– Крепко держи в голове изображение этого места и не отпускай.
На мгновение наступила тишина, потом Сара услышала, как Пэквуджи заиграл на своей дудочке мелодию Лунного сердца, которой ее научил Талиесин.
«Откуда он узнал?..» – удивилась Сара, но тут земля ушла у нее из-под ног, и она поспешно сосредоточилась на желании попасть на берег в тень под скалой Персе. Не будучи искушенной в подобных путешествиях, она боялась, как бы оно не закончилось неизвестно где…
Звук дудочки Пэквуджи затихал, его сменил шум волн, обрушивающихся на берег. Полная дурных предчувствий, Сара открыла глаза и увидела, что находится на том месте, где у Талиесина был разбит лагерь. Только там никого не было. Не осталось и следов костра. Не было ни самого костра, ни собаки, ни арфы.
«Произошла какая-то ошибка», – подумала Сара. Может быть, она попала не в то время… По коже у нее поползли неприятные мурашки. О Боже! Время! Если она странствует во времени, кто может сказать, где остановиться? Может быть, она оказалась здесь за годы до того, как попал на эти берега Талиесин? Или через годы после того, как он их покинул?
Она озабоченно закусила губу. Неужели она ошиблась, доверившись Пэквуджи? Ведь он мог отправить ее куда угодно. Или ошибка произошла из-за нее самой? Ведь она сосредоточилась на скале, а не на самом Талиесине…
Единственный выход – попробовать еще раз. Сара закрыла глаза и стала насвистывать мелодию Лунного сердца, однако на этот раз в голове у нее не прояснилось. Земля под ногами оставалась неподвижной. Пэквуджи своими силами отправил ее сюда. Без него… Сарой внезапно овладела паника, но она подавила ее.
«Спокойно, – сказала она себе. – Сначала подумай, потом паникуй». Нужно расслабиться, не думать ни о чем, только о Талиесине. Она вспомнила, что один раз это ей удалось. Тогда она еще не знала мелодию Лунного сердца. Что же она тогда сделала, что сработало? И вдруг, нервно теребя золотую полоску у себя на пальце, она поняла!
Сара поглядела на золотое кольцо. Оно было копией того, которое носил Талиесин. Может быть, оно даже принадлежало ему. Эти кольца притягивают друг друга, иначе как бы она встретила барда?
«Давай, – приказала Сара кольцу. – Делай, что тебе положено». Она поскребла кольцо пальцем и, думая об арфисте, снова стала напевать мелодию. На этот раз земля у нее под ногами вздрогнула. Колдовская сила подхватила ее, берег исчез вдали.
– Враг существует, – сказала Синс-амин, когда Киеран закончил рассказ. – И он действительно пришел из-за Большой Воды много лет тому назад, но звали его не Талиесин.
– Мы назвали его Мал-ек-а, – уточнила Ко-келли. Ее пальцы все еще постукивали по барабану, нарушая ритм, отчего у Киерана похолодела спина. Ко-келли наклонила голову, и ее маска с изображением голубой цапли покачнулась. – Если он без имени, никто не может повредить ему, – добавила она. – Но нам он повредить сможет. Найди его подлинное имя, молодой воитель, и ты заслужишь наше благоволение. Слишком многие в нашем племени молились об этом, но тщетно. Молились долгие годы.
– Разве Мал-ек-а враг нам? – спросил Теп-фюл-ин, потрясая томагавком. – Ведь это из-за него нам приходится быть сильными, как олени, которым угрожает волк, и увертливыми, как серый гусь, которому угрожает лиса. Разве это враг?
– Хочешь до времени уйти в Страну Дремлющего Грома? – спросила Целительница Шин-са-фен. – Ведь Ужас-Блуждающий-Без-Имени сразу тебя туда отправит, стоит тебе только с ним повстречаться. Можешь сколько угодно бить в барабан и потрясать тотемными палочками, пока руки не отвалятся, – ничего не поможет!
Киеран представил себе, как усмехается сейчас под маской Теп-фюл-ин.
– Если Мал-ек-а убьет меня, старуха, – ответил он, – значит, мое время пришло.
Синс-амин поспешила вмешаться, не дав Целительнице придумать ответ.
– Спорить о том, добро или зло приносит Мал-ек-а, можно до того дня, когда Бабушка Жаба увидит во сне свой собственный Гром, – сказала она, – и все равно мы не будем ближе к правде, чем сейчас. Однако не для этого мы собрались сегодня на совет. – Она обвела глазами сидевших рядом с ней, в свете костра медвежья маска казалась угрожающей.
– Кха! – бросил Теп-фюл-ин. – Я понял.
Шин-са-фен постучала себя березовой тотемной палочкой по колену. Зазвенели, стукаясь друг о друга, костяные бусы, и она придержала их рукой.
– Ках, – тихо проговорила она. По ее интонации можно было догадаться, что она придала этому слову дополнительный смысл: «Поняла, но вопрос еще не решен».
– Ты говорила о снах, – обратилась к Синс-амин Толковательница племени Хот-анс. Она показала на Киерана. – Я дважды видела во сне этого хироку. Один раз он доехал верхом на Олене до берега Пинта-ва, где Лебедь схватил его за плечи и унес на север. Я провожала их до тех пор, пока Лебедь не приземлился на высоком утесе. Внизу расстилались разные миры, они слоями накладывались друг на друга, и Лебедь предложил ему выбор: поднять собственный барабан или лишить жизни Воробья в клетке… – Она помолчала. – Он выбрал Воробья.
Хот-анс умолкла, и никто не проронил ни слова. Киеран, знакомый с символикой Пути так же хорошо, как квин-он-а, понял, что означает этот сон. Олень и Лебедь символизировали силы Добра и Созидания. Предоставленный Киерану выбор означал, что он может сохранить традицию, то есть Барабан, который дал ему его учитель для движения по Пути, либо убить Талиесина, символом которого был Воробей.
Сны обладают собственной силой. Толковательница Хот-анс не произнесла приговор, но он прозвучал у нее между строк: раз Киеран предпочел убить Воробья, значит, он закрыл для себя лежащий перед ним Путь. Киеран уже собрался попросить объяснений, почему Путь перед ним закроется, он хотел еще раз сказать, что не он преследовал арфиста, а арфист преследовал его учителя, но тут задала вопрос Ко-келли, ее тонкие пальцы все еще выбивали барабанную дробь.
– А второй сон?
Хот-анс постучала тотемной палочкой из кости по покрывавшей пол тростниковой циновке.
– Во втором сне у этого хироки выросли рожки, – сказала она.
Хирока, у которого выросли рожки, становился шаманом, или ведущим по Пути, помогающим идущим полностью раскрыть заложенные в них способности.
– Какому сну ты доверяешь? – спросила у Киерана Толковательница.
Киеран осторожно подбирал слова.
– Ты говоришь, что Талиесин уже умер. Как же я могу причинить ему вред?
– Здесь время течет не так, как река, – ответила Синс-амин. – Не так, как в Дальнем Мире, откуда ты пришел. Здесь время подобно водовороту. Если ты ищешь Талиесина Рыжеволосого, то перенесешься не туда, где находится логово Мал-ек-и, а попадешь во время, когда Талиесин еще не ушел в Страну Дремлющего Грома.
Киерану было трудно уследить за ее логикой.
– Значит, Талиесин еще жив?
– В том смысле, в котором ты употребляешь это слово, нет, – сказала Ха-кан-та, она заговорила впервые с тех пор, как Киеран закончил свой рассказ.
– А я хочу знать, – сказал Теп-фюл-ин, – почему мы позволяем этому хироку задавать нам вопросы? – Он погладил свой томагавк и повернулся к Киерану, а тому показалось, что волчья маска на мгновение обнажила белые клыки. – Ты что, считаешь наши слова лживыми?
– Угрожая кому-то на совете, можно накликать беду, – проговорила Ко-келли.
– Он не член нашего совета, – мрачно возразил Теп-фюл-ин.
Синс-амин подняла руку, и, если не считать тихой барабанной дроби, которую выстукивала Ко-келли, в зале наступила полная тишина.
– Мы дали твоему врагу то имя, которое у нас предназначено для него, – сказала она Киерану. – Доверяешь ли ты нам настолько, чтобы искать того, кого мы назвали Мал-ек-а? Или ты будешь настаивать на смерти Талиесина Рыжеволосого?
– А если Мал-ек-а и есть Талиесин? – возразил Киеран.
– Если окажется так, – ответила ему Дочь Медведицы, – тогда мы сами поможем тебе добиться того, чтобы он умер.
– В таком случае я согласен.
Синс-амин кивнула и ударила в ладоши.
– Совет окончен, – объявила она.
Барабан Ко-келли резко смолк. Киеран еще долго смотрел на пять фигур в масках, которые молча сидели перед ним. Наконец Ха-кан-та подтолкнула его.
– Пойдем, – тихо сказала она.
– Но они не сказали, помогут они мне или…
– Вопрос о помощи не касается совета, – ответила Ха-кан-та. – Совет решал, представляешь ты угрозу или нет.
– Угрозу? Чему?
– Давай выйдем, – сказала она. – Там мы сможем поговорить.
Киеран открыл рот, но тут же закрыл его так, что щелкнули зубы. Он встал на затекшие ноги и последовал за Ха-кан-той. Только когда за ними закрылся занавес на двери, они заговорили снова.
– Что там происходило? – спросил Киеран.
– Тебя судили. – Ха-кан-та подняла руку, чтобы он не перебивал ее. – Пойми, Киеранфой. Твой учитель приходится нам братом-барабанщиком, но и Талиесин – тоже, хотя в его случае родство непрямое, через моего отца. Мать-Медведица не выносит кровавых ссор между братьями по крови. Если это происходит, она лишает нас своей духовной энергии. А без этого квин-он-а гибнут. Мой же народ будет наказан, он станет глухим и слепым. Представь, Киеранфой, каково бы тебе было, если бы ты остался без твоего Ведущего по Пути и без его «тоу».
– Я даже думать об этом не хочу.
– Вот именно.
– Но я вот чего не понимаю: если Талиесин умер, почему они так беспокоятся, что я могу что-то с ним сделать?
– Ты что, ничего не слышал? – спросила Ха-кан-та и улыбнулась, чтобы загладить свой раздраженный тон.
– Nom de tout! Я слушал. Но то, что я слышал, не имело никакого смысла.
– Говорю в последний раз. В наших мирах – ты называешь их «Иным Миром» – чем дальше ты уходишь от Дальнего Мира, тем более перепутанными становятся время и пространство. Как слои…
– Как слои лука. Да, я знаю. Прекрасная аналогия, только…
– Только вот что: если тебе уж очень хочется схватить Талиесина, ты схватишь его. Но тебе придется преодолеть не только пространство, но и годы. А если ты убьешь Талиесина, если его кровь обагрит руки ученика Тома-хенг-ара, это будет все равно как если бы убили его мы. Мой отец. Квин-он-а. Я. Все, кто являются братьями-барабанщиками. И тогда приговор Матушки Медведицы будет приведен в исполнение.
– Значит, совет был созван для того, чтобы узнать, можно ли отозвать меня с моей охоты, так?
– Да.
Киеран нахмурился:
– А если я все равно ее продолжу? Если я убью Талиесина?
– Но ты этого не сделаешь. Теперь, когда ты все узнал.
– Наверное. Я должен еще подумать об этом. А как насчет Тома?
– Злу, которое преследует Том-хенг-ар, совет дал имя «Мал-ек-а». Том может считать, что он ищет Талиесина, но, когда он столкнется с этой страшной тенью, он быстро поймет, кто перед ним.
– А что это? Что такое Мал-ек-а?
Ха-кан-та вздохнула:
– Старое зло. Это все, что я знаю. Старое зло, пришедшее из-за Большой Воды. Возможно, оно происходит из той же страны, где родились Талиесин и твой учитель, иначе почему оно так связано с ними? Но скоро мы сами это увидим, Киеранфой. Вместе мы увидим, как Мал-ек-е понравится Медвежий Танец.
– Совет не будет помогать мне, почему же ты будешь?
– У меня такие же важные причины преследовать Мал-ек-у, как и у тебя, Киеранфой. Я сказала тебе, что мой отец умер. Я не сказала только, что он умер месяц назад, когда его убили трагг-и.
Она представила себе трагг-а, и то, что она представила, передалось из ее мозга в мозг Киерана, и Киеран содрогнулся.
– А почему они его убили? – тихо спросил он.
– Они искали мешочек с амулетами, который принадлежал Талиесину Рыжеволосому, он многие годы хранился у моего отца.
– Искали мешок Талиесина? Но за эти долгие годы все его содержимое, наверное, превратилось в прах?
Ха-кан-та дотронулась до мешочка, висевшего у нее на бедре.
– Вот он принадлежал моей бабушке, – сказала она. – Он хранится уже двадцатое длинное лето, то есть – две тысячи лет, но благодаря колдовству целехонек.
Киеран взглянул на мешочек и понял, почему Ха-кан-та помогает ему.
– Это мешочек Сары, – сказал он. – Он ведь принадлежал Талиесину, правда? Но зачем он понадобился Мал-ек-е?
– Амулеты Талиесина очень сильные. Мал-ек-е что-то понадобилось из этого мешочка, и он послал трагг достать это ему. Но у моего отца мешочка уже не было, он отдал его Тому-хенг-ару…
– А тот передал его Эледу Эвансу, который, умирая, завещал его дяде Сары. Дядя сунул его в коробку, и она валялась где-то в их лавке, пока Сара не нашла ее. О Господи. – Киеран вздохнул. – Но почему теперь? – спросил он. – Почему после стольких лет Мал-ек-а стал охотиться за каким-то амулетом?
– Мал-ек-а всегда олицетворял зло, – сказала Ха-кан-та. – Но он не всегда был таким могущественным, как теперь. Говорят, что своим тотемом он избрал росомаху, и поэтому трагг-и служат ему.
– Но, – стал вслух рассуждать Киеран, – Сара оставила этот мешочек в доме своего дяди. Мал-ек-а мог бы иметь его сейчас, если бы… – Он вспомнил, как блеснула золотая вспышка на маленькой ладони. – Кольцо, – тихо произнес он. – Мал-ек-е нужно кольцо.
Разговаривая, они дошли до берега озера. Киеран посмотрел вокруг, потом обернулся и взглянул на стойбище квин-он-а.
– А где же Сара? – спросил он.
Ха-кан-та закрыла глаза и направила свой внутренний взор на поиски. Она долго стояла, не шевелясь, и потом сказала:
– Ушла.
– Ушла? Но она не могла уйти далеко.
– Довольно далеко, – сказала Ха-кан-та. – Она вышла из этого мира.
«Прекрасно, – подумал он, – и унесла с собой табак».
– Она ушла домой, – сообщил чей-то голос.
Оба обернулись. На ближайшем утесе, обняв колени, сидел Пэквуджи, на его лице была широкая плутовская ухмылка.
– Кто… – начал Киеран.
– Пэквуджи, друг Сары, – ответил человечек. – Это я, а что?
– Что ты с ней сделал? – строго спросила Ха-кан-та.
Пэквуджи только помотал головой, не желая, чтобы его запугивали.
– Она говорила, что хочет домой, – сказал Киеран. – Значит, отправилась в Дом Тэмсонов, а он в нашем мире.
– Я ведь сказал «домой», – еще шире ухмыльнулся Пэквуджи. – А твой дом там, где твое сердце, правда? Ты ведь, наверное, хорошо знаешь, что у нее на сердце, Будущий-Убийца-Бардов? Знаешь?
Киеран сделал было шаг к маленькому человечку, но Ха-кан-та остановила его.
– Помнишь, мы говорили о братьях-барабанщиках? – сказала она. – Этот хоночен-о-ке – один из таких братьев Талиесина. Барда многие любили. – И, обращаясь к Пэквуджи, она добавила: – Киеранфой дал клятву совету, что он не причинит вреда Талиесину.
Пэквуджи пожал плечами:
– Такой, как этот, не может причинить вреда Талиесину. Как это ему удалось бы?
Киеран нахмурился. Он не помнил, чтобы давал клятву совету. Потом сообразил, что этот народ высоко ценит слово. Согласившись не причинять вреда Талиесину, если тот не окажется Мал-ек-ой, он тем самым связал себя клятвой.
– Не надо больше загадок, Пэквуджи, – заискивающе проговорила Ха-кан-та. – Расскажи нам, куда ты отправил Саракен? Обратно в ее мир? В дом ее дяди?
– Она ушла, – ответил Пэквуджи. – Куда? Разве я не сказал? Тогда сделаю еще один намек, но только один, и не больше. Слушайте внимательно: я отправил ее туда, где сам смогу с ней встретиться, чтобы знать ее получше, когда увижусь с ней здесь. Как это вам?
– Пэквуджи… – начала Ха-кан-та, но было уже поздно.
Человечек скатился с утеса, со стуком приземлился на ноги и быстро пробежал между ними, успев ущипнуть Киерана за ногу. Подбежав к озеру, Пэквуджи высоко подпрыгнул, сделал в воздухе сальто, обернулся серебристой форелью и исчез.
Киеран, поглаживая ногу, снова нахмурился. Ха-кан-та старательно делала невозмутимый вид, но тщетно. Она звонко рассмеялась, и Киерану ничего не оставалось, как посмеяться вместе с ней.
– Уже много дней, – призналась она, переведя дыхание, – у меня не было повода посмеяться. Пэквуджи! – прокричала она. – Благодарю тебя!
Где-то далеко от берега над озером взметнулась форель, выпрыгнув из воды фута на четыре, и тут же, подняв фонтан брызг, скрылась под водой. Ха-кан-та, продолжая улыбаться, покачала головой.
– Пошли, – сказала она Киерану. – Нам пора.
– А Сара…
– Она взрослая женщина. И сама о себе позаботится.
Сняв тотемные маски, Синс-амин и Военачальник еще долго оставались в вигваме, где был совет, после того, как все разошлись. Теп-фюл-ин теребил в руках волчью маску. Свет костра освещал резкие черты его лица. Среди старейшин он был самый молодой. На коже цвета меди ни одной морщинки, лоб высокий и чистый, маленькие рожки мерцали и поблескивали.
– Странное занятие для совета, – проговорил он, откладывая маску в сторону.
– Почему? – пожала плечами Синс-амин.
– Приговор, который мы вынесли, вполне мог сделать кто-то один, например ты, Дочь Медведицы, а не весь совет.
– Кха. Но подумай немного, Красное Копье. О Талиесине.
– О Талиесине? – переспросил он. – Он бьет в барабан с нашими предками. О чем тут думать?
Синс-амин улыбнулась:
– А вот о чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
На мгновение наступила тишина, потом Сара услышала, как Пэквуджи заиграл на своей дудочке мелодию Лунного сердца, которой ее научил Талиесин.
«Откуда он узнал?..» – удивилась Сара, но тут земля ушла у нее из-под ног, и она поспешно сосредоточилась на желании попасть на берег в тень под скалой Персе. Не будучи искушенной в подобных путешествиях, она боялась, как бы оно не закончилось неизвестно где…
Звук дудочки Пэквуджи затихал, его сменил шум волн, обрушивающихся на берег. Полная дурных предчувствий, Сара открыла глаза и увидела, что находится на том месте, где у Талиесина был разбит лагерь. Только там никого не было. Не осталось и следов костра. Не было ни самого костра, ни собаки, ни арфы.
«Произошла какая-то ошибка», – подумала Сара. Может быть, она попала не в то время… По коже у нее поползли неприятные мурашки. О Боже! Время! Если она странствует во времени, кто может сказать, где остановиться? Может быть, она оказалась здесь за годы до того, как попал на эти берега Талиесин? Или через годы после того, как он их покинул?
Она озабоченно закусила губу. Неужели она ошиблась, доверившись Пэквуджи? Ведь он мог отправить ее куда угодно. Или ошибка произошла из-за нее самой? Ведь она сосредоточилась на скале, а не на самом Талиесине…
Единственный выход – попробовать еще раз. Сара закрыла глаза и стала насвистывать мелодию Лунного сердца, однако на этот раз в голове у нее не прояснилось. Земля под ногами оставалась неподвижной. Пэквуджи своими силами отправил ее сюда. Без него… Сарой внезапно овладела паника, но она подавила ее.
«Спокойно, – сказала она себе. – Сначала подумай, потом паникуй». Нужно расслабиться, не думать ни о чем, только о Талиесине. Она вспомнила, что один раз это ей удалось. Тогда она еще не знала мелодию Лунного сердца. Что же она тогда сделала, что сработало? И вдруг, нервно теребя золотую полоску у себя на пальце, она поняла!
Сара поглядела на золотое кольцо. Оно было копией того, которое носил Талиесин. Может быть, оно даже принадлежало ему. Эти кольца притягивают друг друга, иначе как бы она встретила барда?
«Давай, – приказала Сара кольцу. – Делай, что тебе положено». Она поскребла кольцо пальцем и, думая об арфисте, снова стала напевать мелодию. На этот раз земля у нее под ногами вздрогнула. Колдовская сила подхватила ее, берег исчез вдали.
– Враг существует, – сказала Синс-амин, когда Киеран закончил рассказ. – И он действительно пришел из-за Большой Воды много лет тому назад, но звали его не Талиесин.
– Мы назвали его Мал-ек-а, – уточнила Ко-келли. Ее пальцы все еще постукивали по барабану, нарушая ритм, отчего у Киерана похолодела спина. Ко-келли наклонила голову, и ее маска с изображением голубой цапли покачнулась. – Если он без имени, никто не может повредить ему, – добавила она. – Но нам он повредить сможет. Найди его подлинное имя, молодой воитель, и ты заслужишь наше благоволение. Слишком многие в нашем племени молились об этом, но тщетно. Молились долгие годы.
– Разве Мал-ек-а враг нам? – спросил Теп-фюл-ин, потрясая томагавком. – Ведь это из-за него нам приходится быть сильными, как олени, которым угрожает волк, и увертливыми, как серый гусь, которому угрожает лиса. Разве это враг?
– Хочешь до времени уйти в Страну Дремлющего Грома? – спросила Целительница Шин-са-фен. – Ведь Ужас-Блуждающий-Без-Имени сразу тебя туда отправит, стоит тебе только с ним повстречаться. Можешь сколько угодно бить в барабан и потрясать тотемными палочками, пока руки не отвалятся, – ничего не поможет!
Киеран представил себе, как усмехается сейчас под маской Теп-фюл-ин.
– Если Мал-ек-а убьет меня, старуха, – ответил он, – значит, мое время пришло.
Синс-амин поспешила вмешаться, не дав Целительнице придумать ответ.
– Спорить о том, добро или зло приносит Мал-ек-а, можно до того дня, когда Бабушка Жаба увидит во сне свой собственный Гром, – сказала она, – и все равно мы не будем ближе к правде, чем сейчас. Однако не для этого мы собрались сегодня на совет. – Она обвела глазами сидевших рядом с ней, в свете костра медвежья маска казалась угрожающей.
– Кха! – бросил Теп-фюл-ин. – Я понял.
Шин-са-фен постучала себя березовой тотемной палочкой по колену. Зазвенели, стукаясь друг о друга, костяные бусы, и она придержала их рукой.
– Ках, – тихо проговорила она. По ее интонации можно было догадаться, что она придала этому слову дополнительный смысл: «Поняла, но вопрос еще не решен».
– Ты говорила о снах, – обратилась к Синс-амин Толковательница племени Хот-анс. Она показала на Киерана. – Я дважды видела во сне этого хироку. Один раз он доехал верхом на Олене до берега Пинта-ва, где Лебедь схватил его за плечи и унес на север. Я провожала их до тех пор, пока Лебедь не приземлился на высоком утесе. Внизу расстилались разные миры, они слоями накладывались друг на друга, и Лебедь предложил ему выбор: поднять собственный барабан или лишить жизни Воробья в клетке… – Она помолчала. – Он выбрал Воробья.
Хот-анс умолкла, и никто не проронил ни слова. Киеран, знакомый с символикой Пути так же хорошо, как квин-он-а, понял, что означает этот сон. Олень и Лебедь символизировали силы Добра и Созидания. Предоставленный Киерану выбор означал, что он может сохранить традицию, то есть Барабан, который дал ему его учитель для движения по Пути, либо убить Талиесина, символом которого был Воробей.
Сны обладают собственной силой. Толковательница Хот-анс не произнесла приговор, но он прозвучал у нее между строк: раз Киеран предпочел убить Воробья, значит, он закрыл для себя лежащий перед ним Путь. Киеран уже собрался попросить объяснений, почему Путь перед ним закроется, он хотел еще раз сказать, что не он преследовал арфиста, а арфист преследовал его учителя, но тут задала вопрос Ко-келли, ее тонкие пальцы все еще выбивали барабанную дробь.
– А второй сон?
Хот-анс постучала тотемной палочкой из кости по покрывавшей пол тростниковой циновке.
– Во втором сне у этого хироки выросли рожки, – сказала она.
Хирока, у которого выросли рожки, становился шаманом, или ведущим по Пути, помогающим идущим полностью раскрыть заложенные в них способности.
– Какому сну ты доверяешь? – спросила у Киерана Толковательница.
Киеран осторожно подбирал слова.
– Ты говоришь, что Талиесин уже умер. Как же я могу причинить ему вред?
– Здесь время течет не так, как река, – ответила Синс-амин. – Не так, как в Дальнем Мире, откуда ты пришел. Здесь время подобно водовороту. Если ты ищешь Талиесина Рыжеволосого, то перенесешься не туда, где находится логово Мал-ек-и, а попадешь во время, когда Талиесин еще не ушел в Страну Дремлющего Грома.
Киерану было трудно уследить за ее логикой.
– Значит, Талиесин еще жив?
– В том смысле, в котором ты употребляешь это слово, нет, – сказала Ха-кан-та, она заговорила впервые с тех пор, как Киеран закончил свой рассказ.
– А я хочу знать, – сказал Теп-фюл-ин, – почему мы позволяем этому хироку задавать нам вопросы? – Он погладил свой томагавк и повернулся к Киерану, а тому показалось, что волчья маска на мгновение обнажила белые клыки. – Ты что, считаешь наши слова лживыми?
– Угрожая кому-то на совете, можно накликать беду, – проговорила Ко-келли.
– Он не член нашего совета, – мрачно возразил Теп-фюл-ин.
Синс-амин подняла руку, и, если не считать тихой барабанной дроби, которую выстукивала Ко-келли, в зале наступила полная тишина.
– Мы дали твоему врагу то имя, которое у нас предназначено для него, – сказала она Киерану. – Доверяешь ли ты нам настолько, чтобы искать того, кого мы назвали Мал-ек-а? Или ты будешь настаивать на смерти Талиесина Рыжеволосого?
– А если Мал-ек-а и есть Талиесин? – возразил Киеран.
– Если окажется так, – ответила ему Дочь Медведицы, – тогда мы сами поможем тебе добиться того, чтобы он умер.
– В таком случае я согласен.
Синс-амин кивнула и ударила в ладоши.
– Совет окончен, – объявила она.
Барабан Ко-келли резко смолк. Киеран еще долго смотрел на пять фигур в масках, которые молча сидели перед ним. Наконец Ха-кан-та подтолкнула его.
– Пойдем, – тихо сказала она.
– Но они не сказали, помогут они мне или…
– Вопрос о помощи не касается совета, – ответила Ха-кан-та. – Совет решал, представляешь ты угрозу или нет.
– Угрозу? Чему?
– Давай выйдем, – сказала она. – Там мы сможем поговорить.
Киеран открыл рот, но тут же закрыл его так, что щелкнули зубы. Он встал на затекшие ноги и последовал за Ха-кан-той. Только когда за ними закрылся занавес на двери, они заговорили снова.
– Что там происходило? – спросил Киеран.
– Тебя судили. – Ха-кан-та подняла руку, чтобы он не перебивал ее. – Пойми, Киеранфой. Твой учитель приходится нам братом-барабанщиком, но и Талиесин – тоже, хотя в его случае родство непрямое, через моего отца. Мать-Медведица не выносит кровавых ссор между братьями по крови. Если это происходит, она лишает нас своей духовной энергии. А без этого квин-он-а гибнут. Мой же народ будет наказан, он станет глухим и слепым. Представь, Киеранфой, каково бы тебе было, если бы ты остался без твоего Ведущего по Пути и без его «тоу».
– Я даже думать об этом не хочу.
– Вот именно.
– Но я вот чего не понимаю: если Талиесин умер, почему они так беспокоятся, что я могу что-то с ним сделать?
– Ты что, ничего не слышал? – спросила Ха-кан-та и улыбнулась, чтобы загладить свой раздраженный тон.
– Nom de tout! Я слушал. Но то, что я слышал, не имело никакого смысла.
– Говорю в последний раз. В наших мирах – ты называешь их «Иным Миром» – чем дальше ты уходишь от Дальнего Мира, тем более перепутанными становятся время и пространство. Как слои…
– Как слои лука. Да, я знаю. Прекрасная аналогия, только…
– Только вот что: если тебе уж очень хочется схватить Талиесина, ты схватишь его. Но тебе придется преодолеть не только пространство, но и годы. А если ты убьешь Талиесина, если его кровь обагрит руки ученика Тома-хенг-ара, это будет все равно как если бы убили его мы. Мой отец. Квин-он-а. Я. Все, кто являются братьями-барабанщиками. И тогда приговор Матушки Медведицы будет приведен в исполнение.
– Значит, совет был созван для того, чтобы узнать, можно ли отозвать меня с моей охоты, так?
– Да.
Киеран нахмурился:
– А если я все равно ее продолжу? Если я убью Талиесина?
– Но ты этого не сделаешь. Теперь, когда ты все узнал.
– Наверное. Я должен еще подумать об этом. А как насчет Тома?
– Злу, которое преследует Том-хенг-ар, совет дал имя «Мал-ек-а». Том может считать, что он ищет Талиесина, но, когда он столкнется с этой страшной тенью, он быстро поймет, кто перед ним.
– А что это? Что такое Мал-ек-а?
Ха-кан-та вздохнула:
– Старое зло. Это все, что я знаю. Старое зло, пришедшее из-за Большой Воды. Возможно, оно происходит из той же страны, где родились Талиесин и твой учитель, иначе почему оно так связано с ними? Но скоро мы сами это увидим, Киеранфой. Вместе мы увидим, как Мал-ек-е понравится Медвежий Танец.
– Совет не будет помогать мне, почему же ты будешь?
– У меня такие же важные причины преследовать Мал-ек-у, как и у тебя, Киеранфой. Я сказала тебе, что мой отец умер. Я не сказала только, что он умер месяц назад, когда его убили трагг-и.
Она представила себе трагг-а, и то, что она представила, передалось из ее мозга в мозг Киерана, и Киеран содрогнулся.
– А почему они его убили? – тихо спросил он.
– Они искали мешочек с амулетами, который принадлежал Талиесину Рыжеволосому, он многие годы хранился у моего отца.
– Искали мешок Талиесина? Но за эти долгие годы все его содержимое, наверное, превратилось в прах?
Ха-кан-та дотронулась до мешочка, висевшего у нее на бедре.
– Вот он принадлежал моей бабушке, – сказала она. – Он хранится уже двадцатое длинное лето, то есть – две тысячи лет, но благодаря колдовству целехонек.
Киеран взглянул на мешочек и понял, почему Ха-кан-та помогает ему.
– Это мешочек Сары, – сказал он. – Он ведь принадлежал Талиесину, правда? Но зачем он понадобился Мал-ек-е?
– Амулеты Талиесина очень сильные. Мал-ек-е что-то понадобилось из этого мешочка, и он послал трагг достать это ему. Но у моего отца мешочка уже не было, он отдал его Тому-хенг-ару…
– А тот передал его Эледу Эвансу, который, умирая, завещал его дяде Сары. Дядя сунул его в коробку, и она валялась где-то в их лавке, пока Сара не нашла ее. О Господи. – Киеран вздохнул. – Но почему теперь? – спросил он. – Почему после стольких лет Мал-ек-а стал охотиться за каким-то амулетом?
– Мал-ек-а всегда олицетворял зло, – сказала Ха-кан-та. – Но он не всегда был таким могущественным, как теперь. Говорят, что своим тотемом он избрал росомаху, и поэтому трагг-и служат ему.
– Но, – стал вслух рассуждать Киеран, – Сара оставила этот мешочек в доме своего дяди. Мал-ек-а мог бы иметь его сейчас, если бы… – Он вспомнил, как блеснула золотая вспышка на маленькой ладони. – Кольцо, – тихо произнес он. – Мал-ек-е нужно кольцо.
Разговаривая, они дошли до берега озера. Киеран посмотрел вокруг, потом обернулся и взглянул на стойбище квин-он-а.
– А где же Сара? – спросил он.
Ха-кан-та закрыла глаза и направила свой внутренний взор на поиски. Она долго стояла, не шевелясь, и потом сказала:
– Ушла.
– Ушла? Но она не могла уйти далеко.
– Довольно далеко, – сказала Ха-кан-та. – Она вышла из этого мира.
«Прекрасно, – подумал он, – и унесла с собой табак».
– Она ушла домой, – сообщил чей-то голос.
Оба обернулись. На ближайшем утесе, обняв колени, сидел Пэквуджи, на его лице была широкая плутовская ухмылка.
– Кто… – начал Киеран.
– Пэквуджи, друг Сары, – ответил человечек. – Это я, а что?
– Что ты с ней сделал? – строго спросила Ха-кан-та.
Пэквуджи только помотал головой, не желая, чтобы его запугивали.
– Она говорила, что хочет домой, – сказал Киеран. – Значит, отправилась в Дом Тэмсонов, а он в нашем мире.
– Я ведь сказал «домой», – еще шире ухмыльнулся Пэквуджи. – А твой дом там, где твое сердце, правда? Ты ведь, наверное, хорошо знаешь, что у нее на сердце, Будущий-Убийца-Бардов? Знаешь?
Киеран сделал было шаг к маленькому человечку, но Ха-кан-та остановила его.
– Помнишь, мы говорили о братьях-барабанщиках? – сказала она. – Этот хоночен-о-ке – один из таких братьев Талиесина. Барда многие любили. – И, обращаясь к Пэквуджи, она добавила: – Киеранфой дал клятву совету, что он не причинит вреда Талиесину.
Пэквуджи пожал плечами:
– Такой, как этот, не может причинить вреда Талиесину. Как это ему удалось бы?
Киеран нахмурился. Он не помнил, чтобы давал клятву совету. Потом сообразил, что этот народ высоко ценит слово. Согласившись не причинять вреда Талиесину, если тот не окажется Мал-ек-ой, он тем самым связал себя клятвой.
– Не надо больше загадок, Пэквуджи, – заискивающе проговорила Ха-кан-та. – Расскажи нам, куда ты отправил Саракен? Обратно в ее мир? В дом ее дяди?
– Она ушла, – ответил Пэквуджи. – Куда? Разве я не сказал? Тогда сделаю еще один намек, но только один, и не больше. Слушайте внимательно: я отправил ее туда, где сам смогу с ней встретиться, чтобы знать ее получше, когда увижусь с ней здесь. Как это вам?
– Пэквуджи… – начала Ха-кан-та, но было уже поздно.
Человечек скатился с утеса, со стуком приземлился на ноги и быстро пробежал между ними, успев ущипнуть Киерана за ногу. Подбежав к озеру, Пэквуджи высоко подпрыгнул, сделал в воздухе сальто, обернулся серебристой форелью и исчез.
Киеран, поглаживая ногу, снова нахмурился. Ха-кан-та старательно делала невозмутимый вид, но тщетно. Она звонко рассмеялась, и Киерану ничего не оставалось, как посмеяться вместе с ней.
– Уже много дней, – призналась она, переведя дыхание, – у меня не было повода посмеяться. Пэквуджи! – прокричала она. – Благодарю тебя!
Где-то далеко от берега над озером взметнулась форель, выпрыгнув из воды фута на четыре, и тут же, подняв фонтан брызг, скрылась под водой. Ха-кан-та, продолжая улыбаться, покачала головой.
– Пошли, – сказала она Киерану. – Нам пора.
– А Сара…
– Она взрослая женщина. И сама о себе позаботится.
Сняв тотемные маски, Синс-амин и Военачальник еще долго оставались в вигваме, где был совет, после того, как все разошлись. Теп-фюл-ин теребил в руках волчью маску. Свет костра освещал резкие черты его лица. Среди старейшин он был самый молодой. На коже цвета меди ни одной морщинки, лоб высокий и чистый, маленькие рожки мерцали и поблескивали.
– Странное занятие для совета, – проговорил он, откладывая маску в сторону.
– Почему? – пожала плечами Синс-амин.
– Приговор, который мы вынесли, вполне мог сделать кто-то один, например ты, Дочь Медведицы, а не весь совет.
– Кха. Но подумай немного, Красное Копье. О Талиесине.
– О Талиесине? – переспросил он. – Он бьет в барабан с нашими предками. О чем тут думать?
Синс-амин улыбнулась:
– А вот о чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60