— Ну что же?
— Черт возьми, вы понимаете, ваше превосходительство, через несколько минут мы будем во владениях краснокожих; воинственные индейцы не очень-то нежны к белым и к людям цивилизованным; нам нужно будет поступать чрезвычайно осторожно, чтобы защититься от западней и засад, которые ожидают нас на каждом шагу, потому что мы будем в неприятельской стране. Я очень хорошо знаю, — прибавил он простодушно, — что все эти предосторожности ни к чему не послужат и, может быть, только продолжат наше существование на несколько дней; но, по крайней мере, умирая, мы будем успокоены тем, что сделали все зависящее от нас, чтобы выйти из такого бедственного положения.
— Что вы хотите сказать своим бесконечным вступлением? — отвечал маркиз, у которого, несмотря на его гнев, искреннее самоотвержение этого бедняги вызвало улыбку.
— Оно ведет вот к чему, ваше превосходительство; вы дворянин, знаток городской жизни, но, извините меня, ничего не смыслите в быте пустыни, в засадах и в опасностях, которыми она наполнена, и в средствах, употребляемых для защиты от одних и для избежания других. При всем почтении, которое я должен оказывать вашему превосходительству, я думаю, однако, что было бы хорошо, если бы вы с сегодняшнего дня возложили на меня одного ответственность за движение каравана, которым вы предоставили бы мне управлять по моему усмотрению; одним словом, чтобы вы передали мне начальство над ним. Вот, ваше превосходительство, что я хотел вам сказать и зачем я дозволил себе вас остановить.
Маркиз в продолжение нескольких минут молчал, устремив глаза на спокойное и честное лицо индейца, как будто хотел прочесть в глубине сердца его самые сокровенные мысли. Капитао не смутясь выдержал этот взгляд.
— То, что вы просите у меня, дон Диего, очень важно, — отвечал задумчиво маркиз. — Измена окружает меня со всех сторон: люди, на которых я более всего имел право рассчитывать, первыми покинули меня; вы сами смотрите на этот поход, как на сумасбродство, и, кажется, вас волнуют самые мрачные предчувствия; они доказывают мне, извините меня, в свою очередь, за откровенность, они мне доказывают, что вы не хотите меня обмануть и что ваша преданность ко мне не скрывает задней мысли.
— Ваше превосходительство, я не сержусь за подозрения, которые вы имеете против меня, напротив, я нахожу очень естественными. Вы португалец из Европы, а вследствие этого не знаете многих особенностей нашей страны и, между прочим, того, что солдаты конквисты — люди испытанные, старательно выбранные и что с самого основания этого отряда между ними не встречалось ни одного изменника. Я говорю это не про себя, вы знаете меня только несколько дней, вам еще не представлялось случая испытать меня, но искренность, с которою я говорил вам все предыдущее, должна была возбудить если не полную доверенность ко мне, то по крайней мере начало этой доверенности.
— Да, я знаю, что со вчерашнего дня все ваши поступки были честны, вы видите, что я справедлив.
— Не вполне еще, ваше превосходительство; вы судите обо мне с точки зрения цивилизованного европейца, но не жителя пустыни, оттого-то вы так сильно ошибаетесь; позвольте мне сделать маленькое замечание, которое, без сомнения, вы найдете справедливым.
— Говорите.
— Мы удалены по крайней мере на пятьдесят лье от ближайшего города, и в то же время только на несколько лье от нас находятся враги-индейцы, которые нас сторожат и ждут предлога, чтобы напасть на нас.
— Правда, — прошептал задумчиво маркиз.
— Итак, вы понимаете меня, ваше превосходительство; теперь предположим, что я изменник.
— Я этого не говорил.
— Вы не утверждали, это правда, но вы дали понять мне, что я мог бы сделаться им. Ну, допустим это: ничего не было бы легче для меня, как покинуть вас здесь, уехать со своими солдатами, и, поверьте, ваше превосходительство, вы погибли бы точно так же, как если б я выдал вас завтра же индейцам. Вы не имеете физической возможности избегнуть малейшей из тех опасностей, которые вас окружают, и вы даже и не подозреваете того, что творится вокруг вас.
Маркиз побледнел и в унынии опустил голову на грудь; логика капитао поразила его, доказывая личное бессилие его и всю величину преданности человека, которого он обвинял и который так благородно жертвовал своею жизнью в пользу чужого.
Он протянул индейцу руку и сказал:
— Извините мне мои несправедливые подозрения, дон Диего, они теперь навсегда рассеялись; я доверяю вам, поступайте по своему усмотрению, даже не советуясь со мной, если вы найдете это нужным; даю вам честное слово дворянина, что не буду вам мешать и что во всех обстоятельствах стану первый показывать пример повиновения вам. Довольны ли вы мною? Не исправляю ли я свою ошибку, которую я сделал, обвиняя вас?
Капитао с волнением пожал протянутую ему руку.
— Я жалею, ваше превосходительство, что у меня только одна жизнь, чтобы пожертвовать ею за вас, — отвечал он.
— Не будем же более говорить об этом, и делайте, как найдете лучше.
— Постараюсь, ваше превосходительство. Во-первых, сделайте одолжение, скажите, куда вы намерены направиться?
— Нам нужно приехать к берегам маленького озера, которое находится, говорят, — вы понимаете, что я не знаю этого места и никогда там не был, — в окрестностях Рио-Вермейо, недалеко от владений индейцев френтонов.
Индеец нахмурил брови.
— О-о! — отвечал он, — дорога длинна. Чтобы доехать туда, нам нужно будет пройти по всем землям гуакуров и пейягов; потом мы переправимся через Рио-Пилькомейо, чтобы войти в льяно де Монсо; это трудная дорога, ваше превосходительство, и ее нельзя никаким образом сравнить с переходом, который мы сделали до сих пор.
— Я всегда думал, что Малько Диас повел нас по дурному направлению и заставлял нас по своему произволу блуждать по бесконечным пустыням.
— Вы были не правы, ваше превосходительство; Малько, напротив, провел вас по хорошей и по самой короткой дороге. Впрочем, поступок его ясно показывает, что ему было очень важно привести вас как можно скорее в индейские владения.
— Справедливо.
— Теперь не угодно ли вашему сиятельству сесть на лошадь, мы отправимся, когда вам угодно.
— Сейчас же, — отвечал маркиз и, подав знак невольнику подвести коня, который стоял в стороне, вскочил в седло. — Я предоставляю вам отдать приказания, какие найдете нужными, — сказал он.
— Решено, ваше превосходительство.
Молодой человек направился к носилкам, где находилась донна Лаура, между тем как капитао присоединился к солдатам и приготовлял все к отъезду.
Маркиз сравнял свою лошадь с правой стороны носилок и, слегка нагнувшись к седлу, сказал:
— Донна Лаура, вы меня слышите?
— Слышу, — отвечала девушка, которая, несмотря на легкое движение занавесок, осталась невидимою.
— Хотите послушать меня несколько минут? — продолжал маркиз.
— Мне невозможно поступить иначе, — прошептала она.
— Получили вы мое письмо, которое я послал сегодня утром?
— Да, я его получила.
— И прочитали?
Молодая девушка не решалась ответить.
— Прочли ли вы его? — настаивал маркиз.
— Прочла.
— Благодарю вас, сеньорита.
— Я не принимаю благодарности, которую не заслуживаю.
— Отчего?
— Потому что записка эта не имела никакого влияния на мое непоколебимое решение.
Маркиз рассердился.
— Вы не принимаете моих условий?
— Нет.
— Подумайте, что ужасная опасность угрожает вам.
— Очень буду ей рада, какая бы она ни была, если только освободит от рабства, в котором вы меня держите, и от ужаса, который вы мне вселяете своим постоянным присутствием около меня.
— Это ваше последнее слово, сеньорита?
— Последнее.
— Но сопротивление ваше доходит до крайнего неблагоразумия.
— Может быть; во всяком случае, сопротивление это мстит вам за меня, и это все, что я могу желать в том несчастном положении, в которое вы привели меня своим постыдным поведением.
— Вы губите себя; вас ожидает близкая смерть.
— Надеюсь, но вы просили у меня только несколько минут разговора, они прошли; не продолжайте, сеньор, вашего разговора, потому что я не стану вам больше отвечать; к тому же, я чувствую по движению носилок, что ваши разбойники выступили.
В самом деле, караван начал спускаться с горы; тропинка суживалась все более и более, и дальнейший разговор становился невозможным.
— О, горе вам! — вскричал маркиз в бешенстве.
Молодая девушка отвечала ему только насмешливым хохотом.
Дон Рок высказал ей последнюю угрозу и пришпорил свою лошадь, которая понесла его несколькими скачками в середину маленького отряда.
Капитао сделал свои распоряжения насчет похода, как привычный к войне солдат и опытный лесной бродяга.
Солдаты, привыкшие вести продолжительные войны с индейцами, все хитрости которых они очень хорошо знали, составляли авангард и охраняли стороны каравана, наблюдая за дорогой и старательно осматривая все кустарники справа и слева.
Охотники метисы, составлявшие главный отряд, подвигались вперед, имея ружья на руке с поднятыми курками, напрягая слух и зрение и готовые палить при первом сигнале.
Караван, расположенный таким образом, представлял довольно растянутую и внушающую должное почтение линию; он состоял из пятидесяти пяти человек, из которых около сорока пяти были люди решительные, привычные издавна ездить по пустыне и на которых можно было рассчитывать в случае опасности. Остальные же десять были невольники негры или мулаты, которые никогда не видели боевого огня, инстинктивно боялись индейцев и на случай нападения, по всему вероятию, при первом же залпе навострили бы лыжи.
Маркиз, несмотря на мрачные предчувствия капитао, не мог поверить, чтобы индейцы осмелились напасть на многочисленный и так хорошо вооруженный ружьями и пистолетами отряд; он внутренне обвинял Диего в преувеличивании опасности, чтобы снискать доверие маркиза и выставить услуги.
Однако, несмотря на предполагаемое преувеличение со стороны капитао, он не скрывал для себя, что положение, в котором находится, хотя не безнадежно, однако весьма затруднительно; измена проводника ставила его в безвыходное положение, он был доволен, что капитао сам взял на себя ответственность начальствования и поручился, таким образом, вывести его из затруднительных обстоятельств, в чем он сам никогда бы не успел.
Маркиз очень ошибался; заблуждение это, впрочем, было простительно в том смысле, что, едва только с год в Америке, он никогда не имел еще случая всмотреться основательно во все происходящее вокруг него и познакомиться с людьми, с которыми он случайно сталкивался.
Воспитанный в Европе, происходя от высшего и самого гордого дворянства в Старом свете, предубеждение которого принял с самого детства, он вел самую беззаботную жизнь богатых классов, не зная тех сильных натур, которые встречаются только на границе варварства и для которых преданность и самоотверженность необходимые условия существования. Он не мог их понять и, несмотря на то, что почти доказал ему Диего во время короткого разговора, сохранил, может быть бессознательно, тайную заднюю мысль, которая заставляла его искать в честной и искренней преданности этого человека корыстолюбивый или честолюбивый расчет.
Между тем караван медленно спускался с горы, сопровождаемый по обеим сторонам солдатами, которых капитао послал в качестве разведчиков. По мере того как путешественники приближались к пустыне, вид переменился и делался все более и более величественным.
Еще несколько минут, и все сойдут с горы. Дон Рок приблизился к Диего и, тронув его слегка по плечу, сказал, улыбаясь:
— Ну вот мы скоро и на равнине, а не видели еще живой души; поверьте мне, начальник, угрозы индейцев одно хвастовство, они попробовали нас испугать, вот и все.
Индеец с изумлением посмотрел на маркиза.
— Вы говорите серьезно, ваше превосходительство? г— спросил он, — действительно ли вы верите в то, что сказали?
— Да, cher don Diogo, и, мне кажется, все оправдывает меня.
— В таком случае вы в заблуждении, ваше превосходительство, потому что, уверяю вас, гуакуры не предпринимают ничего без решительного намерения достигнуть цели; вы скоро уверитесь в этом.
— Вы боитесь, что будет атака? — спросил маркиз, начиная беспокоиться.
— Нападут, может быть, и не сейчас, но сделают вызов — без всякого сомнения.
— Вызов! С чьей же стороны?
— Со стороны гуакуров.
— Полно, вы шутите. На чем основываете вы свое предположение?
— Я ничего не предполагаю, ваше превосходительство, но вижу многое.
— Как видите?
— Да, вам тоже очень легко самому убедиться, потому что не пройдет четверти часа, как человек, про которого я говорю, явится уже сюда.
— О-о! Это уж слишком.
— Постойте, ваше превосходительство, — продолжал он, протянув руку в известном направлении, — видите, как трава колышется и гнется правильным движением?
— Да, вижу; далее?
— Вы замечаете, не правда ли, что движение это только местное и все приближается к нам?
— В самом деле, так что ж следует из этого?
— Это доказывает, ваше превосходительство, что индеец скачет к нам и что, вероятно, его послали к нам с важными поручениями.
— Что за шутки, капитао!
— Я не шучу нисколько, ваше превосходительство, вы скоро убедитесь в этом.
— Я до тех пор не поверю, покуда сам не увижу.
— Если так, — продолжал капитао, улыбаясь, — то уверьтесь, потому что вот и он!
Маркиз посмотрел.
В эту минуту индеец гуакур, вооруженный для боя, на великолепном коне выехал вдруг из травы и гордо остановился поперек дороги, на пистолетный выстрел от бразильцев, махая тапировой кожей, которая развевалась, подобно знамени.
— Стреляй в мошенника! — вскричал маркиз, прицеливаясь.
Капитао живо остановил его.
— Берегитесь! — сказал он.
— Как! Разве он не враг? — возразил маркиз.
— Может быть, и неприятель, но теперь, ваше превосходительство, он приехал переговорщиком.
— Этот дикарь приехал парламентером! Вы, без сомнения, насмехаетесь надо мной! — вскричал маркиз, пожимая плечами.
— Нисколько, ваше превосходительство, послушаем, что он нам скажет.
— Зачем? — презрительно сказал дон Рок.
— Даже если б и затем, чтоб узнать намерения тех, кто посылает его; это, мне кажется, весьма важно для нас.
Маркиз немного подумал, потом закинул свой карабин за плечо.
— В самом деле, — пробормотал он, — лучше пускай он объяснится; кто знает, что индейцы решили между собою; может быть, они хотят заключить с нами договор?
— Это невероятно, — отвечал, смеясь, капитао, — но, во всяком случае, если ваше превосходительство позволит, я пойду и расспрошу его.
— Идите, идите, дон Диего, мне очень любопытно узнать цель этого послания.
Капитао поклонился, потом, бросив на землю мушкетон, саблю и свой нож, пустился галопом к индейцу, стоявшему неподвижно поперек дороги, как конная статуя.
— Вы с ума сошли! — вскричал дон Рок, пустившись к нему. — Как? Вы кидаете свое оружие? Стало быть, хотите, чтобы вас убили?
Дон Диего презрительно улыбнулся, пожав плечами, и, остановив лошадь маркиза за узду, чтобы помешать ему ехать вперед, сказал:
— Разве вы не видите, что он без оружия?
Маркиз удивился и остановил свою лошадь; он не заметил этого.
Капитао воспользовался его изумлением и опять поскакал.
ГЛАВА VI. Гуакуры
Обширная территория Бразилии населена еще до сих пор многочисленными индейскими племенами, рассеянными в мрачных лесах и обширных пустынях, которые покрывают этот край.
Предположение, что племена эти произошли от одного колена и что характер их общественной жизни одинаков, во всяком случае ошибочно; напротив, нет ничего разнообразнее их нравов, обычаев, их языка и общего состава. В Европе этого не знают, потому что туда проникают только рассказы о ботокудах, хорошо известных соседним бразильским поселениям по жестокости, которую они обнаруживают в борьбе с белыми.
Этих индейцев, в которых замечается только одно душевное проявление — крайняя ненависть к жестокому игу иностранцев, — нисколько не интересно изучать отдельно. Грязные, погруженные в совершенное варварство, людоеды производят своим диким видом даже отвращение, вызываемое в особенности ужасным botoque, или деревянным кружком в несколько дюймов ширины, который продевают себе в нижнюю губу и который их так обезображивает, что они похожи более на противных орангутангов, чем на людей.
Но если углубиться внутрь земли и направиться к югу, то можно встретить могущественные индейские племена, которые достигли интересной для изучения степени цивилизации и в случае нужды могут выставить до пятнадцати тысяч вооруженных воинов.
Из этих племен в особенности два занимают важное место в истории первобытных наций Бразилии, а именно пейяги и гуакуры.
О последних в особенности мы будем здесь говорить.
Гуакуры, или Indies cavaiheiros', как называют их бразильцы, с незапамятных времен занимали пространство по крайней мере в сто лье по берегам реки Парагвая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12