А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

В результате город обзавелся еще одним волком, от призрачного вида которого шарахались даже бывалые, закаленные в боях за правду курьеры, а Влад и спутники получили нового Мартикова, который во всех отношениях был лучше чем прежний. Павел Константинович и сам почувствовал перемену в отношениях - больше от него никто не шарахался, и лунными ночами больше никто не нес безмолвную вахту над его постелью, готовый при малейшем всхрипе бежать бить тревогу - Мартиков снова озверел, того и гляди всех покусает! На третий день пошел снег, и словно отмерил начало новой эпохи. Народ с улиц пропал совсем и даже отверженные забились в какие то свои норы. Город впал в спячку, которую некоторые могли назвать комой. Жизнь наверху замерла. Укутавшись в зимнюю тяжелую одежду (как в сказке - сказал Белоспицын, - не успел оглянуться, и зима. Снег идет!) побрели через пол города к Покаянной, где с трудом отыскали упомянутый склад, который хитро прятался между заслуженным гаражным кооперативом и доисторическим зданием краеведческого музея, которое, без всяких сомнений, тоже могло сойти за один из экспонатов. Собранный из жестяных листов склад напомнил Ваську давнишнюю лежку Жорика. Если бы складское помещение стало вдруг лежкой, то это была бы несомненно королева всех лежек просторная, теплая и с неизгладимой печатью профнепригодности ее строивших. Малахов возился с замком, пока остальная группа нервно озиралась по сторонам, как шайка несовершеннолетних взломщиков. Дважды щелкнул ключ. Стрый ругнулся сквозь зубы - метал замка покрылся инеем и слегка замерз. Открыл крышку справа от двери и отстучал код. Глухо загудело, и дверь с чуть слышным щелчком подалась вперед. -Босх не дурак был, - произнес Стрый, жестом прося передать ему лампу, дверной замок на автономное питание поставил. Ухватил сваренную из арматуры дверную ручку, с натугой потянул на себя, сминая образовавшийся за день слой снега. Поднял лампу и светом плеснуло вглубь склада. По стенам запрыгали причудливые тени. Малахов вошел внутрь, а следом за ним Дивер и Степан, оба с фонарями. Сразу стало светлее, из тьмы выделились пыльные углы помещения, отблески запрыгали-заиграли на черном металле. -Ого... - сказал Белоспицын. -Много нагреб, да? - с усмешкой бросил Стрый, ставя фонарь на верхушку сбитого из неошкуренных досок ящика. Позади, заходили в помещение остальные. Влад недоуменно оглядывался, Мартиков был жизнерадостен, а Никита напротив мрачен. Рядом они составляли почти комическую пару. Оружия тут и вправду было много, даже чересчур. Пирамидки в центре, частокол у стен, целый лес на стенах. Создавалось ощущение, что Босх хотел вооружить целую маленькую армию - все стволы были относительно новыми, с армейскими клеймами. Автоматы, пулеметы, гранатометы подствольные и обычные, противотанковые ружья, гранаты, в глубине еще одно зенитное орудие, заботливо прикрытое брезентом. -И это после того, как он вооружил всех своих полегших бойцов, - сказал Стрый, - он сам говорил, что большинство огнестрелов натырил с военной части неподалеку. Есть тут такая, знаете небось. -Знаем, - сказал Степан, - только накрылась она. -Часть накрылась, оружие осталось. Здесь десантные автоматы, "ингремы", "хеклеры", "аграны", стоит диких денег, но для своих не жалко. Контрабанда все до единого. -Постой, - сказал вдруг Дивер, продвигаясь вперед и отодвигая Стрыя. Еще одно полотнище брезента обреталось в середине помещения, накрывая собой что-то очень массивное и высотой, почти до низкого, нависающего потолка. -Что у них там, танк что ли? - произнес Белоспицын. -С него станется... нет, ну сейчас по городу лучшее средство передвижения, без дураков! - Степан подтолкнул ногой аккуратно прислоненные к стене огнестрелы. -Нет, - медленно произнес Севрюк, - не танк... Потянул брезент на себя, и полотнище сползло на грязный истоптанный чужими ногами пол. Очередной набор ящиков никому ничего не говорил, за исключением самого Дивера. А он вскрыв, один из ящиков, отступил на шаг и оглядел пирамиду в целом. -Пластид, - произнес он. -Что? - не понял Белоспицын. -Пластид. Пластиковая взрывчатка. Модная, с детонаторами. -Да ты что... - Влад подошел, глянул на темные, похожие на некачественное мыло бруски, они выглядели так... безобидно. -Куда мощнее тротила, - сказал Дивер, - и их тут до черта. Полтонны, не меньше! -Да этим же можно полгорода подкинуть! - сказал Степан уважительно. Дивер наклонился, взял сталкера за плечи, сказал доверительно: -Не пол... Весь город. -Вот Босх! Да зачем ему столько!? - сказал Владислав, ощутив вдруг что близость такого количества взрывчатки его нервирует, - Что он собирался взрывать!? -Это неважно! - сказал Дивер с каким те непонятным воодушевлением, снова подходя к полной взрывчатки пирамиде, - Босх мертв. Я сам его шлепнул, так что теперь это наше. А вот зачем нам... -Михаил, ты чего, себе что ли ее захотел? - спросил Сергеев, - целая куча взрывчатки, что ты с ней будешь делать? Севрюк помотал головой, медленно словно во сне. Слова Влада вряд ли добрели до буйной головы бывшего солдата. -И вправду, Севрюк, к чему тебе этот пластид. Жрать его все равно нельзя. Тут другое. - Качнул головой Степан. -Нет! - сказал Дивер, - не другое. Экая здесь силища! Только и ждет, чтобы ее применили. Босх психопат, а какое сокровище припас. Взорву я этот город, ясно, совсем взорву! -Ну и куда это сокровище заложишь? На Арену в центр? В КПЗ по старой памяти, или на Степину набережную, за собачку отомстить, - ядовито спросил Влад, - чтобы еще Мелочевка из берегов вышла. Большой бум, да? -Я знаю куда... - вдруг сказал Никита Трифонов. Все повернулись к нему. -Изрек... наш маленький оракул, - пробормотал Мельников, а Дивер уставился на Трифонова с немой надеждой. В глазах Севрюка прыгали нехорошие искры. -Пироман... - вполголоса шепнул Влад. -Все это надо вниз, - продолжи Никита, казавшийся совсем маленьким возле смертоносной пирамиды, - там пещеры, много пещер. Вся земля изъедена пещерами как сыр! Все прогнило, источилось и упадет, если сделать большой взрыв! Тут, он погладил один из ящиков, - много. А под пещерами живут они. Если взорвет то... и они пропадут! Рот Дивера расползся в кривую уродливую усмешку. -Ну смотри пацан, - сказал он - никто тебя за язык не тянул! Под молчание окружающих, он стянул пару ящиков с самой вершины, из одного извлек футуристического вида приборы на тонкой грибовидной ножке, и что-то вроде переносных раций. -Это, - Севрюк качнул "рацией" - микроволновый передатчик. А это, - в свою очередь псевдогриб, - сам детонатор. Втыкаем его сюда, в пластид, и с километрового расстояния подрываем его. Сказка! Остальные переглянулись, видимо не находили это сказкой. -Втыкаем сюда, сюда и сюда, - три бруска приняли в себя детонаторы, после чего отправились обратно в ящики, - подрываются эти, а все остальное детонирует. Почти атомная бомба! - закончил он, глядя на Влада глазами счастливого ребенка. - Вот, подержи. И он передал Сергееву "рацию". Тот подержал в руках холодный пластиковый корпус, с одной единственной кнопкой, под прозрачным щитком. Не верилось, что одно лишь нажатие этой кнопки может отправить в преждевременный Исход все в районе пяти километров от места подрыва, да еще как следует потрепать тех, кто имел счастье оказаться дальше. -Дивер, - сказал Влад, глядя на Севрюка в упор, - ты мне лучше скажи, ты действительно хочешь пустить это в ход? Пойти в пещеры? -И пойду! - запальчиво ответил тот, отбирая передатчик, он поднял голову и запальчиво обозрел притихших соратников, - а что, есть возражающие? Все молчали. -Что есть те, кто хотят ничего не менять. Хотят дождаться конца, сдохнуть здесь, разложиться еще при жизни, а? Вы что не видите!? Тут же все разваливается, расползается по швам! -Он прав, - поддержал его Никита и на него тут же посмотрели с неодобрением. -Это сметет, всю плесень! - крикнул Севрюк в запале, - и достанет ИХ! -Троллей... - тихо сказал Хоноров, и все посмотрели на него с суеверным ужасом. Большую часть ночи разбирали взрывчатку устанавливали детонаторы. С уважением смотрели за споро работающим Севрюком, что активировал запалы, настраивая их на одну волну, дабы можно было взорвать с одного единственного пульта. Ребром поднялся вопрос о пещерах, и Степан, помявших сказал, что может послужить проводником, А Трифонов предложил указать место, где установить пластид. На вопрос, откуда он знает про пещеры, маленький прорицатель просто ответил: -Приснилось. -Мне бы твои сны, парень! - вздохнул Степан. -Нет, - серьезно сказал Трифонов - лучше не надо. -Вход в пещеры знаешь? - спросил Дивер у Приходских. Тот кивнул, но Никита снова перебил. Он явно был самым осведомленным в их группе: -Он теперь только один. На заводе. В центре монастыря. -Я знал, - вздохнул Василий Мельников, - я так и знал. -Знал, знал, - буркнул Степан, - скажи уж, знали... И все посмотрели друг на друга. И вправду знали, только признаться никто не мог.
10.
Анатолий Скреблов был "чумным". Он покинул родные пенаты в пятнадцатых числах сентября, оставив позади рыдающую жену и двоих детей, а так же пустую, покрытую пылью комнату. Его звал ветер перемен, приятно дующий в лицо и освежающий голову. А в конце сентября на Анатолия пал выбор и это было очень, очень неприятно. Еще вчера, когда он работал на страде, к нему подошел Семен Поддувало, бывший горький пьяница и вообще антиобщественный элемент и страшно кривя пропитую свою рожу сказал Анатолию страшным шепотом: -Слышь, а грят завтра на Выборе-то, тебя выберут. -Окстнись! - рявкнул Скреблов, отталкивая дурного вестника, - типун тебе на язык, ворон черный! Поддувало от толчка чуть не упал, но ухмылки своей не утратил, сказал: -Крепись, Толян, труба зовет, - и заковылял прочь, вниз по покрытому синеватой растительностью холму. Анатолий смотрел ему вслед, и думал, когда ж его приберут, прорицателя мерзкого? Поддувало, скособочась топал вниз, к деревеньке, что сейчас в самом начале страды выглядела идиллически. Светились желтым свежие бревна, из труб курился сизый дымок, который быстро смешивался с вездесущим туманом. Было жарко, так что от интенсивной работы вышибало пот. Хотя никакого солнца в этой стране вечного сумерка не было. Туман что ли тепло излучает? Скреблов не знал, хотя по виду эта зеленоватая, напевающая отважившимся послушать странные бормочущие сказки, хмарь выглядела холодной и мокрой. Анатолий вздохнул тяжело и принялся сеять. Взбороненное поле уходило вниз, к подножию холма, где шумел бурный горный поток с изумительно вкусной водой. Синеватые злаки буйно колосились справа и слева от поля, то и дело стремились заронить свои семена, итак что раз в неделю их приходилось выпалывать, а они снова росли как на дрожжах, здесь все так росло. Тяжелый крестьянский труд, такая она страда. Но зато и урожай снимаешь раз в месяц, наверху такого даже в Африке нету. -Да как ты можешь знать, - бормотал себе под нос Скреблов, широким движением рассыпая синие граненые, чем-то похожие на кристаллы медного купороса семена грюквы (не дай бог как вкусно, но зато питательно и клетчатки много), Это ж все по закону! По пра-а-авилам! А не абы как. Анатолий Скреблов был простым рабочим с накрывшего городского завода. Последнюю пятилетку своей жизни проводил без работы, потихоньку пьянствуя, подворовывая драгметаллы с места старой работы, да и вообще все, что плохо лежит. Еще он сдавал бутылки, втайне мечтая уехать прочь их города, забрав с собой семью и осесть где ни будь под Рязанью, где построить своими руками маленький домик, и зарабатывать на жизнь простым крестьянским трудом. Такая жизнь казалась ему сказкой, в которую не верилось, никак не верилось, когда он в ночной темноте выдирал из асфальта медный, лишенный напряжения электрический кабель. Но она осуществилась эта мечта. Пусть семью забрать не удалось... Исход их возьми! Почему изошел только он, почему один оказался достоин? Зато в основном все было хорошо - пашешь, сеешь, убираешь, грюква эта растет, вот если бы не Выбор. Тут Скреблов остановился и передернул плечами, и взгляд его. Против воли устремился наверх, туда, где на самом высоком холме черным пауком расположилось ИХ обиталище, вечно скрытое в зеленоватом тумане. Попасть туда считалось большой честью, вот только... никто не спешил. Спал он плохо, ворочался, пялил глаза в низкий закопченный потолок и слушал, как бормочет туман. Тот опустился совсем низко, как это часто бывало перед Выбором. А Выбор, увы проходил каждую неделю. Утренний полумрак не резал глаза, но воспоминание о том, что сегодня предстоит подняло Скреблова с его узкой лежанки, лучше, чем лучи уже несколько позабытого солнца. В дверь настойчиво барабанили. Анатолий, глянул в окно, спросил "кто?" внезапно перехваченным горлом. -Толян, вставай! Выбор сегодня! - это Коромыслин со товарищи, очень он любит созывать всех. Жил бы наверху, точно бы курьером сделался. Между двумя крутыми холмами притаилась площадь, довольно обширная, выровненная - вытоптанная бесчисленным сонмищем ног. Сегодня тут было полно народа: из их деревни, из деревни соседней, и той, что через речку. Зареченские были угрюмы, держались обособленными - весь последний месяц жребий выпадал почему-то на них, да и по ночам пропадало народу куда больше чем у остальных. Впору было замыслить подтасовку, вот и смотрят они, выглядывают, не мухлюет ли кто с Выборным мешком. Деревень было много, тут и там они были разбросаны, в полукилометре друг от друга. Люди приходили сверху, устраивались, начинали ставить хозяйство. А потом, бывало, получали свой выбор и уходили наверх, к замку. Или просто исчезали ночами, и тут уже нельзя было никак защитится. Все надеялись, что это произойдет не с ними. Выборная площадь располагалась точно под Ареной, но об этом догадывались единицы. Сегодня тут собралось человек двести народ, все волнуются, смотрят друг на друга - да, быть выбранным это конечно честь, но нам бы лучше тут, потихонечку жизнь проводить. Народ зашевелился, замахал руками и раздался в стороны. Шел дед Арсений с полным мешком свежий древесных чурок, похожий на слегка раздавшиеся шашки. Все они были пилены из недавно срубленной древесины и изумительно пахли, а две искупаны в Черном ручье, из-за чего стали глубокого агатового оттенка. За основу выбора взяли старую игру "лото", только ставкой здесь было нечто большее, чем просто незакрытая клетка в карточке. Играли всерьез. -Ну, согра-а-аждане! - хриплым высоким голосом провозгласил Арсений, Время пришло! Выбирай! -Выбор! Выбор! - кричали дети, - чур я первый Выбираю! С лукавой улыбкой дедок пропустил детей, им было можно - почти никогда Выбор не падал на тех, кто младше пятнадцати. Так случилось и в этот раз. Все три десятка детей взяли по белой чурке, и тут же затеяли соревнование, кто дальше метнет свою Выборку. Самым почетным считалось, если чурка опускалась на камни противоположного берега, удавалось это немногим - почему-то оказавшись над водой деревяшки резко теряли в высоте и падали как подстреленные птицы. Из-за этого странного свойства в реке никто купаться не рисковал. К поставленному наземь Выборному мешку пошли взрослые. Кто-то надменно улыбается, показывает, что мол наплевать ему на весь этот Выбор, кто-то откровенно нервничает, моргает, а рука, лезущая в мешок - дрожит. Впрочем лучше уж получить черную Выборку, чем исчезнуть из своей избы однажды ночью, или вовсе превратиться. Стать Обращенным. Вот это было страшно непонятно от чего, ты вдруг начинаешь меняться, кожа твоя утрачивает эластичность, становиться жесткой. А потом приходит день и ты уходишь из деревни сам, наверх. А что происходит там сказать никто не мог, назад не вернулся ни один Обращенный. И, что неприятно, Обращенный становилось все больше и больше. Может быть воздух сказывался? В этот раз Выбор бы долгий. Прошло часа три прежде чем Леша Крапилов вытянул черную плашку. Взглянул на нее вытаращенными глазами, отступил от мешка, скривился испуганно. -Что же это?! - спросил он срывающимся голосом, - как же так?! -Это значит ты теперь у нас в почете. - Бодро сказал ему дед Арсений, Оставляешь ты нас, чтобы в почестях прибывая, жить наверху, да благости вкушать. -Но не хочу! - крикнул Леша, которому недавно сровнялся девятнадцатый год, - Не хочу благостей!!! Двое дюжих поселян заученно взяли его под локотки, скрутили и повели прочь, в главную избу, обряжаться в лучше шмотки в деревне - к НИМ нельзя было идти в рубище, а то могут обидится, да и сделать Выбор вместо раза в неделю, раз в день. Дошла очередь и до самого Анатолия. С волнением опустил он руку в мешок, а когда нащупал плашку-выборку сразу успокоился. Выборка была такая теплая, чуть липкая от смолы, не может такая плашка быть черной, никак не может. Со слабой улыбкой он вытащил плашку на свет и секунду в ледяном ступоре любовался ее агатовым проблеском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67