«Коровьи свечки»? Ему не померещилось?
Затем он наткнулся на сделанную впопыхах запись о гибели Уолтера.
«Утонул? Уолтер? Уму непостижимо! Он плавал лучше, чем я!»
Дейн нахмурился. Если вдуматься, то тут и впрямь концы с концами не сходятся. Оливия превосходно плавала, он видел это собственными глазами. Может, все-таки стоит покопаться в обстоятельствах смерти Уолтера?
Дальше шла отдельная запись о том дне на мосту.
– Норманнский бог? – пробормотал он с легкой улыбкой.
Он пробегал взглядом страницу за страницей, читая все быстрее и быстрее. Тут она была сбита с толку, что Дейн не удосужился за ней поухаживать. Вот ей горько из-за настойчивых требований матери всей семьей отказаться от траура. А здесь она страшится свадьбы с незнакомцем.
Ему ничего не стоило развеять все ее страхи, хотя, с другой стороны, почти все они оказались ненапрасными. Разве не так? Он оскорбил ее, в упор не замечая, и в итоге выгнал вон.
А потом Гринли нашел разорванную страницу. Он извлек из кармана жилета клочок бумаги и сложил части вместе. Перед ним были своего рода стихи. Очень скверные стихи, но ведь вряд ли они предназначались для посторонних глаз.
Еслисобратьлучшихпредставителеймужескогопола ,
Отодногонадовзятьсаженныеплечи ,
Отдругого – золотоволос ,
Оттретьего – лазоревыеглаза ,
Авоноттого – точеноелицо .
Еслисмешатьвоедино
Умученого ,
Чуткостьпоэта ,
Остроумиеплута ,
Богатствокороля ,
Ненасытностьжеребца ,
Тополучитсямоймужчина .
Давотзагадка: отчегоонмой ?
Какимичарамиясмутила
Такогокрасавцапокой ?
Некрасивая, инеосободобра ,
Немудра, апороюивовсеглупа .
Ниизяществавомненет, нишика ,
Нидостоинства, нисдержанности ,
Даиостроумиянинагрош .
Есливеговлечениикомнеповиннакакая -тоневедомаясила ,
Тосмеюлиянадеяться, чтоответназагадку – любовь ?
Да, яегонедостойна. Аеслионпокаобэтомнезнает ?
Смогулиястатьдостойнойего? Статьженщиной, достойнойлюбви ?
Смогуличестнозаслужитьэтослепоеобожание ,
Чтобононеиссякло, когдаонузнаетправду ?
Удастсялимнеобманомзавладетьегосердцем ?
Дейн отложил дневник в сторону и выдохнул.
И она еще беспокоилась, что не соответствует его ожиданиям? Он отнюдь не образец для подражания. Не поэт и не король.
Жеребец? Ну да, отчасти…
Значит, клочок бумаги, который он принял за обличающую улику, был всего-навсего отрывком… любовного стихотворения. Виконт рывком раскрыл книгу и посмотрел, каким числом помечена запись. Она была сделана на следующий день после свадьбы…
Дейн держал в руках отнюдь не размышления соблазнительницы. Перед ним были мысли юной девушки, пусть и мудрой не по годам.
«Прочти все до конца. Там будет видно».
Гринли так и сделал. И надо признаться, получил неописуемое удовольствие, а читая отдельные места, даже запрокидывал голову назад, невольно разражаясь смехом.
Он увидел свою жизнь и свой дом совершенно в ином, доселе неведомом свете. То она была иронична, то до смешного наивна. Дейну чертовски понравилось наблюдать за своей жизнью сквозь призму внутреннего мира Оливии. И он вдруг страшно затосковал по ее улыбке. Внезапно сердце его сжалось от щемящего чувства потери.
Наконец он прочел последние строки, датированные позавчерашним числом и нацарапанные карандашом израненными в кровь руками:
«Всетовремя, покаонбылвкомнате, частьменясгорала отжеланияброситьсяемунашеюивыплакатьвсесвоистрахиимечты. Ятакеголюблю…»
У Дейна к горлу подкатил комок. Хватит. Довольно играть с самим собой в прятки.
Он любит ее. Любит свою милую, смешную, жизнерадостную леди Гринли. Любит всем сердцем. Более того, он не надышится на нее.
«Какой же я дурак!»
Нет, не потому, что любил ее, а потому, что сомневался в самом себе. С чего ему взбрело с голову, что любовь к ней – это слабость?
Ему вспомнились слова леди Рирдон: «Зачем вы вообще женились, если знали, что никогда не поверите женщине?»
Вера. Его вера в людей, равно как и в свою способность отличать хорошее от дурного, умерла вместе с отцом.
Но в один прекрасный день леди Оливия вытащила его из грязи.
Тем временем на мельнице, где по-прежнему стояла кромешная тьма, Оливия ждала, когда очнется Уолтер. Приложив ухо к его холодным, губам, она ощутила слабое дыхание и с ликованием поняла, что он все-таки жив. Правда, совсем заледенел и не шевелился.
Она лежала рядом с ним, обхватив руками и надеясь, что отогреет его своим теплом.
И ждала.
Если на то пошло, она ненавидела ждать. Оно и неудивительно, ведь Оливия всю жизнь только этим и занималась.
Она ждала в Челтнеме годы напролет. Ждала, пока родители вспомнят о ее существовании. Ждала, когда начнется настоящая жизнь. Ждала, когда же ее мечты – мечты, которые она не поверяла ни одной живой душе, тогда как жизнь проходила мимо, – наконец исполнятся.
И они исполнились. Отчасти.
Вернее, она убедила себя в том, что они исполнились. Она положила свое сердце на блюдечко с голубой каемочкой и поднесла его свету вместе с ножом и вилкой. Оливия никому и ничему не верила так, как Дейну.
Как она могла быть такой наивной и всерьез полагать, что ее рыцарь прискачет на белом коне и спасет ее от судьбы?
А вместо этого она вытащила из грязи норманнского бога.
Уже тогда можно было бы догадаться, что все пойдет не так, как задумано.
Но кто же мог предположить, что дело примет такой дурной оборот, да еще так стремительно? Сколь молниеносно вспыхнула их страсть друг к другу, столь же молниеносно она спалила дотла все их надежды на счастливое будущее.
Она сделала все, на что была способна. Из кожи вон лезла, чтобы стать той, кем он ее хотел видеть, пока сама не перестала себя узнавать.
Но Дейн все равно ее бросил.
«Нет. Ты первая его бросила».
Оливия прижала руку к груди. О Боже!
Она первая его бросила. Тогда, в лесу, он не сумел ее спасти, и она тут же махнула на него рукой. Поставила его на одну доску со своими родителями, мисс Хакерман и слугами Гринли – всеми, кого никогда не было рядом, когда Оливия нуждалась в помощи. Она просто взяла и выбросила его обратно, точно не приглянувшуюся рыбешку. Отвергла его только потому, что он оказался далек от идеала, который она сама себе придумала.
Она поступила точно так же, как все остальные женщины.
Теперь сердце ее разрывалось не только от жалости к самой себе. Ее поступком двигало… то же самое, в чем она обвиняла Дейна.
Она ему не верила. Не верила, что он станет ее второй половиной. Не верила, что вдвоем они выкуют нечто прекрасное в огне, который вместе разожгли. То, что она влюбилась чуть ли не с первого взгляда, еще не означало, что с Дейном произойдет то же самое. Она не потрудилась дать ему вторую попытку или третью. Да хоть четвертую, если это необходимо! Не потрудилась узнать, что может выйти из их союза.
Стоило ему только раз ее подвести, как она тут же поставила на нем крест.
А теперь он уехал от нее за тридевять земель. И бог знает, когда еще им доведется свидеться.
Уолтер шевельнулся рядом с ней.
– Уолт? – Оливия встала на колени и положила руки ему на плечи. – Уолт, пожалуйста, очнись!
– Ливви? – проскрипел он. – Ну все, пиши пропало. У меня съехала крыша.
Оливия засмеялась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы счастья. Она стиснула брата в объятиях.
– Уолт, ты не умер?! – Он закашлялся.
– Нет, но явно спятил, – прохрипел Уолтер. – Пропади все пропадом! Что я только не делал, чтобы повеситься.
Но Оливия только смеялась, вцепившись в единственного человека, в чьей любви она не сомневалась.
– Ливви, хоть ты и галлюцинация, но, пожалуй, сейчас задушишь человека.
– Ой! – Она выпустила его, хихикая и плача, точно помешанная. – Прости… Я просто до того…
– Черт подери! – выдохнул Уолт. – Так ты настоящая?
– Самая что ни на есть. – Оливия силилась совладать с собой. – И сил нет, как я рада, что ты жив-здоров…
Уолт закашлялся.
– Ну, насчет здоровья ты поспешила… Я болею вот уже… не помню сколько и чертовски ослаб.
– Ты утонул больше месяца назад, – сообщила ему Оливия.
– Ничего подобного. – фыркнул Уолтер. – Ты представляешь… – Его гневную тираду оборвал кашель. Оливия услужливо постучала ему по спине, пока приступ не прошел. – Это все проклятый камердинер!
– Да, – поддакнула Оливия. – Проклятый Самнер.
– Вот-вот, проклятый… погоди, откуда ты знаешь Самнера?
Оливия вздохнула:
– Короче говоря… – Она принялась загибать пальцы. – Я взяла его на работу. Из-за его происков герцогиню Холсуик вывернуло наизнанку. Он сделал из меня посмешище на Охотничьем балу. Попытался убить Георга. Рассорил меня с мужем. Стрелял в меня. А потом похитил… – Она задумалась на мгновение. – Да, вроде ничего не забыла.
Уолт присвистнул:
– Проклятый Самнер! – Оливия горестно кивнула:
– Да уж. Чтоб ему пусто было!
– Хм… А муж кто?
– Лорд Гринли. Красавчик – закачаешься.
– «Тот самый Дейн». Недурно. А что за фрукт этот Георг? – Оливия вздохнула.
– Принц-регент. Милейший человек.
– Ну и ну, ты времени зря не теряла! Герцогиня Холсуик, говоришь? Верно, увидела где-нибудь копченую селедку?
Оливия кивнула:
– В своей тарелке, под яйцами. Попортила пару роскошных ковров.
– Проклятый Самнер.
Они немного помолчали, как молчат два близких человека, когда слова не нужны, затем Уолтер сменил тему:
– Как там мама?
– Арестована. И отец тоже. – Уолтер вздохнул:
– Я пытался вытащить их из этой переделки, Ливви. Еще пара недель – и я бы женился на мисс Хакерман.
– Знаю. – Оливия откинулась назад, упершись руками в пол позади себя. – Хотя на твоем месте я предпочла бы сидеть взаперти на мельнице.
Уолт упал на спину и беспомощно захихикал. Его смех то и дело перебивался кашлем. Оливия слушала с улыбкой на губах.
– Уолтер, мы знаем эту мельницу как свои пять пальцев. Почему же ты не смог сбежать?
Уолтер отдышался.
– А, значит, ты не заметила цепь. – Он что-то сделал, и Оливия услышала, как цепь громыхает по полу. – У меня лодыжка окована. Намертво. Привязали, точно паршивого пса.
– Цепь очень длинная?
Если им удастся вскарабкаться по мельничному механизму на второй этаж, в комнату мельника, то, может, там есть…
– Я могу ходить по этой комнате, – ответил он, – и только. Эта дрянь обматывается вокруг жернова.
Жернов. Каменная глыба весом в тонну… Каменная!
– Уолт, а если запустить механизм… думаешь, жернов сможет перетереть цепь?
– Это мой любимый план, – согласился брат. – Однако есть два маленьких «но». Первое: я не смог подняться наверх и опустить рычаг.
– Для этого есть я! – взволнованно воскликнула Оливия.
– И второе: если цепь за что-нибудь зацепится, то меня самого затянет в жернов.
Оливия сникла:
– Да, это никуда не годится.
– У меня был второй любимый план – застать Самнера врасплох, когда он войдет, задушить его цепью, забрать у него ключ и выйти через переднюю дверь.
– Мне нравится. Особенно та часть, где надо задушить Самнера. А почему этот план не самый любимый?
– Он и был самым любимым. Но потом этот тип ушел и больше не возвращался. До сегодняшнего дня, по-видимому.
Оливия разинула рот:
– Он оставил тебя здесь на цепи, а сам пошел наниматься ко мне на службу?! Как же ты выжил?
– Вон там, в углу все время сочится славная струйка воды, а что до еды, то недавно я просто перестал о ней думать.
Оливия потянулась к нему:
– Дай сюда руку.
Он вложил холодные пальцы в ее ладонь. Оливия провела пальцами по его запястью и скользнула рукой под изодранный рукав.
От его руки остались только жилистые мышцы да кости.
– Ох, Уодтер! – Он отнял руку.
– Ну, сама знаешь, проклятый Самнер и все такое… – Ярость сковала ее душу льдом.
– Давай я его задушу? Ну пожалуйста!
– Ради Бога. Если он когда-нибудь вернется.
В этот миг дверь распахнулась, и в комнату хлынул свет.
Глава 33
Когда в комнату хлынул свет, Уолтер обмяк. Ослепленная, Оливия вскинула руку, заслонив глаза.
– Забыл тебе об этом рассказать, – прошептал Уолтер, который растянулся на полу, прикинувшись мертвым. – Вот почему план так и не сработал.
Оливия заморгала, и вскоре способность видеть вернулась к ней. В отличие от Уолтера она не пробыла здесь несколько недель. То, что поначалу показалось ей ослепительно ярким лучом солнца, на деле было тусклым светом дешевого фонаря.
В луче света стоял Самнер, держа фонарь высоко над головой.
– Кто тебя развязал? – Оливия развела руками:
– Призрак, кто же еще?
Но очевидно, Самнер не страдал суеверием, потому как лицо его приняло насмешливое выражение.
– Чушь собачья! Ты выпуталась из веревок. Скажешь, нет?
Да, и оно того стоило. Оливия скрестила руки на груди:
– Сейчас же отпусти нас! Уолтер совсем плох.
К ее изумлению, у Самнера сделался по-настоящему встревоженный вид.
– Знаю, поэтому я и притащил тебя сюда.
– Что ты с ним сделал?
– Он утонул. Вернее, чуть не утонул. – Оливия сузила глаза.
– Чушь собачья! – повторила она его выражение.
– Я пошел на это по той же причине, по которой похитил тебя. Я хотел защитить вас обоих!
Самнер опустился на колени рядом с Уолтером и положил руку ему на лоб.
– Мы были на прогулочной яхте. Уоллингфбрд, вся наша компания и он.
Оливии показалось, что он имел в виду отнюдь не Уолтера. Самнер продолжал говорить:
– Они собирались убить твоего брата, если он откажется им пособничать. Я прокрался вслед за ним на верхнюю палубу и огрел его по голове, собираясь потом отнести с яхты в одну из шлюпок. Но он упал влево, а не вправо и свалился за борт. Я сам чуть не утонул, пока пытался его вытащить. – Он помотал головой. – Вода была темной, хоть глаз коли.
Он ждал, что она его пожалеет? По его милости Уолтер чуть не погиб. Да и сейчас может отправиться на тот свет, если его не показать врачу!
Самнер все говорил и говорил, изливая душу, сбивчиво, с горячностью доведенного до отчаяния человека. Он против воли сделался приспешником французского шпиона, который взял его в оборот, шантажируя преступным прошлым. Его принудили строить им козни, но он не мог заставить себя убивать людей, которые сделали ему столько добра.
Он говорил, и говорил, и снова говорил. Оливии стало ясно, что Самнер был человеком слабым, но не злым.
Он объяснил, что из кожи вон лез, мешая Оливии с Дейном зажить счастливой семьей, и все ради того, чтобы сорвать план хозяина. Тот хотел вынудить Дейна действовать в его целях. К несчастью, когда Дейн выставил Оливию за дверь, хозяин Самнера решил, что ее надо устранить, дабы расчистить дорогу для новой попытки.
Самнеру приказали убить ее, как когда-то приказали убить ее брата.
Рассказ Самнера подошел к концу. Нервы у парня явно были расшатаны до предела. Оливия перевела дух и залепила ему подзатыльник.
– Дубина стоеросовая! – взвизгнула она. – Ты что, не понимаешь, кто мой муж? И кто я? Ты мог прийти ко мне, и я бы тебе помогла! Я могла бы попросить за тебя самого принца-регента! Незачем было нас похищать!
Самнер вскинул обе руки, защищаясь от ее гневных нападок:
– Я вас спас! Не похитил – спас! – Оливия уперла кулаки в бока:
– Чушь! Мы твои пленники – это яснее ясного. Уолтер очень болен. Он совсем исхудал. Еще парадней – и он не жилец. – Она поборола панику. Нужно во что бы то ни стало уговорить Самнера. – Пожалуйста, послушай, – усилием воли понизив голос, сказала она примирительным тоном. – Еще не поздно. Если ты отвезешь нас в Челтнем-Хаус, то я пошлю за мужем и расскажу ему только то, что ему надо знать. Ты будешь героем, Самнер, а не преступником. Тебя щедро вознаградят, – ласково пообещала она. – Очень щедро.
Но в ответ Самнер лишь упрямо помотал головой:
– Нет, нельзя. Он все узнает. Покойнику награда ни к чему.
Оливия успокаивающе протянула к нему руки:
– Понимаю. Конечно, так нельзя. Значит, придется поломать голову и придумать план, как тебя защитить. Но мы не сможем этого сделать, пока не попадем в Челтнем-Хаус. Там мы будем в безопасности. До поместья всего полчаса… ну, час ходьбы.
Самнер кивнул:
– Знаю. Потому-то я и выбрал это место. Люди никогда не ищут у себя под самым носом.
Что верно, то верно. Подумать только! Она, наверное, проезжала мимо томившегося в плену Уолтера, когда впервые направлялась из Челтнема в Лондон.
– Уолтер любил рассказывать мне истории из вашего детства, – с нежностью прибавил Самнер. – Как вы, бывало, играли тут вдвоем. Я думал, ему здесь понравится.
Оливия моргнула. Да у этого молодчика явно не все дома!
– Самнер, Уолтеру здесь больше не нравится. Уолтеру нравится Челтнем-Хаус.
Самнер бросил взгляд вниз, на Уолтера, и снова поднял на нее глаза.
– Я не знаю, что делать. Он рассердится, если я ослушаюсь.
– Самнер. – Оливия с превеликой осторожностью еще больше смягчила тон. – Самнер, разве ты уже не ослушался его, когда отказался нас убить?
Надо действовать осторожно. Не хватало еще, чтобы Самнер вдруг пожалел, что оставил их в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31