И достаточно честолюбива, добавлю, кстати. Ни за какие коврижки она не отказалась бы от возможности стать княгиней – даже если бы ей пообещали… Ну не знаю – даже если бы ей сделал предложение принц Уэльский. Или калиф Багдадский.
Лада перевыполнила свое обещание – она не просто пришла с работы пораньше, она была дома уже часа в два, счастливая и румяная. На работе ей надарили много подарков, в том числе зажигалку для газовой плиты, деревянный брелок для ключей в виде усатой и бородатой головы, шоколадку, точилку для карандашей, подставку под горячие кастрюли и еще кучу всякой ненужной дребедени. Зачем, спрашивается, Ладе зажигалка, если газ она зажигает, просто ткнув пальцем в сторону газовой горелки? Или брелок для ключей – один из семи замков на нашей двери имел ключ килограмма в три весом – никакой брелок этого не выдержит. Разве что шоколадка – вещь полезная, ее всегда можно съесть. Но дорог не подарок – Лада не ожидала, что ее, оказывается, так любят в коллективе и так хотят сделать ей приятное.
– А я никому гостинца не приготовила, пришлось выкручиваться на месте, – сказала она мне, хвастаясь подарками.
– И как же ты выкручивалась? – спросил я.
– Ну как! Колдовать почала, непонятно, что ли! – встрял в разговор Домовушка. Он был зол и раздражителен – еще не отошел после вчерашнего. – Ох, Лада, Лада, нет на тебя розги, в рассоле моченной!.. Моя бы воля – задрать бы тебе подол, оголить место неназываемое да так огладить, чтоб седмицу присесть не могла! Что тебе Бабушка-то сказывала – не моги волшбами-чародействами заниматься, окромя как в собственной квартире! Наведешь вражьих разведчиков – небо в овчинку покажется! Вчера фирверку устроила на весь квартал – точно вывеску для силы вражьей: вот она я, приходи, бери меня тепленькую!
Я ожидал, что Лада обидится или рассердится на Домовушку, но ничуть не бывало – она виновато потупила глазки и просительно протянула тоненьким своим голоском:
– Ну, Домовушечка! Я осторожненько! Я защиту выставляла, все, как положено! И всего-то десять минуточек этим занималась – за такое время сама Василиса Премудрая меня обнаружить бы не успела! Не сердись, пожалуйста!
Домовушка, как видно, тоже не ожидал такого смирения. Он отвернулся, смахнув набежавшую на глаза непрошеную слезу, и буркнул:
– Ладно уж, егоза. Ежели осторожненько…
Лада чмокнула Домовушку в лохматую щечку и побежала показывать свои подарки Ворону.
– Однако выпороть бы ее не мешало – для острастки, – сказал мне Домовушка, собирая на стол. – Да кто же осмелится руку-то на нее поднять, на княжну-то? Нету нашей Бабушки…
Я уже успел заметить, что в любой критической ситуации в нашем доме, связанной с поведением Лады, вспоминали Бабушку. Лада для нас была кем-то вроде самодержавной царицы, воля которой была законом для прочих, и, разумеется, управы на нее у нас не было. А поскольку мозгов у нее было все-таки маловато, то есть ровно столько, сколько полагается девчонке, только-только выскочившей из школы, иногда таковая управа была ой как нужна. Тем более что за почти год, протекший с момента исчезновения Бабушки, Лада, по выражению Домовушки, «чрезвычайно от рук отбившись». А о Бабушке по-прежнему не было ни слуху ни духу.
После обеда Лада наряжала елку.
Домовушка торжественно извлек из шкафа фанерный ящик внушительных размеров и водрузил его на журнальный столик.
У меня челюсть отвисла от удивления, когда Домовушка снял крышку и тонкую шуршащую бумагу, прикрывавшую игрушки. Игрушки эти были из фольги и разноцветной бумаги, из пропитанной чем-то ваты, обильно усеянной блестками: ангелы, и волхвы, и зверушки, и звезды, и каменной твердости пряники – всему этому, наверное, было лет сто. Или чуть меньше. Выглядели же они почти как новые. Единственное современное елочное украшение Домовушка принес после – электрическая гирлянда в космическом стиле, знаете, всякие там ракеты, спутники и прочий астрономический антураж. Рядом с ангелами и волхвами эта гирлянда смотрелась неожиданно уместно.
Это только так считалось, что Лада наряжала елку. Правильнее было бы сказать, что Лада руководила церемонией.
Домовушка, по-прежнему хмурый и неразговорчивый, доставал игрушки из ящика и тщательно осматривал их – не запылились ли, не сломались ли, не попортились ли от пребывания в тесном соприкосновении с другими украшениями, иногда твердыми и имеющими острые углы. Убедившись, что все в порядке, Домовушка протягивал игрушку Ладе. Та, прищурясь, осматривала елку и указывала пальчиком, куда, по ее мнению, надо было игрушку повесить. В зависимости от места расположения игрушку к елке цеплял или я, или Ворон – если наверху. Паук бегал следом за нами по веточкам и поправлял иголочки, ежеминутно предупреждая:
– Осторожнее, Кот, осторожнее, вы сейчас ветку сломаете… Ворон, что же вы делаете, вы же кору царапаете!.. Да осторожнее, говорю!..
Даже Жаб покинул свое обиталище и присоединился к нам. Своими тонкими пальчиками он взбивал ватные сугробы и живописно драпировал ими ствол и нижние ветки. Кадку, в которой росла елка, обернули белой простыней. На верхушку прицепили огромную звезду из фольги, и от этой звезды спустили вниз блестящие ниточки канители. Канителью занимался Паук, поскольку эта тонкая работа требовала ювелирной точности.
Елка была готова, но на этом церемония не закончилась. Следующий этап заключался в украшении всех помещений квартиры.
Днем Паук налепил на стекла – и оконные, и зеркальные, и даже витринные – снежинки из собственного производства паутины. Даже кафельные стены в ванной и в туалете были украшены белыми ажурными узорами. Теперь Лада ходила по комнатам и командовала, куда еше повесить канитель или где прицепить блестящую звездочку. Например, к люстре в кабинете или к насесту Ворона в кухне (хотя Домовушка протестовал, усмотрев в этом нарушение правил противопожарной безопасности). Лада быстро сняла возражения, наложив на все украшения – и елочные, и, если так можно выразиться, квартирные – специальное противопожарное заклятие.
Канителью были украшены герани и фикусы, кактусы и дубовая поросль на подоконнике. Даже Рыб высунул голову из своего аквариума, попросил ниточку дождика и обмотал им кустик водоросли.
Потом журнальный столик придвинули вплотную к елке и застелили красивой скатеркой – красной, бархатной, с золотыми кистями.
– А это зачем? – спросил я.
– А сюда подарки после положатся, – сообщил Домовушка. – От Дедушки Мороза. И внучки его, Снегурки.
Я хмыкнул. Домовушка шутил очень серьезно.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
в которой я поручаю Псу важное дело
Сказать, что вы простодушны, как ребенок, сэр, значило бы сделать детям комплимент, которого не заслуживают девять младенцев из десяти.
Сыщик Кафф
Тридцать первого декабря Домовушка с утра объявил «всеобщую помойку». По очереди, разумеется. И очень сокрушался, что в нашей квартирке негде пристроить баню.
– Уж как я Бабушку просил, как умолял, найди, говорил, хоть какое-никакое местечко, чтоб баньку-то наладить, а она мне, что-де нет такого местечка и найти его негде, разве что в шкапу, да в шкапу опасно, поскольку там время стоит; она и в шкап-то никого не пускала, ежели кому поглубже надо было залезть, окромя как с веревкою вкруг поясницы обвязанной…
Я удивился. Я еще не отвык удивляться всяким волшебным штучкам. Глубина шкафа, на мой взгляд, не превышала полуметра. Ну, может быть, от силы сантиметров шестидесяти.
– И-и, милай, да там идти-идти, ноги сбить, сапоги стоптать, и до конца не дойдешь, до задней, то бишь, стеночки, – покачал головкой, видя мое удивление, Домовушка. – Там изверение какое-то иное, не такое, как у нас.
Я не понял, что Домовушка понимал под словом «изверение», и переспросил.
– Я так мыслю, – сказал Домовушка шепотком, чтоб не слышал Ворон, – что там звери дикие да незнаемые водются. В глубине, конечно, потому как у входа никакого зверья я не видывал. А я токмо до третьего поворота доходил, где у нас кадка с елкою помешается. Однако помнится мне, как Бабушка Ворону растолковывала, что-де глубина шкафа сего таковая от изверения иного и что изверений всего видимо-невидимо…
Но Ворон с его феноменальным слухом конечно же услышал и не преминул встрять в разговор.
– Измерение, а не изверение, сверхъестественно невежественное ты существо! А ты, Кот, – обратился он ко мне сварливым тоном, – когда ты наконец оставишь свою вздорную привычку обращаться с вопросами к этому неучу? Спросил бы у меня, я бы тебе объяснил, что Бабушка, модифицируя платяной шкаф в стационарный хроностазис, была вынуждена выйти из нашего измерения в соседние: шестое, седьмое и восьмое.
– Я не хотел тебя беспокоить, – вежливо сказал я. – И потом, у меня каникулы. Я думал, ты не прочь отдохнуть от моих вопросов.
– Не прочь, как же – да ты его ни хлебом, ни кашею не корми, дай только языком побалаболить! И все почуднее, подиковиннее слова избирает – чтоб, значит, мне невдомек было, о чем это он там толкует. А ну, мыться быстро, а то не гляну, что ты у нас преминистр ученый, и на слова твои мудреные не погляжу, веником загоню! – Домовушка, кажется, рассвирепел.
– По-моему, тебе известно, что я принимаю ванну только в том случае, когда она нужна мне в лечебных целях, – заметил Ворон, перепархивая на всякий случай повыше. – Сегодня я чувствую себя вполне здоровым и не намерен мочить свои перья…
– Поговори мне еще, поговори – я тут же Ладе скажу! Где это видано – в Новый год да с грязным телом!
Ворон поворчал немного для приличия и удалился в ванную.
– Каждый год такое повторяется – не хочет мыться, хоть ты тресни! – пожаловался мне Домовушка. – А разве можно в новогоднюю ночь, не помывшись? Что Дедушка Мороз об нас подумает? Что неряхи мы, неумытые замарахи. Из-за одного вот такого грязнули.
Это было уже второе упоминание Деда Мороза за последние дни, и я задумался: может быть, слова Домовушки об этом сказочном персонаже – вовсе не шутка и не метафора? В конце концов, в существовании домовых и ведьм – простите, чародеек, – я тоже убедился совсем недавно. И, возможно, новогодняя ночь сулит мне встречу еще с одним героем сказок?
Но пока что было утро последнего дня старого года, и Домовушка колдовал на кухне, в то время как Лада нежилась на пуховой перинке, а мы мылись в порядке строгой очередности: вначале Рыбу поменяли воду в аквариуме, затем Жаб поплавал в свое удовольствие в теплой водичке, потом Паук загнал в ванну Петуха, и они довольно долго плескались там, оставив на полу многочисленные лужи. Петух отправился в кухню, на насест Ворона – сохнуть, а Ворон, препираясь, сначала пожелал, чтобы я подтер пол, он, видите ли, не мог принимать ванну в нечистом помещении, потом он заставил меня выдраить и саму ванну, потому как перья его наимудрейшества были, видите ли, чрезвычайно деликатного свойства и при малейшем намеке на инфекцию теряли свой блеск и прочность. Наконец Ворон погрузился в воду, обильно приправленную шампунем, и потребовал от меня, чтобы я читат ему вслух книгу, потому что, видите ли, он не привык, как некоторые, тратить время зря, а желал использовать его с пользой. То есть приятное совмещать с полезным. Я не знаю, что при этом было приятное, а что – полезное; для читки он выбрал истрепанный томик сказок «Тысяча и одной ночи», в котором, по причине его восточного происхождения, не было никаких намеков о переходе из нашего Здесь в Светелградское Там.
После приключений отважного Али-Бабы и верной Марджаны он заставил меня читать о Синдбаде-мореходе, и мы дошли уже до пятого путешествия, когда в ванную заглянул обеспокоенный нашим долгим отсутствием Домовушка. Он выругал Ворона, а заодно и меня за то, что я, по его мнению, потакаю «премудрейшей лени». Ворон, изрядно похудевший после купания, удалился изгонять Петуха со своего кухонного места, и я наконец смог заняться собой. Я снова вымыл ванну – не из брезгливости, а из принципа. Если Ворон не желает принимать ванну после Петуха, то почему я должен принимать ее после Ворона. Потом я поплавал в теплой воде, поплескался всласть, и Пес, чья очередь наступала после моей, любезно согласился потереть мне спинку. Домовушка, наготовивший для своего мытья дубовых веников, предлагал еще и похлестать меня – он, бедняга, старался максимально приблизить принятие ванны к помывке в бане. Но я не любитель бань – ни русской, ни финской – и отказался.
Псу с его размерами было трудно справиться с мытьем самому, поэтому его купал Домовушка. И, кажется, уговорил-таки похлестаться веничком, во всяком случае, из ванны доносились пронзительные взвизгивания и рычания, и, когда Пес вместе с клубами пара вылетел из ванной, оставляя мокрые следы на паркете, сквозь его прилипшую к телу мокрую шерсть просвечивала ярко-красная кожа.
Ради банного дня для нас с Псом постелили на Бабушкиной кровати махровую простыню и поставили у изголовья обогреватель – чтобы избежать простуды. Поэтому мне пришлось, так сказать, разделить ложе с этим представителем отряда четвероногих ябед.
От Пса воняло мокрой псиной. Вы можете заметить, что коты тоже не всегда благоухают. Однако согласитесь, что противнее запаха мокрой псины может быть только запах дохлой крысы. Хотя что это я? Дохлая крыса пахнет почти приятно.
Но тут мне в голову пришла одна идея – относительно нашего будущего праздника, «празднества», как именовал его Домовушка. Я старательно прислушался ко всем звукам, чтобы определить дислокацию домочадцев.
Домовушка парился в ванной. Лада спала еще – отсыпалась впрок перед новогодней ночью. Холоднокровные сидели на своем подоконнике, будучи ограничены в возможностях передвижения по квартире. Ворон сушил оперение над газовой плитой, а Петуха можно было в расчет не принимать – если даже еще не обсох, то спит где-нибудь, сунув голову под влажное после купания крыло. Поэтому я мог без помех осуществить свой план.
Замысел мой базировался на том, что я, как начинающий маг, не мог врать. И Псу это было известно. Поэтому я должен был заставить Пса поверить в ту ложь, которая вовсе и не ложь, но в то же время и не совсем правда. Я сказал:
– Домовушка пироги печет со всякими вкусностями…
Пес ответил нечленораздельным ворчанием – он успел задремать.
– Лада говорила, что очень сожалеет, что мы сидим без мяса по ее вине, – продолжал я.
Это была правда – Лада действительно после моего подвига с курицей сказала, что очень сожалеет, что воровать грешно, и просила меня потерпеть – ради нее.
Пес снова проворчал нечто неразборчивое.
– Она уходит на всю ночь, поэтому, если бы мы и съели по куску колбасы, ничего дурного в этом не было бы…
Этого Лада не говорила. Чего я – заметьте! – и не утверждал. Но после сказанной мной фразы Пес должен был подумать (и подумал, как доказали последующие события), что инициатива приобрести колбасу исходила от Лады.
Пес встрепенулся и резко сел на кровати. Сетка под нами прогнулась, пружины заскрипели, но кровать – в прежние времена умели делать мебель – выдержала.
– Правда? – спросил он недоверчиво.
– Ну рассуди сам: Лада уходит в четыре часа. Так? Придет она не раньше восьми утра. Так? У нас есть целых шестнадцать часов на приобретение и употребление колбасы.
– Да, но как ее приобрести? Лада ведь не может ее для нас купить!
– Не может. А ты – можешь. Берешь сумку, берешь деньги, берешь записку, в которой указано приблизительно следующее: «Прошу подателю сего отпустить один килограмм колбасы»; идешь в магазин, протягиваешь продавцу записку и деньги, он умиляется, взвешивает тебе килограмм колбасы, да еще – попомни мои слова! – еще и тебя угостит кусочком, просто так, бесплатно.
Пес задумался. Мыслительный процесс протекал у Него тяжело и мучительно – и без привлечения всяких хам магических способностей я чувствовал, как мысли ворочаются в его большой голове, как постепенно смысл моих слов доходит до его понимания, как он, наконец, соображает, что в состоянии выполнить требуемое, и его широкая пасть расплывается в ухмылке. Колбаски ему хотелось еще как!
Потом его морда омрачилась.
– А записка? – спросил он требовательно.
– Ты что, писать не умеешь? – пренебрежительно бросил я.
– Когда-то умел, – вздохнул он и поглядел на свои толстые лапы. Действительно, в таких когтях трудно было удержать ручку или карандаш.
– Что, и на машинке настучать не сможешь пару строчек?
– Я попробую, – сказал он, спрыгнул с кровати и отправился в кабинет. Что мне в нем нравилось – у него слово никогда не расходились с делом.
– И будет для всех сюрприз! – крикнул я ему вдогонку. – Новогодний!
Он обернулся на пороге, подумал немного и кивнул. Теперь я был уверен, что он никому ничего не скажет. Ладе – потому что считает, что просьба купить колбасу исходила от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Лада перевыполнила свое обещание – она не просто пришла с работы пораньше, она была дома уже часа в два, счастливая и румяная. На работе ей надарили много подарков, в том числе зажигалку для газовой плиты, деревянный брелок для ключей в виде усатой и бородатой головы, шоколадку, точилку для карандашей, подставку под горячие кастрюли и еще кучу всякой ненужной дребедени. Зачем, спрашивается, Ладе зажигалка, если газ она зажигает, просто ткнув пальцем в сторону газовой горелки? Или брелок для ключей – один из семи замков на нашей двери имел ключ килограмма в три весом – никакой брелок этого не выдержит. Разве что шоколадка – вещь полезная, ее всегда можно съесть. Но дорог не подарок – Лада не ожидала, что ее, оказывается, так любят в коллективе и так хотят сделать ей приятное.
– А я никому гостинца не приготовила, пришлось выкручиваться на месте, – сказала она мне, хвастаясь подарками.
– И как же ты выкручивалась? – спросил я.
– Ну как! Колдовать почала, непонятно, что ли! – встрял в разговор Домовушка. Он был зол и раздражителен – еще не отошел после вчерашнего. – Ох, Лада, Лада, нет на тебя розги, в рассоле моченной!.. Моя бы воля – задрать бы тебе подол, оголить место неназываемое да так огладить, чтоб седмицу присесть не могла! Что тебе Бабушка-то сказывала – не моги волшбами-чародействами заниматься, окромя как в собственной квартире! Наведешь вражьих разведчиков – небо в овчинку покажется! Вчера фирверку устроила на весь квартал – точно вывеску для силы вражьей: вот она я, приходи, бери меня тепленькую!
Я ожидал, что Лада обидится или рассердится на Домовушку, но ничуть не бывало – она виновато потупила глазки и просительно протянула тоненьким своим голоском:
– Ну, Домовушечка! Я осторожненько! Я защиту выставляла, все, как положено! И всего-то десять минуточек этим занималась – за такое время сама Василиса Премудрая меня обнаружить бы не успела! Не сердись, пожалуйста!
Домовушка, как видно, тоже не ожидал такого смирения. Он отвернулся, смахнув набежавшую на глаза непрошеную слезу, и буркнул:
– Ладно уж, егоза. Ежели осторожненько…
Лада чмокнула Домовушку в лохматую щечку и побежала показывать свои подарки Ворону.
– Однако выпороть бы ее не мешало – для острастки, – сказал мне Домовушка, собирая на стол. – Да кто же осмелится руку-то на нее поднять, на княжну-то? Нету нашей Бабушки…
Я уже успел заметить, что в любой критической ситуации в нашем доме, связанной с поведением Лады, вспоминали Бабушку. Лада для нас была кем-то вроде самодержавной царицы, воля которой была законом для прочих, и, разумеется, управы на нее у нас не было. А поскольку мозгов у нее было все-таки маловато, то есть ровно столько, сколько полагается девчонке, только-только выскочившей из школы, иногда таковая управа была ой как нужна. Тем более что за почти год, протекший с момента исчезновения Бабушки, Лада, по выражению Домовушки, «чрезвычайно от рук отбившись». А о Бабушке по-прежнему не было ни слуху ни духу.
После обеда Лада наряжала елку.
Домовушка торжественно извлек из шкафа фанерный ящик внушительных размеров и водрузил его на журнальный столик.
У меня челюсть отвисла от удивления, когда Домовушка снял крышку и тонкую шуршащую бумагу, прикрывавшую игрушки. Игрушки эти были из фольги и разноцветной бумаги, из пропитанной чем-то ваты, обильно усеянной блестками: ангелы, и волхвы, и зверушки, и звезды, и каменной твердости пряники – всему этому, наверное, было лет сто. Или чуть меньше. Выглядели же они почти как новые. Единственное современное елочное украшение Домовушка принес после – электрическая гирлянда в космическом стиле, знаете, всякие там ракеты, спутники и прочий астрономический антураж. Рядом с ангелами и волхвами эта гирлянда смотрелась неожиданно уместно.
Это только так считалось, что Лада наряжала елку. Правильнее было бы сказать, что Лада руководила церемонией.
Домовушка, по-прежнему хмурый и неразговорчивый, доставал игрушки из ящика и тщательно осматривал их – не запылились ли, не сломались ли, не попортились ли от пребывания в тесном соприкосновении с другими украшениями, иногда твердыми и имеющими острые углы. Убедившись, что все в порядке, Домовушка протягивал игрушку Ладе. Та, прищурясь, осматривала елку и указывала пальчиком, куда, по ее мнению, надо было игрушку повесить. В зависимости от места расположения игрушку к елке цеплял или я, или Ворон – если наверху. Паук бегал следом за нами по веточкам и поправлял иголочки, ежеминутно предупреждая:
– Осторожнее, Кот, осторожнее, вы сейчас ветку сломаете… Ворон, что же вы делаете, вы же кору царапаете!.. Да осторожнее, говорю!..
Даже Жаб покинул свое обиталище и присоединился к нам. Своими тонкими пальчиками он взбивал ватные сугробы и живописно драпировал ими ствол и нижние ветки. Кадку, в которой росла елка, обернули белой простыней. На верхушку прицепили огромную звезду из фольги, и от этой звезды спустили вниз блестящие ниточки канители. Канителью занимался Паук, поскольку эта тонкая работа требовала ювелирной точности.
Елка была готова, но на этом церемония не закончилась. Следующий этап заключался в украшении всех помещений квартиры.
Днем Паук налепил на стекла – и оконные, и зеркальные, и даже витринные – снежинки из собственного производства паутины. Даже кафельные стены в ванной и в туалете были украшены белыми ажурными узорами. Теперь Лада ходила по комнатам и командовала, куда еше повесить канитель или где прицепить блестящую звездочку. Например, к люстре в кабинете или к насесту Ворона в кухне (хотя Домовушка протестовал, усмотрев в этом нарушение правил противопожарной безопасности). Лада быстро сняла возражения, наложив на все украшения – и елочные, и, если так можно выразиться, квартирные – специальное противопожарное заклятие.
Канителью были украшены герани и фикусы, кактусы и дубовая поросль на подоконнике. Даже Рыб высунул голову из своего аквариума, попросил ниточку дождика и обмотал им кустик водоросли.
Потом журнальный столик придвинули вплотную к елке и застелили красивой скатеркой – красной, бархатной, с золотыми кистями.
– А это зачем? – спросил я.
– А сюда подарки после положатся, – сообщил Домовушка. – От Дедушки Мороза. И внучки его, Снегурки.
Я хмыкнул. Домовушка шутил очень серьезно.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
в которой я поручаю Псу важное дело
Сказать, что вы простодушны, как ребенок, сэр, значило бы сделать детям комплимент, которого не заслуживают девять младенцев из десяти.
Сыщик Кафф
Тридцать первого декабря Домовушка с утра объявил «всеобщую помойку». По очереди, разумеется. И очень сокрушался, что в нашей квартирке негде пристроить баню.
– Уж как я Бабушку просил, как умолял, найди, говорил, хоть какое-никакое местечко, чтоб баньку-то наладить, а она мне, что-де нет такого местечка и найти его негде, разве что в шкапу, да в шкапу опасно, поскольку там время стоит; она и в шкап-то никого не пускала, ежели кому поглубже надо было залезть, окромя как с веревкою вкруг поясницы обвязанной…
Я удивился. Я еще не отвык удивляться всяким волшебным штучкам. Глубина шкафа, на мой взгляд, не превышала полуметра. Ну, может быть, от силы сантиметров шестидесяти.
– И-и, милай, да там идти-идти, ноги сбить, сапоги стоптать, и до конца не дойдешь, до задней, то бишь, стеночки, – покачал головкой, видя мое удивление, Домовушка. – Там изверение какое-то иное, не такое, как у нас.
Я не понял, что Домовушка понимал под словом «изверение», и переспросил.
– Я так мыслю, – сказал Домовушка шепотком, чтоб не слышал Ворон, – что там звери дикие да незнаемые водются. В глубине, конечно, потому как у входа никакого зверья я не видывал. А я токмо до третьего поворота доходил, где у нас кадка с елкою помешается. Однако помнится мне, как Бабушка Ворону растолковывала, что-де глубина шкафа сего таковая от изверения иного и что изверений всего видимо-невидимо…
Но Ворон с его феноменальным слухом конечно же услышал и не преминул встрять в разговор.
– Измерение, а не изверение, сверхъестественно невежественное ты существо! А ты, Кот, – обратился он ко мне сварливым тоном, – когда ты наконец оставишь свою вздорную привычку обращаться с вопросами к этому неучу? Спросил бы у меня, я бы тебе объяснил, что Бабушка, модифицируя платяной шкаф в стационарный хроностазис, была вынуждена выйти из нашего измерения в соседние: шестое, седьмое и восьмое.
– Я не хотел тебя беспокоить, – вежливо сказал я. – И потом, у меня каникулы. Я думал, ты не прочь отдохнуть от моих вопросов.
– Не прочь, как же – да ты его ни хлебом, ни кашею не корми, дай только языком побалаболить! И все почуднее, подиковиннее слова избирает – чтоб, значит, мне невдомек было, о чем это он там толкует. А ну, мыться быстро, а то не гляну, что ты у нас преминистр ученый, и на слова твои мудреные не погляжу, веником загоню! – Домовушка, кажется, рассвирепел.
– По-моему, тебе известно, что я принимаю ванну только в том случае, когда она нужна мне в лечебных целях, – заметил Ворон, перепархивая на всякий случай повыше. – Сегодня я чувствую себя вполне здоровым и не намерен мочить свои перья…
– Поговори мне еще, поговори – я тут же Ладе скажу! Где это видано – в Новый год да с грязным телом!
Ворон поворчал немного для приличия и удалился в ванную.
– Каждый год такое повторяется – не хочет мыться, хоть ты тресни! – пожаловался мне Домовушка. – А разве можно в новогоднюю ночь, не помывшись? Что Дедушка Мороз об нас подумает? Что неряхи мы, неумытые замарахи. Из-за одного вот такого грязнули.
Это было уже второе упоминание Деда Мороза за последние дни, и я задумался: может быть, слова Домовушки об этом сказочном персонаже – вовсе не шутка и не метафора? В конце концов, в существовании домовых и ведьм – простите, чародеек, – я тоже убедился совсем недавно. И, возможно, новогодняя ночь сулит мне встречу еще с одним героем сказок?
Но пока что было утро последнего дня старого года, и Домовушка колдовал на кухне, в то время как Лада нежилась на пуховой перинке, а мы мылись в порядке строгой очередности: вначале Рыбу поменяли воду в аквариуме, затем Жаб поплавал в свое удовольствие в теплой водичке, потом Паук загнал в ванну Петуха, и они довольно долго плескались там, оставив на полу многочисленные лужи. Петух отправился в кухню, на насест Ворона – сохнуть, а Ворон, препираясь, сначала пожелал, чтобы я подтер пол, он, видите ли, не мог принимать ванну в нечистом помещении, потом он заставил меня выдраить и саму ванну, потому как перья его наимудрейшества были, видите ли, чрезвычайно деликатного свойства и при малейшем намеке на инфекцию теряли свой блеск и прочность. Наконец Ворон погрузился в воду, обильно приправленную шампунем, и потребовал от меня, чтобы я читат ему вслух книгу, потому что, видите ли, он не привык, как некоторые, тратить время зря, а желал использовать его с пользой. То есть приятное совмещать с полезным. Я не знаю, что при этом было приятное, а что – полезное; для читки он выбрал истрепанный томик сказок «Тысяча и одной ночи», в котором, по причине его восточного происхождения, не было никаких намеков о переходе из нашего Здесь в Светелградское Там.
После приключений отважного Али-Бабы и верной Марджаны он заставил меня читать о Синдбаде-мореходе, и мы дошли уже до пятого путешествия, когда в ванную заглянул обеспокоенный нашим долгим отсутствием Домовушка. Он выругал Ворона, а заодно и меня за то, что я, по его мнению, потакаю «премудрейшей лени». Ворон, изрядно похудевший после купания, удалился изгонять Петуха со своего кухонного места, и я наконец смог заняться собой. Я снова вымыл ванну – не из брезгливости, а из принципа. Если Ворон не желает принимать ванну после Петуха, то почему я должен принимать ее после Ворона. Потом я поплавал в теплой воде, поплескался всласть, и Пес, чья очередь наступала после моей, любезно согласился потереть мне спинку. Домовушка, наготовивший для своего мытья дубовых веников, предлагал еще и похлестать меня – он, бедняга, старался максимально приблизить принятие ванны к помывке в бане. Но я не любитель бань – ни русской, ни финской – и отказался.
Псу с его размерами было трудно справиться с мытьем самому, поэтому его купал Домовушка. И, кажется, уговорил-таки похлестаться веничком, во всяком случае, из ванны доносились пронзительные взвизгивания и рычания, и, когда Пес вместе с клубами пара вылетел из ванной, оставляя мокрые следы на паркете, сквозь его прилипшую к телу мокрую шерсть просвечивала ярко-красная кожа.
Ради банного дня для нас с Псом постелили на Бабушкиной кровати махровую простыню и поставили у изголовья обогреватель – чтобы избежать простуды. Поэтому мне пришлось, так сказать, разделить ложе с этим представителем отряда четвероногих ябед.
От Пса воняло мокрой псиной. Вы можете заметить, что коты тоже не всегда благоухают. Однако согласитесь, что противнее запаха мокрой псины может быть только запах дохлой крысы. Хотя что это я? Дохлая крыса пахнет почти приятно.
Но тут мне в голову пришла одна идея – относительно нашего будущего праздника, «празднества», как именовал его Домовушка. Я старательно прислушался ко всем звукам, чтобы определить дислокацию домочадцев.
Домовушка парился в ванной. Лада спала еще – отсыпалась впрок перед новогодней ночью. Холоднокровные сидели на своем подоконнике, будучи ограничены в возможностях передвижения по квартире. Ворон сушил оперение над газовой плитой, а Петуха можно было в расчет не принимать – если даже еще не обсох, то спит где-нибудь, сунув голову под влажное после купания крыло. Поэтому я мог без помех осуществить свой план.
Замысел мой базировался на том, что я, как начинающий маг, не мог врать. И Псу это было известно. Поэтому я должен был заставить Пса поверить в ту ложь, которая вовсе и не ложь, но в то же время и не совсем правда. Я сказал:
– Домовушка пироги печет со всякими вкусностями…
Пес ответил нечленораздельным ворчанием – он успел задремать.
– Лада говорила, что очень сожалеет, что мы сидим без мяса по ее вине, – продолжал я.
Это была правда – Лада действительно после моего подвига с курицей сказала, что очень сожалеет, что воровать грешно, и просила меня потерпеть – ради нее.
Пес снова проворчал нечто неразборчивое.
– Она уходит на всю ночь, поэтому, если бы мы и съели по куску колбасы, ничего дурного в этом не было бы…
Этого Лада не говорила. Чего я – заметьте! – и не утверждал. Но после сказанной мной фразы Пес должен был подумать (и подумал, как доказали последующие события), что инициатива приобрести колбасу исходила от Лады.
Пес встрепенулся и резко сел на кровати. Сетка под нами прогнулась, пружины заскрипели, но кровать – в прежние времена умели делать мебель – выдержала.
– Правда? – спросил он недоверчиво.
– Ну рассуди сам: Лада уходит в четыре часа. Так? Придет она не раньше восьми утра. Так? У нас есть целых шестнадцать часов на приобретение и употребление колбасы.
– Да, но как ее приобрести? Лада ведь не может ее для нас купить!
– Не может. А ты – можешь. Берешь сумку, берешь деньги, берешь записку, в которой указано приблизительно следующее: «Прошу подателю сего отпустить один килограмм колбасы»; идешь в магазин, протягиваешь продавцу записку и деньги, он умиляется, взвешивает тебе килограмм колбасы, да еще – попомни мои слова! – еще и тебя угостит кусочком, просто так, бесплатно.
Пес задумался. Мыслительный процесс протекал у Него тяжело и мучительно – и без привлечения всяких хам магических способностей я чувствовал, как мысли ворочаются в его большой голове, как постепенно смысл моих слов доходит до его понимания, как он, наконец, соображает, что в состоянии выполнить требуемое, и его широкая пасть расплывается в ухмылке. Колбаски ему хотелось еще как!
Потом его морда омрачилась.
– А записка? – спросил он требовательно.
– Ты что, писать не умеешь? – пренебрежительно бросил я.
– Когда-то умел, – вздохнул он и поглядел на свои толстые лапы. Действительно, в таких когтях трудно было удержать ручку или карандаш.
– Что, и на машинке настучать не сможешь пару строчек?
– Я попробую, – сказал он, спрыгнул с кровати и отправился в кабинет. Что мне в нем нравилось – у него слово никогда не расходились с делом.
– И будет для всех сюрприз! – крикнул я ему вдогонку. – Новогодний!
Он обернулся на пороге, подумал немного и кивнул. Теперь я был уверен, что он никому ничего не скажет. Ладе – потому что считает, что просьба купить колбасу исходила от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44