А что, птица крупная… А? Каково? Вот здесь, в журнале, заметочка имеется. По генной инженерии. Коров без быков давно оплодотворяют, а мы почему страусиху не можем? Можем. Да мы дублей понаделаем страшное количество. Надо только очень захотеть.– А захочет?– Кто? Страусиха? Да кто ее спрашивать будет.– Природа.– Природа? А ее кто спрашивать будет? Вы журнальчик-то возьмите. Пригодится. На ночь, знаете, хорошо. Что вы, клонирование – это так модно теперь!Чарли с тоской подумала, что вот сейчас, сию минуту, рушится прекрасная идея о страусиной ферме. Как и все женщины, Чарли в глубине души была мечтательница, и только впитанная с детства аксиома, что за всеми идеями в конце концов должен стоять реальный труд, реальные деньги и затраченное время, заставляла ее трезво оценивать все поступающие предложения. Нечего было и думать о том, чтобы предъявлять этого «ковбоя» акционерам. Разве что в качестве шута.– Ну, спасибо, что зашли.Она встала и протянула руку попрощаться. Но не успел удивленный фермер взять ее ладонь в свою, как за дверью в приемной раздался посторонний шум. Кто-то явно рвался в кабинет, а секретарь, верная своему долгу, стояла насмерть.Внезапно «ковбой» изменился в лице:– Ну я побежал, да? Вот журнальчик. Я заскочу попозже… У вас тут ведь один выход? Ах, как не хорошо. Как глупо у вас тут устроено..Дверь открылась. Видимо, напор на секретаря был таков, что сопротивление ее бесславно закончилось, а кнопку вызова секьюрити она нажать не успела. В офис ввалился тучный мужчина с круглой лысой головой и большим носом. Прямо-таки чудовищных размеров носом.– Вот ты, гнида, где!… Меня там не пускают, а он тут как тут. Тебе сказано было внизу ждать, скотина безрогая!– Не имеешь права. Мой сын яйца из загранки привез! – крикнул «ковбой» и спрятался за спину Чарли.– Те, которые тебе дали, ты по пьянке побил! Нет, вы на него посмотрите, его взяли в город… Батарейки купить, гад, собрался, а он меня же внизу милиции сдал и мою же ферму продавать собрался!– Подождите, господа, давайте по очереди. Это ваша ферма в Зарайске?– Моя, – сказал вновь прибывший.– Наша, – сказал «ковбой» не моргнув глазом и снова прячась за спину Чарли.– Я тебе дам «наша»! – надвинулся на Чарли обиженный.Чарли нашла единственно правильный выход из этого положения. Она уронила стакан с виски. Звук бьющегося стекла заставил всех замолчать.– Так… – сказала Чарли. – Ферма – ваша?Лысый кивнул.– И вы не собираетесь скрещивать индюков со страусами?– Боже упаси. Это мой племянник. Он раньше в колхозе зоотехником был. Всех по миру пустил со своими проектами. Пускай своих попугаев с курями крестит. Я ж пожалел его. Пусть, думаю, у меня на ферме пока птичье гов… грязь убирает. Может, чему научится. Потом смотрю, страусы какие-то нервные стали. А этот гаденыш по ночам ходит, уговаривает их скрещиваться… Тимирязев недоделанный… Мичурин лысенковский…– Ты за наукой следи, темнота!… Клонирование!…Чарли поняла, что сейчас все начнется снова, и подняла над головой еще один стакан.– Не надо! – остановили ее.– Давайте ваши бумаги. Я посмотрю. Идея мне нравится. Вы посчитали, в какую сумму обойдется модернизация и оснащение вашей фермы?Лысый кивнул и протянул обычную картонную папочку с ботиночными шнурками.Чарли мельком взглянула на бумаги. Главным образом ее интересовала конечная сумма. И хотя написано было от руки, но прилежным почерком. Все можно было разобрать.– Понятно? – встревожился фермер. – Дочка всю ночь писала. Она у меня счетовод.– Не мало? – спросила Чарли.– Будет мало, еще попросим под залог.– Нет. Так не пойдет. Капельные вливания нужны при уже хорошо отлаженном деле. А мы с вами имеем еще очень и очень молодое предприятие.Чарли взяла со стола ручку и приписала к конечному результату еще два нуля.Лысый вытащил носовой платок и вытер блестящую поверхность головы. Крякнул.Чарли показалось, что она слышит, как скрипят мозги в голове у этого русского фермера.– Давайте сделаем вот что, – сказала Пайпс. – У меня сегодня очень важное собрание. Мы будем решать финансовые вопросы. Вы не могли бы задержаться у нас на один день? Номер предоставим. Я хотела бы познакомить вас с некоторыми людьми. Вы сможете внятно рассказать о своей ферме? Каким видите ее будущее? Финансовые затруднения… Впрочем, у вас есть время подготовиться. Мой секретарь поможет.Чарли вызвала секретаря и проинструктировала ее относительно номера, а также насчет помощи фермеру. Необходимо было отсканировать его бумаги. Привести их в соответствие со стандартом и размножить в десятке экземпляров.Принципиально идея была неплоха. Кроме рассмотрения вопросов о поставщиках оборудования, продуктов, открытия сети мини-шопов, рассмотрения докладной Корзуна о мерах по улучшению пожарной безопасности она хотела втиснуть в выступление перед акционерами этого фермера. Интуитивно Чарли чувствовала, что может наступить очень напряженный момент и тогда необходима будет разрядка. В качестве разрядки она намеревалась подкинуть им русского мужичка из Зарайска. Он ей понравился. Понравится ли им, сейчас ее не интересовало, но то, что часть огня он возьмет на себя, – это к гадалке не ходи. Конечно, если бы она располагала полноценным компроматом на чеченцев, все было бы проще. Но в данный момент она им не обладала.Никаких угрызений совести Чарли не испытывала. Усилиями этих людей отель, не успев как следует зарекомендовать себя, начал скатываться к Дому колхозника. А они еще требовали открыть тут казино. Она уже успела оценить московскую среду и возможные последствия организации подобного предприятия под одной крышей с гостиницей. Москва не Монте-Карло и даже не Лас-Вегас. И так тут из русских одни бандиты останавливаются.Чарли вызвала секретаря и попросила ее найти Карченко. Ей во что бы то ни стало необходимо было узнать, сумел он достать обещанный компромат или нет. Не хотелось идти на амбразуру с голыми руками. Правда, у нее на руках финансовые расчеты. В конце концов, бизнесмены должны ценить реальные цифры.Карченко на месте не оказалось. Глава 29 С 11 часов утра до полудня
– … Это они выходят из дома. Целуются. Он в свою машину садится, а она в свою. А вот это джип, который у него на хвосте повис. Тут номера не очень хорошо видно, там дальше есть крупнее.– Ничего, нормально. – Карченко отложил фотографию и взял следующую: – А это?– Плохо получилось, – фотограф развел руками. – На ходу снимал, а водила на люк наехал как раз в этот момент. Тряхнуло маленько.– А на видео этот момент есть?– Есть, конечно.– Ну так неси. – Карченко захлопнул папку со снимками и посмотрел на двух парней, возившихся с кабелем. – Долго еще?– Нет, не долго. – Один из них поправил очки на блестящей от пота переносице. – Еще минут двадцать.– Вот. – Фотограф сунул в видеомагнитофон кассету и нажал кнопку воспроизведения.На экране появилось шоссе. Снимали из окна движущегося автомобиля. Машину Калтоева Карченко узнал сразу.– Ну почему чурки так любят красное и блестящее? – ухмыльнулся он, глядя, как шикарный автомобиль припарковался у обочины.– Вот. Они тоже остановились, – фотограф ткнул пальцем в монитор.– Да не тычь ты! Замучился за вами протирать! – Карченко хлопнул его по руке.Джип остановился, и из него кто-то вышел. Но кто, Карченко рассмотреть не успел, потому что машина с камерой, не останавливаясь, промчалась дальше.– А что я мог сделать? Нет, ну что я мог сделать? – начал оправдываться фотограф. – Через три полосы рулить? Ты же знаешь, какой там поток в это время!– А я ничего и не говорю. – Карченко улыбнулся и пожал плечами. – Ладно, и на этом спасибо. Иди.Фотограф ушел. Парни продолжали возиться с аппаратурой. Карченко спрятал фотографии в ящик стола и вынул оттуда диктофон. Сунул в ухо наушник и отмотал пленку назад.«… Я никогда не мечтала конкурировать с пятизвездочными отелями моей родины, но и создавать предприятие, подобное тем, что существовали в России раньше, не собираюсь. Есть один путь изменить ситуацию. Акционирование. Вы понимаете, о чем я говорю?..»Тут дальше водичка… Перемотаем.«Я выпущу дополнительные акции и передам их персоналу отеля. Таким образом, в правлении будет еще один акционер. Пайщик. Называйте как хотите. Представитель простых…»Опять вода. Карченко снова нажал перемотку.«… вложила сюда, досталось мне от мамы. Но у меня на родине еще остались друзья. Думаю, что под обеспечение всегда можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане, кое-какая недвижимость».Вж-жик.«… что под обеспечение всегда можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане, кое-какая недвижимость».Вж-ж-жик.«… можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане…»– Все, готово. – Очкарик вытер пот со лба и воткнул кабель в монитор. – Хотите посмотреть?– Конечно, хочу. – Карченко выдернул из уха наушник и спрятал магнитофон в стол.– Вот, я тут все по каналам распределил. – Очкарик протянул ему пульт. – Магнитофоны в соседней комнате установлены. Включаются на запись, как только в комнате происходит движение. А как только какой-нибудь магнитофон начинает писать, к вам на пейджер поступает сигнал и информация, какая камера пишет. Длина записи шесть часов. За полчаса до конца пленки вы тоже получаете сигнал, чтобы могли вовремя поменять кассету. Если не можете, то за минуту до конца на запись включается любой другой свободный магнитофон. Вы можете остановить запись по желанию, нажав на нужный канал и вот на эту кнопку. Сейчас пишет третий и девятый канал. Вот, пожалуй, и все. Если что-то захотите уточнить, спросите.– Ага, все понятно. Спасибо. – Карченко нажал на кнопку пульта.Чеченцы играли в карты. Орали друг на друга на своем лающем языке, смеялись, пили пиво из бутылок и громко стучали по столу.Карченко нажал еще раз. Изображение поменялось. Теперь он увидел кабинет Пайпс. Горничная сидела на столе и листала иллюстрированный журнал.– Ну это барахло можно не писать. – Карченко нажал кнопку, и изображение на экране погасло. Глава 30 Наконец он остался один. Колебания, мучительные переговоры – все позади. Он сказал «нет».Он долго балансировал на самом краю. Он спасал ее от опрометчивых шагов. Два года предупреждал каждое ее действие.«Хорошо тому живется, у кого одна нога, – и ботиночек не рвется, и подошвочка цела». Она решила идти до конца. Тщетно взывать к здравому смыслу. Американский здравый смысл существенно отличается от российского. Как прикажете внушить человеку чувство самосохранения? Разве мало было того случая в вокзальном переходе?Впервые за свою жизнь он ощутил вдруг боль в груди. Удивился. Никогда не хворал сердцем, не жаловался, а тут прилег на несколько секунд после того мучительного разговора – и на тебе. Получи. Ахмат встал, открыл сейф и еще раз окинул взглядом бумаги. Среди аккуратно разложенных бланков, деловых писем торчали глянцевые корешки авиабилетов. Их вид успокоил, однако и вызвал новую волну горечи. Что за проклятая страна, в которой невозможно ни жить, ни работать по-человечески.Ахмат встал и налил себе коньяка. Что может быть лучше рюмки хорошего французского коньяка? Лучше может быть только свобода. Сердце не отпускало.«Хорошо тому живется, у кого одна рука, – и рукав не изотрется, и подкладочка цела».Что ей, собственно, в этой жизни нужно? Не сможет она сделать отель Отелем. Сейчас. Сегодня. Лет двадцать должно пройти, прежде чем люди обретут чувство собственного достоинства и труд станет им в радость. Ради куска хлеба можно свернуть горы, но мир перевернуть невозможно. А как объяснить всем этим шакирам и арсланам, что худой мир лучше доброй ссоры? Что несправедливость рождает еще большую несправедливость, а законы мести почти никогда не успокаивают мертвых. Ахмат вдруг осознал себя предельно одиноким человеком. И даже не осознал, а ощутил. Можно быть одиноким в толпе и в то же время чувствовать полную гармонию и единство с целым миром, находясь, например, в одиночной камере… Как только появилась эта мысль, он тут же ее отбросил.В камеру ради приобретения опыта или единения с человечеством идти не хотелось.До собрания акционеров оставалось еще более двух часов. Ахмат убрал со стола часы, чтобы взгляд не останавливался на стрелках, снял даже наручные и сунул в карман костюма.Спокойнее не стало. Он вспомнил, как в детстве с мальчишками убегал в горы. Не Приэльбрусье, но им хватало. Вершины были покрыты снегом. Выдавались такие чумные годы, когда температура скакала не только каждую неделю, но и по два-три раза на дню. В горах от постоянных перепадов скапливался снег, скованный многослойными прожилками льда, и вся эта масса держалась по прихоти неведомого существа. Там. На самом верху. И в ту зиму к ним приехали русские мужики из противолавинной службы и притащили с собой настоящую зенитку – восемьдесят восемь миллиметров. Да… Они пьянствовали целую неделю, а мальчишки, погодки Ахмата, все ждали, когда же начнут стрелять. Потом приехало начальство – и безделье закончилось. Оказалось, что пушку-то привезли, а снаряды забыли в Минводах. Наконец подвезли снаряды. Сколько мальчишек ни гнали, они все равно притаились в кустах у речки, всего в пятнадцати – двадцати метрах от зенитки.Старшим у зенитчиков был Ваня. Впрочем, Ахмат не помнил точно, как его звали. Просто все русские для них в то время были Ванями. Это теперь он понял, что Ваня, по всей видимости, и в армии служил артиллеристом. Пьянка пьянкой, но на позиции у него был идеальный армейский порядок. Зенитку даже окопали подобием бруствера. Под стволом выложили пустые зарядные ящики и ЗИП, вкопали сошки. Ваня расхаживал по склону и время от времени покусывал жухлую травинку.Картина так ясно встала перед глазами, что Ахмат улыбнулся. Поставь поблизости армейский барабан, и Ваня уселся бы на него, уподобясь Наполеону. Тот, как известно, тоже был из артиллеристов. Наконец прозвучала команда. Расчет брызнул в стороны. Дернули за бечеву и… Ахмат и его друзья сразу оглохли. Если бы они знали, что в артиллерии и новобранец знает истину, что орудие меньшего калибра больнее бьет по ушам. Легче перенести гаубицу, чем противотанковую семидесятишестимиллиметровку. Ослепительно сверкнуло. Вверх взметнулись мелкие сучья и трава, козьи орешки забарабанили по земле и головам. Все смотрели на дальний склон – там распустился грязный цветок разрыва. Спустя несколько секунд прилетел сам звук разрыва, а потом и эхо.Ваня разглядывал склон в побитый, облупленный бинокль и делал поправки. Зарядили снова. Снаряды тускло отсвечивали в лучах утреннего солнца золотыми матовыми гильзами. Руки, телогрейки заряжающих покрылись толстым слоем солидола. Хмель из мужиков значительной частью вылетел вместе с выстрелом. Мальчишки переместились в тыл орудию, чтобы видеть, как из казенной части вывалится дымящаяся от жара гильза.Выстрел.В этот раз каждый из малышни постарался не закрывать глаза. Накануне пьяненький наводчик объяснил им, что выпущенный снаряд можно увидеть, если стоишь прямо позади орудия. Но для этого нужна некоторая зрительная практика. Надо не моргать. Быстро перевести взгляд вперед и выше, угадать место попадания. Ахмат, слышавший приказания Вани и лучше других знающий русский язык, выбрал точку на снежном склоне и наблюдал за козырьком снега, нависшим над поворотом дороги. По этому козырьку и велась стрельба.И Ахмат увидел где то с половины траектории – вблизи снаряд никогда не заметишь – черную каплю, которая удивительно плавно и медленно приближалась к цели.Били под основание.Ваня был недоволен. Если бы это случилось в армии во время командирских стрельб, больше трех баллов он бы не получил.Точно под козырьком взметнулся на этот раз белый цветок гвоздики. Козырек накренился, какое-то время еще держался, но не успел осесть поднятый взрывом снег, как он рванулся вниз, увлекая за собой все новые и новые массы. Нарастал гул. Что такое выстрел зенитного орудия по сравнению со звуком катящейся лавины? Ничто – это еще мягко сказано.Лавина ровно нарастает, захватывая все диапазоны, доступные человеческому уху. При желании можно даже услышать, как сталкиваются огромные, с небольшой дом, куски скалы. Когда лавина пройдет и снег стает, они будут лежать в долине, пока их вторично не подорвут, если они мешают человеческой деятельности. А потом на место схода пойдут мощные бульдозеры «К-700» и начнут сталкивать дальше вниз мелкие обломки и снег, расчищать дорогу для автомобилей.В тот раз их было два. Ярко-желтые, со стальными грозными ножами, они двинулись к месту работы, выбросив в воздух графически четкие кольца дыма. Наверное, в тот самый день, когда произошла стрельба по лавине, Ахмат научился уважать русских. Тот, кто может поспорить с горами, разве может быть плохим?На одном из тракторов была рация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– … Это они выходят из дома. Целуются. Он в свою машину садится, а она в свою. А вот это джип, который у него на хвосте повис. Тут номера не очень хорошо видно, там дальше есть крупнее.– Ничего, нормально. – Карченко отложил фотографию и взял следующую: – А это?– Плохо получилось, – фотограф развел руками. – На ходу снимал, а водила на люк наехал как раз в этот момент. Тряхнуло маленько.– А на видео этот момент есть?– Есть, конечно.– Ну так неси. – Карченко захлопнул папку со снимками и посмотрел на двух парней, возившихся с кабелем. – Долго еще?– Нет, не долго. – Один из них поправил очки на блестящей от пота переносице. – Еще минут двадцать.– Вот. – Фотограф сунул в видеомагнитофон кассету и нажал кнопку воспроизведения.На экране появилось шоссе. Снимали из окна движущегося автомобиля. Машину Калтоева Карченко узнал сразу.– Ну почему чурки так любят красное и блестящее? – ухмыльнулся он, глядя, как шикарный автомобиль припарковался у обочины.– Вот. Они тоже остановились, – фотограф ткнул пальцем в монитор.– Да не тычь ты! Замучился за вами протирать! – Карченко хлопнул его по руке.Джип остановился, и из него кто-то вышел. Но кто, Карченко рассмотреть не успел, потому что машина с камерой, не останавливаясь, промчалась дальше.– А что я мог сделать? Нет, ну что я мог сделать? – начал оправдываться фотограф. – Через три полосы рулить? Ты же знаешь, какой там поток в это время!– А я ничего и не говорю. – Карченко улыбнулся и пожал плечами. – Ладно, и на этом спасибо. Иди.Фотограф ушел. Парни продолжали возиться с аппаратурой. Карченко спрятал фотографии в ящик стола и вынул оттуда диктофон. Сунул в ухо наушник и отмотал пленку назад.«… Я никогда не мечтала конкурировать с пятизвездочными отелями моей родины, но и создавать предприятие, подобное тем, что существовали в России раньше, не собираюсь. Есть один путь изменить ситуацию. Акционирование. Вы понимаете, о чем я говорю?..»Тут дальше водичка… Перемотаем.«Я выпущу дополнительные акции и передам их персоналу отеля. Таким образом, в правлении будет еще один акционер. Пайщик. Называйте как хотите. Представитель простых…»Опять вода. Карченко снова нажал перемотку.«… вложила сюда, досталось мне от мамы. Но у меня на родине еще остались друзья. Думаю, что под обеспечение всегда можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане, кое-какая недвижимость».Вж-жик.«… что под обеспечение всегда можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане, кое-какая недвижимость».Вж-ж-жик.«… можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане…»– Все, готово. – Очкарик вытер пот со лба и воткнул кабель в монитор. – Хотите посмотреть?– Конечно, хочу. – Карченко выдернул из уха наушник и спрятал магнитофон в стол.– Вот, я тут все по каналам распределил. – Очкарик протянул ему пульт. – Магнитофоны в соседней комнате установлены. Включаются на запись, как только в комнате происходит движение. А как только какой-нибудь магнитофон начинает писать, к вам на пейджер поступает сигнал и информация, какая камера пишет. Длина записи шесть часов. За полчаса до конца пленки вы тоже получаете сигнал, чтобы могли вовремя поменять кассету. Если не можете, то за минуту до конца на запись включается любой другой свободный магнитофон. Вы можете остановить запись по желанию, нажав на нужный канал и вот на эту кнопку. Сейчас пишет третий и девятый канал. Вот, пожалуй, и все. Если что-то захотите уточнить, спросите.– Ага, все понятно. Спасибо. – Карченко нажал на кнопку пульта.Чеченцы играли в карты. Орали друг на друга на своем лающем языке, смеялись, пили пиво из бутылок и громко стучали по столу.Карченко нажал еще раз. Изображение поменялось. Теперь он увидел кабинет Пайпс. Горничная сидела на столе и листала иллюстрированный журнал.– Ну это барахло можно не писать. – Карченко нажал кнопку, и изображение на экране погасло. Глава 30 Наконец он остался один. Колебания, мучительные переговоры – все позади. Он сказал «нет».Он долго балансировал на самом краю. Он спасал ее от опрометчивых шагов. Два года предупреждал каждое ее действие.«Хорошо тому живется, у кого одна нога, – и ботиночек не рвется, и подошвочка цела». Она решила идти до конца. Тщетно взывать к здравому смыслу. Американский здравый смысл существенно отличается от российского. Как прикажете внушить человеку чувство самосохранения? Разве мало было того случая в вокзальном переходе?Впервые за свою жизнь он ощутил вдруг боль в груди. Удивился. Никогда не хворал сердцем, не жаловался, а тут прилег на несколько секунд после того мучительного разговора – и на тебе. Получи. Ахмат встал, открыл сейф и еще раз окинул взглядом бумаги. Среди аккуратно разложенных бланков, деловых писем торчали глянцевые корешки авиабилетов. Их вид успокоил, однако и вызвал новую волну горечи. Что за проклятая страна, в которой невозможно ни жить, ни работать по-человечески.Ахмат встал и налил себе коньяка. Что может быть лучше рюмки хорошего французского коньяка? Лучше может быть только свобода. Сердце не отпускало.«Хорошо тому живется, у кого одна рука, – и рукав не изотрется, и подкладочка цела».Что ей, собственно, в этой жизни нужно? Не сможет она сделать отель Отелем. Сейчас. Сегодня. Лет двадцать должно пройти, прежде чем люди обретут чувство собственного достоинства и труд станет им в радость. Ради куска хлеба можно свернуть горы, но мир перевернуть невозможно. А как объяснить всем этим шакирам и арсланам, что худой мир лучше доброй ссоры? Что несправедливость рождает еще большую несправедливость, а законы мести почти никогда не успокаивают мертвых. Ахмат вдруг осознал себя предельно одиноким человеком. И даже не осознал, а ощутил. Можно быть одиноким в толпе и в то же время чувствовать полную гармонию и единство с целым миром, находясь, например, в одиночной камере… Как только появилась эта мысль, он тут же ее отбросил.В камеру ради приобретения опыта или единения с человечеством идти не хотелось.До собрания акционеров оставалось еще более двух часов. Ахмат убрал со стола часы, чтобы взгляд не останавливался на стрелках, снял даже наручные и сунул в карман костюма.Спокойнее не стало. Он вспомнил, как в детстве с мальчишками убегал в горы. Не Приэльбрусье, но им хватало. Вершины были покрыты снегом. Выдавались такие чумные годы, когда температура скакала не только каждую неделю, но и по два-три раза на дню. В горах от постоянных перепадов скапливался снег, скованный многослойными прожилками льда, и вся эта масса держалась по прихоти неведомого существа. Там. На самом верху. И в ту зиму к ним приехали русские мужики из противолавинной службы и притащили с собой настоящую зенитку – восемьдесят восемь миллиметров. Да… Они пьянствовали целую неделю, а мальчишки, погодки Ахмата, все ждали, когда же начнут стрелять. Потом приехало начальство – и безделье закончилось. Оказалось, что пушку-то привезли, а снаряды забыли в Минводах. Наконец подвезли снаряды. Сколько мальчишек ни гнали, они все равно притаились в кустах у речки, всего в пятнадцати – двадцати метрах от зенитки.Старшим у зенитчиков был Ваня. Впрочем, Ахмат не помнил точно, как его звали. Просто все русские для них в то время были Ванями. Это теперь он понял, что Ваня, по всей видимости, и в армии служил артиллеристом. Пьянка пьянкой, но на позиции у него был идеальный армейский порядок. Зенитку даже окопали подобием бруствера. Под стволом выложили пустые зарядные ящики и ЗИП, вкопали сошки. Ваня расхаживал по склону и время от времени покусывал жухлую травинку.Картина так ясно встала перед глазами, что Ахмат улыбнулся. Поставь поблизости армейский барабан, и Ваня уселся бы на него, уподобясь Наполеону. Тот, как известно, тоже был из артиллеристов. Наконец прозвучала команда. Расчет брызнул в стороны. Дернули за бечеву и… Ахмат и его друзья сразу оглохли. Если бы они знали, что в артиллерии и новобранец знает истину, что орудие меньшего калибра больнее бьет по ушам. Легче перенести гаубицу, чем противотанковую семидесятишестимиллиметровку. Ослепительно сверкнуло. Вверх взметнулись мелкие сучья и трава, козьи орешки забарабанили по земле и головам. Все смотрели на дальний склон – там распустился грязный цветок разрыва. Спустя несколько секунд прилетел сам звук разрыва, а потом и эхо.Ваня разглядывал склон в побитый, облупленный бинокль и делал поправки. Зарядили снова. Снаряды тускло отсвечивали в лучах утреннего солнца золотыми матовыми гильзами. Руки, телогрейки заряжающих покрылись толстым слоем солидола. Хмель из мужиков значительной частью вылетел вместе с выстрелом. Мальчишки переместились в тыл орудию, чтобы видеть, как из казенной части вывалится дымящаяся от жара гильза.Выстрел.В этот раз каждый из малышни постарался не закрывать глаза. Накануне пьяненький наводчик объяснил им, что выпущенный снаряд можно увидеть, если стоишь прямо позади орудия. Но для этого нужна некоторая зрительная практика. Надо не моргать. Быстро перевести взгляд вперед и выше, угадать место попадания. Ахмат, слышавший приказания Вани и лучше других знающий русский язык, выбрал точку на снежном склоне и наблюдал за козырьком снега, нависшим над поворотом дороги. По этому козырьку и велась стрельба.И Ахмат увидел где то с половины траектории – вблизи снаряд никогда не заметишь – черную каплю, которая удивительно плавно и медленно приближалась к цели.Били под основание.Ваня был недоволен. Если бы это случилось в армии во время командирских стрельб, больше трех баллов он бы не получил.Точно под козырьком взметнулся на этот раз белый цветок гвоздики. Козырек накренился, какое-то время еще держался, но не успел осесть поднятый взрывом снег, как он рванулся вниз, увлекая за собой все новые и новые массы. Нарастал гул. Что такое выстрел зенитного орудия по сравнению со звуком катящейся лавины? Ничто – это еще мягко сказано.Лавина ровно нарастает, захватывая все диапазоны, доступные человеческому уху. При желании можно даже услышать, как сталкиваются огромные, с небольшой дом, куски скалы. Когда лавина пройдет и снег стает, они будут лежать в долине, пока их вторично не подорвут, если они мешают человеческой деятельности. А потом на место схода пойдут мощные бульдозеры «К-700» и начнут сталкивать дальше вниз мелкие обломки и снег, расчищать дорогу для автомобилей.В тот раз их было два. Ярко-желтые, со стальными грозными ножами, они двинулись к месту работы, выбросив в воздух графически четкие кольца дыма. Наверное, в тот самый день, когда произошла стрельба по лавине, Ахмат научился уважать русских. Тот, кто может поспорить с горами, разве может быть плохим?На одном из тракторов была рация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33