Я сочувствую тебе, детка, но надо все-таки отвечать за свои поступки.
Типпи молчала, потупившись. Она была явно сломлена. Потом сказала:
– Я просто не понимаю, о чем вы говорите.
Вот тут я на нее заорала:
– Так что? Ты была пьяной за рулем?
– Нет.
– Твоя мать говорила, что у тебя отобрали права. Значит, ты взяла пикап без разрешения?
– Вы ничего не сможете доказать.
– Ты так думаешь?
– Каким же образом вы собираетесь это доказывать? Это случилось шесть лет назад.
– Для начала у меня есть два свидетеля, – сказала я. – Один из них видел, как ты уехала с места преступления. Другой видел тебя у поворота на Сен-Висенте примерно полчаса спустя. Так ты расскажешь мне, как все произошло?
Она отвернулась в сторону, и на ее щеках появился румянец.
– Мне нужен адвокат.
– Почему бы тебе просто не сказать мне свое мнение. Я с удовольствием его выслушаю.
– Я не собираюсь вам ничего говорить, – прошипела Типпи. – Вы не дождетесь ни слова от меня до тех пор, пока рядом со мной не будет моего адвоката. Так положено по закону. – Она поглубже уселась в кресло и скрестила руки на груди.
Я фыркнула от смеха и закатила глаза.
– Нет-нет, детка, тебя обманули. Это с полицейскими тебе имеет смысл говорить только в присутствии адвоката. Я – частное лицо. Тут совсем другие законы. Ну, давай же, не тяни время. Расскажи, как это было. Тебе же самой станет легче, поверь.
– С какой стати я буду вам что-то рассказывать? Кто вы такая, чтобы я вам что-то рассказывала?
– Тогда я расскажу, как все было. В то время ты жила у своего отца, на Рождество его не было дома. Кто-то из твоих друзей позвал тебя немножко прогуляться. Ты позаимствовала у отца пикап, и втроем или вчетвером, точно не знаю, вы куда-то направились. Возможно, на пляже вы хорошенько нагрузились пивом. Незаметно наступила полночь, и ты сообразила, что тебе лучше попасть домой до возвращения отца. Ты развезла друзей по домам и поехала в сторону своего дома. Как раз в этот момент ты случайно сбила какого-то мужчину и не помня себя умчалась с того места, так как понимала, что, если тебя поймают, начнутся большие неприятности. Ну, как тебе рассказ? Похож на правду?
Типпи сохраняла каменное спокойствие, но я видела, чего ей это стоило. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
– Тебе когда-нибудь говорили, кого ты сбила тогда на шоссе? Его звали Ноак Маккел. Ему было девяносто два года, он был пациентом интерната для престарелых, что находится неподалеку от того места. Старика все время тянуло домой. Раньше он жил в Сан-Франциско и никак не мог осознать, что переехал в другой город. Он беспокоился из-за кошки, которая умерла задолго до этого. Так вот, он шел домой покормить свою киску, но так и не дошел.
Типпи приложила палец к губам, словно сдерживая слова, готовые сорваться с языка. На глазах у нее появились слезы.
– Я так старалась исправиться. Я же лечилась от алкоголизма, я так хотела, чтобы весь этот ужас остался в прошлом.
– Я знаю. Ты очень много сделала. Но тебя же до сих пор мучает совесть из-за того случая. Не исключено, что ты снова можешь сорваться и попробуешь алкоголем заглушить голос совести.
Она заговорила, захлебываясь, вся в слезах.
– Господи, я же понимаю, что виновата. Во всем виновата. Но это был несчастный случай, я не нарочно. – Она сжалась в комок и громко, как ребенок, рыдала. Да она и была большим ребенком. Я смотрела на нее с сочувствием, но не собиралась утешать. Не мое это дело. Пусть выпьет эту чашу вины. Я даже подумала, что раньше она не осознавала, что наделала. Ее трясло от рыданий, как зверька, подвывающего от ужаса. Я просто сидела и ждала, пока слезы иссякнут. Наконец рыдания смолкли, Типпи достала из сумочки салфетку и вытерла слезы.
– Господи, Господи, – пробормотала она, прижимая салфетку к губам. Она едва не разрыдалась снова, но сдержалась. – С той ночи я не выпила ни капли спиртного. Если в вы знали, чего мне это стоило. – Она явно жалела сама себя, бессознательно надеясь и во мне вызвать жалость и прощение.
– Я верю, что тебе нелегко дались эти годы, – сказала я. – Ты очень много сделала, и труды эти были не напрасны. Но теперь наступило время сказать правду. Без этого не обойтись, без этого не будет полного выздоровления, поверь мне.
– Не учите меня жить.
– Что же делать? Приходится. У тебя, малышка, было целых шесть лет, чтобы выучить этот урок, а ты его не выучила. Никуда не годится. Будет гораздо лучше, если ты сама пойдешь в полицию и обо всем заявишь. Я понимаю, что ты этого делать не собиралась. Я понимаю, что тебе страшно. Но делать нечего. Надо сказать правду, иначе не выберешься. Я даю тебе время до пятницы. Если ты не сделаешь этого, мне придется самой поговорить с полицейскими. Так что советую тебе быть умницей и не дожидаться пятницы.
С этими словами я встала с дивана и перекинула через плечо свою сумку. Типпи осталась сидеть в кресле. Дойдя до двери, я оглянулась.
– Хочу спросить у тебя еще одну вещь. Ты видела той ночью Дэвида Барни?
Она вздохнула:
– Да.
– Нельзя ли поподробнее.
– Я едва не наехала на него, когда съезжала с автострады. Услышала какой-то странный хлопок, выглянула в окно и увидела его. Он смотрел прямо на меня во все глаза.
– Ты, наверное, понимаешь, что могла бы спасти его от уголовного обвинения, если бы сообщила полиции об этом факте.
Я не стала дожидаться, пока она ответит. У девчонки был совсем затравленный вид, а мне не доставляло никакого удовольствия выступать в роли мучителя.
15
По дороге от Типпи я заехала домой и наскоро, без особого аппетита пообедала. В холодильнике было хоть шаром покати, поэтому пришлось открыть банку супа из спаржи. Я его когда-то купила в паре с каким-то другим блюдом. Говорят, многие фирмы по производству продовольствия очень часто пользуются этим хитрым трюком. "Суп из сельдерея чрезвычайно хорош в паре с рагу из свинины". "Грибной суп необычайно вкусен в паре с тушеной говядиной". "Куриный суп можно есть только в паре с куриным филе и рисом". Интересно, что, попробовав однажды эту парочку, вы уже не вернетесь к такому сочетанию.
Кроме супа из банок, я еще умею делать яичницу и великолепный рыбный салат. Больше ничего. Ем я в основном бутерброды с ореховым маслом или с сыром. Еще люблю разложить на куске хлеба половинки сваренных вкрутую яиц, сильно их посолить и полить сверху майонезом. Вот это еда! А остальная готовка просто для того, чтобы занять руки, когда обдумываешь какое-нибудь дело.
В данный момент меня не оставляла мысль о смерти Морли. Что, если в безумном предположении Дэвида Барни есть хоть частичка истины? Во всем остальном он не приврал ни на грамм. Что, если Морли слишком близко подошел к разгадке дела и его убрали? Меня раздирали противоречивые чувства, с одной стороны, сама мысль об убийстве казалась дикой, а с другой стороны, невыносимо было сознавать, что убийца гуляет на свободе. Как это могло произойти? Возможно, Морли что-то узнал из разговора с Дэвидом Барни. Возможно, он случайно напал на какой-то след. Но тогда получается, что его заставили замолчать.
Я плохо верила, что такое возможно. Слишком напоминает мелодраму. Морли умер от инфаркта. Свидетельство о смерти подписал семейный врач. Несомненно существуют яды, которые вызывают симптомы, похожие на инфаркт. Но каким образом этот яд удалось подсунуть Морли? Он вовсе не был простаком и вряд ли бы стал принимать лекарства, не прописанные его врачом. Кроме всего прочего, мне не хотелось тревожить вдову Морли. У нее и без меня было много проблем.
Я покончила с супом, вымыла тарелку и поставила ее в сушку вместе с единственной ложкой. Как выяснилось, можно изо дня в день обходиться этим минимальным набором. Затем я начала слоняться по квартире, не находя себе места. Мне позарез нужно было переговорить с Лонни, но я не знала, как это сделать. Не ехать же к нему в Санта Марию. По словам Иды Руфь, Лонни отнесся бы к такому поступку резко отрицательно, но я, тем не менее, считала, что он должен быть в курсе. Все наше дело летело в тартарары, и ничего нельзя было исправить. Вряд ли Лонни погладит меня по головке.
Был уже вторник, вторая половина дня. Похороны Морли были назначены на пятницу, и, если я хотела выяснить причину его смерти, мне надо было торопиться. В противном случае, тайну его смерти похоронят вместе с ним. Так как считалось, что Морли умер своей смертью, то никто не интересовался, где он бывал в последние несколько дней, с кем встречался. Я знала только то, что он сделал несколько фотоснимков. Думаю, период активных действий начался у него после разговора с Дэвидом Барни, но пока это была всего лишь догадка, не более того. Возможно, какими-то мыслями он поделился с Дороти или с Луизой, это стоит проверить.
Я позвонила, не откладывая дела в долгий ящик. Луиза подошла к телефону.
– Привет, Луиза. Это Кинси. Вы нашли сумку, которую я оставила?
– Да, спасибо. Извините, никого не было дома. Дороти очень хотела съездить посмотреть на Морли. Вернувшись, мы сразу поняли, что вы уже побывали у нас.
– Как держится Дороти?
– По правде говоря, думала, что будет хуже. А она держится молодцом. У нас в семье все такие – когда приходит беда, нас не узнать.
– Луиза, я понимаю, что сейчас не время, но мне непременно надо поговорить с вами обеими и сегодня.
– По какому поводу?
– Я уточню при встрече, так будет лучше. Дороти сможет поговорить со мной?
По ее молчанию я поняла, что она колеблется.
– Это очень важно, – сказала я.
– Подождите минутку, я переговорю с ней. – Луиза, должно быть, закрыла трубку рукой, я слышала, как они с Дороти перешептываются. Наконец в трубке раздался ее голос: – Она согласна, только если это ненадолго.
– Я буду у вас через пятнадцать минут.
В третий раз за два дня я ехала к дому Морли. Светило солнце. Декабрь и январь в наших краях – лучшие месяцы в году. В феврале часто идут дожди. Весна ничем особым не отличается от весны в других штатах. Летом каждый день просыпаешься в тумане, который накатывает с моря, и засыпаешь в нем же. Так что декабрь лучше, хотя и в это время года случаются туманы и дожди.
Луиза открыла дверь и провела меня в гостиную, где на диване уже устроилась Дороти.
– Я сейчас приготовлю на всех чай. – Луиза исчезла на кухне, оттуда послышался звон посуды.
Дороти, очевидно, еще не успела переодеться после поездки, она была в свитере. Поджав ноги, она сидела нахохлившись. Должно быть, до болезни они с Луизой были очень похожи, но теперь лицо Дороти покрывала жуткая бледность. На голове у нее был парик из платиново-серых волос.
– Я всегда мечтала быть блондинкой, – перехватила она мой взгляд, – и вот, пожалуйста. – Она протянула мне руку: – Вы – Кинси Милхоун. Морли мне много о вас рассказывал. – Мы обменялись рукопожатием. Ее ладонь была холодной и удивительно легкой, словно лапка птицы.
– Морли говорил вам обо мне? – удивилась я.
– Да, он говорил, что вы многого достигнете, если чуть попридержите свой язычок.
Я рассмеялась:
– У меня это не очень-то получается, но все равно приятно слышать. Мне всегда было ужасно жаль, что Морли и Бен так и не сумели найти общий язык.
– Все потому, что были упрямы, как два осла, – проговорила она с горечью. – Морли в какой-то момент даже не мог вспомнить, из-за чего они поссорились. Садитесь, милая моя. Луиза сейчас принесет нам чай.
Я выбрала стул с сиденьем, украшенным вышивкой.
– Извините, я причиняю вам столько беспокойства. Спасибо, что вы согласились меня принять. Вы, наверное, ужасно устали.
– О, я уже давно привыкла. Если я вдруг задремлю, вы уж не обижайтесь, договорите с Лу, ладно? Мы с ней совсем недавно вернулись, мне хотелось посмотреть на Морли.
– Как он выглядит?
– Знаете, наверное, нет ни одного покойника, который выглядел бы ХОРОШО. Они все выглядят тан, словно из них выпустили весь воздух, вы замечали? Как будто из них вытащили половину внутренностей. – Дороти говорила своим обычным тоном, словно речь шла о вещи, а не о человеке, с которым она прожила сорок лет. – Надеюсь, вы не подумали, что я какая-нибудь бессердечная. Нет, я так любила его, и его смерть была для меня страшной трагедией. В последний год мы много говорили о смерти, но я всегда считала, что она первой возьмет меня, а не его.
В комнату вернулась Луиза.
– Чай будет готов с минуты на минуту. Пока он заваривается, вы уже сможете рассказать, что пришло вам в голову. – Луиза примостилась на подлокотнике кресла Дороти.
– Мне нужно получить от вас ответы на несколько вопросов. Первый вопрос: говорил ли вам Морли о том деле, которое он расследовал? Если вы знаете его суть, мы сэкономим много времени.
Дороти поправила покрывало, в которое куталась.
– Морли имел привычку рассказывать мне обо всех делах, которые он расследовал. Насколько я знаю, этот Барни уже один раз обвинялся в убийстве. На этот раз первый муж убитой женщины пытался доказать, что убийство совершено в корыстных целях, и хотел лишить Барни права на наследование имущества. Так?
– Совершенно верно, – сказала я. – Вчера этот самый Барни дважды разговаривал со мной. Он заявил, что имел беседу с Морли в среду на прошлой неделе. По его словам, Морли должен был проверить кое-какие неясные моменты дела. Так вот, меня интересует – не рассказывал ли Морли о своих действиях в этой связи? Я сейчас пытаюсь воссоздать картину тех дней. Пока рано делать какие-то окончательные выводы, надеюсь, вы меня понимаете?
– Да, – сказала Дороти. – Я попытаюсь вспомнить поточнее. Морли говорил мне о встрече с этим парнем, но в детали не вдавался. Как раз в среду у меня был очередной сеанс химиотерапии и я была в ужасном настроении. Обычно по вечерам мы собирались и беседовали, но в среду я устала и рано легла спать.
Я посмотрела на Луизу.
– А что вы можете сказать? Вам он не рассказывал о встрече с Барни?
– Нет, – покачала она головой. – Сказал только, что встречался с Барни, что у него много работы.
– По-вашему, он поверил Дэвиду Барни? Луиза после недолгого раздумья ответила первой.
– Нет, не думаю. По-моему, он просто решил кое-что проверить из его слов.
Дороти перебила сестру:
– Ну, это, возможно, не совсем так, Луиза. Морли всегда очень внимательно прислушивался к тому, что ему говорят. Он считал, что глупо делать выводы, не обладая полной информацией.
– Именно так и меня учили. – Я извлекла из сумки пачку фотографий. – Судя по всему, Морли сделал эти снимки в пятницу. Он не упоминал о них в разговорах с вами?
– Как же, упоминал, – встрепенулась Луиза. – В тот день у нас был ранний второй завтрак. С тех пор как Морли сел на диету, он предпочитал есть дома – меньше искушений, как он говорил. Около полудня он поехал к себе в офис забрать почту. У него была назначена какая-то встреча, а потом он собирался остаток дня посвятить фотографированию пикапов. По дороге домой отдал пленку в ателье, чтобы ее проявили, сказал, что за снимками заедет в субботу. Как раз в субботу ему стало плохо. Тут уже было не до фотографий.
– Вы не знаете, почему он фотографировал именно такие пикапы?
– Нет, он почти ничего об этом не говорил. Только то, что подобный пикап видели во время какой-то аварии. Но, ни где это было, ни как он пришел к этой мысли, Морли не упоминал. По-моему, если мне не изменяет память, он упоминал о каком-то полицейском протоколе.
Я прикинула, когда это могло быть. События начали разворачиваться сразу же после разговора Морли с Дэвидом Барни.
– А что было в субботу?
– Вы имеете в виду его работу? – спросила Луиза.
– Не только. Все, что произошло в этот день. – Я взглянула на них обеих, предлагая высказаться.
Дороти начала первой.
– Ничего необычного. С утра он поехал к себе в офис и занимался там какими-то делами. Может быть, разбирал почту или какие-то другие бумаги.
– У него были назначены встречи?
– Если он кого и видел, то ни слова об этом не сказал. Домой вернулся примерно к полудню и сразу сел за второй завтрак. Обычно ел он в моей комнате, чтобы мы могли поговорить. Я спросила его о самочувствии. Он пожаловался на головную боль, посетовал, что, видно, заболевает. Я сразу подумала о Луизе – она ведь приехала ухаживать за одним инвалидом, а тут целых два. Потом посоветовала Морли прилечь, не надеясь, что он меня послушается. Но, к моему удивлению, он прилег. Оказалось, что он подхватил где-то этот ужасный грипп, который сейчас свирепствует. Его тошнило, были боли в желудке, понос.
– А это не симптомы пищевого отравления?
– Вроде не от чего. На завтрак он ел только хлопья с простоквашей.
– Неужели Морли это ел? На него совсем не похоже, – удивилась я.
Дороти рассмеялась.
– Врач по моей просьбе посадил его на диету – не больше тысячи пятисот калорий в день. На второй завтрак в субботу у него была неполная тарелка жидкого супа и несколько сухих хлебцев. Он пожаловался на тошноту и сказал, что у него совсем нет аппетита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Типпи молчала, потупившись. Она была явно сломлена. Потом сказала:
– Я просто не понимаю, о чем вы говорите.
Вот тут я на нее заорала:
– Так что? Ты была пьяной за рулем?
– Нет.
– Твоя мать говорила, что у тебя отобрали права. Значит, ты взяла пикап без разрешения?
– Вы ничего не сможете доказать.
– Ты так думаешь?
– Каким же образом вы собираетесь это доказывать? Это случилось шесть лет назад.
– Для начала у меня есть два свидетеля, – сказала я. – Один из них видел, как ты уехала с места преступления. Другой видел тебя у поворота на Сен-Висенте примерно полчаса спустя. Так ты расскажешь мне, как все произошло?
Она отвернулась в сторону, и на ее щеках появился румянец.
– Мне нужен адвокат.
– Почему бы тебе просто не сказать мне свое мнение. Я с удовольствием его выслушаю.
– Я не собираюсь вам ничего говорить, – прошипела Типпи. – Вы не дождетесь ни слова от меня до тех пор, пока рядом со мной не будет моего адвоката. Так положено по закону. – Она поглубже уселась в кресло и скрестила руки на груди.
Я фыркнула от смеха и закатила глаза.
– Нет-нет, детка, тебя обманули. Это с полицейскими тебе имеет смысл говорить только в присутствии адвоката. Я – частное лицо. Тут совсем другие законы. Ну, давай же, не тяни время. Расскажи, как это было. Тебе же самой станет легче, поверь.
– С какой стати я буду вам что-то рассказывать? Кто вы такая, чтобы я вам что-то рассказывала?
– Тогда я расскажу, как все было. В то время ты жила у своего отца, на Рождество его не было дома. Кто-то из твоих друзей позвал тебя немножко прогуляться. Ты позаимствовала у отца пикап, и втроем или вчетвером, точно не знаю, вы куда-то направились. Возможно, на пляже вы хорошенько нагрузились пивом. Незаметно наступила полночь, и ты сообразила, что тебе лучше попасть домой до возвращения отца. Ты развезла друзей по домам и поехала в сторону своего дома. Как раз в этот момент ты случайно сбила какого-то мужчину и не помня себя умчалась с того места, так как понимала, что, если тебя поймают, начнутся большие неприятности. Ну, как тебе рассказ? Похож на правду?
Типпи сохраняла каменное спокойствие, но я видела, чего ей это стоило. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
– Тебе когда-нибудь говорили, кого ты сбила тогда на шоссе? Его звали Ноак Маккел. Ему было девяносто два года, он был пациентом интерната для престарелых, что находится неподалеку от того места. Старика все время тянуло домой. Раньше он жил в Сан-Франциско и никак не мог осознать, что переехал в другой город. Он беспокоился из-за кошки, которая умерла задолго до этого. Так вот, он шел домой покормить свою киску, но так и не дошел.
Типпи приложила палец к губам, словно сдерживая слова, готовые сорваться с языка. На глазах у нее появились слезы.
– Я так старалась исправиться. Я же лечилась от алкоголизма, я так хотела, чтобы весь этот ужас остался в прошлом.
– Я знаю. Ты очень много сделала. Но тебя же до сих пор мучает совесть из-за того случая. Не исключено, что ты снова можешь сорваться и попробуешь алкоголем заглушить голос совести.
Она заговорила, захлебываясь, вся в слезах.
– Господи, я же понимаю, что виновата. Во всем виновата. Но это был несчастный случай, я не нарочно. – Она сжалась в комок и громко, как ребенок, рыдала. Да она и была большим ребенком. Я смотрела на нее с сочувствием, но не собиралась утешать. Не мое это дело. Пусть выпьет эту чашу вины. Я даже подумала, что раньше она не осознавала, что наделала. Ее трясло от рыданий, как зверька, подвывающего от ужаса. Я просто сидела и ждала, пока слезы иссякнут. Наконец рыдания смолкли, Типпи достала из сумочки салфетку и вытерла слезы.
– Господи, Господи, – пробормотала она, прижимая салфетку к губам. Она едва не разрыдалась снова, но сдержалась. – С той ночи я не выпила ни капли спиртного. Если в вы знали, чего мне это стоило. – Она явно жалела сама себя, бессознательно надеясь и во мне вызвать жалость и прощение.
– Я верю, что тебе нелегко дались эти годы, – сказала я. – Ты очень много сделала, и труды эти были не напрасны. Но теперь наступило время сказать правду. Без этого не обойтись, без этого не будет полного выздоровления, поверь мне.
– Не учите меня жить.
– Что же делать? Приходится. У тебя, малышка, было целых шесть лет, чтобы выучить этот урок, а ты его не выучила. Никуда не годится. Будет гораздо лучше, если ты сама пойдешь в полицию и обо всем заявишь. Я понимаю, что ты этого делать не собиралась. Я понимаю, что тебе страшно. Но делать нечего. Надо сказать правду, иначе не выберешься. Я даю тебе время до пятницы. Если ты не сделаешь этого, мне придется самой поговорить с полицейскими. Так что советую тебе быть умницей и не дожидаться пятницы.
С этими словами я встала с дивана и перекинула через плечо свою сумку. Типпи осталась сидеть в кресле. Дойдя до двери, я оглянулась.
– Хочу спросить у тебя еще одну вещь. Ты видела той ночью Дэвида Барни?
Она вздохнула:
– Да.
– Нельзя ли поподробнее.
– Я едва не наехала на него, когда съезжала с автострады. Услышала какой-то странный хлопок, выглянула в окно и увидела его. Он смотрел прямо на меня во все глаза.
– Ты, наверное, понимаешь, что могла бы спасти его от уголовного обвинения, если бы сообщила полиции об этом факте.
Я не стала дожидаться, пока она ответит. У девчонки был совсем затравленный вид, а мне не доставляло никакого удовольствия выступать в роли мучителя.
15
По дороге от Типпи я заехала домой и наскоро, без особого аппетита пообедала. В холодильнике было хоть шаром покати, поэтому пришлось открыть банку супа из спаржи. Я его когда-то купила в паре с каким-то другим блюдом. Говорят, многие фирмы по производству продовольствия очень часто пользуются этим хитрым трюком. "Суп из сельдерея чрезвычайно хорош в паре с рагу из свинины". "Грибной суп необычайно вкусен в паре с тушеной говядиной". "Куриный суп можно есть только в паре с куриным филе и рисом". Интересно, что, попробовав однажды эту парочку, вы уже не вернетесь к такому сочетанию.
Кроме супа из банок, я еще умею делать яичницу и великолепный рыбный салат. Больше ничего. Ем я в основном бутерброды с ореховым маслом или с сыром. Еще люблю разложить на куске хлеба половинки сваренных вкрутую яиц, сильно их посолить и полить сверху майонезом. Вот это еда! А остальная готовка просто для того, чтобы занять руки, когда обдумываешь какое-нибудь дело.
В данный момент меня не оставляла мысль о смерти Морли. Что, если в безумном предположении Дэвида Барни есть хоть частичка истины? Во всем остальном он не приврал ни на грамм. Что, если Морли слишком близко подошел к разгадке дела и его убрали? Меня раздирали противоречивые чувства, с одной стороны, сама мысль об убийстве казалась дикой, а с другой стороны, невыносимо было сознавать, что убийца гуляет на свободе. Как это могло произойти? Возможно, Морли что-то узнал из разговора с Дэвидом Барни. Возможно, он случайно напал на какой-то след. Но тогда получается, что его заставили замолчать.
Я плохо верила, что такое возможно. Слишком напоминает мелодраму. Морли умер от инфаркта. Свидетельство о смерти подписал семейный врач. Несомненно существуют яды, которые вызывают симптомы, похожие на инфаркт. Но каким образом этот яд удалось подсунуть Морли? Он вовсе не был простаком и вряд ли бы стал принимать лекарства, не прописанные его врачом. Кроме всего прочего, мне не хотелось тревожить вдову Морли. У нее и без меня было много проблем.
Я покончила с супом, вымыла тарелку и поставила ее в сушку вместе с единственной ложкой. Как выяснилось, можно изо дня в день обходиться этим минимальным набором. Затем я начала слоняться по квартире, не находя себе места. Мне позарез нужно было переговорить с Лонни, но я не знала, как это сделать. Не ехать же к нему в Санта Марию. По словам Иды Руфь, Лонни отнесся бы к такому поступку резко отрицательно, но я, тем не менее, считала, что он должен быть в курсе. Все наше дело летело в тартарары, и ничего нельзя было исправить. Вряд ли Лонни погладит меня по головке.
Был уже вторник, вторая половина дня. Похороны Морли были назначены на пятницу, и, если я хотела выяснить причину его смерти, мне надо было торопиться. В противном случае, тайну его смерти похоронят вместе с ним. Так как считалось, что Морли умер своей смертью, то никто не интересовался, где он бывал в последние несколько дней, с кем встречался. Я знала только то, что он сделал несколько фотоснимков. Думаю, период активных действий начался у него после разговора с Дэвидом Барни, но пока это была всего лишь догадка, не более того. Возможно, какими-то мыслями он поделился с Дороти или с Луизой, это стоит проверить.
Я позвонила, не откладывая дела в долгий ящик. Луиза подошла к телефону.
– Привет, Луиза. Это Кинси. Вы нашли сумку, которую я оставила?
– Да, спасибо. Извините, никого не было дома. Дороти очень хотела съездить посмотреть на Морли. Вернувшись, мы сразу поняли, что вы уже побывали у нас.
– Как держится Дороти?
– По правде говоря, думала, что будет хуже. А она держится молодцом. У нас в семье все такие – когда приходит беда, нас не узнать.
– Луиза, я понимаю, что сейчас не время, но мне непременно надо поговорить с вами обеими и сегодня.
– По какому поводу?
– Я уточню при встрече, так будет лучше. Дороти сможет поговорить со мной?
По ее молчанию я поняла, что она колеблется.
– Это очень важно, – сказала я.
– Подождите минутку, я переговорю с ней. – Луиза, должно быть, закрыла трубку рукой, я слышала, как они с Дороти перешептываются. Наконец в трубке раздался ее голос: – Она согласна, только если это ненадолго.
– Я буду у вас через пятнадцать минут.
В третий раз за два дня я ехала к дому Морли. Светило солнце. Декабрь и январь в наших краях – лучшие месяцы в году. В феврале часто идут дожди. Весна ничем особым не отличается от весны в других штатах. Летом каждый день просыпаешься в тумане, который накатывает с моря, и засыпаешь в нем же. Так что декабрь лучше, хотя и в это время года случаются туманы и дожди.
Луиза открыла дверь и провела меня в гостиную, где на диване уже устроилась Дороти.
– Я сейчас приготовлю на всех чай. – Луиза исчезла на кухне, оттуда послышался звон посуды.
Дороти, очевидно, еще не успела переодеться после поездки, она была в свитере. Поджав ноги, она сидела нахохлившись. Должно быть, до болезни они с Луизой были очень похожи, но теперь лицо Дороти покрывала жуткая бледность. На голове у нее был парик из платиново-серых волос.
– Я всегда мечтала быть блондинкой, – перехватила она мой взгляд, – и вот, пожалуйста. – Она протянула мне руку: – Вы – Кинси Милхоун. Морли мне много о вас рассказывал. – Мы обменялись рукопожатием. Ее ладонь была холодной и удивительно легкой, словно лапка птицы.
– Морли говорил вам обо мне? – удивилась я.
– Да, он говорил, что вы многого достигнете, если чуть попридержите свой язычок.
Я рассмеялась:
– У меня это не очень-то получается, но все равно приятно слышать. Мне всегда было ужасно жаль, что Морли и Бен так и не сумели найти общий язык.
– Все потому, что были упрямы, как два осла, – проговорила она с горечью. – Морли в какой-то момент даже не мог вспомнить, из-за чего они поссорились. Садитесь, милая моя. Луиза сейчас принесет нам чай.
Я выбрала стул с сиденьем, украшенным вышивкой.
– Извините, я причиняю вам столько беспокойства. Спасибо, что вы согласились меня принять. Вы, наверное, ужасно устали.
– О, я уже давно привыкла. Если я вдруг задремлю, вы уж не обижайтесь, договорите с Лу, ладно? Мы с ней совсем недавно вернулись, мне хотелось посмотреть на Морли.
– Как он выглядит?
– Знаете, наверное, нет ни одного покойника, который выглядел бы ХОРОШО. Они все выглядят тан, словно из них выпустили весь воздух, вы замечали? Как будто из них вытащили половину внутренностей. – Дороти говорила своим обычным тоном, словно речь шла о вещи, а не о человеке, с которым она прожила сорок лет. – Надеюсь, вы не подумали, что я какая-нибудь бессердечная. Нет, я так любила его, и его смерть была для меня страшной трагедией. В последний год мы много говорили о смерти, но я всегда считала, что она первой возьмет меня, а не его.
В комнату вернулась Луиза.
– Чай будет готов с минуты на минуту. Пока он заваривается, вы уже сможете рассказать, что пришло вам в голову. – Луиза примостилась на подлокотнике кресла Дороти.
– Мне нужно получить от вас ответы на несколько вопросов. Первый вопрос: говорил ли вам Морли о том деле, которое он расследовал? Если вы знаете его суть, мы сэкономим много времени.
Дороти поправила покрывало, в которое куталась.
– Морли имел привычку рассказывать мне обо всех делах, которые он расследовал. Насколько я знаю, этот Барни уже один раз обвинялся в убийстве. На этот раз первый муж убитой женщины пытался доказать, что убийство совершено в корыстных целях, и хотел лишить Барни права на наследование имущества. Так?
– Совершенно верно, – сказала я. – Вчера этот самый Барни дважды разговаривал со мной. Он заявил, что имел беседу с Морли в среду на прошлой неделе. По его словам, Морли должен был проверить кое-какие неясные моменты дела. Так вот, меня интересует – не рассказывал ли Морли о своих действиях в этой связи? Я сейчас пытаюсь воссоздать картину тех дней. Пока рано делать какие-то окончательные выводы, надеюсь, вы меня понимаете?
– Да, – сказала Дороти. – Я попытаюсь вспомнить поточнее. Морли говорил мне о встрече с этим парнем, но в детали не вдавался. Как раз в среду у меня был очередной сеанс химиотерапии и я была в ужасном настроении. Обычно по вечерам мы собирались и беседовали, но в среду я устала и рано легла спать.
Я посмотрела на Луизу.
– А что вы можете сказать? Вам он не рассказывал о встрече с Барни?
– Нет, – покачала она головой. – Сказал только, что встречался с Барни, что у него много работы.
– По-вашему, он поверил Дэвиду Барни? Луиза после недолгого раздумья ответила первой.
– Нет, не думаю. По-моему, он просто решил кое-что проверить из его слов.
Дороти перебила сестру:
– Ну, это, возможно, не совсем так, Луиза. Морли всегда очень внимательно прислушивался к тому, что ему говорят. Он считал, что глупо делать выводы, не обладая полной информацией.
– Именно так и меня учили. – Я извлекла из сумки пачку фотографий. – Судя по всему, Морли сделал эти снимки в пятницу. Он не упоминал о них в разговорах с вами?
– Как же, упоминал, – встрепенулась Луиза. – В тот день у нас был ранний второй завтрак. С тех пор как Морли сел на диету, он предпочитал есть дома – меньше искушений, как он говорил. Около полудня он поехал к себе в офис забрать почту. У него была назначена какая-то встреча, а потом он собирался остаток дня посвятить фотографированию пикапов. По дороге домой отдал пленку в ателье, чтобы ее проявили, сказал, что за снимками заедет в субботу. Как раз в субботу ему стало плохо. Тут уже было не до фотографий.
– Вы не знаете, почему он фотографировал именно такие пикапы?
– Нет, он почти ничего об этом не говорил. Только то, что подобный пикап видели во время какой-то аварии. Но, ни где это было, ни как он пришел к этой мысли, Морли не упоминал. По-моему, если мне не изменяет память, он упоминал о каком-то полицейском протоколе.
Я прикинула, когда это могло быть. События начали разворачиваться сразу же после разговора Морли с Дэвидом Барни.
– А что было в субботу?
– Вы имеете в виду его работу? – спросила Луиза.
– Не только. Все, что произошло в этот день. – Я взглянула на них обеих, предлагая высказаться.
Дороти начала первой.
– Ничего необычного. С утра он поехал к себе в офис и занимался там какими-то делами. Может быть, разбирал почту или какие-то другие бумаги.
– У него были назначены встречи?
– Если он кого и видел, то ни слова об этом не сказал. Домой вернулся примерно к полудню и сразу сел за второй завтрак. Обычно ел он в моей комнате, чтобы мы могли поговорить. Я спросила его о самочувствии. Он пожаловался на головную боль, посетовал, что, видно, заболевает. Я сразу подумала о Луизе – она ведь приехала ухаживать за одним инвалидом, а тут целых два. Потом посоветовала Морли прилечь, не надеясь, что он меня послушается. Но, к моему удивлению, он прилег. Оказалось, что он подхватил где-то этот ужасный грипп, который сейчас свирепствует. Его тошнило, были боли в желудке, понос.
– А это не симптомы пищевого отравления?
– Вроде не от чего. На завтрак он ел только хлопья с простоквашей.
– Неужели Морли это ел? На него совсем не похоже, – удивилась я.
Дороти рассмеялась.
– Врач по моей просьбе посадил его на диету – не больше тысячи пятисот калорий в день. На второй завтрак в субботу у него была неполная тарелка жидкого супа и несколько сухих хлебцев. Он пожаловался на тошноту и сказал, что у него совсем нет аппетита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28