Вы меня не только не утешили в моей скорби, не только жестоко отчитали и довели до слез, но и на прощание посоветовали сделать хоть что-нибудь стоящее.
- Как не помнить! - Чувствовалось, что священник улыбается. - Не хотите обратиться в истинную веру, принять католичество и тем самым придать нашим тайным встречам официальный статус?
Хорошенький выбор выражений для человека в сутане!
- Думаете, это в корне изменит мою жизнь?
- Почему бы я стал так думать?
- Вы честный человек, отец мой, - улыбнулась я. - Знаете, у вас тут сегодня полное запустение. Ни одной живой души.
- Наутро после Дня благодарения все ходят по магазинам.
- Ясно. Помолчали.
- Вы еще не ушли, Ванда не католичка?
- Нет, просто задумалась.
- По-моему, раз уж мы оба здесь, было бы разумнее и полезнее для вас думать вслух.
«Ах так? Ну ладно, сейчас ты у меня попляшешь!»
- Отец мой, вы всегда знали, чего хотите?
Вопрос явно застал священника врасплох. После короткого раздумья он признался, что не вполне понимает, что я имею в виду.
- Ну… стать священником, отречься от всего мирского - это ведь серьезный шаг.
- Согласен.
- И вы никогда не колебались? Всегда знали, что хотите от жизни именно этого?
- Хм… - Снова раздумье. - Мы ведь говорим не обо мне, верно?
- Верно, - вздохнула я, бросила короткий взгляд на своды собора и очертя голову ринулась в омут серьезной беседы. - Видите ли… это сложно выразить… у меня сейчас в жизни очень серьезный период. Есть один человек, очень хороший и умный, так вот, бог знает почему, я ему небезразлична… а у меня между тем вся стена в наклейках, которые бог знает когда оттуда исчезнут… а в голове играет музыка, которой на самом деле не существует… короче, это долгая история и сводится она, в общем, к тому, что я пытаюсь понять, чего хочу от жизни. Только, увы, это дело движется со скрипом и пока никуда еще не привело… словом, если уж пошел такой разговор, все это понемногу начинает мне надоедать. Хочется послать все куда подальше, понимаете?
- Понимаю. И если это вас хоть немного утешит, скажу, что никому еще не удавалось легко изменить свою жизнь.
- Я прошу совета, а вы болтаете по-пустому! Из-за решетки послышался вздох.
- Не хотите попытать счастья в соседней синагоге? Тамошний рабби принимает как раз по пятницам.
- Пытаетесь спихнуть меня со своей шеи?
- Нет, что вы!
- Вот и хорошо, потому что мне нужно обсудить кое-что еще.
- Для того я здесь и нахожусь.
- Помнится, вы мне посоветовали сделать хоть что-нибудь стоящее. А поконкретнее нельзя?
- Конкретно каждый решает для себя сам.
- У меня маловато извилин для таких решений.
Послышался смешок, отразился от стен и как бы вознесся к сводам. Я поняла, что уже чувствую себя в исповедальне как дома.
- У вас? Маловато? Думаю, скорее наоборот.
- Я только хотела сказать… - о, кстати, спасибо за комплимент! - хотела сказать, что не имею опыта принятия таких решений. К примеру, моя подруга и ее бывший муж все еще любят друг друга. Правда, на свет было вытащено немало грязного белья, высказано много всякого… но дети-то никуда не делись, и это потрясающие дети. К чему я веду? Если я помогу той паре воссоединиться, это можно будет назвать стоящим или нет?
Молчание.
- Ведь можно, согласитесь! - поощрила я (сегодня мой священник зависал на каждом шагу, как устаревший компьютер).
- Мм… заниматься устройством чужих судеб - опасная штука. Вы можете жестоко пожалеть, что вмешались, особенно если вас никто об этом не просил.
- Вообще-то я и сама так думаю, - вздохнула я, - но других идей насчет «чего-то стоящего» у меня просто нет.
- Вижу, что вы на распутье.
- Наконец-то! За этим я и пришла.
- За чем?
- Чтобы вы указали мне правильный путь.
- А с чего вы взяли, будто я знаю, какой путь правильный конкретно в вашем случае?
- Вы же священник! Священник обязан знать, что правильно, а что нет.
- Вот если бы вы приняли католичество, то уяснили бы, что люди приходят в исповедальню каяться в грехах, а не получать руководящие указания. Да и вообще, почему кто-то должен надрываться за вас?
Ага, перестал зависать и раскатился, как в прошлый раз. Совсем другое дело!
- Послушайте, я всего лишь хочу совершить стоящий - иными словами, правильный - поступок. Неужели трудно подсказать какой-нибудь! Я сразу уйду и не буду к вам больше приставать со своими проблемами.
- Ладно, уговорили. Примите католичество. Мы оба дружно засмеялись.
- Нет, отец мой, так не пойдет. Это должен быть бескорыстный совет. Ну хоть намекните! По-вашему, цель оправдывает средства?
- Смотря какая цель и какие средства.
- Да что же это такое?! Неужели я так и не услышу ничего конкретного, пока не приму католичество?
- Именно так. - Священник усмехнулся, давая понять, что шутит, но сразу же посерьезнел. - Ваши поступки имеют подлинное значение только в ваших собственных глазах и в глазах Бога. Передо мной вы не обязаны отчитываться, даже будь вы ревностной католичкой, к тому же даже католичке я не имею права что-то от себя навязывать. Тем не менее немного простой человеческой помощи никогда не повредит.
- Помощи вроде «прочтите пять раз "Отче наш"»?
- Возможно, дойдет и до этого, а пока вот что я хочу вам посоветовать: зайдите в лавку святых даров и купите медальон со святым Эразмом.
- С каким-каким святым?
- Эразмом. Он больше известен как святой Эльм.
- А, знаю. Это мужик, который изобрел огни святого Эльма.
Священник вздохнул.
- Огни святого Эльма - это небесные сполохи, испокон веку помогавшие ориентироваться в океане. Но они действительно поименованы в честь святого Эльма, потому что это покровитель мореплавателей. Он выводит на правильный курс. Возможно, выведет и вас.
От неожиданного волнения у меня перехватило дыхание, и я поспешила как следует себя выругать. Что общего у меня с мореплавателями? Как я буду выбираться из-под груды своих проблем? Вознося молитвы святому Эльму? Черт, а я-то надеялась выменять целую стену наклеек на один четкий рецепт! Не с моим счастьем.
- Благодарю, отец мой, - сказала я, поднимаясь.
- Не стоит благодарности.
- И еще один вопрос! Я уважаю всю эту католическую засекреченность, но, может, можно узнать ваше имя?
- Отец Грегори, - послышалось после короткой паузы.
- Ванда. Рада познакомиться.
- Я тоже рад, Ванда.
Странное дело, уходить не хотелось, хотя я уже держалась за занавеску, готовая ее отдернуть.
- Отец Грегори!
- Что?
- В самом деле, спасибо. Зато, что выслушали, даже дважды, хотя я и не из вашей паствы. Прощайте.
- Ванда!
- Что?
- А знаете, я получил большое удовольствие от нашей беседы. Только, пожалуйста, никому об этом не рассказывайте.
- Ладно, не буду, - улыбнулась я, думая о том, как приятно было бы обзавестись еще и другом-священником.
Похоже, дело сдвинулось с мертвой точки: я снова обрастала друзьями, или по крайней мере хорошими знакомыми.
- Возможно, я еще как-нибудь загляну.
- В любое время.
Из исповедальни я прямым ходом направилась к киоску. Ну и что бы вы думали? Все медальоны со святым Эразмом оказались распроданными!
- Боже мой, Боне! От вас же не требуется ничего из ряда вон выходящего. Просто наденьте шапку Санты и немного посидите спокойно.
- Сколько можно?! - Мне послышался явственный скрежет зубов, но шапку он все-таки нахлобучил. - С меня уже семь потов сошло! И вообще, который сейчас час?
- Восемь сорок пять. Еще добрых четверть часа до открытия.
Не доверяя собственной памяти, я еще раз проверила, хорошо ли цифровая камера на треноге присоединена к компьютеру, потом по бумажке сверилась с данными Кейси указаниями. Вроде бы все было в порядке. Вспышка осветила каждую морщинку на недовольной физиономии Бонса.
- Ты что, хочешь, чтобы я ослеп?! - взревел этот вечный брюзга. - О чем я думал, когда соглашался? К тому же никто отродясь не слыхал о черном Санта-Клаусе!
- Если вы сейчас же не заткнетесь, будет из вас мертвый Санта-Клаус, - пригрозила я, подходя к нему со снимком.
Боне с деланным равнодушием принял карточку. Надо сказать, она на диво удалась: на прочном картоне, исключительно четкая, с изящным бордюром из веточек омелы и надписью «Счастливого Рождества!» в правом нижнем углу. Выпятив челюсть, старый упрямец сунул фотографию мне:
- Шапка-то набекрень!
- Мозги у вас набекрень, а не шапка! - не выдержала я, отходя от него, но, сделав несколько шагов, приросла к месту. - Что это за музыка?! Боне, что за музыка?!
- Какая еще музыка?
Проклятое крещендо! Вот оно нарастает, ширится. Я начала подпевать, отчаянно пытаясь вспомнить, вспомнить неуловимое название.
- Что это на тебя нашло?
Я молча воздела руки, требуя молчания, но музыка уже затихала, чтобы совершенно исчезнуть через пару секунд. Вот дерьмо! Я снова двинулась было к столу с компьютером, однако молчание Бонса было таким весомым, что его невозможно было не заметить.
- В чем дело?
- Ты что, собираешься тут, у нас, спятить?
- Уже спятила, - ответила я со вздохом, - так что можете расслабиться.
Он издал неопределенный звук, который можно было принять как за согласие, так и за гневное осуждение, и продолжал сверлить меня встревоженным взглядом.
- И не надо так выкатывать глаза! Ничего со мной не случится.
- Тебе лучше знать. - Боне начал дергать за кушак, явно желая поскорее избавиться от костюма. - Только не думай, что я буду играть в эти дурацкие игры каждый божий день. У меня, знаешь ли, есть в этом магазине и порядочные занятия.
- Ну, Боне, ну еще разочек! Только постарайтесь выглядеть хоть малость подобрее.
- Ты за последнее время общалась с Джеком? Элизабет перестала полоскать чайный пакетик в кружке с кипятком. Искусственно зевнув, я занялась своим кофе.
- Нет, а что?
- Да ничего, просто решила поинтересоваться. Вообще-то у меня к тебе есть один вопрос по поводу Джека. Можно задать?
- Задавай.
- Ты его еще любишь?
- А ты собираешься когда-нибудь встретиться с Уолтером?
Ого! Встречная атака. Посмотрим, кто кого.
- Мы говорим не обо мне и Уолтере, а о тебе и Джеке.
- Тогда ни о том, ни о другом! - отрезала Элизабет. - По-моему, тебе давно пора на рабочее место, делать рождественские снимки.
- А вот и ничего подобного, - с торжеством парировала я. - По понедельникам уголок закрыт. И не пытайся сменить тему, я все равно буду снова и снова возвращаться к тебе и Джеку.
- Откуда такой внезапный интерес к нашим отношениям?
Элизабет поднесла к губам кружку, и я заметила, с какой силой ее пальцы стискивают ручку. Становилось страшно за злополучную ручку - как бы не отломилась.
- Ничего внезапного, - кротко объяснила я, - заезжал сюда на День благодарения проверить, все ли в порядке - правда, мило с его стороны? - и мы долго с ним беседовали.
- Погоди, погоди! У тебя же на тот день были какие-то грандиозные планы!
- Были, да сплыли. Речь не о моих планах, а о нашем разговоре… - я покашляла, - и о том, что Джек тебя по-прежнему любит.
- Я не собираюсь об этом говорить!
Неловко поставленная кружка опрокинулась. Даже не заметив этого, Элизабет спрятала лицо в ладони.
- Ладно, как хочешь. Это, конечно, не мое дело, я вообще понятия не имею, что у вас и как. Просто я ему поверила и подумала: почему бы не высказать свое мнение?
Моя лучшая подруга так хватила кулаком по столу, что кружка скатилась на пол, а я подпрыгнула.
- Думаешь, я не знаю?! - процедила она с искаженным от гнева, потемневшим лицом. - Что он меня по-прежнему любит, мне хорошо известно, как и то, что он теперь весь такой одинокий, растерянный, весь такой полный раскаяния! - Она умолкла, пытаясь справиться с собой, глаза наполнились слезами. - Ты спросила, люблю ли я его. Да, люблю. И всегда любила. Очень может быть, что и он никогда не переставал любить меня. Возможно даже, он в самом деле изменился. Но я больше не куплюсь на все эти «возможно» и «может быть». Одной попытки вполне достаточно, понимаешь? Одинокая жизнь - не слишком сладкая штука, но все-таки лучше, чем сломанная.
Элизабет встала и принялась устранять следы разгрома, а я все отворачивалась и отворачивалась понемногу, пока не оказалась к ней спиной. Мной владело чувство только что сделанной ужасной глупости, сознание того, что глупее меня нет никого в целом мире. Снова я слышала голос отца: «Не умеешь ты вовремя заткнуться, Ванда. Ох, не умеешь!»
- Ради Бога, прости! - промямлила я. - Не стоило лезть к тебе с этим.
Послышался вздох. Я осторожно повернулась, и мне показалось, что за прошедшие несколько минут Элизабет постарела лет на пять.
- Нет, это ты прости, - сказала она, массируя виски. - Я потому взбесилась, что… В общем, в одном ты права: ты понятия не имеешь, что у нас и как. Точно так же и я понятия не имею, что и как у вас с Уолтером, поэтому не суюсь. И меня это не касается.
- Я бы не сказала, что ты совсем уж не суешься! - не удержалась я.
- Хочешь поссориться?
- Не хочу, потому что тогда ты меня вышибешь на улицу.
- Не бойся, не вышибу. - Она приблизилась и положила руки мне на плечи. - Честно говоря, я ценю твою заботу.
- Ценишь, как же! А кто только что хотел вцепиться мне в волосы? - усмехнулась я.
- Да ладно, это дело житейское.
Я бросила демонстративный взгляд на часы:
- Ну, на этой высокой ноте мы и закончим разговор. Мне пора.
- Как пора? - удивилась Элизабет. - Ты же сказала, что по понедельникам у вас закрыто.
- Правильно, закрыто. - Надевая куртку, я добавила с сарказмом: - Но благодаря твоим стараниям у меня вся стена исписана задачами, которые, между прочим, не решатся сами собой.
- Тогда иди и сделай что-нибудь стоящее.
Крохотная ночлежка Рэндалла П. Маккея, официально называемая «пристанищем», притулилась между ночным гей-клубом и редакцией пресловутой газеты «Хейстингс дейли репортер». Войдя, я с порога уперлась в обшарпанный канцелярский стол. Пожилая женщина за ним прятала подбородок в ворот толстого свитера, а кисти рук - в рукава. Оно и понятно: внутри было не теплее, чем снаружи. Ничего себе пристанище, подумалось мне.
Я протянула женщине объявление, состряпанное и размноженное тут же по соседству.
- Вот. Ванда Лейн - это я. Приятно познакомиться… - я бросила быстрый взгляд на карточку с именем, - Карен! Вы, конечно, знаете самый крупный букинистический магазин? Я там веду Рождественский уголок и сейчас подыскиваю нескольких добавочных Санта-Клаусов.
- Ах, дорогая! - Женщина внимательно изучила объявление и подняла на меня сочувственный взгляд. - Вы же не собираетесь искать их здесь, верно?
- Если бы не собиралась, то не стояла бы перед вами, - резонно возразила я. - Что плохого в том, чтобы дать людям шанс немного поработать?
- Это смотря каким людям, - едко заметила Карен. - Здешний народ лучше к детям не подпускать, да они и сами-то не больно рвутся. Затея хорошая, нужная… но я не стану вешать эту вашу бумагу. И скажите спасибо, что не стану.
Я и сама прекрасно знала, что сунулась со своими благими намерениями не туда, куда следует. Однако утренняя баталия с Элизабет здорово меня мобилизовала, а на ум не пришло ничего более стоящего, чем раздавать работу подонкам общества. Пропади оно пропадом, это самое «стоящее»! Оно все больше становилось для меня гвоздем в заднице.
- Значит, тут нет никого, кто хотя бы подумывает о работе? - спросила я, не желая отказываться от надежды.
До ответа дело не дошло - меня буквально швырнули животом на стол Карен. С криком «Черт побери!..» я обернулась посмотреть, что за неотесанный болван прет как танк в «Пристанище Рэндалла П. Маккея».
- Так это ты, чтоб мне пропасть! - вырвалось у меня. - кто, мать твою?! - отозвался вновь прибывший, явно тоже склонный к простой и доходчивой речи. - Не знаю тебя, и катись ты!..
- Ну вот, я вас предупреждала, - флегматично заметила Карен, берясь за газету.
- Знаю! - вдруг рявкнул гость (недоброй памяти Лайл), тыча в меня пальцем и бешено вращая налитыми кровью глазами.
- Что, шесть штук уже улетело? - съехидничала я и подмигнула Карен, высунувшей голову из-за газеты. - Вы были правы, не тот здесь материал. Большое спасибо за помощь!
Выйдя на улицу, я решила было как можно скорее удалиться от ночлежки, но наткнулась взглядом на вывеску «Хейстингс дейли репортер» и сунулась в дверь. В приемной молодая особа что-то щебетала по телефону. Я попробовала проскользнуть мимо, но она прикрыла трубку ладонью.
- Не могу ли я чем-то помочь?
- Можете. Я ищу отдел частных объявлений, а конкретно Дженнифер. Видите ли, за ней должок, который я пришла получить.
Возвращаясь домой после столь неудачной попытки самой подыскать хоть одного Санта-Клауса, я оказалась рядом со штаб-квартирой «Восьмого канала», и хотя не имела ни малейшего желания снова там появляться, все же вырулила на стоянку. В смысле решения поставленных задач день складывался так, что его смело можно было заносить в графу «Полный облом».
Входная дверь открылась с той же натугой, что и раньше, - поток клиентов был не настолько густ, чтобы ее раскачать. Девица в приемной была новая, и это ничуть меня не удивило:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25