Военнопленным, по обычаю, разрешалось селиться в России. Теперь в законе о них специально упоминались и евреи, с оговоркой, что они могут обосноваться только в Новороссии. Тем не менее евреи рассеялись по всей империи, причем иногда их можно было видеть в самых неожиданных местах. В переписке с Дидро Екатерина упоминала, что почти десять лет несколько евреев проживали прямо в столице – в доме ее собственного духовника.
Именно прагматизм определял поведение русских властей после раздела Польши в 1772 г. Евреи все еще оставались малоизвестным народом для русских политиков. А так как главной заботой правительства Екатерины в это время было поддержание порядка, то это достигалось сохранением status quo
Но постепенно, все ближе знакомясь со своими еврейскими подданными, русские власти осознавали существование и еще одного подхода к «еврейскому вопросу», а именно, реформаторской традиции.
Власть и традиция реформирования еврейской жизни
Необходимо проводить четкое различие между прагматической и реформаторской традициями. Прагматическая традиция, как описано выше, состояла в стремлении по возможности получать от евреев пользу в рамках существующих систем и институтов. Реформаторская же традиция была нацелена на основательное преобразование отношений между евреями и неевреями в рамках государств и сообществ. Существовало множество интерпретаций идей реформирования. При этом если источником преобразований были идеи общеевропейского Просвещения, то реальная политика формировалась под влиянием многочисленных конкретных просветительских течений, из которых французское движение «Люмьер» и германское «Ауфклерунг» являлись самыми известными. Вследствие этого реформаторская традиция была значительно более разнородной и пестрой, чем прагматическая.
Просвещение не питало религиозных предрассудков в отношении евреев или, точнее, все проблемы, связанные с еврейством, рассматривались на светском уровне. В целом просветители не считали, что евреи от природы обладают определенным набором недостатков, которые можно искоренить лишь силой. Они были убеждены в том, что избавиться от этих отрицательных качеств евреи смогут лишь при изменении условий их экономического, социального и общественного быта. Преобразования такого рода должны были превратить евреев в «достойных» граждан, безвредных для соседей и полезных государству.
Для просветителей было характерно ослабление религиозной антипатии к евреям, наметившееся еще у их предшественников. Как провозгласил Джон Локк в «Письме о веротерпимости»: «…если мы вправе говорить истину, как подобает людям, то следует признать, что ни язычник, ни магометанин, ни еврей не могут быть лишены гражданских прав государства из-за религии. Евангелие ничего подобного не предписывает. Церковь, „которая не судит тех, кто вне ее“, не желает этого. И государство, которое включает без различия всех, кто честен, миролюбив и трудолюбив, не требует этого».
К 1781 г. общественное мнение Европы созрело до такой степени, что была предпринята попытка воплотить эти абстрактные ощущения в политическую и социальную реальность. В этом году чиновник прусского двора Христиан Вильгельм Дом опубликовал трактат «О гражданском совершенствовании евреев» («Ober die biirgerliche Verbesserung der Juden»), представляющее собой ярко выраженную просвещенческую декларацию, сочинение, богатое плодотворными идеями, в котором многим реформаторам предстояло черпать вдохновение. (В какой степени Дом выразил идеи, носившиеся в воздухе, можно заключить из того обстоятельства, что знаменитый эдикт Иосифа II «О веротерпимости» был провозглашен еще накануне публикации книги Дома.)
В своем трактате Х. Дом четко проводил главную мысль, что с его точки зрения явные признаки упадка еврейской расы не являются прирожденными, но сложились за столетия, в течение которых евреи подвергались дурному обращению и угнетению. Дом предлагал объяснить такой парадокс: почему все государства Европы, стремящиеся увеличить свое население, в то же самое время постоянно стараются избавиться от евреев? Он утверждал, что такая дискриминация опирается на распространенное среди христиан неправильное мнение о том, что евреи их ненавидят, а к тому же являются морально испорченным народом. Первое из этих обвинений опровергалось тем обстоятельством, что доктрины иудаизма открыто отрицали всякую нелюбовь к христианам. Дом утверждал, что комментаторы приняли причину за следствие: все, что было в жизни евреев неправильного и порочного, исходило не из их природы, а было результатом вековых преследований. Мало того, этот процесс являлся обратимым: «Если угнетенное положение, в котором он [еврей. – Авт.] находился в течение многих веков, разложило его душу и нравственность, то более благоприятное обращение его исправит», – писал Дом.
Исходя из таких принципов, Дом разработал курс реформ в отношении евреев, положения которого заслуживают внимания, так как они отражают начала, лежавшие в основе подобных реформ во всей Западной Европе. Прежде всего евреям следовало предоставить равные права со всеми остальными гражданами. Это означало прекращение дискриминации евреев в сельском хозяйстве, в торговле, в ремеслах, что само по себе было бы достаточно для огромной перемены в их экономическом положении. Дом выражал мнение школы физиократов о том, что многие негативные, «порочные» стороны еврейской жизни проистекали от их приверженности занятиям мелкой торговлей, которая считалась экономически регрессивной, так как будто бы не вносила никакого положительного вклада в национальную экономику. Он предполагал, что как только представится возможность, евреи хлынут в другие профессии, особенно в сельское хозяйство. При этом следовало поощрять их к занятиям земледелием путем предоставления налоговых льгот и субсидий. Дабы исключить возможность мошенничества со стороны тех немногих, кто станет упорно цепляться за свою торговлю, еврейским купцам с этих пор полагалось вести свои бухгалтерские книги на языке страны, где они живут. Это привело Дома к логическому выводу о крайней необходимости сделать доступной для евреев систему народного образования, причем он подкреплял свою мысль торжественным обязательством, что в школах иудейская вера новых учащихся не будет подвергаться никаким угрозам и нападкам.
Реформа Х. Дома касалась также и сложной проблемы еврейского кагала. Он справедливо признавал, что поскольку община несет груз тесно переплетенных религиозных и светских функций, государству будет очень трудно ее вытеснить. Поэтому Дом склонен был предоставить еврейской общине широкие свободы. Община должна была остаться самоуправляемым институтом, в котором евреи жили бы, соблюдая собственные законы и традиции. Точно так же обстояло дело с современными им городскими и сельскими общинами, традиционно пользовавшимися своими привилегиями. Суд первой инстанции должен был вершиться, по возможности, еврейскими судьями, хотя обращаться с апелляциями следовало уже в христианские суды. Дом выступал за сохранение обширных полномочий раввината внутри общины, в том числе и права раввина изгонять из общины евреев-преступников.
Рецепты Дома были порождены германским Просвещением (Aufklarung), предусматривавшим то, что современный американский историк М. Раев назвал «хорошо упорядоченным полицейским государством», где власть является выражением «сознательного желания общества максимально развивать все свои ресурсы и энергично использовать этот новый потенциал для повышения уровня и совершенствования образа жизни». При достижении этой цели надлежало восстанавливать традиционные институты там, где они рухнули. Там же, где они выстояли и, по-видимому, служили на благо общества, как обстояло дело с еврейской общиной, их следовало сохранять и дальше. Проект Дома явился шагом вперед в русле германской традиции, подчеркивая необходимость свободы для евреев в целом, в противоположность традициям французского Просвещения – Lumiere – отводившим главную роль стремлению к частному материальному интересу, а не к благоденствию общества. Достоинство концепции Дома в том, что она позволяла проводить реформы в отношении евреев не только в развитых европейских странах, но и в государствах с ограниченным пониманием идей Просвещения.
Здесь уместно привести еще одно наблюдение над природой Просвещения. Роль присущего этому течению рационализма как движущей силы в постепенной эмансипации евреев Европы казалась историкам столь очевидной, что появилась тенденция не обращать внимания на отрицательные стороны, также ему свойственные. Например, те нападки, с которыми обрушивались философы-просветители на консервативных христианских священнослужителей, можно было направить также и против иудаизма. В глазах многих представителей просвещенного европейского общества этот народ представал опасным или неблагонадежным, так как он применял специфические методы экономической и профессиональной деятельности, жил в замкнутом мире и в сфере интеллектуального развития опирался на схоластическую сущность Талмуда.
Таким образом, Просвещение выработало два различных взгляда на евреев. С одной стороны, отдельно взятый еврей признавался человеческим существом, способным к исправлению и совершенствованию, как и всякий другой человек. С другой же стороны, евреи как общность казались развращенными многовековой изоляцией и деятельностью в области мелкой торговли, арендаторства и ростовщичества. Оба эти направления в объединенном виде присутствовали как в политике представителей просвещенного абсолютизма, подобных Иосифу II, так и в установках французских революционеров. Сливаясь вместе, эти взгляды порождали веру в то, что евреев можно переделать, но только путем насилия, направленного против их регрессивной экономической деятельности. Предполагалось, что экономические преобразования приведут к их гражданскому оздоровлению или хотя бы увеличат полезную отдачу государству. Но все подобные размышления были скорее абстрактны и далеки от социальной действительности. Кроме того, первые попытки реформ в Европе предпринимались обычно там, где евреи были представлены в ограниченных количествах или где не могли считаться полноценными представителями еврейства в целом. Так, самые первые шаги европейских правительств к реформам затрагивали незначительное еврейское население Бордо, Берлина или Вены. Когда же реформа распространялась на более крупные общины, она неизменно теряла большую часть своего идеализма и приобретала более прагматический характер. Но так или иначе, в атмосфере царивших повсюду идей Просвещения, реформы в отношении евреев были неизбежны, особенно когда их подстегивали политические потрясения наподобие разделов Польши или французской революции. Впрочем, если сами преобразования представляли собой генеральную цель для всей Европы, то конкретные меры их осуществления отражали национальные условия и особенности проводивших их государств.
Так, австрийский император Иосиф II готов был не замечать культурных или религиозных изъянов у людей, которые могли быть полезны для государства. Правление Иосифа ознаменовалось сопутствующими друг другу стремлениями сделать евреев «полезными» государству и «безвредными» для населения. Его знаменитый указ о веротерпимости (Toleranzpatent), изданный в 1782 г., был чрезвычайно благоприятен для богатых или процветающих еврейских предпринимателей. Но Иосиф вовсе не торопился распространить ту же терпимость на еврея-коробейника, ростовщика, арендатора. Эти занятия считались непродуктивными, эксплуататорскими, особенно в том виде, как они практиковались крупным еврейским сообществом Галиции. Этот аспект реформы Иосифа напоминал о Polizeistaaten – полицейских государствах предыдущего столетия, многие из которых налагали ограничения на мелких еврейских торговцев в розницу и купцов. В 1764 г. евреям Галиции запретили арендовать трактиры, гостиницы или корчмы и заниматься винокурением в интересах крупных феодалов. Правительство рассматривало изгнание евреев из частных владений как средство избавления от конкуренции, которую они составляли столь же бедным слоям ремесленников и мастеровых-христиан. В 1785 г. последовали указы, запрещающие евреям Галиции аренду поместий, мельниц и прав сбора пошлин. Инертность галицийской администрации, наряду с противодействием самих землевладельцев, в значительной мере притупили эффективность этих мер. Впрочем, эта попытка преобразовать структуру экономической жизни евреев представляет для нас особый интерес, потому что она была весьма близка к тем шагам, которые в то же самое время предпринимало и российское правительство.
Но австрийские власти не ограничивались лишь запретительными мерами. В конце концов сделаны были и некоторые попытки в целом изменить экономику еврейского общества. Еще в 1781 г. император Иосиф понемногу примеривался к идее устройства сельскохозяйственных поселений для гали-цийских евреев, а к 1785 г., когда многие их традиционные занятия оказались под запретом, этот план был приведен в действие. Распоряжением от 16 июля 1785 г. император повелел властям Галиции начинать мероприятия по переселению евреев в сельскую местность. Время для осуществления этой программы выбрали не слишком удачно, так как правительство уже столкнулось с проблемами германских колонистов в тех же самых местах. Однако в 1786 г. в деревне Домбрувка близ городка Новый Сонч появилось первое еврейское сельскохозяйственное поселение. Успех организации этой колонии побудил многие еврейские общины просить помощи для того, чтобы осесть на землю. Но как ни желал Иосиф продолжения начатого, из этого в конце концов так ничего и не вышло из-за нежелания местных властей поддерживать планы правительства – им и так хватало хлопот и трудностей и с немецкими колонистами. Тем не менее австрийский опыт послужил прецедентом для сходных российских планов, осуществлявшихся между 1806 и 1812 гг., которые, впрочем, постигла та же участь.
Однако Иосиф II был твердо намерен преобразовать не только экономическую, но и политическую и социальную жизнь своих подданных, и евреи не составляли исключения. Император не мог мириться с традиционной автономностью, которой пользовались евреи под властью Польши, так как она противоречила его концепции государственного строительства. Его мать, императрица Мария Терезия, видела в евреях только источник доходов, которые извлекались посредством не регулируемой государством внутренней деятельности общины. Но изданный Иосифом в 1789 г. указ о веротерпимости в отношении галицийских евреев серьезно изменил это положение. Раввины лишились своих юридических полномочий и права изгонять из общины ее членов. С этих пор евреям следовало обращаться со своими тяжбами прямо в государственные суды. Власть общинных старейшин (которые отныне избирались под наблюдением официальных властей) была строго ограничена. Так что в процессе уравнивания евреев в глазах закона община в значительной мере лишилась своих прерогатив.
Особенную важность для масс еврейского населения имели попытки Иосифа II ассимилировать, то есть онемечить евреев. Эта цель достигалась двумя способами. Во-первых, ассимилировать евреев старались, ограничивая их права пользоваться родным языком, получать традиционное образование, придерживаться еврейского костюма и обычаев. Указ о галицийских евреях предписывал учредить в каждой общине специальные школы для обучения немецкому языку. (Австрийские власти очень беспокоило то, что идиш служит «щитом для правонарушений».) Законы 1785 и 1787 гг. были направлены против других черт исключительности евреев. Например, всем им ведено было принять немецкие фамилии. Сверх того, взамен новообретенного равенства от евреев требовалось нести те же самые обязанности, что возлагались на прочих жителей империи. Указом от 18 февраля 1788 г. император Иосиф разъяснил, что в эти обязанности входит и военная служба.
У галицийских евреев этот указ энтузиазма не вызвал. На призыв в армию они смотрели не как на шаг к будущей эмансипации и возможность проявить патриотизм, но как на угрозу важным еврейским ритуальным запретам, касающимся пищи, одежды и соблюдения субботнего дня. Рекруты толпами дезертировали из армии, а громадные премии за добровольное поступление на службу оставались невостребованными. Вся эта история подтвердила бытовавшее тогда мнение о непригодности евреев к военной службе. (Во всяком случае, русские реформаторы наверняка пришли к такому же выводу.) Подобно многим задуманным на благо реформам Иосифа II, эти преобразования встречали яростное сопротивление у тех, ради кого они затевались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Именно прагматизм определял поведение русских властей после раздела Польши в 1772 г. Евреи все еще оставались малоизвестным народом для русских политиков. А так как главной заботой правительства Екатерины в это время было поддержание порядка, то это достигалось сохранением status quo
Но постепенно, все ближе знакомясь со своими еврейскими подданными, русские власти осознавали существование и еще одного подхода к «еврейскому вопросу», а именно, реформаторской традиции.
Власть и традиция реформирования еврейской жизни
Необходимо проводить четкое различие между прагматической и реформаторской традициями. Прагматическая традиция, как описано выше, состояла в стремлении по возможности получать от евреев пользу в рамках существующих систем и институтов. Реформаторская же традиция была нацелена на основательное преобразование отношений между евреями и неевреями в рамках государств и сообществ. Существовало множество интерпретаций идей реформирования. При этом если источником преобразований были идеи общеевропейского Просвещения, то реальная политика формировалась под влиянием многочисленных конкретных просветительских течений, из которых французское движение «Люмьер» и германское «Ауфклерунг» являлись самыми известными. Вследствие этого реформаторская традиция была значительно более разнородной и пестрой, чем прагматическая.
Просвещение не питало религиозных предрассудков в отношении евреев или, точнее, все проблемы, связанные с еврейством, рассматривались на светском уровне. В целом просветители не считали, что евреи от природы обладают определенным набором недостатков, которые можно искоренить лишь силой. Они были убеждены в том, что избавиться от этих отрицательных качеств евреи смогут лишь при изменении условий их экономического, социального и общественного быта. Преобразования такого рода должны были превратить евреев в «достойных» граждан, безвредных для соседей и полезных государству.
Для просветителей было характерно ослабление религиозной антипатии к евреям, наметившееся еще у их предшественников. Как провозгласил Джон Локк в «Письме о веротерпимости»: «…если мы вправе говорить истину, как подобает людям, то следует признать, что ни язычник, ни магометанин, ни еврей не могут быть лишены гражданских прав государства из-за религии. Евангелие ничего подобного не предписывает. Церковь, „которая не судит тех, кто вне ее“, не желает этого. И государство, которое включает без различия всех, кто честен, миролюбив и трудолюбив, не требует этого».
К 1781 г. общественное мнение Европы созрело до такой степени, что была предпринята попытка воплотить эти абстрактные ощущения в политическую и социальную реальность. В этом году чиновник прусского двора Христиан Вильгельм Дом опубликовал трактат «О гражданском совершенствовании евреев» («Ober die biirgerliche Verbesserung der Juden»), представляющее собой ярко выраженную просвещенческую декларацию, сочинение, богатое плодотворными идеями, в котором многим реформаторам предстояло черпать вдохновение. (В какой степени Дом выразил идеи, носившиеся в воздухе, можно заключить из того обстоятельства, что знаменитый эдикт Иосифа II «О веротерпимости» был провозглашен еще накануне публикации книги Дома.)
В своем трактате Х. Дом четко проводил главную мысль, что с его точки зрения явные признаки упадка еврейской расы не являются прирожденными, но сложились за столетия, в течение которых евреи подвергались дурному обращению и угнетению. Дом предлагал объяснить такой парадокс: почему все государства Европы, стремящиеся увеличить свое население, в то же самое время постоянно стараются избавиться от евреев? Он утверждал, что такая дискриминация опирается на распространенное среди христиан неправильное мнение о том, что евреи их ненавидят, а к тому же являются морально испорченным народом. Первое из этих обвинений опровергалось тем обстоятельством, что доктрины иудаизма открыто отрицали всякую нелюбовь к христианам. Дом утверждал, что комментаторы приняли причину за следствие: все, что было в жизни евреев неправильного и порочного, исходило не из их природы, а было результатом вековых преследований. Мало того, этот процесс являлся обратимым: «Если угнетенное положение, в котором он [еврей. – Авт.] находился в течение многих веков, разложило его душу и нравственность, то более благоприятное обращение его исправит», – писал Дом.
Исходя из таких принципов, Дом разработал курс реформ в отношении евреев, положения которого заслуживают внимания, так как они отражают начала, лежавшие в основе подобных реформ во всей Западной Европе. Прежде всего евреям следовало предоставить равные права со всеми остальными гражданами. Это означало прекращение дискриминации евреев в сельском хозяйстве, в торговле, в ремеслах, что само по себе было бы достаточно для огромной перемены в их экономическом положении. Дом выражал мнение школы физиократов о том, что многие негативные, «порочные» стороны еврейской жизни проистекали от их приверженности занятиям мелкой торговлей, которая считалась экономически регрессивной, так как будто бы не вносила никакого положительного вклада в национальную экономику. Он предполагал, что как только представится возможность, евреи хлынут в другие профессии, особенно в сельское хозяйство. При этом следовало поощрять их к занятиям земледелием путем предоставления налоговых льгот и субсидий. Дабы исключить возможность мошенничества со стороны тех немногих, кто станет упорно цепляться за свою торговлю, еврейским купцам с этих пор полагалось вести свои бухгалтерские книги на языке страны, где они живут. Это привело Дома к логическому выводу о крайней необходимости сделать доступной для евреев систему народного образования, причем он подкреплял свою мысль торжественным обязательством, что в школах иудейская вера новых учащихся не будет подвергаться никаким угрозам и нападкам.
Реформа Х. Дома касалась также и сложной проблемы еврейского кагала. Он справедливо признавал, что поскольку община несет груз тесно переплетенных религиозных и светских функций, государству будет очень трудно ее вытеснить. Поэтому Дом склонен был предоставить еврейской общине широкие свободы. Община должна была остаться самоуправляемым институтом, в котором евреи жили бы, соблюдая собственные законы и традиции. Точно так же обстояло дело с современными им городскими и сельскими общинами, традиционно пользовавшимися своими привилегиями. Суд первой инстанции должен был вершиться, по возможности, еврейскими судьями, хотя обращаться с апелляциями следовало уже в христианские суды. Дом выступал за сохранение обширных полномочий раввината внутри общины, в том числе и права раввина изгонять из общины евреев-преступников.
Рецепты Дома были порождены германским Просвещением (Aufklarung), предусматривавшим то, что современный американский историк М. Раев назвал «хорошо упорядоченным полицейским государством», где власть является выражением «сознательного желания общества максимально развивать все свои ресурсы и энергично использовать этот новый потенциал для повышения уровня и совершенствования образа жизни». При достижении этой цели надлежало восстанавливать традиционные институты там, где они рухнули. Там же, где они выстояли и, по-видимому, служили на благо общества, как обстояло дело с еврейской общиной, их следовало сохранять и дальше. Проект Дома явился шагом вперед в русле германской традиции, подчеркивая необходимость свободы для евреев в целом, в противоположность традициям французского Просвещения – Lumiere – отводившим главную роль стремлению к частному материальному интересу, а не к благоденствию общества. Достоинство концепции Дома в том, что она позволяла проводить реформы в отношении евреев не только в развитых европейских странах, но и в государствах с ограниченным пониманием идей Просвещения.
Здесь уместно привести еще одно наблюдение над природой Просвещения. Роль присущего этому течению рационализма как движущей силы в постепенной эмансипации евреев Европы казалась историкам столь очевидной, что появилась тенденция не обращать внимания на отрицательные стороны, также ему свойственные. Например, те нападки, с которыми обрушивались философы-просветители на консервативных христианских священнослужителей, можно было направить также и против иудаизма. В глазах многих представителей просвещенного европейского общества этот народ представал опасным или неблагонадежным, так как он применял специфические методы экономической и профессиональной деятельности, жил в замкнутом мире и в сфере интеллектуального развития опирался на схоластическую сущность Талмуда.
Таким образом, Просвещение выработало два различных взгляда на евреев. С одной стороны, отдельно взятый еврей признавался человеческим существом, способным к исправлению и совершенствованию, как и всякий другой человек. С другой же стороны, евреи как общность казались развращенными многовековой изоляцией и деятельностью в области мелкой торговли, арендаторства и ростовщичества. Оба эти направления в объединенном виде присутствовали как в политике представителей просвещенного абсолютизма, подобных Иосифу II, так и в установках французских революционеров. Сливаясь вместе, эти взгляды порождали веру в то, что евреев можно переделать, но только путем насилия, направленного против их регрессивной экономической деятельности. Предполагалось, что экономические преобразования приведут к их гражданскому оздоровлению или хотя бы увеличат полезную отдачу государству. Но все подобные размышления были скорее абстрактны и далеки от социальной действительности. Кроме того, первые попытки реформ в Европе предпринимались обычно там, где евреи были представлены в ограниченных количествах или где не могли считаться полноценными представителями еврейства в целом. Так, самые первые шаги европейских правительств к реформам затрагивали незначительное еврейское население Бордо, Берлина или Вены. Когда же реформа распространялась на более крупные общины, она неизменно теряла большую часть своего идеализма и приобретала более прагматический характер. Но так или иначе, в атмосфере царивших повсюду идей Просвещения, реформы в отношении евреев были неизбежны, особенно когда их подстегивали политические потрясения наподобие разделов Польши или французской революции. Впрочем, если сами преобразования представляли собой генеральную цель для всей Европы, то конкретные меры их осуществления отражали национальные условия и особенности проводивших их государств.
Так, австрийский император Иосиф II готов был не замечать культурных или религиозных изъянов у людей, которые могли быть полезны для государства. Правление Иосифа ознаменовалось сопутствующими друг другу стремлениями сделать евреев «полезными» государству и «безвредными» для населения. Его знаменитый указ о веротерпимости (Toleranzpatent), изданный в 1782 г., был чрезвычайно благоприятен для богатых или процветающих еврейских предпринимателей. Но Иосиф вовсе не торопился распространить ту же терпимость на еврея-коробейника, ростовщика, арендатора. Эти занятия считались непродуктивными, эксплуататорскими, особенно в том виде, как они практиковались крупным еврейским сообществом Галиции. Этот аспект реформы Иосифа напоминал о Polizeistaaten – полицейских государствах предыдущего столетия, многие из которых налагали ограничения на мелких еврейских торговцев в розницу и купцов. В 1764 г. евреям Галиции запретили арендовать трактиры, гостиницы или корчмы и заниматься винокурением в интересах крупных феодалов. Правительство рассматривало изгнание евреев из частных владений как средство избавления от конкуренции, которую они составляли столь же бедным слоям ремесленников и мастеровых-христиан. В 1785 г. последовали указы, запрещающие евреям Галиции аренду поместий, мельниц и прав сбора пошлин. Инертность галицийской администрации, наряду с противодействием самих землевладельцев, в значительной мере притупили эффективность этих мер. Впрочем, эта попытка преобразовать структуру экономической жизни евреев представляет для нас особый интерес, потому что она была весьма близка к тем шагам, которые в то же самое время предпринимало и российское правительство.
Но австрийские власти не ограничивались лишь запретительными мерами. В конце концов сделаны были и некоторые попытки в целом изменить экономику еврейского общества. Еще в 1781 г. император Иосиф понемногу примеривался к идее устройства сельскохозяйственных поселений для гали-цийских евреев, а к 1785 г., когда многие их традиционные занятия оказались под запретом, этот план был приведен в действие. Распоряжением от 16 июля 1785 г. император повелел властям Галиции начинать мероприятия по переселению евреев в сельскую местность. Время для осуществления этой программы выбрали не слишком удачно, так как правительство уже столкнулось с проблемами германских колонистов в тех же самых местах. Однако в 1786 г. в деревне Домбрувка близ городка Новый Сонч появилось первое еврейское сельскохозяйственное поселение. Успех организации этой колонии побудил многие еврейские общины просить помощи для того, чтобы осесть на землю. Но как ни желал Иосиф продолжения начатого, из этого в конце концов так ничего и не вышло из-за нежелания местных властей поддерживать планы правительства – им и так хватало хлопот и трудностей и с немецкими колонистами. Тем не менее австрийский опыт послужил прецедентом для сходных российских планов, осуществлявшихся между 1806 и 1812 гг., которые, впрочем, постигла та же участь.
Однако Иосиф II был твердо намерен преобразовать не только экономическую, но и политическую и социальную жизнь своих подданных, и евреи не составляли исключения. Император не мог мириться с традиционной автономностью, которой пользовались евреи под властью Польши, так как она противоречила его концепции государственного строительства. Его мать, императрица Мария Терезия, видела в евреях только источник доходов, которые извлекались посредством не регулируемой государством внутренней деятельности общины. Но изданный Иосифом в 1789 г. указ о веротерпимости в отношении галицийских евреев серьезно изменил это положение. Раввины лишились своих юридических полномочий и права изгонять из общины ее членов. С этих пор евреям следовало обращаться со своими тяжбами прямо в государственные суды. Власть общинных старейшин (которые отныне избирались под наблюдением официальных властей) была строго ограничена. Так что в процессе уравнивания евреев в глазах закона община в значительной мере лишилась своих прерогатив.
Особенную важность для масс еврейского населения имели попытки Иосифа II ассимилировать, то есть онемечить евреев. Эта цель достигалась двумя способами. Во-первых, ассимилировать евреев старались, ограничивая их права пользоваться родным языком, получать традиционное образование, придерживаться еврейского костюма и обычаев. Указ о галицийских евреях предписывал учредить в каждой общине специальные школы для обучения немецкому языку. (Австрийские власти очень беспокоило то, что идиш служит «щитом для правонарушений».) Законы 1785 и 1787 гг. были направлены против других черт исключительности евреев. Например, всем им ведено было принять немецкие фамилии. Сверх того, взамен новообретенного равенства от евреев требовалось нести те же самые обязанности, что возлагались на прочих жителей империи. Указом от 18 февраля 1788 г. император Иосиф разъяснил, что в эти обязанности входит и военная служба.
У галицийских евреев этот указ энтузиазма не вызвал. На призыв в армию они смотрели не как на шаг к будущей эмансипации и возможность проявить патриотизм, но как на угрозу важным еврейским ритуальным запретам, касающимся пищи, одежды и соблюдения субботнего дня. Рекруты толпами дезертировали из армии, а громадные премии за добровольное поступление на службу оставались невостребованными. Вся эта история подтвердила бытовавшее тогда мнение о непригодности евреев к военной службе. (Во всяком случае, русские реформаторы наверняка пришли к такому же выводу.) Подобно многим задуманным на благо реформам Иосифа II, эти преобразования встречали яростное сопротивление у тех, ради кого они затевались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39