Наконец я отыскала нужную дверь и постучала. Ответа не последовало. Я вошла.
Кабинет напоминал библиотеку в загородном доме: в два этажа высотой, плотно набитые книгами полки, на стенах ни одного свободного квадратного дюйма. Спиральная лестница позволяла подняться на галерею и добраться до верхних полок. В середине комнаты – столы с книгами, как в читальном зале. Все горизонтальные поверхности, включая пол, были завалены стопками книг и бумаг. Ума не приложу, как здесь вообще можно работать. Однако человек пять офицеров сидели и именно работали – и, казалось, меня даже не замечали. Зазвонил телефон, молодой человек снял трубку.
– Отделение литтективов, – вежливо сказал он.
Трубка разразилась длиннейшей тирадой, и он поморщился.
– Мне очень жаль, что вам не понравился «Тит Андроник», мадам, – сказал он наконец. – Но боюсь, это не наша компетенция. Возможно, вам стоит попробовать читать комедии.
Виктор Аналогиа вместе еще с одним офицером просматривал содержимое толстой папки. Я подошла поближе, чтобы он меня видел, и стала ждать, пока он освободится.
– А, Нонетот! Добро пожаловать. Подождите минуточку, ладно?
Я кивнула, и Виктор продолжил:
– Думаю, Китс использовал бы менее цветистые выражения. Кроме того, третья строфа несколько неуклюжа по конструкции. По моим ощущениям, это умелая подделка, но на всякий случай прогони текст через анализатор стихотворного размера.
Офицер, кивнув, отошел. Виктор улыбнулся и пожал мне руку.
– Это Тумман. Он расследует подделки поэзии девятнадцатого века. Оглянитесь. – Он обвел рукой книжные полки. – Слова подобны листьям, Четверг. Да и людям – они обожают собственное общество. – Он улыбнулся. – Тут миллиарды слов. В основном справочная литература. Хорошая подборка фундаментальных трудов и частных исследований, которых не найдешь даже в библиотеке Оксфорда. У нас есть склад в цоколе. Он тоже забит. Мы нуждаемся в новых помещениях, но литтективы сидят на голодном пайке, если не сказать хуже.
Виктор провел меня по тропинке между столами к тому, за которым, идеально ровно, сидел Безотказэн. Его пиджак аккуратно висел на спинке стула, а стол был убран так тщательно, что это казалось почти непристойным.
– С Безотказэном вы уже встречались. Отличный парень. Стаж двенадцать лет, работает над прозой девятнадцатого века. Безотказэн ознакомит вас с нашими методами. Теперь это ваш стол.
Он немного помолчал, глядя на чистый стол. Он ведь не внештатного сотрудника принимал. Один из его подчиненных недавно погиб, и теперь мне предстояло заменить погибшего. Перенять дела мертвеца, занять его кресло…
Рядом сидел еще один офицер, который поглядывал на меня с любопытством.
– Это Ки Замороз. Он будет помогать вам во всем, что касается авторских прав и современной беллетристики.
Замороз был косоглазым коренастым человеком поперек себя шире. Он усмехнулся в знак приветствия. Между зубов виднелись застрявшие остатки завтрака.
Виктор перешел к соседнему столу.
– Проза семнадцатого и восемнадцатого века. Здесь правит Отто Пель, любезно откомандированный нам заморскими коллегами. Отто приехал разбираться с плохим переводом Гете и каким-то образом впутался в неонацистское движение, поставившее целью канонизировать Фридриха Ницше как нацистского святого.
Пятидесятилетний герр Пель посмотрел на меня с подозрением. Костюм у него был строгий, но галстуком из-за жары пришлось пожертвовать.
– ТИПА-5? – спросил он с таким видом, словно спрашивал о венерическом заболевании.
– Двадцать седьмой, как и все вы, – честно призналась я. – Восемь лет в Лондоне под начальством Босуэлла.
Отто взял со стола старинный том в вытертом переплете из свиной кожи и протянул мне:
– Что скажете?
Я взяла пыльный том и посмотрела на корешок.
– «Тщетность людских желаний», – прочла я. – Написано Сэмюэлом Джонсоном и опубликовано в тысяча семьсот сорок девятом году. Первая работа, которую он издал под собственным именем.
Открыла книгу и пролистнула пожелтевшие страницы.
– Первое издание. Я бы сказала, большая ценность, если бы…
– Если бы? – повторил Отто Пель.
Я понюхала бумагу, провела пальцем по странице, лизнула его. Посмотрела на корешок, постучала по обложке и наконец бросила книгу на стол.
– Если бы был подлинным.
– Весьма впечатляюще, мисс Нонетот, – согласился Пель. – Когда-нибудь мы с вами поговорим о Джонсоне.
– Это не так сложно, как кажется, – сказала я. – У нас в Лондоне два стеллажа поддельных Джонсонов вроде этого, с продажной ценой в триста тысяч фунтов.
– И в Лондоне тоже? – изумленно воскликнул он. – Мы шесть месяцев гоняемся за этой шайкой, думали, что она местная.
– Позвоните Босуэллу в Лондон, он поможет чем сумеет. Просто сошлитесь на меня.
Герр Пель тут же потянулся к телефону и спросил у оператора номер. Виктор подвел меня к одной из многочисленных дверей из матированного стекла, ведущих в боковые кабинеты. Он чуть приоткрыл дверь и показал мне двух офицеров в рубашках с коротким рукавом. Они допрашивали мужчину в трико и вышитом камзоле.
– Облачноу и Дожжичек ведут все преступления, связанные с Шекспиром.
Виктор закрыл дверь.
– Они расследуют подделки, нелегальные сделки и чересчур вольные интерпретации пьес. У них сейчас актер Грэм Хакстейбл. Он устроил преступный моноспектакль. «Двенадцатая ночь». Рецидивист. Будет оштрафован и приговорен к условному заключению. Его Мальволио воистину ужасен.
Он открыл противоположную дверь. За большой вычислительной машиной работали двое близнецов. От тепла множества электронных ламп жара в комнате достигла совершенно невыносимого уровня, бесчисленные реле оглушительно щелкали. Насколько я успела увидеть, это было единственное место, где применялась современная технология.
– Снеге Градом и Снеге Ливни. Братья работают на анализаторе стихотворного размера. Машина разлагает любые стихи или прозу на компоненты – слова, знаки препинания, грамматику и так далее, – затем сравнивает с литературным профилем нужного писателя, хранящимся в ее памяти. Точность анализа – восемьдесят девять процентов. У нас есть страница, которую выдавали за часть раннего наброска «Антония и Клеопатры». Анализ разнес подделку в щепки: слишком много глаголов на абзац.
Он закрыл дверь.
– Вот и все. Всеми суиндонскими отделениями Сети командует заместитель директора Брэкстон Пшикс. Он подотчетен региональному представительству в Солсбери. Большую часть времени он нами совершенно не интересуется, нас это более чем устраивает. Кроме того, он любит встречаться с новыми сотрудниками утром того дня, когда они заступают на службу. Так что, полагаю, и с вами поговорить захочет. Он в комнате двадцать девять, дальше по коридору.
Мы вернулись к моему столу. Виктор еще раз пожелал мне всего наилучшего и удалился консультироваться с Тумманом по поводу появившихся на рынке пиратских копий Фауста. С хэппи-эндом.
Я села в кресло и открыла ящик стола. Там было пусто, даже точилки не завалялось. Безотказэн следил за всеми моими движениями.
– Виктор освободил его наутро после убийства Крометти.
– Джеймс Крометти, – пробормотала я. – Может, расскажете о нем?
Безотказэн взял карандаш и попытался поставить его на грифель.
– Крометти работал в основном по прозе и поэзии девятнадцатого века. Он был блестящим специалистом, но увлекающимся. Мало уделял времени процедуре. Однажды вечером он исчез, сказав, что получил информацию о редкой рукописи. Мы нашли его через неделю в заброшенном здании издательства «Ворон» на улице Морг. Шесть выстрелов в лицо.
– Мне жаль.
– Я и прежде друзей терял, – сказал Безотказэн недрогнувшим голосом, все так же размеренно, – но мы были близкими друзьями и коллегами, и я бы с радостью погиб вместо него.
Он потер нос – единственное внешнее проявление эмоций, которое он себе позволил.
– Я считаю себя верующим человеком, мисс Нонетот, хотя и не религиозен. Я хочу сказать, я чувствую, что в душе я человек добрый и склонен в своих действиях следовать верному курсу, предписанному ходом обстоятельств. Понимаете?
Я кивнула.
– С учетом вышесказанного я по-прежнему очень хочу покончить с тем, кто совершил это злодеяние. Я тренировался в стрельбе и теперь постоянно хожу с пистолетом. Посмотрите…
– Потом покажете, мистер Прост. У вас есть какие-нибудь зацепки?
– Никаких. Вообще ни единой. Мы не знаем, кого и почему он искал. Я держу связь с убойным отделом – у них тоже пусто.
– Выстрелить шесть раз в лицо мог только человек, который не просто выполнял поставленную задачу, а убивал со страстью, даже с ликованием, – пояснила я. – Даже если бы у Крометти и был пистолет, это бы ничего не изменило.
– Может, вы и правы, – вздохнул Безотказэн. – Не могу вспомнить, чтобы во время литтективных расследований хотя бы раз применялось оружие…
Я кивнула. Десять лет назад в Лондоне было так же. Но расширение бизнеса и мощный круговорот черного нала на рынке литературных работ притянули к нему и новые криминальные элементы. Я знала по меньшей мере о четырех лондонских литтективах, погибших на посту.
– Противостояние становится все более жестоким. И к сожалению, дело обстоит совсем не так, как в кино. Вы слышали о беспорядках, которые вчера вечером устроили сюрреалисты в Чичестере?
– Конечно, – ответила я. – Скоро и в Суиндоне такое будет. В прошлом году чуть было не случилась заварушка в школе искусств, когда заведующий уволил учителя, который втайне побуждал студентов к абстрактному экспрессионизму. Его хотели обвинить по статье «Интерпретация действия визуальных средств массовой информации». Думаю, он сбежал в Россию.
Я посмотрела на часы.
– Мне пора идти на встречу с начальством.
На серьезном лице Безотказэна не без труда образовалась улыбка:
– Желаю удачи. Если позволите предложить вам совет, уберите пистолет подальше, чтобы не бросался в глаза. Несмотря на смерть Джеймса, замдиректора Пшикс не хочет, чтобы литтективы постоянно носили оружие. Он уверен, что наше место – за письменным столом.
Я поблагодарила, сунула пистолет в ящик стола и пошла по коридору. Постучала дважды, молодой клерк пригласил меня в кабинет. Я назвала свое имя, и он попросил меня подождать.
– Замдиректора скоро будет. Хотите чашечку кофе?
– Нет, спасибо.
Клерк не скрывал любопытства:
– Говорят, вы приехали из Лондона, чтобы отомстить за смерть Джеймса Крометти. Говорят, вы убили двоих. Говорят, при виде вашего отца часы останавливаются. Это правда?
– Смотря с какой стороны посмотреть. Закулисные слухи – штука очень шустрая, не правда ли?
Брэкстон Пшикс открыл дверь кабинета и пригласил меня войти. Это был высокий худой мужчина с большими усами и серым цветом лица. Мешки под глазами выдавали хроническое недосыпание. Комната оказалась куда скромнее, чем любой из кабинетов начальства, в которых мне приходилось бывать. У стены стояло несколько сумок для гольфа, и, насколько я поняла, короткую клюшку буквально перед моим появлением поспешно сунули в угол.
Пшикс искренне улыбнулся и предложил мне кресло, прежде чем сел сам.
– Сигарету?
– Я не курю, спасибо.
– И я тоже.
Задержав взгляд на моем лице, он побарабанил длинными пальцами по безукоризненно чистому столу. Открыл лежавшую перед ним папку и в молчании принялся читать. Это было мое личное дело под грифом ТИПА-5. Судя по всему, они с Аналогиа не слишком ладили, чтобы обмениваться лишней информацией.
– Значит, оперативник Четверг Нонетот? – Он пробегал взглядом опорные точки моей карьеры. – Какой послужной список! Полиция, Крым, снова полиция, затем переезд в Лондон в семьдесят пятом. Зачем?
– Повышение, сэр.
Брэкстон Пшикс что-то буркнул и продолжал читать.
– Восемь лет в Сети, дважды получали поощрение. Недавно переведены в ТИПА-5. Запись о вашей работе в этом отделе подверглась цензуре, но сказано, что вы были ранены на задании.
Он уставился на меня поверх очков.
– Вы стреляли в ответ?
– Нет.
– Хорошо.
– Я стреляла первой.
– Это уже не так хорошо.
Брэкстон задумчиво подергал себя за ус.
– Вы были оперативником первого класса в Лондонском отделении, занимались Шекспиром и другими не менее важными проблемами. Очень престижная работа. И все же вы перешли на должность оперативника третьего класса в нашей дыре? Почему?
– Времена меняются. И мы с ними, сэр.
Брэкстон хмыкнул и закрыл папку.
– В нашем представительстве я руковожу не только литтективами, но и кражами в области искусства, вампиризмом и ликантропией, антитерроризмом, Хроностражей, гражданским порядком и собачьими боями. Вы в гольф играете?
– Нет, сэр.
– Ай-яй-яй. Так о чем я? А, да. Из всего перечисленного знаете, чего я боюсь больше всего?
– Понятия не имею, сэр.
– Я вам скажу. Ничего. Единственное, чего я боюсь, так это заседаний по поводу регионального бюджета. Вы понимаете, что это значит, Нонетот?
– Нет, сэр.
– Это значит, что каждый раз, как кто-то из вас подает заявление на сверхурочное время или специальный запрос, я превышаю бюджет и тогда у меня начинает болеть голова, вот здесь, – он показал на левый висок. – А мне это не нравится. Вы понимаете?
– Да, сэр.
Он снова придвинул папку с личным делом и постучал по ней.
– Я слышал, у вас, в большом городе, очень беспокойно. Оперативников убивают. У нас совсем другое дело. Мы зарабатываем на жизнь, раскапывая информацию. Если вы хотите кого-то арестовать, обязательно оденьтесь по форме. Никакой беготни и стрельбы по плохим парням, никакой сверхурочной работы и уж точно никакого круглосуточного наблюдения. Понятно?
– Да, сэр.
– Теперь касательно Аида.
У меня сердце оборвалось. Я была уверена, что уж эту информацию точно вычеркнули из моего личного дела до последней буквы.
– Насколько я понимаю, вы считаете, что он еще жив?
Я немного подумала. Скосила глаза на папку, которую держал Пшикс. Он угадал мои мысли.
– Нет, этого здесь нет, моя дорогая. Может, я и провинциальный замдиректора, и живу в захолустье, но у меня есть свои источники. Вы полагаете, что он еще жив?
Я знала, что Виктору и Безотказэну я могу довериться, но насчет Пшикса у меня возникли сомнения. Я решила не рисковать.
– Это проявление стресса, сэр. Аид мертв.
Он швырнул мое дело в корзинку для исходящих, откинулся на спинку кресла и подергал себя за ус, явно чем-то довольный.
– Значит, вы здесь не для того, чтобы попытаться его разыскать?
– А с чего Аид, будь он жив, оказался бы в Суиндоне, сэр?
Брэкстон на мгновение растерялся.
– Успокойтесь, моя дорогая.
Он улыбнулся и встал, показывая, что аудиенция окончена.
– Прекрасно, э-э, идите работать. Один совет на прощание: научитесь играть в гольф, очень приятная и расслабляющая игра. Вот вам бюджет департамента, а вот бюллетень ставок на местные игры. Гольф. Удачи.
Я вышла и закрыла за собой дверь. Клерк поднял взгляд:
– Он говорил про бюджет?
– Только о нем и говорил. У вас есть пустое мусорное ведро?
Клерк улыбнулся и пододвинул его ногой. Я бесцеремонно затолкала туда оба увесистых документа.
– Браво! – воскликнул он.
Я подошла к дверям, собираясь уйти, и тут, не глядя по сторонам, в приемную вломился приземистый мужчина в синем костюме. Он не отрываясь читал факс, а потому налетел на меня, но, даже не повернув головы, пронесся дальше, прямо в кабинет Брэкстона. Клерк наблюдал за моей реакцией.
– Ну-ну, – пробормотала я. – Джек Дэррмо.
– Вы его знаете?
– Очень издалека.
– Привлекателен, как вскрытая могила, – сказал клерк, явно проникшийся ко мне симпатией после того, как я сунула бюджет в мусорное ведро. – Держитесь от него подальше, он из «Голиафа», знаете ли.
Я посмотрела на закрытую дверь кабинета Брэкстона.
– Что ему здесь надо?
Секретарь пожал плечами, заговорщически подмигнул мне и подчеркнуто медленно произнес:
– Я принесу кофе, как вы просили, и две сигары, все правильно?
– Нет, спасибо, мне не надо.
– Нет-нет, – ответил он. – Две сигары. ДВЕ сигары.
Он показал глазами на селекторный пульт на столе.
– Боже всевышний! – воскликнул он. – Неужели все нужно говорить по буквам?
До меня дошло. Клерк бледно улыбнулся и выскочил за дверь. Я быстро села, нажала на рычажок с номером «два» и пригнулась поближе.
– Мне не нравится, когда вы заходите без стука, мистер Дэррмо.
– Мне не до церемоний, Брэкстон. Она знает что-нибудь про Аида?
– Говорит, что нет.
– Врет. Она здесь не просто так. Если я найду Аида первым, мы сможем от нее избавиться.
– Полегче с этим «мы», Джек, – пробрюзжал Брэкстон. – Прошу не забывать, что я согласился на полное сотрудничество с «Голиафом», но вы работаете под моей юрисдикцией и имеете только те права, что делегирую вам я. Мы проводим операции так, как требую я, или не проводим вообще. Вам все ясно?
Дэррмо даже не почесался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Кабинет напоминал библиотеку в загородном доме: в два этажа высотой, плотно набитые книгами полки, на стенах ни одного свободного квадратного дюйма. Спиральная лестница позволяла подняться на галерею и добраться до верхних полок. В середине комнаты – столы с книгами, как в читальном зале. Все горизонтальные поверхности, включая пол, были завалены стопками книг и бумаг. Ума не приложу, как здесь вообще можно работать. Однако человек пять офицеров сидели и именно работали – и, казалось, меня даже не замечали. Зазвонил телефон, молодой человек снял трубку.
– Отделение литтективов, – вежливо сказал он.
Трубка разразилась длиннейшей тирадой, и он поморщился.
– Мне очень жаль, что вам не понравился «Тит Андроник», мадам, – сказал он наконец. – Но боюсь, это не наша компетенция. Возможно, вам стоит попробовать читать комедии.
Виктор Аналогиа вместе еще с одним офицером просматривал содержимое толстой папки. Я подошла поближе, чтобы он меня видел, и стала ждать, пока он освободится.
– А, Нонетот! Добро пожаловать. Подождите минуточку, ладно?
Я кивнула, и Виктор продолжил:
– Думаю, Китс использовал бы менее цветистые выражения. Кроме того, третья строфа несколько неуклюжа по конструкции. По моим ощущениям, это умелая подделка, но на всякий случай прогони текст через анализатор стихотворного размера.
Офицер, кивнув, отошел. Виктор улыбнулся и пожал мне руку.
– Это Тумман. Он расследует подделки поэзии девятнадцатого века. Оглянитесь. – Он обвел рукой книжные полки. – Слова подобны листьям, Четверг. Да и людям – они обожают собственное общество. – Он улыбнулся. – Тут миллиарды слов. В основном справочная литература. Хорошая подборка фундаментальных трудов и частных исследований, которых не найдешь даже в библиотеке Оксфорда. У нас есть склад в цоколе. Он тоже забит. Мы нуждаемся в новых помещениях, но литтективы сидят на голодном пайке, если не сказать хуже.
Виктор провел меня по тропинке между столами к тому, за которым, идеально ровно, сидел Безотказэн. Его пиджак аккуратно висел на спинке стула, а стол был убран так тщательно, что это казалось почти непристойным.
– С Безотказэном вы уже встречались. Отличный парень. Стаж двенадцать лет, работает над прозой девятнадцатого века. Безотказэн ознакомит вас с нашими методами. Теперь это ваш стол.
Он немного помолчал, глядя на чистый стол. Он ведь не внештатного сотрудника принимал. Один из его подчиненных недавно погиб, и теперь мне предстояло заменить погибшего. Перенять дела мертвеца, занять его кресло…
Рядом сидел еще один офицер, который поглядывал на меня с любопытством.
– Это Ки Замороз. Он будет помогать вам во всем, что касается авторских прав и современной беллетристики.
Замороз был косоглазым коренастым человеком поперек себя шире. Он усмехнулся в знак приветствия. Между зубов виднелись застрявшие остатки завтрака.
Виктор перешел к соседнему столу.
– Проза семнадцатого и восемнадцатого века. Здесь правит Отто Пель, любезно откомандированный нам заморскими коллегами. Отто приехал разбираться с плохим переводом Гете и каким-то образом впутался в неонацистское движение, поставившее целью канонизировать Фридриха Ницше как нацистского святого.
Пятидесятилетний герр Пель посмотрел на меня с подозрением. Костюм у него был строгий, но галстуком из-за жары пришлось пожертвовать.
– ТИПА-5? – спросил он с таким видом, словно спрашивал о венерическом заболевании.
– Двадцать седьмой, как и все вы, – честно призналась я. – Восемь лет в Лондоне под начальством Босуэлла.
Отто взял со стола старинный том в вытертом переплете из свиной кожи и протянул мне:
– Что скажете?
Я взяла пыльный том и посмотрела на корешок.
– «Тщетность людских желаний», – прочла я. – Написано Сэмюэлом Джонсоном и опубликовано в тысяча семьсот сорок девятом году. Первая работа, которую он издал под собственным именем.
Открыла книгу и пролистнула пожелтевшие страницы.
– Первое издание. Я бы сказала, большая ценность, если бы…
– Если бы? – повторил Отто Пель.
Я понюхала бумагу, провела пальцем по странице, лизнула его. Посмотрела на корешок, постучала по обложке и наконец бросила книгу на стол.
– Если бы был подлинным.
– Весьма впечатляюще, мисс Нонетот, – согласился Пель. – Когда-нибудь мы с вами поговорим о Джонсоне.
– Это не так сложно, как кажется, – сказала я. – У нас в Лондоне два стеллажа поддельных Джонсонов вроде этого, с продажной ценой в триста тысяч фунтов.
– И в Лондоне тоже? – изумленно воскликнул он. – Мы шесть месяцев гоняемся за этой шайкой, думали, что она местная.
– Позвоните Босуэллу в Лондон, он поможет чем сумеет. Просто сошлитесь на меня.
Герр Пель тут же потянулся к телефону и спросил у оператора номер. Виктор подвел меня к одной из многочисленных дверей из матированного стекла, ведущих в боковые кабинеты. Он чуть приоткрыл дверь и показал мне двух офицеров в рубашках с коротким рукавом. Они допрашивали мужчину в трико и вышитом камзоле.
– Облачноу и Дожжичек ведут все преступления, связанные с Шекспиром.
Виктор закрыл дверь.
– Они расследуют подделки, нелегальные сделки и чересчур вольные интерпретации пьес. У них сейчас актер Грэм Хакстейбл. Он устроил преступный моноспектакль. «Двенадцатая ночь». Рецидивист. Будет оштрафован и приговорен к условному заключению. Его Мальволио воистину ужасен.
Он открыл противоположную дверь. За большой вычислительной машиной работали двое близнецов. От тепла множества электронных ламп жара в комнате достигла совершенно невыносимого уровня, бесчисленные реле оглушительно щелкали. Насколько я успела увидеть, это было единственное место, где применялась современная технология.
– Снеге Градом и Снеге Ливни. Братья работают на анализаторе стихотворного размера. Машина разлагает любые стихи или прозу на компоненты – слова, знаки препинания, грамматику и так далее, – затем сравнивает с литературным профилем нужного писателя, хранящимся в ее памяти. Точность анализа – восемьдесят девять процентов. У нас есть страница, которую выдавали за часть раннего наброска «Антония и Клеопатры». Анализ разнес подделку в щепки: слишком много глаголов на абзац.
Он закрыл дверь.
– Вот и все. Всеми суиндонскими отделениями Сети командует заместитель директора Брэкстон Пшикс. Он подотчетен региональному представительству в Солсбери. Большую часть времени он нами совершенно не интересуется, нас это более чем устраивает. Кроме того, он любит встречаться с новыми сотрудниками утром того дня, когда они заступают на службу. Так что, полагаю, и с вами поговорить захочет. Он в комнате двадцать девять, дальше по коридору.
Мы вернулись к моему столу. Виктор еще раз пожелал мне всего наилучшего и удалился консультироваться с Тумманом по поводу появившихся на рынке пиратских копий Фауста. С хэппи-эндом.
Я села в кресло и открыла ящик стола. Там было пусто, даже точилки не завалялось. Безотказэн следил за всеми моими движениями.
– Виктор освободил его наутро после убийства Крометти.
– Джеймс Крометти, – пробормотала я. – Может, расскажете о нем?
Безотказэн взял карандаш и попытался поставить его на грифель.
– Крометти работал в основном по прозе и поэзии девятнадцатого века. Он был блестящим специалистом, но увлекающимся. Мало уделял времени процедуре. Однажды вечером он исчез, сказав, что получил информацию о редкой рукописи. Мы нашли его через неделю в заброшенном здании издательства «Ворон» на улице Морг. Шесть выстрелов в лицо.
– Мне жаль.
– Я и прежде друзей терял, – сказал Безотказэн недрогнувшим голосом, все так же размеренно, – но мы были близкими друзьями и коллегами, и я бы с радостью погиб вместо него.
Он потер нос – единственное внешнее проявление эмоций, которое он себе позволил.
– Я считаю себя верующим человеком, мисс Нонетот, хотя и не религиозен. Я хочу сказать, я чувствую, что в душе я человек добрый и склонен в своих действиях следовать верному курсу, предписанному ходом обстоятельств. Понимаете?
Я кивнула.
– С учетом вышесказанного я по-прежнему очень хочу покончить с тем, кто совершил это злодеяние. Я тренировался в стрельбе и теперь постоянно хожу с пистолетом. Посмотрите…
– Потом покажете, мистер Прост. У вас есть какие-нибудь зацепки?
– Никаких. Вообще ни единой. Мы не знаем, кого и почему он искал. Я держу связь с убойным отделом – у них тоже пусто.
– Выстрелить шесть раз в лицо мог только человек, который не просто выполнял поставленную задачу, а убивал со страстью, даже с ликованием, – пояснила я. – Даже если бы у Крометти и был пистолет, это бы ничего не изменило.
– Может, вы и правы, – вздохнул Безотказэн. – Не могу вспомнить, чтобы во время литтективных расследований хотя бы раз применялось оружие…
Я кивнула. Десять лет назад в Лондоне было так же. Но расширение бизнеса и мощный круговорот черного нала на рынке литературных работ притянули к нему и новые криминальные элементы. Я знала по меньшей мере о четырех лондонских литтективах, погибших на посту.
– Противостояние становится все более жестоким. И к сожалению, дело обстоит совсем не так, как в кино. Вы слышали о беспорядках, которые вчера вечером устроили сюрреалисты в Чичестере?
– Конечно, – ответила я. – Скоро и в Суиндоне такое будет. В прошлом году чуть было не случилась заварушка в школе искусств, когда заведующий уволил учителя, который втайне побуждал студентов к абстрактному экспрессионизму. Его хотели обвинить по статье «Интерпретация действия визуальных средств массовой информации». Думаю, он сбежал в Россию.
Я посмотрела на часы.
– Мне пора идти на встречу с начальством.
На серьезном лице Безотказэна не без труда образовалась улыбка:
– Желаю удачи. Если позволите предложить вам совет, уберите пистолет подальше, чтобы не бросался в глаза. Несмотря на смерть Джеймса, замдиректора Пшикс не хочет, чтобы литтективы постоянно носили оружие. Он уверен, что наше место – за письменным столом.
Я поблагодарила, сунула пистолет в ящик стола и пошла по коридору. Постучала дважды, молодой клерк пригласил меня в кабинет. Я назвала свое имя, и он попросил меня подождать.
– Замдиректора скоро будет. Хотите чашечку кофе?
– Нет, спасибо.
Клерк не скрывал любопытства:
– Говорят, вы приехали из Лондона, чтобы отомстить за смерть Джеймса Крометти. Говорят, вы убили двоих. Говорят, при виде вашего отца часы останавливаются. Это правда?
– Смотря с какой стороны посмотреть. Закулисные слухи – штука очень шустрая, не правда ли?
Брэкстон Пшикс открыл дверь кабинета и пригласил меня войти. Это был высокий худой мужчина с большими усами и серым цветом лица. Мешки под глазами выдавали хроническое недосыпание. Комната оказалась куда скромнее, чем любой из кабинетов начальства, в которых мне приходилось бывать. У стены стояло несколько сумок для гольфа, и, насколько я поняла, короткую клюшку буквально перед моим появлением поспешно сунули в угол.
Пшикс искренне улыбнулся и предложил мне кресло, прежде чем сел сам.
– Сигарету?
– Я не курю, спасибо.
– И я тоже.
Задержав взгляд на моем лице, он побарабанил длинными пальцами по безукоризненно чистому столу. Открыл лежавшую перед ним папку и в молчании принялся читать. Это было мое личное дело под грифом ТИПА-5. Судя по всему, они с Аналогиа не слишком ладили, чтобы обмениваться лишней информацией.
– Значит, оперативник Четверг Нонетот? – Он пробегал взглядом опорные точки моей карьеры. – Какой послужной список! Полиция, Крым, снова полиция, затем переезд в Лондон в семьдесят пятом. Зачем?
– Повышение, сэр.
Брэкстон Пшикс что-то буркнул и продолжал читать.
– Восемь лет в Сети, дважды получали поощрение. Недавно переведены в ТИПА-5. Запись о вашей работе в этом отделе подверглась цензуре, но сказано, что вы были ранены на задании.
Он уставился на меня поверх очков.
– Вы стреляли в ответ?
– Нет.
– Хорошо.
– Я стреляла первой.
– Это уже не так хорошо.
Брэкстон задумчиво подергал себя за ус.
– Вы были оперативником первого класса в Лондонском отделении, занимались Шекспиром и другими не менее важными проблемами. Очень престижная работа. И все же вы перешли на должность оперативника третьего класса в нашей дыре? Почему?
– Времена меняются. И мы с ними, сэр.
Брэкстон хмыкнул и закрыл папку.
– В нашем представительстве я руковожу не только литтективами, но и кражами в области искусства, вампиризмом и ликантропией, антитерроризмом, Хроностражей, гражданским порядком и собачьими боями. Вы в гольф играете?
– Нет, сэр.
– Ай-яй-яй. Так о чем я? А, да. Из всего перечисленного знаете, чего я боюсь больше всего?
– Понятия не имею, сэр.
– Я вам скажу. Ничего. Единственное, чего я боюсь, так это заседаний по поводу регионального бюджета. Вы понимаете, что это значит, Нонетот?
– Нет, сэр.
– Это значит, что каждый раз, как кто-то из вас подает заявление на сверхурочное время или специальный запрос, я превышаю бюджет и тогда у меня начинает болеть голова, вот здесь, – он показал на левый висок. – А мне это не нравится. Вы понимаете?
– Да, сэр.
Он снова придвинул папку с личным делом и постучал по ней.
– Я слышал, у вас, в большом городе, очень беспокойно. Оперативников убивают. У нас совсем другое дело. Мы зарабатываем на жизнь, раскапывая информацию. Если вы хотите кого-то арестовать, обязательно оденьтесь по форме. Никакой беготни и стрельбы по плохим парням, никакой сверхурочной работы и уж точно никакого круглосуточного наблюдения. Понятно?
– Да, сэр.
– Теперь касательно Аида.
У меня сердце оборвалось. Я была уверена, что уж эту информацию точно вычеркнули из моего личного дела до последней буквы.
– Насколько я понимаю, вы считаете, что он еще жив?
Я немного подумала. Скосила глаза на папку, которую держал Пшикс. Он угадал мои мысли.
– Нет, этого здесь нет, моя дорогая. Может, я и провинциальный замдиректора, и живу в захолустье, но у меня есть свои источники. Вы полагаете, что он еще жив?
Я знала, что Виктору и Безотказэну я могу довериться, но насчет Пшикса у меня возникли сомнения. Я решила не рисковать.
– Это проявление стресса, сэр. Аид мертв.
Он швырнул мое дело в корзинку для исходящих, откинулся на спинку кресла и подергал себя за ус, явно чем-то довольный.
– Значит, вы здесь не для того, чтобы попытаться его разыскать?
– А с чего Аид, будь он жив, оказался бы в Суиндоне, сэр?
Брэкстон на мгновение растерялся.
– Успокойтесь, моя дорогая.
Он улыбнулся и встал, показывая, что аудиенция окончена.
– Прекрасно, э-э, идите работать. Один совет на прощание: научитесь играть в гольф, очень приятная и расслабляющая игра. Вот вам бюджет департамента, а вот бюллетень ставок на местные игры. Гольф. Удачи.
Я вышла и закрыла за собой дверь. Клерк поднял взгляд:
– Он говорил про бюджет?
– Только о нем и говорил. У вас есть пустое мусорное ведро?
Клерк улыбнулся и пододвинул его ногой. Я бесцеремонно затолкала туда оба увесистых документа.
– Браво! – воскликнул он.
Я подошла к дверям, собираясь уйти, и тут, не глядя по сторонам, в приемную вломился приземистый мужчина в синем костюме. Он не отрываясь читал факс, а потому налетел на меня, но, даже не повернув головы, пронесся дальше, прямо в кабинет Брэкстона. Клерк наблюдал за моей реакцией.
– Ну-ну, – пробормотала я. – Джек Дэррмо.
– Вы его знаете?
– Очень издалека.
– Привлекателен, как вскрытая могила, – сказал клерк, явно проникшийся ко мне симпатией после того, как я сунула бюджет в мусорное ведро. – Держитесь от него подальше, он из «Голиафа», знаете ли.
Я посмотрела на закрытую дверь кабинета Брэкстона.
– Что ему здесь надо?
Секретарь пожал плечами, заговорщически подмигнул мне и подчеркнуто медленно произнес:
– Я принесу кофе, как вы просили, и две сигары, все правильно?
– Нет, спасибо, мне не надо.
– Нет-нет, – ответил он. – Две сигары. ДВЕ сигары.
Он показал глазами на селекторный пульт на столе.
– Боже всевышний! – воскликнул он. – Неужели все нужно говорить по буквам?
До меня дошло. Клерк бледно улыбнулся и выскочил за дверь. Я быстро села, нажала на рычажок с номером «два» и пригнулась поближе.
– Мне не нравится, когда вы заходите без стука, мистер Дэррмо.
– Мне не до церемоний, Брэкстон. Она знает что-нибудь про Аида?
– Говорит, что нет.
– Врет. Она здесь не просто так. Если я найду Аида первым, мы сможем от нее избавиться.
– Полегче с этим «мы», Джек, – пробрюзжал Брэкстон. – Прошу не забывать, что я согласился на полное сотрудничество с «Голиафом», но вы работаете под моей юрисдикцией и имеете только те права, что делегирую вам я. Мы проводим операции так, как требую я, или не проводим вообще. Вам все ясно?
Дэррмо даже не почесался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34