..
— Тааак... Времени на что у нас нет?
— О, Боже… — Ренни вздохнул, сел поудобнее. — Так, если коротко. Пятый, если тебе неприятно — выйди из комнаты. Нет? Ну, смотри. Он попал много лет назад в очень неприятную историю. В результате его едва спасли… Лин, я про тебя пока промолчу, хорошо? Вот и ладно. Так вот, он долго болел, и остался практически без собственных легких. Их позже пересадили. Но у них с Лином очень и очень специфические организмы, поэтому операция, которая у представителя чистой расы займет день, у них будет идти неделю, а то и больше.
— Прости, Нарелин, забыл тебе сказать, — криво усмехнулся Пятый. — Мы ведь еще и не люди.
— Пятый, бога ради! Мне совершенно все равно, к какой расе вы принадлежите. Будьте вы хоть крокозяблики из Магелланова Облака...
— Да, они не люди, и это тоже причина, — подтвердил Ренни. — Мало того, что работать дольше, так и это еще не всё. Легкие… да и не только легкие, кстати! — ему надо пересаживать каждые двадцать лет. С нынешними он проходил уже сорок. А еще он ставит себе на время рейса контур в бронхи, и поэтому…
— И что? — спросил Пятый.
— Погодите секунду, Ренни, — попросил Нарелин. — Пятый, почему ты не можешь потратить две недели на свои несчастные легкие?
— Потому, что Ренни дает мне очень мало времени!.. И не только… думаю, через день ты поймешь, насколько его у нас мало.
Нарелин прикусил губу и посмотрел на Пятого. Нехорошо посмотрел. Наверное, так Первый Консул Амои смотрел на своих подчиненных перед глобальным разносом.
— Пятый, послушай. До тебя доходит смысл вопроса? Ты здесь пребываешь или витаешь в сэфесских далях? Я верю, что у нас мало времени. Но, может быть, ты все-таки объяснишь, ПОЧЕМУ?
— Что конкретно тебя интересует? — глаза Пятого сузились. — То, почему я не хочу сейчас заниматься ерундой, или то, что произойдет с Эорном за эти две недели?
— Какая именно опасность угрожает Эорну в ваше отсутствие, степень опасности, ваши... вернее, наши! — возможности по ее устранению, возможности по радикальному решению проблемы с этим миром. Пятый, пожалуйста, дай мне четкие ответы!
— Так. Давай по пунктам. Опасность — зонирование в Индиго-сеть. Последствия — разрушение Индиго-сети в геометрической прогрессии, начиная с точки входа, степень от второй до четвертой... И, естественно, мгновенная гибель самого мира. На это указывают все наши расчеты. Возможность что пока одна — выйти на Индиго первыми и отсрочить зонирование, насколько возможно. А потом попробовать разобраться в проблеме уже без дамоклова меча со стороны Индиго. Объяснил?
— Это ваше зонирование в Индиго-сеть от чего зависит? Насколько вероятно, что это случится? И... — Нарелин перевел взгляд на Ренни. — Послушайте, но все эти масштабы... говоря честно, мне просто не верится...
— Вероятно? — Лин невесело усмехнулся. — Насколько вероятно, что сейчас тебе отвечу, а ты пойдешь меня потом бить? Да сто процентов!.. Там все фактически покойники, ну разве кроме тех, кого мы вывезли сегодня.
— Зависит от того, какой ответ дает эгрегор, — ответил Пятый. — Или туда, или сюда. Мы видим, что ответов два, оба положительные. А Индиго увидят один — свой, положительный. И с удовольствием включат эту бомбу в ту систему, что сейчас достраивают. Тебе описать то, что случится дальше?
— Они что — безумные, эти Индиго? Они не поверят вашим доводам, несмотря на возможный риск столь гигантских масштабов?
— А почему они должны нам верить? — вопросом ответил Пятый. — Я не общался с этой веткой… Лин тоже… А теперь придется.
— Вот ты и проговорился! — Ренни треснул себя по коленке. — Как ты с ними собираешься общаться? В Сеть пойдешь без легких? Цивилизация из шести рас, на зонировании сидят сильнейшие эмпаты! Да тебя заживо сожрут!..
— В тренировочном режиме, — Пятый спокойно посмотрел на Ренни. — На двадцать минут меня хватит.
— Эти двадцать минут — минус две недели твоим легким! И не только!..
— У меня всё равно остается лимит времени.
— У тебя оставался бы лимит, может быть, если бы ты не подтасовывал результаты тестов.
— А подождать эти две недели — никак? — спросил Нарелин.
— Чего подождать-то? — спросил с упреком Лин. — Чтобы они первые приперлись? И уже не мы их, а они нас ставили перед фактом — извини, подвинься?! Нам просто повезло, что мы первые туда попали…
— Да, везенье редкое, — пробормотал Ренни. — Вы на такое везенье — мастера. Вероятно, все трое.
— Не скажите, Ренни, — возразил Нарелин, — обычно у меня таких везений не бывает. Уж очень я стараюсь их избегать... Слушайте, а почему выйти на Индиго не может, к примеру, один только Лин?
— Любое воздействие подразделяется на действие пары, — заученно ответил Пятый. — Мы выходим в Сеть только вместе, Нарелин. Иначе никак. Душа этого просто не выдержит. Сэфес живут и умирают всегда вместе, это даже не закон, это нечто большее.
— Ну и... а заменить Пятого кем-то другим нельзя? — с сомнением спросил Нарелин.
— А ты пробовал половину своего мозга заменить «кем-то другим»? Или половину нервной системы? Или половину своих воспоминаний? Или половину неба? Или… впрочем, с душой у нас мастера прикалываться Футари с Камманна… — оборвал себя Лин. — Нет. Этого сделать нельзя. Никак.
— У вас, ребята, получается, что нам всем пора уже ползти на кладбище. Ну хорошо, выйти в Сеть нельзя... но, может быть, можно связаться с Индиго без сети? Так, напрямую?
Пятый неподвижно смотрел в окно. Дождь был там, всё такой же… и он вдруг ощутил почти непреодолимое желание выйти туда, встать и смотреть на небо — до головной боли, до слез… До того, пока в облаках не кончится вода, которая сейчас уходит в землю…
— На кладбище никто не собирается, — ответил Лин. — А напрямую мы будем добираться до руководства и эмпатов не один месяц. Если вообще сумеем это сделать.
— Хорошо, тогда что вы предлагаете?
— Переночевать тут и вернуться обратно. Выйти на контакт с Индиго, отсюда это делать ни в коем случае нельзя. А потом… всё зависит от их реакции. Посмотрим. В любом случае, у нас появится время.
— Тогда, по-моему, нужно позаботиться о том, чтобы за это время с тобой, Пятый, ничего не случилось, — сделал вывод Нарелин. — В конце концов, с вашей-то техникой... К тому же, получается, что иного варианта просто нету. Не подвергать же риску гибели целый мир?
— Нарелин… погибнет не один мир. Смотри, вот это сиур, низовой сиур. Шесть миров, видишь? При попытке зонировать Эорн они тут же будут уничтожены. Почему — в другой раз. Но эта низовая шестерка связана с другими, и в первом шаге — это уже тридцать шесть миров. Второй шаг — тысяча двести девяносто шесть. Третий — один миллион шестьсот семьдесят девять тысяч шестьсот шестнадцать миров — почти шесть мега-сиуров. Дай Бог, чтобы процесс остановился на втором шаге, но что он не встанет на первом — гарантированно.
— Тьфу ты... — Нарелин поневоле передернулся. — Типун тебе на язык. Фантасмагория какая-то... Будем надеяться, что этого не случится. И делать все это нужно как можно быстрее, я правильно понимаю? То есть нам сейчас нужно возвращаться обратно, и вы пойдете в Сеть — для переговоров?
Пятый кивнул. Лин — тоже. Ренни обреченно вздохнул.
— Я с вами, — сказал он решительно. — Если что — постараюсь вытащить. Но гарантировать ничего не могу. Пятый, я говорил двадцать лет назад, что надо хоть немножко привести тело в порядок?
— Говорил, — покорно ответил тот.
— Ну и кто оказался прав?
— Ну ты, и что?
— А то, что теперь все мы…
— Ой, Реджинальд, хватит читать нотации!.. — поморщился Лин.
— Опять — в двух шагах от земли, — еле слышно сказал Пятый. — Я не хотел, видит Бог…
— Перестаньте вы, все равно ведь бессмысленный спор, если нет вариантов. Мы сейчас отправимся обратно?
— Завтра, — ответил Ренни. — Вам всем надо хотя бы нормально выспаться. И я подберу для каждого схему, пару дней полечитесь.
— Ты опять контроллеры нам лепить собираешься?! — ощерился Лин. — Ренни, хватит!
— Мне лучше знать, хватит или не хватит!.. — отрезал Ренни.
— Врачей надо слушаться, — вздохнул Нарелин. — Не упрямься.
— Он не врач, он хуже, — проворчал Лин. Впрочем, по всему было видно, что он сдался. — Ладно, пошли. Детекторы, контроллеры… И ходи потом, как новогодняя елка. Хоть Сеть сдали, и то ладно…
Пятый вдруг встал с кресла, где до того сидел, и вышел. Молча, ни сказав никому ни слова.
— Что это он? — спросил Нарелин у Ренни. — Обиделся?
— Нет, — ответил Лин. — Дождь.
— Пошли, — позвал Ренни. Он тоже поднялся. — Пятый вернется, Нарелин. Просто каждый сходит с ума по-своему.
— Странный он... — тихо сказал Нарелин. — Совсем какой-то... Не от мира сего...
Лин ничего не ответит. Ренни криво улыбнулся, бакенбарды смешно шевельнулись.
— Тут «от мира сего» не бывает, — в пространство сказал Лин. — Тут не то место. Пойдемте к Тон, ребята, а то она обидится…
— Мир для сумасшедших? — усмехнулся Нарелин. — Да, ребята, в такую компанию я и правда неплохо впишусь...
— Да, для сумасшедших, — покивал Ренни. — Потому что верить в то, что они делают, видеть то, что потом получается и чувствовать это — очень похоже на безумие. Половина миров, с которыми работают Сэфес, не верят в то, что эти Сэфес вообще существуют…
— Пошли, — Лин подошел к стене. — Некрасиво заставлять себя ждать.
— Особенно при выходе из Сети, — парировал Ренни.
Глава 6
Очень давно Нарелину не приходилось сидеть вот так, у пылающего камина. С Нарготронда, с покинутой родины... Может быть, поэтому сейчас все казалось почти нереальным. Гостиная в доме Встречающих была большой, и хотя в ней сейчас собрались все, и хозяева, и гости — кроме детей, их забрала Рино — все равно в ней было просторно. Эльфы держались вместе, устроившись на диване. Лин, конечно, уверен в том не был, но ему казалось, что им все-таки пока еще не по себе, неспокойно, тревожно. Вон какие лица напряженные... Ну еще бы — такие встряски в один день. Ренни и рыжий устроились в креслах. А сам Нарелин угнездился на полу, у камина, стащив с дивана меховой плед — и удобно, и тепло. За окном тихо шумел дождь. От этого звука становилось по-особенному уютно, словно дождевые облака закрыли этот мирок не только от здешнего солнца, но и от всех невзгод и опасностей сразу. В самом деле, разве может случиться что-то плохое, когда за окном, в вечерних сумерках, по листьям барабанят капли воды?
В гостиной висела неловкая тишина. Нарелин подтянул к себе плед, и сказал:
— А у нас в такую погоду варили глинтвейн. Когда по-настоящему готовишь, на огне — гораздо лучше выходит...
В гостиной висела неловкая тишина. Нарелин подтянул к себе плед, и сказал:
— А у нас в такую погоду варили глинтвейн. Когда по-настоящему готовишь, на огне — гораздо лучше выходит...
— У нас тоже, в Борнее обалденный глинтвейн варили французы, — кивнул Пятый. Он стоял подле окна и смотрел куда-то в подступающую ночь. — Рыжий, помнишь?
— Помню, помню, — рассмеялся тот. — Как нас после первого знакомства с этим напитком в эллинг не пустили…
— Или чай еще в такую погоду пить — неплохо тоже ... — Лин мечтательно вздохнул. — А может быть, сделать, а? У меня же синтезатор с собой, там в программе чего только нет! С жасмином, к примеру... И чтобы в красивых белых чашках!
— Не надо, Рауль, не утруждайтесь. Сейчас будет чай, причем настоящий, — Ренни встал с кресла, потянулся. — А глинтвейна не будет. И стаута этого вашего не будет. Вообще, Рауль, как вы можете пользоваться синтезом для того, чтобы делать еду?.. Может быть, я не прав, но, думается мне, лучше купить что-то более дорогое, но натуральное.
Ох, что же он в присутствии эльфов назвал имя Рауля!.. Рассекретил... Нарелин кинул взгляд на сородичей — как они, дошло до них, или пропустили мимо ушей? Нет, пока вроде не поняли, или виду не подали.
— Иногда выбирать не приходится, Ренни. К тому же, и дома у нас очень мало настоящих продуктов, в основном вся пища — синтетика. Планета мертвая, доставка дорогая, что ж вы хотите... Все привыкли.
— Это плохо, — заметил Ренни. — Впрочем, человек… да и не человек, кстати, тоже… адаптируется к самым разным условиям. Сколько у вас в среднем живут люди?
— Обычные люди — лет семьдесят, восемьдесят. Для блонди вообще практиковалась эвтаназия. А монгрелы, изгои, редко доживали до тридцати. В Федерации — где как, там живут дольше...
Нарелин смолк. Вспомнился старый седой судья-федерал, что вел процесс по делу амойского бунта. У него была взрослая дочь, причем, оказалось — поклонница линовых песен. Как это было смешно и нелепо — человек, приговоривший его, Лина, к смерти, пришел к нему же в камеру, чтобы просить автограф для дочки. Нарелин тогда торопился, записывал песни — все подряд, какие знал — до казни было две недели, и нужно было все успеть, ему разрешили писать песни, даже аппаратуру выдали — ну еще бы, ведь это такой материал для коммерции... и было очень страшно, что не хватит времени. Он тогда еще спел для судьи любимую песню — про волчонка, кошку и клевер...
В комнате темным облаком повисло молчание.
— Сколько — ты сказал?.. — оторопело спросил Ренни. — Восемьдесят лет?..
— Он сказал — тридцать, — поправил Пятый. — Рауль… ммм…. Прости, Нарелин, то, о чем ты сейчас подумал… Что с тобой произошло дальше? Как ты сумел выжить?
Нарелин вздрогнул и напрягся.
— Ты же говорил — вы не читаете мыслей, Пятый!
— Обычно — нет, — подтвердил тот. — Но иногда изменяем этому «обычно». Прости, но ты сейчас настолько сильно выдал это всё, что не поймать было невозможно.
— Вот черт... Пятый, я... Не особо приятно об этом рассказывать, понимаешь…
— Понимаю. Давай так — откровенность за откровенность. Ты отвечаешь сейчас, а потом — спрашиваешь сам. И я отвечаю — в любом случае, даже если вопрос крайне неприятен, — Пятый отошел от окна и сел на ручку кресла, в котором сидел Рыжий. — Ну так что?
— У нас обычно принято — если человек хочет рассказать, он сам расскажет, по своей инициативе, а расспрашивать — неэтично, — Нарелин улыбнулся, но улыбка получилась грустноватой. — В общем, так было дело: приговорить-то меня приговорили, но казнь была инсценировкой... мне, конечно, о том не доложили. Знаешь, Пятый, вроде не сказать, чтобы я трус, но одно дело — в бою или в драке, или хоть на свободе, а когда сидишь в полной беспомощности, и ждешь, когда тебя, как барана, поведут на бойню, и вдобавок еще из этого сделают шоу... Вон, они должны понимать, наверное, — Лин кивнул на эльфов. — Там, Пятый, были сложные игры. И амойцы, и федералы видели во мне возможное средство к бессмертию. Я узнал подробности лишь гораздо позднее — когда сам влез в шкуру Рауля. По всем законам я, как гражданин Амои, подлежал амойской юрисдикции; но нам приписали вину в огромном ущербе Федерации, вину за убийства их граждан, ну и прочее, многое... это было подстроено специально, как повод выдать им меня. Меня не собирались убивать так скоро. Там, знаешь, стояло такое устройство... хреновина... кровь выкачивает, а вместо нее вводит яд... на самом деле это был не яд, а модификация того же летаргена... А потом — сунули в анабиоз и повезли на исследовательскую базу. Меня Клео отбил, — вот тут Лин улыбнулся уже искренне. — Когда федералы узнали, кто меня спер из их лап — его самого за эту акцию чуть в тюрьму не упекли. Понимаешь теперь, почему я ну не могу просто так смотреть на этот далиарский беспредел с Посвящением?
— Понимаю, — кивнул Пятый в ответ. — Еще как понимаю. Мы тоже были в свое время пешками в чужой игре… впрочем, потом выяснилось, что пешками были вовсе и не мы. Но выяснилось после того, как менять что-то стало уже слишком поздно. Думаю, мы знаем не хуже тебя, что это такое — умирать. И причины нашего желания вернуться на Теокт-Эорн и прекратить это безобразие имеют похожие корни. Меня, правда, ни разу не топили, но вешать — вешали.
— Теперь твоя очередь откровенничать, Пятый, — напомнил Нарелин. — Тон что-то упоминала про вас, но так мало, что я ничего и не понял... Что это за годы, проведенные в рабстве? Что с вами случилось?
По лицу Пятого было понятно, что он и сам не рад тому, что начал этот разговор — но деваться было некуда. Рыжий Лин упорно молчал и встревать не собирался. Сидел, курил и ждал. В глазах его появилось какое-то необычное выражение — ехидная грусть. «Сам начал, сам и расхлебывай».
— Мы попали на Землю совсем молодыми… Ты говорил о Терре, думаю, что речь идет об одном и том же мире, но ты был в двадцать восьмом веке, а мы — в середине двадцатого. Тогда там только начинался процесс зонирования, на планете шла вторичная экспансия, был лагерь эмиссаров формации Кинстрей. С Окиста нас выслали… обвинение было ложным, но что мы об этом знали на тот момент? Да ничего… И мы девятнадцать лет прожили в рабстве у лэре-Кинстрея, очень им от нас хотелось получить информацию по технологиям, которые используются на Окисте.
Пятый замолчал. Тоже вытащил из пачки сигарету, прикурил, глубоко затянулся, закашлялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Тааак... Времени на что у нас нет?
— О, Боже… — Ренни вздохнул, сел поудобнее. — Так, если коротко. Пятый, если тебе неприятно — выйди из комнаты. Нет? Ну, смотри. Он попал много лет назад в очень неприятную историю. В результате его едва спасли… Лин, я про тебя пока промолчу, хорошо? Вот и ладно. Так вот, он долго болел, и остался практически без собственных легких. Их позже пересадили. Но у них с Лином очень и очень специфические организмы, поэтому операция, которая у представителя чистой расы займет день, у них будет идти неделю, а то и больше.
— Прости, Нарелин, забыл тебе сказать, — криво усмехнулся Пятый. — Мы ведь еще и не люди.
— Пятый, бога ради! Мне совершенно все равно, к какой расе вы принадлежите. Будьте вы хоть крокозяблики из Магелланова Облака...
— Да, они не люди, и это тоже причина, — подтвердил Ренни. — Мало того, что работать дольше, так и это еще не всё. Легкие… да и не только легкие, кстати! — ему надо пересаживать каждые двадцать лет. С нынешними он проходил уже сорок. А еще он ставит себе на время рейса контур в бронхи, и поэтому…
— И что? — спросил Пятый.
— Погодите секунду, Ренни, — попросил Нарелин. — Пятый, почему ты не можешь потратить две недели на свои несчастные легкие?
— Потому, что Ренни дает мне очень мало времени!.. И не только… думаю, через день ты поймешь, насколько его у нас мало.
Нарелин прикусил губу и посмотрел на Пятого. Нехорошо посмотрел. Наверное, так Первый Консул Амои смотрел на своих подчиненных перед глобальным разносом.
— Пятый, послушай. До тебя доходит смысл вопроса? Ты здесь пребываешь или витаешь в сэфесских далях? Я верю, что у нас мало времени. Но, может быть, ты все-таки объяснишь, ПОЧЕМУ?
— Что конкретно тебя интересует? — глаза Пятого сузились. — То, почему я не хочу сейчас заниматься ерундой, или то, что произойдет с Эорном за эти две недели?
— Какая именно опасность угрожает Эорну в ваше отсутствие, степень опасности, ваши... вернее, наши! — возможности по ее устранению, возможности по радикальному решению проблемы с этим миром. Пятый, пожалуйста, дай мне четкие ответы!
— Так. Давай по пунктам. Опасность — зонирование в Индиго-сеть. Последствия — разрушение Индиго-сети в геометрической прогрессии, начиная с точки входа, степень от второй до четвертой... И, естественно, мгновенная гибель самого мира. На это указывают все наши расчеты. Возможность что пока одна — выйти на Индиго первыми и отсрочить зонирование, насколько возможно. А потом попробовать разобраться в проблеме уже без дамоклова меча со стороны Индиго. Объяснил?
— Это ваше зонирование в Индиго-сеть от чего зависит? Насколько вероятно, что это случится? И... — Нарелин перевел взгляд на Ренни. — Послушайте, но все эти масштабы... говоря честно, мне просто не верится...
— Вероятно? — Лин невесело усмехнулся. — Насколько вероятно, что сейчас тебе отвечу, а ты пойдешь меня потом бить? Да сто процентов!.. Там все фактически покойники, ну разве кроме тех, кого мы вывезли сегодня.
— Зависит от того, какой ответ дает эгрегор, — ответил Пятый. — Или туда, или сюда. Мы видим, что ответов два, оба положительные. А Индиго увидят один — свой, положительный. И с удовольствием включат эту бомбу в ту систему, что сейчас достраивают. Тебе описать то, что случится дальше?
— Они что — безумные, эти Индиго? Они не поверят вашим доводам, несмотря на возможный риск столь гигантских масштабов?
— А почему они должны нам верить? — вопросом ответил Пятый. — Я не общался с этой веткой… Лин тоже… А теперь придется.
— Вот ты и проговорился! — Ренни треснул себя по коленке. — Как ты с ними собираешься общаться? В Сеть пойдешь без легких? Цивилизация из шести рас, на зонировании сидят сильнейшие эмпаты! Да тебя заживо сожрут!..
— В тренировочном режиме, — Пятый спокойно посмотрел на Ренни. — На двадцать минут меня хватит.
— Эти двадцать минут — минус две недели твоим легким! И не только!..
— У меня всё равно остается лимит времени.
— У тебя оставался бы лимит, может быть, если бы ты не подтасовывал результаты тестов.
— А подождать эти две недели — никак? — спросил Нарелин.
— Чего подождать-то? — спросил с упреком Лин. — Чтобы они первые приперлись? И уже не мы их, а они нас ставили перед фактом — извини, подвинься?! Нам просто повезло, что мы первые туда попали…
— Да, везенье редкое, — пробормотал Ренни. — Вы на такое везенье — мастера. Вероятно, все трое.
— Не скажите, Ренни, — возразил Нарелин, — обычно у меня таких везений не бывает. Уж очень я стараюсь их избегать... Слушайте, а почему выйти на Индиго не может, к примеру, один только Лин?
— Любое воздействие подразделяется на действие пары, — заученно ответил Пятый. — Мы выходим в Сеть только вместе, Нарелин. Иначе никак. Душа этого просто не выдержит. Сэфес живут и умирают всегда вместе, это даже не закон, это нечто большее.
— Ну и... а заменить Пятого кем-то другим нельзя? — с сомнением спросил Нарелин.
— А ты пробовал половину своего мозга заменить «кем-то другим»? Или половину нервной системы? Или половину своих воспоминаний? Или половину неба? Или… впрочем, с душой у нас мастера прикалываться Футари с Камманна… — оборвал себя Лин. — Нет. Этого сделать нельзя. Никак.
— У вас, ребята, получается, что нам всем пора уже ползти на кладбище. Ну хорошо, выйти в Сеть нельзя... но, может быть, можно связаться с Индиго без сети? Так, напрямую?
Пятый неподвижно смотрел в окно. Дождь был там, всё такой же… и он вдруг ощутил почти непреодолимое желание выйти туда, встать и смотреть на небо — до головной боли, до слез… До того, пока в облаках не кончится вода, которая сейчас уходит в землю…
— На кладбище никто не собирается, — ответил Лин. — А напрямую мы будем добираться до руководства и эмпатов не один месяц. Если вообще сумеем это сделать.
— Хорошо, тогда что вы предлагаете?
— Переночевать тут и вернуться обратно. Выйти на контакт с Индиго, отсюда это делать ни в коем случае нельзя. А потом… всё зависит от их реакции. Посмотрим. В любом случае, у нас появится время.
— Тогда, по-моему, нужно позаботиться о том, чтобы за это время с тобой, Пятый, ничего не случилось, — сделал вывод Нарелин. — В конце концов, с вашей-то техникой... К тому же, получается, что иного варианта просто нету. Не подвергать же риску гибели целый мир?
— Нарелин… погибнет не один мир. Смотри, вот это сиур, низовой сиур. Шесть миров, видишь? При попытке зонировать Эорн они тут же будут уничтожены. Почему — в другой раз. Но эта низовая шестерка связана с другими, и в первом шаге — это уже тридцать шесть миров. Второй шаг — тысяча двести девяносто шесть. Третий — один миллион шестьсот семьдесят девять тысяч шестьсот шестнадцать миров — почти шесть мега-сиуров. Дай Бог, чтобы процесс остановился на втором шаге, но что он не встанет на первом — гарантированно.
— Тьфу ты... — Нарелин поневоле передернулся. — Типун тебе на язык. Фантасмагория какая-то... Будем надеяться, что этого не случится. И делать все это нужно как можно быстрее, я правильно понимаю? То есть нам сейчас нужно возвращаться обратно, и вы пойдете в Сеть — для переговоров?
Пятый кивнул. Лин — тоже. Ренни обреченно вздохнул.
— Я с вами, — сказал он решительно. — Если что — постараюсь вытащить. Но гарантировать ничего не могу. Пятый, я говорил двадцать лет назад, что надо хоть немножко привести тело в порядок?
— Говорил, — покорно ответил тот.
— Ну и кто оказался прав?
— Ну ты, и что?
— А то, что теперь все мы…
— Ой, Реджинальд, хватит читать нотации!.. — поморщился Лин.
— Опять — в двух шагах от земли, — еле слышно сказал Пятый. — Я не хотел, видит Бог…
— Перестаньте вы, все равно ведь бессмысленный спор, если нет вариантов. Мы сейчас отправимся обратно?
— Завтра, — ответил Ренни. — Вам всем надо хотя бы нормально выспаться. И я подберу для каждого схему, пару дней полечитесь.
— Ты опять контроллеры нам лепить собираешься?! — ощерился Лин. — Ренни, хватит!
— Мне лучше знать, хватит или не хватит!.. — отрезал Ренни.
— Врачей надо слушаться, — вздохнул Нарелин. — Не упрямься.
— Он не врач, он хуже, — проворчал Лин. Впрочем, по всему было видно, что он сдался. — Ладно, пошли. Детекторы, контроллеры… И ходи потом, как новогодняя елка. Хоть Сеть сдали, и то ладно…
Пятый вдруг встал с кресла, где до того сидел, и вышел. Молча, ни сказав никому ни слова.
— Что это он? — спросил Нарелин у Ренни. — Обиделся?
— Нет, — ответил Лин. — Дождь.
— Пошли, — позвал Ренни. Он тоже поднялся. — Пятый вернется, Нарелин. Просто каждый сходит с ума по-своему.
— Странный он... — тихо сказал Нарелин. — Совсем какой-то... Не от мира сего...
Лин ничего не ответит. Ренни криво улыбнулся, бакенбарды смешно шевельнулись.
— Тут «от мира сего» не бывает, — в пространство сказал Лин. — Тут не то место. Пойдемте к Тон, ребята, а то она обидится…
— Мир для сумасшедших? — усмехнулся Нарелин. — Да, ребята, в такую компанию я и правда неплохо впишусь...
— Да, для сумасшедших, — покивал Ренни. — Потому что верить в то, что они делают, видеть то, что потом получается и чувствовать это — очень похоже на безумие. Половина миров, с которыми работают Сэфес, не верят в то, что эти Сэфес вообще существуют…
— Пошли, — Лин подошел к стене. — Некрасиво заставлять себя ждать.
— Особенно при выходе из Сети, — парировал Ренни.
Глава 6
Очень давно Нарелину не приходилось сидеть вот так, у пылающего камина. С Нарготронда, с покинутой родины... Может быть, поэтому сейчас все казалось почти нереальным. Гостиная в доме Встречающих была большой, и хотя в ней сейчас собрались все, и хозяева, и гости — кроме детей, их забрала Рино — все равно в ней было просторно. Эльфы держались вместе, устроившись на диване. Лин, конечно, уверен в том не был, но ему казалось, что им все-таки пока еще не по себе, неспокойно, тревожно. Вон какие лица напряженные... Ну еще бы — такие встряски в один день. Ренни и рыжий устроились в креслах. А сам Нарелин угнездился на полу, у камина, стащив с дивана меховой плед — и удобно, и тепло. За окном тихо шумел дождь. От этого звука становилось по-особенному уютно, словно дождевые облака закрыли этот мирок не только от здешнего солнца, но и от всех невзгод и опасностей сразу. В самом деле, разве может случиться что-то плохое, когда за окном, в вечерних сумерках, по листьям барабанят капли воды?
В гостиной висела неловкая тишина. Нарелин подтянул к себе плед, и сказал:
— А у нас в такую погоду варили глинтвейн. Когда по-настоящему готовишь, на огне — гораздо лучше выходит...
В гостиной висела неловкая тишина. Нарелин подтянул к себе плед, и сказал:
— А у нас в такую погоду варили глинтвейн. Когда по-настоящему готовишь, на огне — гораздо лучше выходит...
— У нас тоже, в Борнее обалденный глинтвейн варили французы, — кивнул Пятый. Он стоял подле окна и смотрел куда-то в подступающую ночь. — Рыжий, помнишь?
— Помню, помню, — рассмеялся тот. — Как нас после первого знакомства с этим напитком в эллинг не пустили…
— Или чай еще в такую погоду пить — неплохо тоже ... — Лин мечтательно вздохнул. — А может быть, сделать, а? У меня же синтезатор с собой, там в программе чего только нет! С жасмином, к примеру... И чтобы в красивых белых чашках!
— Не надо, Рауль, не утруждайтесь. Сейчас будет чай, причем настоящий, — Ренни встал с кресла, потянулся. — А глинтвейна не будет. И стаута этого вашего не будет. Вообще, Рауль, как вы можете пользоваться синтезом для того, чтобы делать еду?.. Может быть, я не прав, но, думается мне, лучше купить что-то более дорогое, но натуральное.
Ох, что же он в присутствии эльфов назвал имя Рауля!.. Рассекретил... Нарелин кинул взгляд на сородичей — как они, дошло до них, или пропустили мимо ушей? Нет, пока вроде не поняли, или виду не подали.
— Иногда выбирать не приходится, Ренни. К тому же, и дома у нас очень мало настоящих продуктов, в основном вся пища — синтетика. Планета мертвая, доставка дорогая, что ж вы хотите... Все привыкли.
— Это плохо, — заметил Ренни. — Впрочем, человек… да и не человек, кстати, тоже… адаптируется к самым разным условиям. Сколько у вас в среднем живут люди?
— Обычные люди — лет семьдесят, восемьдесят. Для блонди вообще практиковалась эвтаназия. А монгрелы, изгои, редко доживали до тридцати. В Федерации — где как, там живут дольше...
Нарелин смолк. Вспомнился старый седой судья-федерал, что вел процесс по делу амойского бунта. У него была взрослая дочь, причем, оказалось — поклонница линовых песен. Как это было смешно и нелепо — человек, приговоривший его, Лина, к смерти, пришел к нему же в камеру, чтобы просить автограф для дочки. Нарелин тогда торопился, записывал песни — все подряд, какие знал — до казни было две недели, и нужно было все успеть, ему разрешили писать песни, даже аппаратуру выдали — ну еще бы, ведь это такой материал для коммерции... и было очень страшно, что не хватит времени. Он тогда еще спел для судьи любимую песню — про волчонка, кошку и клевер...
В комнате темным облаком повисло молчание.
— Сколько — ты сказал?.. — оторопело спросил Ренни. — Восемьдесят лет?..
— Он сказал — тридцать, — поправил Пятый. — Рауль… ммм…. Прости, Нарелин, то, о чем ты сейчас подумал… Что с тобой произошло дальше? Как ты сумел выжить?
Нарелин вздрогнул и напрягся.
— Ты же говорил — вы не читаете мыслей, Пятый!
— Обычно — нет, — подтвердил тот. — Но иногда изменяем этому «обычно». Прости, но ты сейчас настолько сильно выдал это всё, что не поймать было невозможно.
— Вот черт... Пятый, я... Не особо приятно об этом рассказывать, понимаешь…
— Понимаю. Давай так — откровенность за откровенность. Ты отвечаешь сейчас, а потом — спрашиваешь сам. И я отвечаю — в любом случае, даже если вопрос крайне неприятен, — Пятый отошел от окна и сел на ручку кресла, в котором сидел Рыжий. — Ну так что?
— У нас обычно принято — если человек хочет рассказать, он сам расскажет, по своей инициативе, а расспрашивать — неэтично, — Нарелин улыбнулся, но улыбка получилась грустноватой. — В общем, так было дело: приговорить-то меня приговорили, но казнь была инсценировкой... мне, конечно, о том не доложили. Знаешь, Пятый, вроде не сказать, чтобы я трус, но одно дело — в бою или в драке, или хоть на свободе, а когда сидишь в полной беспомощности, и ждешь, когда тебя, как барана, поведут на бойню, и вдобавок еще из этого сделают шоу... Вон, они должны понимать, наверное, — Лин кивнул на эльфов. — Там, Пятый, были сложные игры. И амойцы, и федералы видели во мне возможное средство к бессмертию. Я узнал подробности лишь гораздо позднее — когда сам влез в шкуру Рауля. По всем законам я, как гражданин Амои, подлежал амойской юрисдикции; но нам приписали вину в огромном ущербе Федерации, вину за убийства их граждан, ну и прочее, многое... это было подстроено специально, как повод выдать им меня. Меня не собирались убивать так скоро. Там, знаешь, стояло такое устройство... хреновина... кровь выкачивает, а вместо нее вводит яд... на самом деле это был не яд, а модификация того же летаргена... А потом — сунули в анабиоз и повезли на исследовательскую базу. Меня Клео отбил, — вот тут Лин улыбнулся уже искренне. — Когда федералы узнали, кто меня спер из их лап — его самого за эту акцию чуть в тюрьму не упекли. Понимаешь теперь, почему я ну не могу просто так смотреть на этот далиарский беспредел с Посвящением?
— Понимаю, — кивнул Пятый в ответ. — Еще как понимаю. Мы тоже были в свое время пешками в чужой игре… впрочем, потом выяснилось, что пешками были вовсе и не мы. Но выяснилось после того, как менять что-то стало уже слишком поздно. Думаю, мы знаем не хуже тебя, что это такое — умирать. И причины нашего желания вернуться на Теокт-Эорн и прекратить это безобразие имеют похожие корни. Меня, правда, ни разу не топили, но вешать — вешали.
— Теперь твоя очередь откровенничать, Пятый, — напомнил Нарелин. — Тон что-то упоминала про вас, но так мало, что я ничего и не понял... Что это за годы, проведенные в рабстве? Что с вами случилось?
По лицу Пятого было понятно, что он и сам не рад тому, что начал этот разговор — но деваться было некуда. Рыжий Лин упорно молчал и встревать не собирался. Сидел, курил и ждал. В глазах его появилось какое-то необычное выражение — ехидная грусть. «Сам начал, сам и расхлебывай».
— Мы попали на Землю совсем молодыми… Ты говорил о Терре, думаю, что речь идет об одном и том же мире, но ты был в двадцать восьмом веке, а мы — в середине двадцатого. Тогда там только начинался процесс зонирования, на планете шла вторичная экспансия, был лагерь эмиссаров формации Кинстрей. С Окиста нас выслали… обвинение было ложным, но что мы об этом знали на тот момент? Да ничего… И мы девятнадцать лет прожили в рабстве у лэре-Кинстрея, очень им от нас хотелось получить информацию по технологиям, которые используются на Окисте.
Пятый замолчал. Тоже вытащил из пачки сигарету, прикурил, глубоко затянулся, закашлялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37