Только стол накрывайте не через полчаса, а через три четверти, не раньше. Мы хотели бы помыться – это можно устроить?
– Ну, разумеется! – трактирщик указал на небольшую дверцу в углу комнаты. – Наш гостиный двор не какая-то задрипанная ночлежка. К услугам ваших светлостей мыльня с водопроводом… Гм, нижайше прошу прощения, но горячей воды у нас нет – опять что-то забарахлило в водопроводе. Никак не найду толкового ведуна, который бы навёл стойкие чары. Если пожелаете, я немедленно распоряжусь нагреть воду в котле.
– Не стоит, – небрежно отмахнулся я. – Мы с этим быстрее справимся.
Трактирщик с пониманием улыбнулся. Очевидно, он вспомнил, как я без всяких слов превратил лошадей в котов.
– Кстати, хозяин, – спросила Инна. – Что с нашими котами?
– С ними всё в порядке, мадам. Поспали, потом поели, а сейчас побежали гулять. Леопольд просил передать вам, чтобы о них не беспокоились.
– Хорошо, – кивнул я. – Без четверти… нет, ровно в час мы спустимся обедать.
– Будет сделано, ваши светлости. – Трактирщик поклонился и вышел.
Не мешкая, мы выбрались из постели и прошли в мыльню. Я наполнил на две трети большую, похожую на продолговатый чан, лохань и для разогрева воды применил один из 73 способов понижения энтропии, описанных в справочнике «Демоны Максвелла». А Инна по ходу дела выуживала из лохани и бросала в унитаз куски льда, за счёт образования которых нагревалась остальная вода.
Приготовив таким образом тёплую купель, мы всласть попарились, хорошенько вымылись и ровно в час, свежие, взбодрённые и одетые с иголочки, спустились вниз, где нас ожидал обед. На всякий случай я прихватил с собой меч, хоть и не думал, что он мне понадобится. Просто мне понравилось носить при себе оружие.
Taken: , 1 3
За время, прошедшее с момента нашего пробуждения, контингент посетителей трактира не изменился.
В углу за продолговатым столом сидело шестеро молодых людей в полном воинском облачении. Самому старшему из них было лет двадцать шесть, а остальным – от восемнадцати до двадцати двух. Они уже закончили обед и сейчас молча пили вино; их лица были хмурыми, а взгляды – утомлёнными и невесёлыми.
Седьмой рыцарь, усатый, но безбородый мужчина чуть старше тридцати, судя по богатой экипировке и властному виду – командир этого маленького отряда, сидел отдельно от своих подчинённых, за одним столом с худощавым, среднего роста человеком лет шестидесяти, в монашеской сутане с откинутым за спину капюшоном. Монах перебирал чётки и вполголоса что-то втолковывал своему молодому собеседнику. Тот внимательно слушал его и утвердительно кивал.
Трактирщик провёл нас к накрытому столу, по соседству с монахом и рыцарем. На вид и на запах все яства были восхитительными; у меня сразу потекли слюнки, и я еле удержался, чтобы тут же не наброситься на еду.
– Приятного аппетита, мадам, монсеньор, – сказал хозяин. – Ежели вам что-то понадобится, зовите меня. Я весь к вашим услугам.
С этими словами он отошёл, а мы устроились за столом и чинно, как подобает знатным господам, приступили к трапезе.
Какое-то время наши соседи молчали, с интересом поглядывая на нас. Наконец их разговор возобновился.
– Да уж, барон, – повёл монах ровным, бесцветным голосом, – смутные времена нынче настали. Теперь и на землях Империи дела обстоят из рук вон плохо. Прорывов, правда, ещё не случалось, Бог миловал, но в последнее время всё больше и больше нечисти стало проникать через тракты, несмотря на ужесточение их охраны. А уж о сатанистах и говорить не приходится. Даже в Вечном Городе можно встретить горе-пророков, предвещающих близкий Конец Света… И добро бы они проповедовали какую-то новую ересь или, хотя бы, маскировали свои взгляды под ересь. Но где там! Они прямо говорят: очень скоро грядёт царство Сатаны – так чтите же своего будущего повелителя.
– А что Инквизиция? – спросил тот, кого называли бароном. Как и монах, он говорил с акцентом, из чего я сделал вывод, что оба они чужестранцы.
– А что Инквизиция, – повторил монах, но уже с другой интонацией, будто бы говоря: «А что она может, эта Инквизиция?» – Сжигать ей дьявольских прихвостней, как в старые добрые времена, что ли?.. А впрочем, если бы от этого был какой-то толк, можно не сомневаться, она возобновила бы практику аутодафе.
– Наш король, – заметил барон, – издал эдикт о немедленном аресте и допросе всех заподозренных в чернокнижии и поклонении дьяволу. У нас, в Загорье, с прислужниками Сатаны не церемонятся – сажают их на кол или четвертуют. А вот у вас, в Империи, слишком уж либеральные порядки.
– Это у вас, господин барон, они слишком жестокие, – возразил монах. – Казнить виновных – это правильно, тут я полностью согласен с вами; мне тоже не по нутру благодушие имперского правительства. Но допросы с пристрастием – это не самый лучший способ установления истины. Под пытками и невиновный сознается в преступлении.
Барон явно смутился.
– А ещё у нас регулярно устраивают ночные облавы, – добавил он, как будто оправдываясь. – Отлавливаем расстриг-монахов, отправляющих чёрные мессы, и их «паству». Вот с ними и впрямь нечего церемониться – сразу же всех на виселицу. А во время одной из облав, в которых я принимал участие, мы застали сатанистов как раз в тот момент, когда им явился Чёрный Эмиссар. Мы порубили это исчадье ада серебряными мечами, и на наших глазах его мерзкая плоть вспыхнула и превратилась в пепел.
– Вот это вы правильно сделали, барон, – с одобрением сказал монах. – У простых людей есть только один способ противостоять Нечистому – искренняя вера, и только одно средство борьбы со слугами его – серебряное оружие.
– Ну, что до оружия, то с этим у нас никаких проблем. – Барон похлопал рукой по эфесу своего меча. – Хотя шестеро моих людей и я – это всё, что я могу предложить к услугам короля Гуннара, все мы экипированы как надо.
Монах кивнул:
– Удачи вам, барон. И да пребудет с вами Господь в вашей борьбе за правое дело. Хотя мы с вами немного по-разному верим в Бога, но Он у нас один, и Он – на нашей стороне. Он не оставит верных чад своих на заклание Нечистому… Да, воистину, смутные нынче времена – но не потому, что много людей попало в объятья Сатаны, скорее наоборот: слуги дьявола обнаглели именно потому, что настали смутные времена. Здесь вы путаете причину со следствием. Ну, а смутные времена… Да что и говорить, вы же сами знаете. Кто сейчас сидит на троне верховного короля? Ференц Карой, великий инквизитор – обычный человек, пусть и самый могущественный из ныне сущих магов. А в прошлом году верховным королём был Мэтр – Великий. А во времена моей молодости великим инквизитором тоже был Великий, а триста лет назад семеро высших командоров Инквизиции были Великими. Теперь нет ни одного Великого, некому больше защищать нас в Ничейные Годы – поэтому и настали смутные времена…
Мы с Инной так заинтересовались их разговором, что даже забыли о еде. В конце концов я не вытерпел, встал из-за стола и подошёл к соседям.
– Извините за неуместное любопытство, господа, но мы случайно услышали часть вашей беседы. Вы говорите об очень интересных, хоть и не очень весёлых, вещах.
– Ну и что? – спросил барон не очень приветливо.
– Нельзя ли нам присоединиться к вашему обществу?
Барон вопросительно посмотрел на монаха.
– Я не возражаю, – сказал тот.
– Что же, прошу вас, – нехотя предложил барон.
Без видимых усилий мы с Инной подняли наш тяжелый дубовый стол и придвинули его вплотную к их столу. Монах и барон удивлённо переглянулись, однако промолчали.
– В том, о чём мы говорим, – сказал монах, когда мы вновь сели, – нет ничего интересного, милостивые государи… Простите, я не знаю, как к вам обращаться.
Мы представились. Название Ланс-Оэли наши новые знакомые слышали впервые, но графские титулы произвели на них большое впечатление.
– Так вот, монсеньор, мадам, – продолжал монах, – всё это совсем неинтересно, это чудовищно и апокалиптично. Я думаю, вы согласитесь со мной.
– Возможно, – не стала отрицать Инна. – На нашей родине тоже есть люди, которые поклоняются дьяволу, устраивают шабаши и участвуют в чёрных мессах. Но у нас это не приобрело такого размаха, чтобы драматизировать ситуацию и говорить о смутных временах в том смысле, который вы вкладываете в это выражение.
– И кстати, – добавил я. – О каких Ничейных Годах вы говорите?
Монах мигом насторожился.
– Наверное, вы издалека, – предположил он. – По-галлийски вы говорите довольно бегло, но он для вас не родной.
– Вы не ошиблись, отче, – ответил я.
«Владик,» – подсказала Инна, – «в галлийском языке есть слово „склавон“, что значит – славянин.»
«Да, вспомнил… Гм, странно выглядит это „вспомнил“, если никогда не учил.»
«Ещё бы!» – согласилась Инна, а вслух добавила:
– По происхождению мы славяне.
– О?! – удивлённо вскинул брови барон. – Есьте словины, господары мои?
Мы с женой обменялись быстрыми взглядами.
– Вы тоже славянин? – спросил я.
– Так, так, есьм словин, – энергично закивал барон. – Словин-загорян зо владарства Загоре. Штепан мое звиско. Штепан Симич, газда з Иблоничев. А господары, какови есьте словины? – Барон-газда спохватился, сообразив, что монах не понимает его, и спросил уже по-галлийски:
– А вы, господа, какие именно славяне?
– Я полька, – ответила Инна. – А мой муж украинец.
Штепан Симич покачал головой:
– Не слышал о таких.
– Мы из Киева, – на всякий случай добавил я. В глубине души я был искренне убеждён, что если даже снобы-американцы слышали о моём родном городе (в основном из-за Чернобыля и котлет по-киевски), то уж на Агрисе и подавно должны о нём знать. Как ни странно, я оказался прав.
Глаза барона тотчас сверкнули.
– Кийов? – переспросил он.
– Ага! – обрадовался я. – Вам знакомо это название?
– Да, знакомо. У нас есть легенды, бувальщизны, о кийовском князе Владесвяте Красне Слончко и о князе Свентославе, ходившем с войском на греческий Владарград.
– Греческий Владарград? – оживился монах.
– Царьгород, Византий, Константинополь, – пояснил я. – Сейчас этот город называется Стамбул. Точнее, Истанбул.
– Но он же на Основе!
Я пожал плечами:
– Ну да, на Основе. И Киев на Основе. И мы родом с Основы. А что тут такого?
С неожиданной для своих лет прытью монах вскочил на ноги, поднял распятие, висевшее у него на груди, и направил его на нас.
– Дьявол хитёр, коварен, но глуп, – угрожающе-торжественно провозгласил он. – Ему не обмануть честных людей.
– Что это значит? – спросил Штепан, вставая из-за стола. – Я ничего не понимаю.
– Потому что вы тугодум, барон! Слышали, что он сказал? – Монах кивнул в мою сторону. – Что они с Основы. А с Основы на Грани могут переходить только настоящие маги.
Барон внимательно посмотрел на меня.
– А если они действительно маги? Или, может…
– Что «может», идиот?! Если бы они были магами, то не говорили бы таких глупостей. И не спрашивали бы о Ничейных Годах.
Во взгляде Штепана мелькнули молнии, не сулившие нам ничего хорошего. С последней надеждой он произнёс:
– А вдруг они попали на Грани случайно? Как предок герцога Бокерского.
– Вздор! – запальчиво возразил монах. – С наступлением Ничейных Годов инквизиторы стерегут Основу, как зеницу ока. Они бы обязательно заметили их.
– В самом деле, – вынужден был согласиться барон. – Если только господин граф и госпожа графиня не выглядят значительно моложе своих лет…
– Никакие они не граф и графиня, – перебил его монах. – Они не славяне и вообще не люди. Это исчадья ада. Убейте их, барон!
Всё ещё сомневаясь, Штепан взялся за меч и отрывисто произнёс, обращаясь к своим подчинённым:
– К зброе!
Мы поспешно отступили к стене. Загорские воины с мечами наготове окружили нас полукругом.
«Я могу поджечь их одежду,» – мысленно отозвалась Инна. – «Но что-то не хочется.»
«Я тоже не хочу их убивать. Разве они враги нам? Вовсе нет! К тому же братья-славяне… А этот монах – самодур, каких ещё свет не видел.»
«Мы тоже хороши. Нечего было распускать языки… Убежим сквозь стену?»
«Да уж, придётся. Поиграем с ними в кошки-мышки, пока не найдём наших котов,» – неудачно скаламбурил я. – «Но сперва попробуем договориться.»
Я достал из ножен свой меч и сказал:
– Постойте, господа рыцари, и вы, преподобный отец. Произошло прискорбное недоразумение.
– Его мич зо сребла! – поражённо промолвил один из загорян.
– Это дьявольское наваждение! – исступлённо выкрикнул монах, стоявший слева от барона. – Не дайте им одурачить себя!
К нам подбежал трактирщик.
– Что здесь происходит, господа? – Он встал между нами и Штепаном. – Прекратите немедленно! Законами королевства Лион запрещены поединки на постоялых дворах. Дуэли у нас разрешены только в строго определённых местах, непременно в присутствии секундантов и полномочного представителя местной префектуры. Это вам не Загорье, господин барон.
– Преподобный отец утверждает, – объяснил ему Штепан, – что господин граф и госпожа графиня – дьявольские отродья.
– Это истинная правда, – поддакнул монах.
Трактирщик выпучил глаза от изумления.
– Это же бред собачий! – воскликнул он. – Вы с ума сошли, отче, простите за откровенность. Монсеньор и мадам – уважаемые маги, они владеют настоящими котами-оборотнями, один из которых самец…
– Ложь! – закричал монах, брызжа слюной. – И этот продался Нечистому! Забийче их! Трех ушестких забийче! Натимесче!
Барон замахнулся мечом на трактирщика.
«Господи!» – ужаснулась Инна. – «Он же убьёт невинного человека! Что делать?»
«Не знаю, Инна, не…» – Я так и обомлел, встретившись взглядом с глазами монаха, которые сияли дьявольским торжеством. – «Боже мой! Неужели…»
Вдруг Штепан резко повернулся влево и нанёс с плеча мощный, прицельный удар, которому наверняка позавидовал бы сам бессмертный горец Дункан МакЛауд. Охваченная ядовито-зелёным пламенем голова монаха перелетела через соседний стол и покатилась по проходу, рассыпая вокруг себя снопы искр. Его обезглавленное тело рухнуло на пол и тоже вспыхнуло зелёным огнём.
Инна вскрикнула и крепко прижалась ко мне, зарывшись лицом на моей груди. Не выпуская из рук меч, я обнял её за талию.
Несколько секунд воины барона простояли в полном оцепенении, затем, повинуясь окрику своего предводителя, гурьбой набросились на «монаха» и стали с ожесточением кромсать серебряными клинками его пылающее тело. От этого зрелища меня затошнило.
Трактирщик и его слуги побежали открывать окна и двери, чтобы выветрить едкий дым, который быстро заполнял помещение. Задыхаясь и кашляя, загоряне, тем не менее, продолжали расчленять «монаха» на мелкие кусочки. Лишь с некоторым опозданием я сообразил, что они делают это не забавы ради, а чтобы избежать пожара в трактире.
Около минуты Штепан, опершись на свой меч, наблюдал за действиями подчинённых, потом повернулся к нам и извиняющимся тоном проговорил:
– Прошу прощения, мадам, монсеньор. Этот слуга Сатаны едва не заставил меня убить вас.
– Ничего страшного, – сказал я. – Вам бы это не удалось.
Инна подняла голову.
– Зато вы запросто могли убить трактирщика. Как вы догадались, барон, что этот… это… брр! – Её передёрнуло от отвращения.
– «Дьявол хитёр, коварен, но глуп», – с усмешкой процитировал Штепан слова «монаха». – Но всё же не настолько глуп, чтобы с первых же своих слов навлекать на себя подозрения. Более логичным было допустить, что вы говорите правду… или лжёте – но так наивно и неумело, что это свидетельствует о полном отсутствии у вас страха перед уличением во лжи.
Я одобрительно хмыкнул.
– Тем не менее, – продолжал барон, – лже-монах настаивал на вашем немедленном уничтожении и чересчур поспешно объявил пришедшего вам на помощь хозяина сатанинским прислужником. Он просто озверел при одном лишь упоминании о котах-оборотнях.
– И вам это показалось подозрительным?
– Ещё бы! Коты-оборотни очень чувствительны к нечисти, и лже-монах испугался, что если вы позовёте их, его обман раскроется. Ну, а потом он окончательно выдал себя, закричав по-загорянски, без малейшего акцента – хотя перед этим говорил мне, что не знает нашего языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Ну, разумеется! – трактирщик указал на небольшую дверцу в углу комнаты. – Наш гостиный двор не какая-то задрипанная ночлежка. К услугам ваших светлостей мыльня с водопроводом… Гм, нижайше прошу прощения, но горячей воды у нас нет – опять что-то забарахлило в водопроводе. Никак не найду толкового ведуна, который бы навёл стойкие чары. Если пожелаете, я немедленно распоряжусь нагреть воду в котле.
– Не стоит, – небрежно отмахнулся я. – Мы с этим быстрее справимся.
Трактирщик с пониманием улыбнулся. Очевидно, он вспомнил, как я без всяких слов превратил лошадей в котов.
– Кстати, хозяин, – спросила Инна. – Что с нашими котами?
– С ними всё в порядке, мадам. Поспали, потом поели, а сейчас побежали гулять. Леопольд просил передать вам, чтобы о них не беспокоились.
– Хорошо, – кивнул я. – Без четверти… нет, ровно в час мы спустимся обедать.
– Будет сделано, ваши светлости. – Трактирщик поклонился и вышел.
Не мешкая, мы выбрались из постели и прошли в мыльню. Я наполнил на две трети большую, похожую на продолговатый чан, лохань и для разогрева воды применил один из 73 способов понижения энтропии, описанных в справочнике «Демоны Максвелла». А Инна по ходу дела выуживала из лохани и бросала в унитаз куски льда, за счёт образования которых нагревалась остальная вода.
Приготовив таким образом тёплую купель, мы всласть попарились, хорошенько вымылись и ровно в час, свежие, взбодрённые и одетые с иголочки, спустились вниз, где нас ожидал обед. На всякий случай я прихватил с собой меч, хоть и не думал, что он мне понадобится. Просто мне понравилось носить при себе оружие.
Taken: , 1 3
За время, прошедшее с момента нашего пробуждения, контингент посетителей трактира не изменился.
В углу за продолговатым столом сидело шестеро молодых людей в полном воинском облачении. Самому старшему из них было лет двадцать шесть, а остальным – от восемнадцати до двадцати двух. Они уже закончили обед и сейчас молча пили вино; их лица были хмурыми, а взгляды – утомлёнными и невесёлыми.
Седьмой рыцарь, усатый, но безбородый мужчина чуть старше тридцати, судя по богатой экипировке и властному виду – командир этого маленького отряда, сидел отдельно от своих подчинённых, за одним столом с худощавым, среднего роста человеком лет шестидесяти, в монашеской сутане с откинутым за спину капюшоном. Монах перебирал чётки и вполголоса что-то втолковывал своему молодому собеседнику. Тот внимательно слушал его и утвердительно кивал.
Трактирщик провёл нас к накрытому столу, по соседству с монахом и рыцарем. На вид и на запах все яства были восхитительными; у меня сразу потекли слюнки, и я еле удержался, чтобы тут же не наброситься на еду.
– Приятного аппетита, мадам, монсеньор, – сказал хозяин. – Ежели вам что-то понадобится, зовите меня. Я весь к вашим услугам.
С этими словами он отошёл, а мы устроились за столом и чинно, как подобает знатным господам, приступили к трапезе.
Какое-то время наши соседи молчали, с интересом поглядывая на нас. Наконец их разговор возобновился.
– Да уж, барон, – повёл монах ровным, бесцветным голосом, – смутные времена нынче настали. Теперь и на землях Империи дела обстоят из рук вон плохо. Прорывов, правда, ещё не случалось, Бог миловал, но в последнее время всё больше и больше нечисти стало проникать через тракты, несмотря на ужесточение их охраны. А уж о сатанистах и говорить не приходится. Даже в Вечном Городе можно встретить горе-пророков, предвещающих близкий Конец Света… И добро бы они проповедовали какую-то новую ересь или, хотя бы, маскировали свои взгляды под ересь. Но где там! Они прямо говорят: очень скоро грядёт царство Сатаны – так чтите же своего будущего повелителя.
– А что Инквизиция? – спросил тот, кого называли бароном. Как и монах, он говорил с акцентом, из чего я сделал вывод, что оба они чужестранцы.
– А что Инквизиция, – повторил монах, но уже с другой интонацией, будто бы говоря: «А что она может, эта Инквизиция?» – Сжигать ей дьявольских прихвостней, как в старые добрые времена, что ли?.. А впрочем, если бы от этого был какой-то толк, можно не сомневаться, она возобновила бы практику аутодафе.
– Наш король, – заметил барон, – издал эдикт о немедленном аресте и допросе всех заподозренных в чернокнижии и поклонении дьяволу. У нас, в Загорье, с прислужниками Сатаны не церемонятся – сажают их на кол или четвертуют. А вот у вас, в Империи, слишком уж либеральные порядки.
– Это у вас, господин барон, они слишком жестокие, – возразил монах. – Казнить виновных – это правильно, тут я полностью согласен с вами; мне тоже не по нутру благодушие имперского правительства. Но допросы с пристрастием – это не самый лучший способ установления истины. Под пытками и невиновный сознается в преступлении.
Барон явно смутился.
– А ещё у нас регулярно устраивают ночные облавы, – добавил он, как будто оправдываясь. – Отлавливаем расстриг-монахов, отправляющих чёрные мессы, и их «паству». Вот с ними и впрямь нечего церемониться – сразу же всех на виселицу. А во время одной из облав, в которых я принимал участие, мы застали сатанистов как раз в тот момент, когда им явился Чёрный Эмиссар. Мы порубили это исчадье ада серебряными мечами, и на наших глазах его мерзкая плоть вспыхнула и превратилась в пепел.
– Вот это вы правильно сделали, барон, – с одобрением сказал монах. – У простых людей есть только один способ противостоять Нечистому – искренняя вера, и только одно средство борьбы со слугами его – серебряное оружие.
– Ну, что до оружия, то с этим у нас никаких проблем. – Барон похлопал рукой по эфесу своего меча. – Хотя шестеро моих людей и я – это всё, что я могу предложить к услугам короля Гуннара, все мы экипированы как надо.
Монах кивнул:
– Удачи вам, барон. И да пребудет с вами Господь в вашей борьбе за правое дело. Хотя мы с вами немного по-разному верим в Бога, но Он у нас один, и Он – на нашей стороне. Он не оставит верных чад своих на заклание Нечистому… Да, воистину, смутные нынче времена – но не потому, что много людей попало в объятья Сатаны, скорее наоборот: слуги дьявола обнаглели именно потому, что настали смутные времена. Здесь вы путаете причину со следствием. Ну, а смутные времена… Да что и говорить, вы же сами знаете. Кто сейчас сидит на троне верховного короля? Ференц Карой, великий инквизитор – обычный человек, пусть и самый могущественный из ныне сущих магов. А в прошлом году верховным королём был Мэтр – Великий. А во времена моей молодости великим инквизитором тоже был Великий, а триста лет назад семеро высших командоров Инквизиции были Великими. Теперь нет ни одного Великого, некому больше защищать нас в Ничейные Годы – поэтому и настали смутные времена…
Мы с Инной так заинтересовались их разговором, что даже забыли о еде. В конце концов я не вытерпел, встал из-за стола и подошёл к соседям.
– Извините за неуместное любопытство, господа, но мы случайно услышали часть вашей беседы. Вы говорите об очень интересных, хоть и не очень весёлых, вещах.
– Ну и что? – спросил барон не очень приветливо.
– Нельзя ли нам присоединиться к вашему обществу?
Барон вопросительно посмотрел на монаха.
– Я не возражаю, – сказал тот.
– Что же, прошу вас, – нехотя предложил барон.
Без видимых усилий мы с Инной подняли наш тяжелый дубовый стол и придвинули его вплотную к их столу. Монах и барон удивлённо переглянулись, однако промолчали.
– В том, о чём мы говорим, – сказал монах, когда мы вновь сели, – нет ничего интересного, милостивые государи… Простите, я не знаю, как к вам обращаться.
Мы представились. Название Ланс-Оэли наши новые знакомые слышали впервые, но графские титулы произвели на них большое впечатление.
– Так вот, монсеньор, мадам, – продолжал монах, – всё это совсем неинтересно, это чудовищно и апокалиптично. Я думаю, вы согласитесь со мной.
– Возможно, – не стала отрицать Инна. – На нашей родине тоже есть люди, которые поклоняются дьяволу, устраивают шабаши и участвуют в чёрных мессах. Но у нас это не приобрело такого размаха, чтобы драматизировать ситуацию и говорить о смутных временах в том смысле, который вы вкладываете в это выражение.
– И кстати, – добавил я. – О каких Ничейных Годах вы говорите?
Монах мигом насторожился.
– Наверное, вы издалека, – предположил он. – По-галлийски вы говорите довольно бегло, но он для вас не родной.
– Вы не ошиблись, отче, – ответил я.
«Владик,» – подсказала Инна, – «в галлийском языке есть слово „склавон“, что значит – славянин.»
«Да, вспомнил… Гм, странно выглядит это „вспомнил“, если никогда не учил.»
«Ещё бы!» – согласилась Инна, а вслух добавила:
– По происхождению мы славяне.
– О?! – удивлённо вскинул брови барон. – Есьте словины, господары мои?
Мы с женой обменялись быстрыми взглядами.
– Вы тоже славянин? – спросил я.
– Так, так, есьм словин, – энергично закивал барон. – Словин-загорян зо владарства Загоре. Штепан мое звиско. Штепан Симич, газда з Иблоничев. А господары, какови есьте словины? – Барон-газда спохватился, сообразив, что монах не понимает его, и спросил уже по-галлийски:
– А вы, господа, какие именно славяне?
– Я полька, – ответила Инна. – А мой муж украинец.
Штепан Симич покачал головой:
– Не слышал о таких.
– Мы из Киева, – на всякий случай добавил я. В глубине души я был искренне убеждён, что если даже снобы-американцы слышали о моём родном городе (в основном из-за Чернобыля и котлет по-киевски), то уж на Агрисе и подавно должны о нём знать. Как ни странно, я оказался прав.
Глаза барона тотчас сверкнули.
– Кийов? – переспросил он.
– Ага! – обрадовался я. – Вам знакомо это название?
– Да, знакомо. У нас есть легенды, бувальщизны, о кийовском князе Владесвяте Красне Слончко и о князе Свентославе, ходившем с войском на греческий Владарград.
– Греческий Владарград? – оживился монах.
– Царьгород, Византий, Константинополь, – пояснил я. – Сейчас этот город называется Стамбул. Точнее, Истанбул.
– Но он же на Основе!
Я пожал плечами:
– Ну да, на Основе. И Киев на Основе. И мы родом с Основы. А что тут такого?
С неожиданной для своих лет прытью монах вскочил на ноги, поднял распятие, висевшее у него на груди, и направил его на нас.
– Дьявол хитёр, коварен, но глуп, – угрожающе-торжественно провозгласил он. – Ему не обмануть честных людей.
– Что это значит? – спросил Штепан, вставая из-за стола. – Я ничего не понимаю.
– Потому что вы тугодум, барон! Слышали, что он сказал? – Монах кивнул в мою сторону. – Что они с Основы. А с Основы на Грани могут переходить только настоящие маги.
Барон внимательно посмотрел на меня.
– А если они действительно маги? Или, может…
– Что «может», идиот?! Если бы они были магами, то не говорили бы таких глупостей. И не спрашивали бы о Ничейных Годах.
Во взгляде Штепана мелькнули молнии, не сулившие нам ничего хорошего. С последней надеждой он произнёс:
– А вдруг они попали на Грани случайно? Как предок герцога Бокерского.
– Вздор! – запальчиво возразил монах. – С наступлением Ничейных Годов инквизиторы стерегут Основу, как зеницу ока. Они бы обязательно заметили их.
– В самом деле, – вынужден был согласиться барон. – Если только господин граф и госпожа графиня не выглядят значительно моложе своих лет…
– Никакие они не граф и графиня, – перебил его монах. – Они не славяне и вообще не люди. Это исчадья ада. Убейте их, барон!
Всё ещё сомневаясь, Штепан взялся за меч и отрывисто произнёс, обращаясь к своим подчинённым:
– К зброе!
Мы поспешно отступили к стене. Загорские воины с мечами наготове окружили нас полукругом.
«Я могу поджечь их одежду,» – мысленно отозвалась Инна. – «Но что-то не хочется.»
«Я тоже не хочу их убивать. Разве они враги нам? Вовсе нет! К тому же братья-славяне… А этот монах – самодур, каких ещё свет не видел.»
«Мы тоже хороши. Нечего было распускать языки… Убежим сквозь стену?»
«Да уж, придётся. Поиграем с ними в кошки-мышки, пока не найдём наших котов,» – неудачно скаламбурил я. – «Но сперва попробуем договориться.»
Я достал из ножен свой меч и сказал:
– Постойте, господа рыцари, и вы, преподобный отец. Произошло прискорбное недоразумение.
– Его мич зо сребла! – поражённо промолвил один из загорян.
– Это дьявольское наваждение! – исступлённо выкрикнул монах, стоявший слева от барона. – Не дайте им одурачить себя!
К нам подбежал трактирщик.
– Что здесь происходит, господа? – Он встал между нами и Штепаном. – Прекратите немедленно! Законами королевства Лион запрещены поединки на постоялых дворах. Дуэли у нас разрешены только в строго определённых местах, непременно в присутствии секундантов и полномочного представителя местной префектуры. Это вам не Загорье, господин барон.
– Преподобный отец утверждает, – объяснил ему Штепан, – что господин граф и госпожа графиня – дьявольские отродья.
– Это истинная правда, – поддакнул монах.
Трактирщик выпучил глаза от изумления.
– Это же бред собачий! – воскликнул он. – Вы с ума сошли, отче, простите за откровенность. Монсеньор и мадам – уважаемые маги, они владеют настоящими котами-оборотнями, один из которых самец…
– Ложь! – закричал монах, брызжа слюной. – И этот продался Нечистому! Забийче их! Трех ушестких забийче! Натимесче!
Барон замахнулся мечом на трактирщика.
«Господи!» – ужаснулась Инна. – «Он же убьёт невинного человека! Что делать?»
«Не знаю, Инна, не…» – Я так и обомлел, встретившись взглядом с глазами монаха, которые сияли дьявольским торжеством. – «Боже мой! Неужели…»
Вдруг Штепан резко повернулся влево и нанёс с плеча мощный, прицельный удар, которому наверняка позавидовал бы сам бессмертный горец Дункан МакЛауд. Охваченная ядовито-зелёным пламенем голова монаха перелетела через соседний стол и покатилась по проходу, рассыпая вокруг себя снопы искр. Его обезглавленное тело рухнуло на пол и тоже вспыхнуло зелёным огнём.
Инна вскрикнула и крепко прижалась ко мне, зарывшись лицом на моей груди. Не выпуская из рук меч, я обнял её за талию.
Несколько секунд воины барона простояли в полном оцепенении, затем, повинуясь окрику своего предводителя, гурьбой набросились на «монаха» и стали с ожесточением кромсать серебряными клинками его пылающее тело. От этого зрелища меня затошнило.
Трактирщик и его слуги побежали открывать окна и двери, чтобы выветрить едкий дым, который быстро заполнял помещение. Задыхаясь и кашляя, загоряне, тем не менее, продолжали расчленять «монаха» на мелкие кусочки. Лишь с некоторым опозданием я сообразил, что они делают это не забавы ради, а чтобы избежать пожара в трактире.
Около минуты Штепан, опершись на свой меч, наблюдал за действиями подчинённых, потом повернулся к нам и извиняющимся тоном проговорил:
– Прошу прощения, мадам, монсеньор. Этот слуга Сатаны едва не заставил меня убить вас.
– Ничего страшного, – сказал я. – Вам бы это не удалось.
Инна подняла голову.
– Зато вы запросто могли убить трактирщика. Как вы догадались, барон, что этот… это… брр! – Её передёрнуло от отвращения.
– «Дьявол хитёр, коварен, но глуп», – с усмешкой процитировал Штепан слова «монаха». – Но всё же не настолько глуп, чтобы с первых же своих слов навлекать на себя подозрения. Более логичным было допустить, что вы говорите правду… или лжёте – но так наивно и неумело, что это свидетельствует о полном отсутствии у вас страха перед уличением во лжи.
Я одобрительно хмыкнул.
– Тем не менее, – продолжал барон, – лже-монах настаивал на вашем немедленном уничтожении и чересчур поспешно объявил пришедшего вам на помощь хозяина сатанинским прислужником. Он просто озверел при одном лишь упоминании о котах-оборотнях.
– И вам это показалось подозрительным?
– Ещё бы! Коты-оборотни очень чувствительны к нечисти, и лже-монах испугался, что если вы позовёте их, его обман раскроется. Ну, а потом он окончательно выдал себя, закричав по-загорянски, без малейшего акцента – хотя перед этим говорил мне, что не знает нашего языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46