть:
море не любит трусов.
Дашка выдохнула:
– Вот чертенок.
– Прошу заметить, – пробормотал я, зевая, – словосочетание «медуз укусов» подлежит исправлению. Воля автора.
Более ничего произнести я не мог. Но в утомленной моей голове брезжила назойливая мысль: «Как трудно порой искупаться. Даже в шкафу, который находится в твоей комнате. А комната такая крошечная…»
ГЛАВА 41
Дрых я до девяти утра. И проснулся с таким ощущением, будто срочно должен разрушить Гималаи, затем возвести новые, большего размера. Энергии было хоть отбавляй. Утро выдалось погожее – хорошо. Ноздри щекотал аромат кофе – отлично. На кухне Дашка собачилась с кем-то по телефону – замечательно.
– От меня-то что тебе надо?! – горячилась моя ненаглядная. – На аркане, поверь, я его не держу!.. Согласна, кто спорит! Но разве это мои проблемы?… Погоди, не визжи… Не визжи, говорю! Или я кладу трубку!
«Илюшкина Алка», – догадался я, сладко потягиваясь. Догадка сейчас же подтвердилась.
– Дорогуша, – ядовито произнесла Дарья, – если тебе приспичило, чтоб он воскресенье провел с семьей, так создай ему эту семью! Или твой каприз так далеко не заходит?! Ой, не надо! Мне хоть это не впаривай! Твоя семья – твой сетевой бизнес!.. Против бизнеса, Аллочка, я не возражаю. Закомплексованные ублюдки имеют право собраться и сплестись в огромную сеть…
Я прыснул. Разговор на кухне походил на отрывок из радиопьесы. Дарья меж тем продолжала:
– Алка, я не издеваюсь, а исхожу слезами. Почему именно Илюшке досталась такая… Киса, ты меня не пугай! Не то с испугу я твои кудряшки повыдергаю! Будешь портить ему жизнь, сильно пожалеешь!.. Да, угрожаю! И в твоих интересах принять это к сведению! Все, заткнись. Разговор окончен… Аллочка, еще слово – я приеду и разберусь с тобой нетрадиционным способом!..
Я расхохотался. Дашка тотчас вошла в комнату и, прижимая к уху трубку, показала мне кулак. Лицо ее раскраснелось, изумрудные глазищи сверкали, пепельная грива развевалась, словно у ведьмы. На ней было короткое платье под цвет волос и туфли на шпильках того же цвета. Джинсы с кроссовками остались не у дел. Дашка, видимо, решила, что ни убегать, ни догонять нынче не придется. Мне бы ее уверенность.
– Лучше бы ты боялась, – говорила она в трубку, – это уберегло бы тебя от ошибок. Позови Илью… Алка, все! Илюшку дай! – В ожидании она постукивала мыском туфельки. – Гольдберг, мать твою! Что ты устраиваешь?! Задница не она, а ты! Должен держать ситуацию под контролем!.. Не завожусь я… Просто вы меня с утра… Ладно. Чтоб в одиннадцать был как штык.
Я протянул руку:
– Дай-ка трубку.
– Пока, Илюшка. – Дарья чмокнула воздух. – Тебя требует Большой Белый Босс. – Она вручила мне телефон.
Я прикрыл зевок ладонью.
– Привет, старик.
– Привет, – отозвался Илья. – Извини за этот хипиш…
– Не извиню, – оборвал я его. – Брось дурью маяться и проведи воскресенье с семьей.
Помолчав, Илья уточнил:
– Старик, ты серьезно?
– Более чем. Дашку не слушай: она экстремистка. Жена твоя права.
Встав на постель коленями, Дарья меня встряхнула.
– Гольдберг! – крикнула она. – Хочешь дохлого Мангуста?!
Я сдвинул брови над переносицей.
– Ваша фривольность, мадам, меня шокирует.
Отпустив мое горло, Дашка величественно приподняла подбородок.
– Простите, сэр Майкл, забылась. – И горделиво куснула меня за ухо.
Я сказал в трубку:
– Сегодня, старик, работа оперативная. Аналитический отдел отдыхает.
Илья вздохнул:
– Точно?
– Сам знаешь.
– Тогда, старик, ответь на вопрос. Чисто аналитический.
– Если смогу. – Я оборонялся от Дарьи, вырывающей из-под меня подушку.
Илья спросил:
– Сколько энергии ты тратишь на поддержание шкафа? Давно мучаюсь. Ведь не может этот проход в другую галактику существовать…
– Может, – заверил я. – Энергии вообще не трачу. Более того, стыдно признаться в своем невежестве…
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовалась Дашка.
– После разгрома Змеиной Пирамиды, – сказал я в трубку, – меня посетила мысль, что долго сохранять проход опасно: мало ли кто туда сунется. И я попытался вернуть все на свои места. Чтоб шкаф мой стал просто шкафом.
Дашка возмутилась:
– Любовь моя, ты чокнулся!
– Однако ничего не вышло, – констатировал я. – Невзирая на мои усилия, проход почему-то не желал сворачиваться. То есть эта планета другой галактики будто приклеилась к моему шкафу.
Из трубки донесся смешок:
– Слава богу. Хотелось бы там искупаться.
– Мне тоже, – вздохнул я. – Но теперь я словно сторож при своем шкафе. Если, допустим, я решу поменять квартиру и кто-то въедет сюда… – Я выдержал эффектную паузу.
Из трубки вновь донесся смешок. И другой смешок – рядом с ухом.
– Да уж! – стереофонически произнесли Дашка с Ильей. Но первая при этом добавила: – Ничего, посторожим.
На этом разговор мы закончили, пообещав информировать Илью обо всех наших оперативно-розыскных мероприятиях. Затем я после утренних процедур съел овсянку, приготовленную Дашкой. Солнце смотрело в окно, покачиваясь на ветке тополя, и мерзости этого мира казались чем-то нереальным.
Генерал Оксфорд позвонил, как обещал. Продиктовав мне адрес ЛСД, он уточнил:
– Если, конечно, объект в городе.
– Уверен в этом, – сказал я. – Вечером он посетил нас обычным образом и, думаю, повторит попытку. А как в этом смысле у вас, Борис Викторович?
Генерал вздохнул.
– Вчера Бог миловал. А дальше… Надеюсь на вас, Глеб Михайлович.
Мы помолчали. Затем я спросил:
– Не знаете ли случаем, где завтра будет новоиспеченный министр МВД?
– В какое время?
– Скажем, утром.
Генерал ответил:
– Знаю. Завтра понедельник – значит, Виталик… Анисимов то есть, будет в бассейне. С десяти до двенадцати, как обычно. Он и меня зазывал укреплять здоровье, да как-то все… Дать адрес бассейна?
– Премного обяжете.
Назвав улицу и номер дома, генерал заметил:
– Пробраться туда нереально. Охрана, сами понимаете. Тем более что…
– Борис Викторович, – перебил я, – зачем мне туда пробираться?
– Тем более что, – невозмутимо продолжил Оксфорд, – завтра в те же часы бассейн посетит сам Крылов. Чтоб не смущать вас, Глеб Михайлович, поясняю: Юрий Петрович Крылов – председатель нашего правительства, и меры безопасности поэтому…
– Крылова знаю, – ввернул я. – Не из тундры небось.
– Вот и умничка, – съязвил Оксфорд. – Остается лишь добавить, что наш премьер-министр и Виталик Анисимов с апреля так подружились – водой не разольешь. Не ведаю, к чему бы… – Вдруг запнувшись, генерал примолк.
Похоже, одна и та же мысль поразила нас обоих.
– Действительно, к чему? – откликнулся я мрачно.
– То есть вы полагаете, – генерал осторожно подыскивал слова, – что ближайшая его цель… что он осмелится посягнуть…
Вот это «посягнуть» вывело меня из себя:
– Во-первых, Борис Викторович, не будем ходить вокруг да около. Линия не прослушивается, мы взрослые мальчики и можем называть вещи своими именами.
– Но ведь это лишь догадка.
– Во-вторых, – продолжил я, – ваш Виталик Анисимов наверняка не считает пост министра МВД своим потолком.
Сидящая на подоконнике Дашка до сей минуты прислушивалась к разговору весьма рассеянно. Глядя в окно, она следила за воробьями. Но тут обернулась и воззрилась на меня:
– О-о! Аппетиты растут?
– И в-третьих, – проговорил я в трубку. – Что значит «посягнуть», господин генерал? По-вашему, все, кого Анисимов с помощью необычного своего киллера зарыл за эти годы… Это что, мелочовка дешевая?
– Глеб Михайлович! – повысил голос Оксфорд. – Не приписывайте мне того, чего я не думал и не произносил!
– Как это делают в вашей Конторе, – парировал я. – Прошу вас, господин генерал, избавить мои уши от лексикона старых дев: «осмелится посягнуть»! Для меня, Борис Викторович, жизнь погибшей цыганки не менее ценна, чем жизнь премьера Крылова. Который, кстати…
– Глеб Михайлович, что вы так разбушевались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Дашка ждала у окна, не зажигая света.
– Ты его отпустил, – упрекнула она.
Я обнял ее за плечи:
– Давно фантомы исчезли?
– Как только ты выбежал. – Повернувшись, она посмотрела мне в глаза. – Почему ты его отпустил?
Я погладил ее по волосам:
– Он пешка. ЛСД использует его втемную.
Жена скривила губы.
– Бедняга. Следовало вручить ему орден.
– Так, примерно, я и сделал: Признайся, жутко было?
– Чуть не описалась. Ладно двойники! А тут Сашка, Танька, Варвара Львовна… Господи! Он выудил их из наших голов!
– Мы часто о них думаем, родная.
– А желтое такси зачем? Давление на психику?
– Да нет. Такси возит кристалл кварца, который, вероятно, является ретранслятором для волн, излучаемых мозгом Внушателя. Дома у него, видимо, имеется кристалл побольше, служащий как бы передатчиком. Без этих кристаллов радиус действия ЛСД, полагаю, не более двух-трех сотен метров.
Дашка встревожилась:
– А с кристаллами? Хоть приблизительно.
Я пожал плечами:
– Километров десять. Может, пятнадцать. Когда я мчался к Окружной и такси с кристаллом потерялось сзади, твоя двойница исчезла. Иными словами… Дашка, прекрати так смотреть! Они в Евпатории!
Она продолжала смотреть именно так:
– Любовь моя, а вдруг?
Внезапно мне стало страшно.
– Ничего не вдруг! Не может он их там достать! Нет у него такой мощи и… Черт побери, сейчас схожу и проверю!
Дашка взяла меня за уши.
– Куда сходишь, в Евпаторию? Да я тут свихнусь!
– На десять минут, Даш. Если сейчас не проверю, свихнемся мы оба.
Присев на диван, она тряхнула «конским хвостом».
– Ладно. Десять минут.
– Засекай, – сказал я. – Вернусь – пойдем в шкаф купаться.
Я сконцентрировался и ощутил холод, который нельзя было с чем-то спутать. Пол комнаты исчез у меня из-под ног. Вернее, исчез я.
ГЛАВА 40
В Евпаторию провожал Колесниковых я. Сам привез их в пансионат и внес чемоданы в номер. И теперь, чтобы там оказаться, мне достаточно было представить это место и как бы подтянуться туда волевым усилием. Маневр был несложный: так называемая телепортация, которую я освоил на ранней стадии ученичества, но недолюбливал по сей день. Моя неприязнь к этому способу передвижения объяснялась не усилиями, которых он требовал. Если я перемещался один, без спутников и поклажи, энергетические затраты были минимальными. Однако невообразимый холод и падение в бездну, которое длится лишь миг, но кажется вечностью… Бр-р-р! Чтоб я решился на это, должно очень приспичить. Сейчас был как раз такой случай. «Сходить» в Евпаторию и обратно за десять минут (причем десять минут я собирался потратить на изучение обстановки) можно было, увы, единственным способом.
Но у телепортации, кроме личного дискомфорта «пассажира», имелся более важный недостаток. Если исчезнуть с «места отбытия» я мог по собственному выбору, не привлекая внимания, то в «пункте прибытия» мое появление из воздуха могло повлечь непредсказуемые последствия. Кто знает, сколько свидетелей окажется и как эти «счастливчики» отреагируют? Разумеется, я могу стать невидимым. Но лишь секунд через пять после перемещения и столько же примерно времени вынужден я сохранять визуальность непосредственно перед ним. Таким образом, решив проблему самотранспортировки, я получаю проблему, связанную с нарушением второй заповеди Мангустов: «Храни в тайне свою Сущность». Так что не обрадуешься.
В данном случае, однако, риск оправдывался надеждой на то, что Колесниковы уже спят: детям давно пора, да и бабушке вроде. А коли так, я незаметно появлюсь, тихо все обследую и, убедившись в напрасности наших с Дашкой тревог, так же незаметно слиняю. Расчет был здравый, и все же риск оставался.
Попал я, как планировал, в "комнатку бабушки и Таньки. Секунды две-три приходил в себя после перемещения. Затем осмотрелся. Комната была залита лунным светом. Бабушка и девчушка безмятежно спали. От души отлегло. Варвара Львовна заснула в очках, уронив газету. Я снял очки с ее носа и положил на тумбочку. А с Таньки сползло одеяло. Она спала в обнимку с плюшевым мишкой по имени Майкл. Медвежонок этот был ох как непрост, но против Внушателя, увы, бессилен. Укрыв Таньку и Майкла до носов, я мысленно пообещал: «Ему до вас не добраться, мои маленькие. А когда вернетесь в Москву, там уже будет порядок». Танька улыбнулась во сне, словно мысли мои ее позабавили.
Оставалось проведать Сашку. Мальчик спал за дверью в смежной комнате, и я приотворил эту дверь… Черт меня дери, с чего я взял, что он спит?! Этот поросенок сидел в кровати и при свете бра читал английские сказки. Причем, стоило мне заглянуть, оторвался от книги и уставился на меня изумленными глазенками. Вихрастый, худенький восьмилетний мудрец – прямо жуть пробирает. Несколько мгновений мы таращились друг на друга. Затем я вошел, прикрыл дверь и сел к нему на постель.
– Что за дела? – спросил я тихо.
Он отложил книгу.
– Неправильные слова.
– Почему не спишь, мерзавец?
– Опять неправильные слова.
Мы улыбнулись друг другу.
– А какие слова правильные?
– Здрасьте, я ваша тетя!
Мы оба тихо заржали. Уходить не хотелось.
– Нравятся сказки? – поинтересовался я.
Мальчик пожал плечами:
– Некоторые. Как ты сюда попал?
– Э-э… – произнес я, – видишь ли…
– В окно влез? – подсказал Сашка.
– Ну да, – обрадовался я. – Стучать неудобно, время позднее…
– Я так не думаю. – Маленький стервец сверлил меня взглядом.
Пришлось изобразить недоумение.
– А что, интересно, ты думаешь?
– Думаю, ты телепортировался.
Что тут скажешь? Что-нибудь типа: «Ах, какая продвинутая молодежь! Фантастики насмотрелся, малыш…»
– Угадал, – вздохнул я. – Забежал на минутку вас проведать. Только, Саш, пожалуйста…
– Дурак я, что ли? – перебил мальчик. – Никому ни слова, не волнуйся!
Из-за двери раздался сонный голос бабушки:
– Саша, с кем ты разговариваешь?
Мы замерли, втянув головы в плечи.
– Ни с кем, ба! – отозвался мальчик. – Книжку вслух читаю!
– Вот я задам тебе книжку! Гаси свет, спи!
– Ладно, ба! Страницу только дочитаю!
В соседней комнате все стихло. Немного выждав, я шепотом спросил:
– Стихи новые написал?
Саша вздохнул:
– Не пишется. Только одно, незаконченное.
– Ну-ка, – попросил я.
Он протянул мне школьную тетрадь.
Я кое-как разобрал черканные-перечерканные строки и, запомнив стихотворение, вернул тетрадь автору.
– Почему незаконченное?
– Поправить еще надо. «Медуз укусов» плохо звучит.
Я потрепал его по вихрам. Уходить не хотелось, но обещанные Дашке десять минут истекали. Я поднялся. Лицо мальчика выразило огорчение.
– Уже?
– Пора, Сань. Сегодня суббота, почти воскресенье, а в четверг вы уже в Москве. Мы с Дашей вас встретим и… Для вас готов сюрприз по имени Клиффорд.
Глазенки Саши загорелись.
– Щенок?
– Ха! Круче гораздо.
– Скворец?
– Не гадай, потерпи. – Я приблизился к входной двери и прислушался. – Дежурная там?
Мальчик понимающе кивнул:
– Не проскочишь.
Я покосился на дверь в смежную комнату: заснула ли бабушка? Похоже, выбора не было. Поскольку этот ребенок все равно меня расколол… Я спросил:
– Если я исчезну, не испугаешься?
– Вот еще! – Саша спрыгнул с кровати и подпер плечиком бабушкину дверь. – Давай. Я на атасе.
Что ж, с таким напарником я мог не волноваться. Помахав ему рукой, я сконцентрировался и через мгновение полета в холодную бездну вновь оказался в московской квартире.
Свет по-прежнему не горел, и луна работала вместо лампы. Вскочив с дивана, Дашка меня обняла.
– Боже, да ты ледяной.
– Пройдет, – пообещал я, буквально засыпая. Чертова телепортация, хоть много энергии не забирала, однако… – В заданное время уложился? – полюбопытствовал я.
– Перебрал полторы минуты. – Дашка повлекла меня к дивану. – Садись, любовь моя. Ты с ног валишься.
– Ха! – Я разлегся на диване, пристроив голову у жены на коленях. – Сейчас пойдем купаться.
Дашка гладила мои волосы.
– Судя по твоей улыбке, там порядок.
– А то! – подтвердил я. – Старики и дети видят уже седьмой сон. Но Александр встретил меня во всеоружии. «Телепортация?» – спрашивает. Само собой, я пробовал отнекиваться: «Александр, побойся Бога!» А отрок сей ухмыляется: «Кому, блин, заливаешь? Давай, – говорит, – сваливай. Постою на шухере». И вот я перед тобой.
Дашка рассмеялась серебристым смехом.
– Врешь, морда.
– Честью клянусь. – Я зевнул. – И в доказательство привожу стихотворение. Единственное за месяц, ибо Александру не писалось. Цитирую по памяти:
Волною меня окатило,
но я не сражался,
за берег держался –
и море меня отпустило.
Я смог на горячий песок удрать
от волн и медуз укусов.
Море не стало со мной играть:
море не любит трусов.
Дашка выдохнула:
– Вот чертенок.
– Прошу заметить, – пробормотал я, зевая, – словосочетание «медуз укусов» подлежит исправлению. Воля автора.
Более ничего произнести я не мог. Но в утомленной моей голове брезжила назойливая мысль: «Как трудно порой искупаться. Даже в шкафу, который находится в твоей комнате. А комната такая крошечная…»
ГЛАВА 41
Дрых я до девяти утра. И проснулся с таким ощущением, будто срочно должен разрушить Гималаи, затем возвести новые, большего размера. Энергии было хоть отбавляй. Утро выдалось погожее – хорошо. Ноздри щекотал аромат кофе – отлично. На кухне Дашка собачилась с кем-то по телефону – замечательно.
– От меня-то что тебе надо?! – горячилась моя ненаглядная. – На аркане, поверь, я его не держу!.. Согласна, кто спорит! Но разве это мои проблемы?… Погоди, не визжи… Не визжи, говорю! Или я кладу трубку!
«Илюшкина Алка», – догадался я, сладко потягиваясь. Догадка сейчас же подтвердилась.
– Дорогуша, – ядовито произнесла Дарья, – если тебе приспичило, чтоб он воскресенье провел с семьей, так создай ему эту семью! Или твой каприз так далеко не заходит?! Ой, не надо! Мне хоть это не впаривай! Твоя семья – твой сетевой бизнес!.. Против бизнеса, Аллочка, я не возражаю. Закомплексованные ублюдки имеют право собраться и сплестись в огромную сеть…
Я прыснул. Разговор на кухне походил на отрывок из радиопьесы. Дарья меж тем продолжала:
– Алка, я не издеваюсь, а исхожу слезами. Почему именно Илюшке досталась такая… Киса, ты меня не пугай! Не то с испугу я твои кудряшки повыдергаю! Будешь портить ему жизнь, сильно пожалеешь!.. Да, угрожаю! И в твоих интересах принять это к сведению! Все, заткнись. Разговор окончен… Аллочка, еще слово – я приеду и разберусь с тобой нетрадиционным способом!..
Я расхохотался. Дашка тотчас вошла в комнату и, прижимая к уху трубку, показала мне кулак. Лицо ее раскраснелось, изумрудные глазищи сверкали, пепельная грива развевалась, словно у ведьмы. На ней было короткое платье под цвет волос и туфли на шпильках того же цвета. Джинсы с кроссовками остались не у дел. Дашка, видимо, решила, что ни убегать, ни догонять нынче не придется. Мне бы ее уверенность.
– Лучше бы ты боялась, – говорила она в трубку, – это уберегло бы тебя от ошибок. Позови Илью… Алка, все! Илюшку дай! – В ожидании она постукивала мыском туфельки. – Гольдберг, мать твою! Что ты устраиваешь?! Задница не она, а ты! Должен держать ситуацию под контролем!.. Не завожусь я… Просто вы меня с утра… Ладно. Чтоб в одиннадцать был как штык.
Я протянул руку:
– Дай-ка трубку.
– Пока, Илюшка. – Дарья чмокнула воздух. – Тебя требует Большой Белый Босс. – Она вручила мне телефон.
Я прикрыл зевок ладонью.
– Привет, старик.
– Привет, – отозвался Илья. – Извини за этот хипиш…
– Не извиню, – оборвал я его. – Брось дурью маяться и проведи воскресенье с семьей.
Помолчав, Илья уточнил:
– Старик, ты серьезно?
– Более чем. Дашку не слушай: она экстремистка. Жена твоя права.
Встав на постель коленями, Дарья меня встряхнула.
– Гольдберг! – крикнула она. – Хочешь дохлого Мангуста?!
Я сдвинул брови над переносицей.
– Ваша фривольность, мадам, меня шокирует.
Отпустив мое горло, Дашка величественно приподняла подбородок.
– Простите, сэр Майкл, забылась. – И горделиво куснула меня за ухо.
Я сказал в трубку:
– Сегодня, старик, работа оперативная. Аналитический отдел отдыхает.
Илья вздохнул:
– Точно?
– Сам знаешь.
– Тогда, старик, ответь на вопрос. Чисто аналитический.
– Если смогу. – Я оборонялся от Дарьи, вырывающей из-под меня подушку.
Илья спросил:
– Сколько энергии ты тратишь на поддержание шкафа? Давно мучаюсь. Ведь не может этот проход в другую галактику существовать…
– Может, – заверил я. – Энергии вообще не трачу. Более того, стыдно признаться в своем невежестве…
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовалась Дашка.
– После разгрома Змеиной Пирамиды, – сказал я в трубку, – меня посетила мысль, что долго сохранять проход опасно: мало ли кто туда сунется. И я попытался вернуть все на свои места. Чтоб шкаф мой стал просто шкафом.
Дашка возмутилась:
– Любовь моя, ты чокнулся!
– Однако ничего не вышло, – констатировал я. – Невзирая на мои усилия, проход почему-то не желал сворачиваться. То есть эта планета другой галактики будто приклеилась к моему шкафу.
Из трубки донесся смешок:
– Слава богу. Хотелось бы там искупаться.
– Мне тоже, – вздохнул я. – Но теперь я словно сторож при своем шкафе. Если, допустим, я решу поменять квартиру и кто-то въедет сюда… – Я выдержал эффектную паузу.
Из трубки вновь донесся смешок. И другой смешок – рядом с ухом.
– Да уж! – стереофонически произнесли Дашка с Ильей. Но первая при этом добавила: – Ничего, посторожим.
На этом разговор мы закончили, пообещав информировать Илью обо всех наших оперативно-розыскных мероприятиях. Затем я после утренних процедур съел овсянку, приготовленную Дашкой. Солнце смотрело в окно, покачиваясь на ветке тополя, и мерзости этого мира казались чем-то нереальным.
Генерал Оксфорд позвонил, как обещал. Продиктовав мне адрес ЛСД, он уточнил:
– Если, конечно, объект в городе.
– Уверен в этом, – сказал я. – Вечером он посетил нас обычным образом и, думаю, повторит попытку. А как в этом смысле у вас, Борис Викторович?
Генерал вздохнул.
– Вчера Бог миловал. А дальше… Надеюсь на вас, Глеб Михайлович.
Мы помолчали. Затем я спросил:
– Не знаете ли случаем, где завтра будет новоиспеченный министр МВД?
– В какое время?
– Скажем, утром.
Генерал ответил:
– Знаю. Завтра понедельник – значит, Виталик… Анисимов то есть, будет в бассейне. С десяти до двенадцати, как обычно. Он и меня зазывал укреплять здоровье, да как-то все… Дать адрес бассейна?
– Премного обяжете.
Назвав улицу и номер дома, генерал заметил:
– Пробраться туда нереально. Охрана, сами понимаете. Тем более что…
– Борис Викторович, – перебил я, – зачем мне туда пробираться?
– Тем более что, – невозмутимо продолжил Оксфорд, – завтра в те же часы бассейн посетит сам Крылов. Чтоб не смущать вас, Глеб Михайлович, поясняю: Юрий Петрович Крылов – председатель нашего правительства, и меры безопасности поэтому…
– Крылова знаю, – ввернул я. – Не из тундры небось.
– Вот и умничка, – съязвил Оксфорд. – Остается лишь добавить, что наш премьер-министр и Виталик Анисимов с апреля так подружились – водой не разольешь. Не ведаю, к чему бы… – Вдруг запнувшись, генерал примолк.
Похоже, одна и та же мысль поразила нас обоих.
– Действительно, к чему? – откликнулся я мрачно.
– То есть вы полагаете, – генерал осторожно подыскивал слова, – что ближайшая его цель… что он осмелится посягнуть…
Вот это «посягнуть» вывело меня из себя:
– Во-первых, Борис Викторович, не будем ходить вокруг да около. Линия не прослушивается, мы взрослые мальчики и можем называть вещи своими именами.
– Но ведь это лишь догадка.
– Во-вторых, – продолжил я, – ваш Виталик Анисимов наверняка не считает пост министра МВД своим потолком.
Сидящая на подоконнике Дашка до сей минуты прислушивалась к разговору весьма рассеянно. Глядя в окно, она следила за воробьями. Но тут обернулась и воззрилась на меня:
– О-о! Аппетиты растут?
– И в-третьих, – проговорил я в трубку. – Что значит «посягнуть», господин генерал? По-вашему, все, кого Анисимов с помощью необычного своего киллера зарыл за эти годы… Это что, мелочовка дешевая?
– Глеб Михайлович! – повысил голос Оксфорд. – Не приписывайте мне того, чего я не думал и не произносил!
– Как это делают в вашей Конторе, – парировал я. – Прошу вас, господин генерал, избавить мои уши от лексикона старых дев: «осмелится посягнуть»! Для меня, Борис Викторович, жизнь погибшей цыганки не менее ценна, чем жизнь премьера Крылова. Который, кстати…
– Глеб Михайлович, что вы так разбушевались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34