– Это всё его кот, – сказал один субъект неопределённого возраста. – Из-за него троллейбус свихнулся.
– Троллейбусы не сходят с ума, – рассудительно возразил кто-то из толпы любопытных прохожих.
– Вы не знаете этого кота, – отрезал тип. – Он кого угодно с ума сведёт.
– Владислав, – тихо произнёс Леопольд. – Мне это не нравится.
– Мне тоже, котик. Здесь начинает пахнуть жаренным.
– Значит, сматываемся?
– Гм… Хорошая мысль, – согласился я. – Сматываемся.
И мы смотались – я, Леопольд и Лаура. Пассажиры что-то невнятно выкрикивали нам вслед, но гнаться за нами не осмелились.
Уже в лифте кот спросил:
– А что такого странного нашли эти типы в троллейбусе?
Я попробовал популярно втолковать ему, как работает троллейбус, но мои слова не произвели на него ни малейшего впечатления.
– Если по правде, Владислав, – сказал он, – то все твои аргументы за уши притянуты. Разве не мог троллейбус загодя хорошенько подкрепиться… то бишь, запастись энергией? Неужели и тебя удивляет, что он ехал без питания?
– Сначала удивляло, – ответил я. – А теперь уже нет. По сравнению с тобой, это просто мелочи. – Я говорил совершенно искренне. – Энергия? Ха! Что мы знаем о ней? Ничегошеньки…


***

Вернувшись домой, я накормил Леопольда и его подругу, после чего категорически заявил, что сыт болтливыми котами по горло и хотел бы немного побыть в одиночестве. Леопольд с пониманием отнесся к моему желанию и вместе с Лаурой отправился гулять на крышу.
Чуть позже я сделал открытие, которое значительно улучшило моё настроение – ни с того, ни с сего заработал мой телефон. Очевидно, какая-то шестерёнка в бюрократической машине телефонной компании дала сбой, кто-то не там поставил галочку, и в результате с меня были сняты штрафные санкции за неоплату счетов.
Итак, я снова получил доступ к Интернет. Дел у меня накопилось много, и я до самого вечера работал с компьютером. Когда коты, вдоволь нагулявшись, вернулись в квартиру, я велел им сидеть в кухне и не высовываться. Чувствуя свою вину за утреннее приключение с троллейбусом, Леопольд вёл себя смирно и права не качал. А ближе к вечеру я уже перестал сердиться на него, и мы с ним приятно провели время, болтая о всякой всячине. Леопольд оказался очень интересным собеседником.
В тот день Инна так и не пришла. Оказалось, что девушки из её группы не солгали мне. Они действительно не знали, как с ней связаться.
Спать я лёг около часа ночи. Засыпая, я предвкушал завтрашнюю встречу с Инной и всё пытался представить её лицо. Я очень надеялся, что кот не ошибся, когда описывал её, как блондинку с голубыми глазами. Не подумайте, что у меня в этом плане какой-то пунктик, я нисколько не комплексую по поводу цвета глаз и волос, но тем не менее я давно мечтал встретить на своём жизненном пути хорошенькую голубоглазую блондинку…
К сожалению, сны неподвластны человеческой воле, и ночью мне приснилась не встреча с Инной, а пресс-конференция Леопольда для мировых информационных агентств. Это был худший сон в моей жизни. События на этой бредовой пресс-конференции имели тенденцию развиваться от плохого к ещё худшему и достигли апогея абсурда, когда по просьбе корреспондента «CNN» Леопольд принялся излагать свои соображения по поводу ближневосточного урегулирования, по очереди становясь на позиции то арабских, то израильских котов. Этого кошмара я выдержать не смог и проснулся, обливаясь холодным потом. Меня била нервная дрожь.
Было начало пятого. Я в сердцах выругался и выкурил две сигареты кряду. Правда, меня утешало, что пресс-конференция Леопольда была всего лишь жутким сном. По сравнению с ней, троллейбусная эпопея казалась приятной увеселительной прогулкой. Успокоенный этой мыслью я снова заснул и благополучно проспал до десяти утра без всяких сновидений.

Taken: , 1 5

Вопреки нашим с Леопольдом надеждам, Инна не появилась ни в первой половине дня, ни в обед. Мы уже истомились от ожидания, кот шатался туда-сюда по квартире, всё посматривал на часы (по положению стрелок он мог определять время) и недовольно, встревожено, даже обиженно мурлыкал, упрекая свою хозяйку за такое, по его мнению, пренебрежение с её стороны. Я убеждал его, что Инна, возможно, не виновата, ведь всё зависело от того, когда вернётся её подруга Наташа; но Леопольд не желал меня слушать и продолжал ныть.
А я поначалу честно пытался сосредоточиться на работе, но был так рассеян, что раз за разом допускал грубейшие и глупейшие ошибки. В конце концов я махнул на всё рукой – как говорится, работа не волк, в лес не убежит, – выключил компьютер, лёг на диван и принялся перечитывать новозаветное Откровение. В целом, я индифферентно относился к Евангелиям от Марка, Павла и Матфея, а также к Деяниям и Посланиям; зато меня очаровывала сложная, запутанная и проникнутая мистицизмом символика отца христианского богословия, апостола Иоанна.
– Знаешь, трудно представить, что это по Божьей воле будут твориться такие безобразия, – сказал я Леопольду. – Но, если допустить что Бог и Дьявол – разные проявления одной и той же вселенской сущности, то…
Однако кот был не в том настроении, чтобы интеллигентно дискутировать со мной на теологические темы. Из уважения к читателю – как к человеку и христианину, – я не стану цитировать его ответ.
В отличие от нас двоих, кошечка Лаура была самим воплощением спокойствия. Почти всё это время она лежала на мягком ковре, свернувшись калачиком, и безмятежно дремала.
Только в четверть шестого раздался звонок в дверь. Я закрыл книгу и встал.
– Наконец-то!
– Ну же, открывай! – поторопил меня Леопольд. – Это она, точно она.
Я улыбнулся, с заговорщическим видом подмигнул коту и пошел открывать дверь.


***

…Прежде чем она произнесла хоть слово, прежде чем Леопольд с радостным мяуканьем вскочил ей на руки, мне стало ясно, что я погиб – окончательно и без надежды на спасение. Другими словами, я полюбил её с первого взгляда. Полюбил её всю – её ласковые васильковые глаза, длинные вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы, алые губы, чуточку курносый нос, изящные пальцы, сжимавшие перекинутый через плечо ремешок её сумочки, даже каждую веснушку на её милом лице я полюбил. А когда я наклонился, чтобы подать ей комнатные тапочки, то от близости её стройных ног, обтянутых тонким шёлком чулок, я совсем обалдел…
Думаю, на свете найдётся немало женщин, которые объективно красивее Инны, но вряд ли сыщется такая, что была бы прекрасней её. Инна красива самой очаровательной, самой привлекательной красотой в мире – красотой жизни, красотой живой женщины, жены, будущей матери. Я никогда не понимал красоты даже самых великих произведений искусства – они способны лишь захватить дух, потрясти воображение, вызвать, наконец, слёзы восторга и вздохи восхищения, – но действительно красивой может быть только жизнь…
Когда я немного пришёл в себя – ровно настолько, чтобы более или менее трезво оценивать происходящее и сознательно контролировать свои мысли и поступки, – мы с Инной уже сидели в комнате (я на краю дивана, она в кресле) и выслушивали болтовню Леопольда на предмет его огромной радости снова видеть свою хозяйку.
Мы оба были очень взволнованы. То и дело мы встречались взглядами, но тут же смущались и торопливо отводили глаза. Она сосредотачивала внимание на своих руках, а я – в основном на её ножках.
Невесть сколько времени так прошло – мне казалось, что целая вечность. Инна первая нарушила наше молчание и, воспользовавшись паузой в речи кота, робко произнесла:
– Не знаю даже, как вас благодарить…
– Не за что, – пробормотал я, млея. – Мне даже было приятно…
– Вот… – Она достала из своей сумки бутылку шампанского. Настоящего шампанского из Шампани, а не какого-то суррогата. – У меня было…
– Что вы! – Я энергично замахал руками. – Я не могу…
(Позже, вспоминая начало нашего разговора, я каждый раз приходил к одному и тому же выводу: мы вели себя, как две застенчивые барышни из бездарного фарса викторианских времён.)
– Прошу вас, – настаивала Инна. – Вы утруждали себя лишними хлопотами. Ездили в университет.
Тут вставил своё веское слово Леопольд:
– Да уж, действительно. Владислав принял близко к сердцу мои беды. А ты почему так долго не появлялась?
– Я не виновата, котик, – ответила Инна. – Как только Наташа мне позвонила, я сразу поспешила к тебе.
– Значит, это Наташа! Ну, я ей задам…
– Она тоже не виновата. Просто она задержалась и лишь недавно приехала. – И Инна вновь протянула мне бутылку:
– Возьмите, это от души.
– Вы, наверное, держали её для какого-то знаменательного события…
Леопольд опять вмешался в наш разговор, но на этот раз очень кстати. Кот, что называется, сделал ход конём.
– А разве сегодня не знаменательный день? – Он притворился возмущённым. – Я нашелся, вы познакомились, к тому же у меня появилась подруга. – И он указал лапой на Лауру.
Наши лица мигом просветлели. Мы облегчённо вздохнули и обменялись тёплыми улыбками. Я готов был расцеловать кота – он помог нам выпутаться из неловкого положения.
– Такое событие грех не отпраздновать, – сказал я. – Может, и правда выпьем по бокалу?
Инна молча кивнула. Я расценил это, как знак согласия, взял из рук Инны бутылку, откупорил её и наполнил два бокала пьянящим зельем. Коты по такому поводу получили полное блюдце сметаны.
Я не раз слышал, что шампанское, даже в небольших количествах, очень опасно влияет на молоденьких девушек. Не знаю, относится ли это ко всем молоденьким девушкам, но по крайней мере на Инну шампанское действует безотказно. Уже после нескольких глоточков она перестала смущаться и краснеть, мы тут же перешли на ты, она стала называть меня Владиком, а её – Инночкой. Вскоре мы так оживлённо разговорились, что Леопольд обиженно надулся – он привык всегда быть в центре внимания, а мы с Инной, увлечённые друг другом, почти не замечали его.
Я немного рассказал о себе, а Инна – о себе. Как я уже и сам догадался по её фамилии и лёгкому акценту, она была полькой, но родилась и выросла в нашей стране. Её отец, мать и младший брат жили во Владимире – конечно, не в Суздальском, что в России, а в более древнем, хоть и менее известном, на Волыни. Когда Инна поступила в университет, родители купили ей в Киеве квартиру, на которую не пожалели денег, поскольку были твёрдо уверены, что общежитие – не место для порядочной девушки. Зная университетские общаги не понаслышке, я должен был признать, что родители Инны – люди мудрые и осмотрительные.
Потом, к большому удовольствию Леопольда, мы поговорили о нём и вскоре пришли к заключению, что как он сам, так и его способность разговаривать – настоящее чудо. Просто невероятное чудо – однако, по нашему мнению, если бы мир был насквозь материалистичным и в нём не существовало чудес, жизнь была бы скучной и безрадостной.
В восторге от общности наших взглядов на массу вещей – от политики до философии – мы поцеловались. Разумеется, как брат и сестра. Правда, при этом я совсем не по-братски затянул поцелуй, а Инна задрожала, как осиновый лист, хотя сделала вид, что ничего особенного не произошло.
После этого инициативу перехватил кот. Он рассказал Инне обо всём, что случилось с ним в последние два дня: о похищении, об аварии, о встрече со мной, о нашем визите в университет, о старичке возле физического факультета и, конечно же, о памятной поездке на троллейбусе. Теперь у меня совсем не холодело в груди при воспоминании о том приключении; напротив, всё случившееся казалось просто уморительным. Мы с Инной смеялись до упаду – как дети.
Именно тогда мы с удивлением обнаружили, что шампанское неожиданно быстро закончилось. Или мы его так усердно пили, или оно частично испарилось – кто знает. Леопольд придерживался первой версии; мы же настаивали на второй. Расстроенная Инна упрекала себя в том, что пожадничала и принесла лишь одну бутылку. Она была безутешна, и, в конце концов, мне пришлось покаяться ей, что у меня припрятано три бутылки домашнего вина маминого приготовления. Инна игриво, даже слишком игриво, пристыдила меня за скаредность и потребовала немедленно нести вино, потому что её донимает жажда.
Чтобы вы знали, мои родители живут на юге, в исконно винодельческом крае, а моя мама – спец по части приготовления красных вин. Её вино имеет одну интересную особенность: на вкус оно кажется не крепче сока, но шибает в голову будь здоров. Я совсем забыл предупредить об этом Инну, просто забыл – без всякого умысла… Впрочем, я сильно сомневаюсь, что в своём тогдашнем состоянии она прислушалась бы к моим советам.
Итак, мы потихоньку пили вино моей матушки, болтали, танцевали, опять пили – и не заметили, как оба напились в стельку.
Моя память начала давать сбои уже на второй бутылке. Последнее, что я запомнил из того вечера, это как мы обнявшись танцевали под какую-то медленную музыку, голова Инны была наклонена к моему плечу, а я, жадно хватая губами её волосы, раз за разом повторял про себя: «Сейчас я сдурею!»
И действительно – сдурел…

Taken: , 1 6

Проснувшись на следующий день, я с удивлением обнаружил, что голова у меня не болит, мысли необычайно чёткие и ясные, а тело свежее и отдохнувшее, словно накануне я употреблял исключительно безалкогольные напитки. А между тем я точно знал, что вчера вечером слегка перебрал – да так слегка, что не мог вспомнить, когда именно и каким образом очутился в постели.
Впрочем, долго удивляться отсутствию похмельного синдрома мне не пришлось. В следующий момент я сделал открытие, которое заставило меня забыть обо всём на свете: в постели я был не один! Рядом со мной, вернее, в моих объятиях, лежала очаровательная девушка. Инна…
Мы проснулись одновременно. Нас разбудил Леопольд, который громко, с непередаваемым мяукающим акцентом, выкрикивал:
– В Багдаде уже полдень! В Багдаде уже полдень!..
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза и глупо улыбались. Тёплое дыхание Инны приятно щекотало мой подбородок. От прикосновений её обнажённого тела меня охватывала сладкая истома. Моя рука лежала на её бедре и совершенно безотчётно поглаживала его…
Вдруг в глазах Инны появился испуг. Она резко отстранилась от меня, села в постели и растеряно огляделась вокруг.
– Господи! – прошептала она в отчаянии. – Господи!.. Что ж это такое?!
– Весна, – коротко объяснил Леопольд.
Достаточно было беглого взгляда на постель, чтобы всё стало ясно. Я поднялся, рявкнул коту: «Брысь!», присел рядом с Инной и несмело обнял её за плечи.
По щекам Инны катились слёзы. Я пытался высушить их нежными прикосновениями губ, но они всё катились и катились не переставая.
– Я знала, – первой нарушила гнетущее молчание Инна, – это должно было когда-то случиться… Но я не думала… чтобы вот так…
– Прости, родная, – виновато сказал я. – У меня это тоже впервые, и я… ей-богу, я не знаю, что делать… Мне очень жаль, поверь…
День был ясный, солнечный, но прохладный; к тому же вечером кто-то из нас открыл дверь на балкон и забыл её закрыть. Очень скоро я начал дрожать от холода, поэтому встал и принялся второпях одеваться. Тем временем Инна молча стянула с дивана простынь и, смущённо взглянув на меня, убежала в ванную. Вслед за тем оттуда послышался плеск воды вперемежку с громкими всхлипываниями.
Одевшись, я посмотрел на часы. Как ни странно, Леопольд оказался прав: в Багдаде как раз был полдень. А в Киеве было одиннадцать утра…
Я тяжело вздохнул и стал подбирать с пола её одежду. Походя я удивлялся тому, как женщины любят усложнять себе жизнь – взять хотя бы их наряды. Из мрака забытья, окутывавшего события вчерашнего вечера, вдруг вынырнул один эпизод – как я раздевал Инну. Мне стало стыдно: судя по всему, я был далеко не на высоте.
И вообще, я никак не мог решить, хорошо мне сейчас или плохо. С одной стороны, этой ночью у меня была женщина, вернее, девушка – и какая девушка! С другой же, эту девушку я сначала напоил, да и сам упился до такой степени, что ничего не помнил о том, как я лишил её невинности и как расстался со своей. Чёрт знает что!
Инна всё ещё была в ванной. Сложив её одежду на диване, я прошёл в кухню. Там же околачивался Леопольд; его Лаура спокойно дремала под столом.
Пока я жарил яичницу с беконом, голодный кот жадно расправлялся с внушительным куском колбасы. Насытившись, он оставил объедки Лауре, а сам вскочил на подоконник, довольно зевнул и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46