Когда мои родители приходили навестить его – я был тогда ребенком, – он всегда запирал меня одного на заднем дворе. Там было такое количество всякого хлама – странно, что я не погиб. Помню, там было два старых холодильника с исправными дверьми. Ты знаешь, дети часто залезают в холодильники и там задыхаются. Я не говорю, что дядя Пит хотел, чтобы я умер в холодильнике, но он ни разу не побеспокоился о том, чтобы расчистить это место, сделать его немного безопаснее, а ведь у него время от времени бывали племянники и племянницы. Нет-нет, ты послушай. Поскольку он был крестным моего отца, мы к нему приходили, по крайней мере, раз в месяц, так что именно я был тем ребенком, чья жизнь находилась в постоянной опасности. Понимаешь, что я имею в виду? Дядя Пит не любил меня. Это очевидно.Жалкий старый осел.– Это не так, Майкл.– Сколько ему было, Лоррейн? Девяносто три, девяносто четыре? Ей-богу, он хорошо пожил. – Тоцци поднес стакан к губам. – Если, конечно, это можно назвать жизнью.– Майкл!– Давай будем честными. Малый жил как нищий, без всякой на то необходимости. Его дом был оплачен, он получал хорошую пенсию плюс социальное пособие. Но он предпочитал жить как бродяга. Это его право. И ненавидеть меня он точно имел право.– Майкл, дядя Пит не ненавидел тебя. Я могу это доказать.– Как? – Тоцци извлек из коробки сдобное печенье – рождественское деревце с зелеными искорками.Она залезла в карман своего пальто и вынула связку ключей.– Дядя Пит назначил тебя своим душеприказчиком. Вот ключи от его дома.Она положила ключи на стол и подтолкнула их к нему. Тоцци посмотрел на ключи, печенье застыло у его рта. Он вздохнул и положил печенье. Вот черт.– Ты разыгрываешь меня, Лоррейн?Она отпила кофе и покачала головой.– Нет, не разыгрываю.Он уставился на ключи. Мне это нужно, как дыра в голове.Лоррейн рассмеялась.– Майкл, сейчас ты напоминаешь моего соседа, когда он находит собачье дерьмо на своем газоне.– Я рад, что ты находишь это веселым. – Он снова взял рождественское деревце и откусил половину. – А кстати, откуда у тебя эти ключи?– Адвокат дяди Пита звонил тебе в офис, но ему сказали, что ты занят в суде, поэтому он позвонил мне. Дядя Пит включил меня второй в список родственников – после тебя.– Но почему же он не назначил своим душеприказчиком тебя?Лоррейн пожала плечами.– Потому что тебя он любил больше, – произнесла она с улыбкой Моны Лизы, посасывая кофе из стаканчика.– Нет, нет и нет. Должно быть, это потому, что мой отец его крестник. Вот он и выбрал меня.– Тогда почему он не назначил душеприказчиком твоего отца?– Потому что он ненавидел мою мать. Никогда ей не доверял.– Ради Бога, Майкл, перестань.– Но это правда. Он не доверял ей, потому что она не итальянка. Возможно, поэтому он и меня не любил. Я – полукровка.– Тогда почему же он все-таки выбрал тебя?– Месть.Тоцци выудил еще одно печенье – колокольчик с красными крапинками, отправил его в рот и машинально стал жевать, потом осознал, что сделал это в состоянии крайнего раздражения: он никогда не ел окрашенного в красный цвет. Все красные красители содержат канцерогенные вещества. Вот черт.Лоррейн порылась в коробке и вытащила печенье, на котором ничего не было.– Ты не переработаешься, Майкл. Быть душеприказчиком – не такое уж сложное занятие.– Ты думаешь? Я бы предпочел стать генеральным секретарем ООН. Посуди сама. Ничего хорошего, кроме неприятностей, это не принесет. Сразу обнаружится огромное количество двоюродных братьев, о которых я раньше и слыхом не слыхивал. Они пронюхают о завещании и тут же примутся за дело. Начнут клятвенно утверждать, что были близки к дядюшке Питу и потому имеют какие-то особые права. И на кого они набросятся, когда не получат того, на что рассчитывали? Против кого затеют судебные разборки? А? Против душеприказчика, то есть против меня. – Тоцци извлек гладкое печенье с грецким орешком посередине. – Кроме того, именно сейчас у меня нет на это времени. Я пригвожден к этому процессу по делу Фигаро. – Он сжал печеньице, и оно рассыпалось в его руке. – Черт.– Ну и не надо лезть из кожи. Университет до конца января на зимних каникулах. В следующем семестре я веду всего один курс. Весь лекционный материал сохранился у меня от прошлого года, так что много готовиться к занятиям не придется. Поэтому часть дел я смогу взять на себя.– Правда? А я думал, ты разрисовываешь квартиру Гиббонса, делаешь ее более пригодной для жизни. Теперь, когда ты там поселилась.Лоррейн очень серьезно посмотрела на него. Она не улыбалась.– Вот уже две недели я воюю с Гиббонсом из-за цвета. Ему не нравится ничего из того, что я предлагаю. Он говорит, что мой вкус слишком домашний, слишком сусальный.– А ты не можешь пойти на компромисс?– Знал бы ты, что он предлагает в виде компромисса, – вздохнула Лоррейн. – Грязно-розовый. И можешь себе представить почему? Так окрашены стены в помещениях для допросов в полиции. Предполагается, что этот цвет умиротворяюще действует на допрашиваемых. – Она взяла очередное печенье – колокольчик с красными канцерогенными крапинками.– А разве не выпускается розовая краска, которая понравилась бы вам обоим?– Ненавижу розовый цвет. А этот ужасный синий палас в прихожей? Гиббонс утверждает, что он ему нравится, и ни за что не хочет, чтобы я его поменяла.Тоцци нахмурился и пожал плечами.– Не так уж он и плох.Тоцци вспомнил этот синий палас. Такого же цвета были плиссированные юбочки из шерстяной ткани, которые Лесли Хэллоран обычно носила вместе с блейзерами-матросками. Это была ее школьная форма. Он вспомнил также синюю джинсовую мини-юбку и белую кружевную блузку, которые были на ней на танцевальном вечере студентов-второкурсников в канун Дня всех святых. В тот вечер он едва не пригласил ее танцевать.– Майкл, ты меня слышишь?– Что?Лоррейн сердито покачала головой.– Ты так же ужасен, как Гиббонс. У вас в голове только ФБР.– Не надо, Лоррейн. Ты же знаешь, что это не так.– Тогда, возможно, причина во мне самой. Я привыкла не обращать внимания на эксцентричность Гиббонса, но сейчас, когда мы поженились, она беспокоит меня значительно сильнее. Я изо всех сил стараюсь избегать стереотипов. Ну знаешь, есть женщины, которые, пока за ними ухаживают, скрывают свое недовольство, надеясь, что после свадьбы им удастся изменить своего мужчину. Я не хочу походить на них. И все-таки с ним ужасно трудно.– О какой эксцентричности ты говоришь? Я работаю с Гиббонсом уже одиннадцать лет и ничего эксцентричного в нем не замечал. Я хочу сказать, он, конечно, изрядный стервец и сукин сын и может быть чертовски язвительным, но никогда не изображает из себя пуп земли. – Тоцци усмехнулся, ожидая ее реакции.– Ну нет, время от времени очень даже изображает. Иногда он такое выкидывает, что... – она сжала губы и потрясла кулаком, – что мне хочется как следует вправить ему мозги.– Мне тоже. Как сегодня, например. Весь день он был в отвратительном настроении. Каждый раз бил меня по башке, когда я поворачивался, и все потому, что не выносит парня, которого встретил в суде, – одно время он был агентом ФБР.– Как его зовут? – Лоррейн прищурилась.– Джимми Мак-Клири.Лоррейн поморщилась.– Так вот почему он был так груб прошлой ночью. О Боже. – Ее глаза неожиданно широко раскрылись, она выхватила из коробки зеленую елочку. – Почему я должна это терпеть?– Ты знаешь Мак-Клири?Какое-то мгновение она молча смотрела на него, словно сомневаясь, стоит ли ему говорить.– Да, – наконец произнесла она. – Я его знаю.Тоцци поставил свой стакан с кофе.– И ты его хорошо знаешь?Она скорчила гримасу.– Не то чтобы так хорошо. Мы несколько раз встречались, и только.Тоцци был в шоке.– Когда это было?– Давным-давно. Джимми тогда только что появился в отделении на Манхэттене. Мы с Гиббонсом как раз серьезно повздорили, наговорили друг другу кучу гадостей, и я заявила, что не желаю его больше видеть. Ни один из нас не желал идти на попятный, и мы перестали встречаться. Через некоторое время я остыла и хотела помириться с ним, но ты же знаешь Гиббонса. С ним все непросто. Он еще не был готов к примирению. И тут на рождественской вечеринке я встретила Джимми. Я сразу поняла, что Гиббонс не выносит людей такого типа, и, чтобы привести его в чувство, воспользовалась предложением Джимми уйти с вечеринки вместе с ним.– Ты встречалась с Джимми Мак-Клири? Не могу в это поверить.– Наши отношения не зашли слишком далеко, Майкл. Мы встретились пару-тройку раз, не могу даже точно припомнить сколько. Ничего серьезного между нами не было. Я же сказала, что хотела заставить Гиббонса поревновать. И должно быть, это сработало. Мы очень скоро помирились. Это произошло в День святого Валентина. Я очень хорошо все помню. Он принес мне тогда розы.– Гиббонс покупал розы?Лоррейн поднесла стакан к губам, но пить не стала.– Он же не всегда занят службой. У него есть и небольшие слабости. Возможно, это глубоко в нем скрыто, но это есть.– Да, как начинка в конфетке.Лоррейн сердито нахмурилась.– Не признаю сарказма. У меня его и дома предостаточно.– Да уж, не сомневаюсь.Лоррейн проигнорировала его и опять нырнула в коробку с печеньем. Найдя нужное печеньице, стала нервно его жевать.– Скажи четко, Лоррейн. Ты правда встречалась с Джимми Мак-Клири? Не могу в это поверить. Он же – право, не знаю, – он же такое дерьмо.– Но у него прекрасный голос. И настоящая страсть к ирландской литературе. Помню, в одно из наших свиданий он читал на память Йетса, «Леду и лебедя», и даже цитировал целые куски из монолога Молли Блюм в «Улиссе».Тоцци посасывал свой кофе и кивал. Похоже, занятное это было свиданьице.– Джимми Мак-Клири – весьма приятная личность. Конечно, не Гиббонс, но очень мил.Тоцци вытаращил глаза. Даже не произноси этого.Он уже залез а коробку, разыскивая печенье с грецким орешком, когда в дверь позвонили.Лоррейн посмотрела на дверь.– Это, должно быть. Гиббонс. Я просила его заехать за нами сюда.Тоцци хотел встать, но она жестом остановила его.– Я сама открою, – сказала она и пошла в прихожую, чтобы впустить Гиббонса.Обхватив рукой теплый стаканчике кофе, Тоцци сидел, уставившись в пространство. Чертов дядюшка Пит. Умудрился достать меня даже после смерти. Добрый старина Пит. Следовало бы похоронить тебя в одном из этих старых холодильников.Услыхав, как хлопнула дверь, он взглянул на нее и снова сосредоточился на коробке, пытаясь найти ореховое печенье. Он уже было нашел его, когда Лоррейн открыла дверь.– О... привет. – Голос Лоррейн звучал слишком уж вежливо.– Привет. Здесь живет Майкл Тоцци?Тоцци взглянул на дверь, и сердце у него в груди замерло. Какого черта?.. Это была Лесли Хэллоран. Какого черта она здесь делает?Тоцци встал и подошел к ним.Как она, к черту, умудрилась?..– Майкл, – произнесла она, и ее лицо осветилось теплой, похожей на солнечный майский день улыбкой, – извини, что явилась вот так, без предупреждения, но у нас не было возможности поговорить в суде.Она вынула руку из кармана своего черного шерстяного пальто и протянула ему. Тоцци молча уставился на Лесли. На пальто у нее был бархатный воротничок. Точно такой, как на другом, сером пальто, когда она училась в девятом классе. И точь-в-точь такой, как у Элизабет Тэйлор на одном из ее костюмов для верховой езды.Он с опаской взял ее руку. Она была очень холодная.Что ей здесь нужно? Собирается предложить мне мешок с деньгами, чтобы у меня частично отбило память, когда я выйду давать показания? Или надеется, что я проболтаюсь о намерениях обвинения в отношении ее подзащитного, этого Саламандры? Невероятно. Ну хорошо, я ей скажу пару ласковых.Он кашлянул и принял чрезвычайно серьезный официальный вид. Только так он мог с ней разговаривать и не чувствовать себя полнейшим болваном.– Как вам удалось достать мой домашний адрес, мисс Хэллоран? Вы знаете, что подобный визит ко мне крайне неуместен. Позвольте вас предупредить, что я вынужден буду сообщить об этой встрече суду, если она затянется.Он разыграл великолепную сцену, но эта сучка даже не обратила на него внимания. Она, не отрываясь, смотрела на Лоррейн.– Извините, а вы случайно, не Лоррейн Тоцци?– Да... это я, вернее, я была Тоцци, – удивленно произнесла Лоррейн.– Я уверена, вы меня не помните, но когда-то вы были моей нянькой. Я – Лесли Хэллоран. Дочь начальника полиции.У Лоррейн отвисла челюсть.– Боже мой, – Лоррейн смотрела на, нее, прикусив губу, – маленькая Лесли... Боже, это ты.Женщины обнялись и принялись разглядывать друг друга, держась за руки. Тоцци нахмурился. Они не обращали на него никакого внимания.Он кашлянул в кулак и прервал их изъявления восторга.– Я спросил вас, мисс Хэллоран, как вам удалось достать мой адрес?Голубые глаза в недоумении распахнулись – непреклонная официальность его тона удивила ее. Выглядит она превосходно – даже лучше, чем в школе, подумал он. Хотя напрасно она закрутила так волосы. Однако ей никого не удастся провести. Маленькая Лесли Хэллоран – пожирательница мужчин, адвокат главного наркодельца, коварного головореза.– Ну, адрес мне дал твой кузен Сал, тот, что работает страховым агентом на Саут-Орандж-авеню.Лоррейн покачала головой.– У этого Сала длинный язык. Он не должен был говорить тебе его адрес, но, если честно, я довольна, что ты здесь.Они обнялись и опять принялись обмениваться комплиментами. Горы могли проснуться, услыхав всю ту чепуху, которую они несли.– Лоррейн, извини меня. Мисс Хэллоран, мне бы хотелось знать, зачем вы явились сюда? Почему не попытались связаться со мной через управление?– Я... я хотела поболтать с тобой неофициально.Она выглядела искренней, даже слегка виноватой. Но его этим не купишь. Она чего-то хотела.– Неофициальные контакты между защитником и федеральным агентом, участвующими в проходящем уголовном процессе, категорически запрещены и могут осуществляться только в присутствии помощника прокурора США и представителя управления ФБР, в котором служит данный агент. – Из-за плеча Лесли маячил Гиббонс, незаметно появившийся в дверном проеме. Он еще лучше Тоцци разыграл роль официального лица при исполнении.Лоррейн нервно улыбнулась, несколько смущенная неожиданным появлением Гиббонса.– Привет. Как ты вошел?Гиббонс посмотрел на нее и повертел в пальцах кредитную карточку.– "Америкэн экспресс". Никогда не выхожу из дома без нее. – Он взглянул на Тоцци. – Пора бы тебе попросить хозяина сменить замок. Этот совершенно бесполезен.– Знаю.Лоррейн выдавила улыбку и бочком придвинулась к мужу.– Представляешь, я была нянькой у этой особы? Гиббонс, это – Лесли.– Кто она такая, я знаю. Но вот что она здесь делает, это я хотел бы выяснить.Лоррейн нахмурилась. Она была недовольна манерами своего мужа. Лесли же тяжелый, испытующий взгляд Гиббонса не смутил.– Вы абсолютно правы. Мой визит, должно быть, выглядит несколько неуместно. Но мои намерения не имеют никакого отношения к суду. – Она повернулась к Тоцци. – Я хотела видеть тебя, Майкл, вспомнить старые времена. Но где-нибудь за пределами суда.– Что?– Я понимаю, что должна была сначала позвонить. Я нарушила ваши планы, прошу меня извинить. Но, может быть, мы перекусим завтра где-нибудь все вместе? Как вы на это смотрите?Тоцци посмотрел на Гиббонса.– Платить будете вы? – спросил Гиббонс.Лоррейн пришла в ужас, но Лесли рассмеялась легким мелодичным смехом. И только.– Ну, если я приглашаю, то полагаю, что и платить буду я. Что скажешь, Майкл?Тоцци пожал плечами.– Да... конечно, а почему бы и нет?– А как ты, Лоррейн? Присоединишься к нам?– Ну... это было бы здорово.Она бросала сердитые взгляды на Гиббонса, пытаясь убедить его вести себя приличнее.Гиббонс опять нахлобучил свою шляпу.– Пожалуй, я тоже составлю вам компанию. Будет неправильно, если вы и Тоцци встретитесь без официального наблюдения. Нужно, чтобы кто-нибудь смог засвидетельствовать, что вы не обсуждали процесс, если вдруг вас вздумают обвинить в несоблюдении правил.Лоррейн скрестила руки.– Стоит ли утруждать себя, Гиббонс?– Да уж ладно. – Он искоса посмотрел на нее.Лесли улыбнулась счастливой парочке.– Тогда я жду вас всех в холле суда завтра в полдень. Это устраивает тебя, Майкл?– Да... конечно, прекрасно.– Хорошо. До завтра.Женщины обнялись, расцеловались. Затем Лесли проскользнула мимо Гиббонса, поймала взгляд Тоцци и, прежде чем исчезнуть в коридоре, улыбнулась ему. Вскоре звук ее шагов раздавался уже на лестничной клетке. Все молчали, пока не хлопнула парадная дверь. После этого Гиббонс взглянул на своего напарника:– Как ты думаешь, что все это значит? – Тоцци пожал плечами. – Прелюдия к даче взятки? Небольшой денежный стимул, чтобы вызвать частичную забывчивость?– Да прекратите вы. – Лоррейн уперла руки в бока. – Боже мой, вы всех считаете преступниками. Вы ужасно подозрительны. Да я знала эту девочку, когда она была еще младенцем.– Ты никак не можешь понять, Лоррейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27