Думаю, теперь ему не надо беспокоиться и читать твои статьи.Крыса покачала головой.– Как бы там ни было, он хочет первым видеть все, что его касается. Не важно, что это.– Да пошел ты... Теперь-то я вижу, что ты все мне натрепал.– Говорю тебе. Он прочитывал каждое слово, которое я писал о деле Фигаро. Если под статьей стоит моя подпись, то тут уже все верно, потому что это информация из первых рук. Я же говорил, у нас с Огастином особые отношения.Гиббонс продолжал изображать недоверие.– Он прочитывал все, написанное тобой, еще до того, как это было напечатано?– Все до единой строчки.Гиббонс уставился на клавиатуру компьютера. «Все до единой строчки...» Значит, и ту фразу, произнесенную Тоцци, которая якобы его изобличает. Если Огастин видел ее, то почему не остановил Московица?Крыса ткнула в него сигаретой.– Ты игрок. Гиббонс? Тогда поставь на Огастина – не проиграешь. Можешь мне поверить.– Шутишь, Московиц. Не надо быть гением, чтобы предугадать это. Из того расклада, что существует на данный момент, ясно, что голоса, поданные за либералов черными и испанцами, разделятся между Вашингтоном и Ортегой. Огастин чуть-чуть свернет вправо и соберет все голоса белых. У него сейчас хороший имидж и наверняка есть деньжата на организацию кампании. Думаю, если он решит участвовать в выборах, кресло мэра его.Крыса подалась вперед и облокотилась о стол.– Слушай сюда. Информация из самых первых рук – от Московица.У Гиббонса екнуло сердце.– Валяй, я слушаю.– Ты заметил его ненавязчивое заигрывание с партией? Это – часть его стратегии. Он будет баллотироваться. Это не подлежит сомнению. Просто он не хочет заявлять о себе слишком рано. Он добивается, чтобы избиратели сами захотели его. Он ведет жесткую игру, чтобы победить.Гиббонс пожал плечами.– И чего же здесь необычного?– Ты не ошибся в вопросе об имидже. Крестоносец, мистер Честность, Борец с преступностью в большом городе. Он – кандидат белого населения. Но ты абсолютно заблуждаешься относительно его финансовых возможностей.– Что ты хочешь сказать? Всем известно, у Огастина мешок денег. Его старик очень богат.– Был богат. Но здорово подыстратился на бирже в 1987 году. Он фактически разорен.– Да, конечно. Теперь ты скажешь, что Огастин живет на одну зарплату.– Не совсем. Старик, должно быть, что-то припрятал, но семья с ним порвала. Так что после того как папаша сыграл в ящик, Огастину немного досталось.– Да, но Огастин работает. У него должны быть собственные вложения. Он отнюдь не беден.– А сколько, по-твоему, получает помощник генпрокурора? Не так уж и много. Во всяком случае недостаточно, чтобы финансировать крупную избирательную кампанию. Должно быть, он здорово разозлился, когда его старик прогорел. Именно поэтому он проиграл на предварительных выборах в конгресс Родригесу. У него не хватило монет, чтобы оплатить место в программах на ТВ. Как ты думаешь, зачем он пошел на государственную службу? Тогда он еще не нуждался в деньгах. Папаше еще улыбалась удача. Огастину нужен был престиж, известность. Нужно было общественное признание. Отец тогда только что продал семейный бизнес, и все полагали, что дела у него пойдут что надо, что он надежно разместил свой капитал. Но полагаю, он был недостаточно осторожен. Кто бы мог подумать? Что касается Огастина, то теперь кабинет мэра – единственное, на что может претендовать такой амбициозный, рвущийся наверх человек, как он. Его босс дал ему ясно понять, что не собирается никому уступать свое кресло. Так что или Огастин выскочит в мэры, или ему придется снизить свой жизненный уровень по сравнению с тем, что он имеет сейчас.– Насколько я могу судить. Том Огастин не похож на человека, который в чем-либо нуждается.Крыса так далеко подалась вперед, что ее грудь буквально улеглась на поверхность стола.– Разумеется, у Огастина особняк в престижном районе, он – член всех известных светских клубов, но, бьюсь об заклад, его банковский счет не столь велик, как ему того хотелось бы. Типичный представитель старого знатного семейства, у которого в гостиной стоит антикварная мебель, а на обед, если в доме нет костей, едят суп из пакетиков.– Ври больше.– Уж я-то знаю. Я проверял их мусорный ящик.Этому Гиббонс мог легко поверить. Получается, если Огастин стеснен в средствах и действительно собирается баллотироваться, ему нужна дармовая реклама на процессе Фигаро. Да, но зачем тогда подставлять Тоцци? Отдать под суд агента ФБР, иначе говоря, прекратить процесс, подтвердить тайный сговор сторон обвинения – на хрена ему такая дармовая реклама? Разве что за всем этим кроется что-то еще. Если, например, Огастину платят за то, чтобы прикрыть процесс Фигаро. Взамен он получит процесс над Тоцци, это позволит ему оказаться в центре внимания общественности и одновременно получить мзду за срыв суда над Фигаро. А что? Не так уж и неправдоподобно.– Послушай, Московиц, ты – настоящая ходячая энциклопедия.– Город – моя стихия. Я знаю все, что здесь происходит.Гиббонс только кивал в ответ. Настоящая ты задница.– А собственно, о чем ты хотел узнать. Гиббонс?– А, пустяки, не бери в голову.Гиббонс осклабился. «Ты уже рассказал мне больше, чем я мог ожидать, крысеныш».Прежде чем уйти, Гиббонс помедлил и посмотрел на репортера сверху вниз.– На что это ты так уставился? – поинтересовался Московиц.– А вон на ту штуковину у тебя под мышкой.Московиц поднял локоть и заглянул под мышку, как это делают цыплята.– Что? А, это.– Да, что это?– А я думал, вы, ребята из ФБР, знаете о пушках все. Это «беретта», 25-й калибр.– О! А я подумал, что это зажигалка.Он опять изобразил крокодилью улыбку и направился к выходу.– Пока, Московиц, не торопись.– И ты тоже, засранец. Глава 15 Тоцци остановился и посмотрел на надгробный камень, лежавший прямо перед ним. Это был гладкий, отполированный гранит с необработанными боковыми и верхними гранями. В одном из углов был выгравирован маленький скорбный ангел с крестом в руках, взирающий на пустое пространство, где должно быть имя умершего.– Гиб, послушай, а как тебе этот?Гиббонс пожал плечами и стал дуть себе в ладони, чтобы согреть их.– Мне все равно.Подмораживало, усилившийся ветер поднимал поземку.– Где он сейчас? – тихо произнес Тоцци, не отрывая взгляда от камня.– Только что вошел в дом вместе со стариком.Тоцци взглянул на гравийную дорожку, по бокам которой стояли образцы надгробий. Она упиралась в маленькую дощатую хибару – контору старика, торговавшего этими штуками. В окне виднелась физиономия Мак-Клири, не спускавшего с них глаз.– Мак-Клири все утро был у тебя на хвосте? – потирая руки, спросил Гиббонс.– Да, он и не скрывает, что и сейчас следит за мной. Бродит вокруг, машет ручкой и посмеивается. Не понимаю, на что он рассчитывает, если я знаю, что он за мной наблюдает?– Я всегда говорил, что у него с головой не все в порядке.– Не помню, говорил я тебе? Прежде чем припрятать тот ковер, я его взвесил. Должно быть, это и есть та самая сорокакилограммовая посылочка, о которой мы слыхали.– Так я и думал, – сказал Гиббонс, покусывая верхнюю губу и глядя на кладбище, расположившееся по другую сторону чугунной ограды. Между могилами тут и там лежали заплаты снежной корки: снег сначала подтаял, а потом снова замерз. Пар из ноздрей. Гиббонса медленно таял в морозном воздухе. Гиббонс был похож на старого индейца в рекламном телевизионном клипе, с грустью разглядывающего прекрасную землю, загубленную белым человеком.– Мак-Клири все еще в доме? – спросил Гиббонс, не сводя глаз с кладбища.– И не собирается оттуда уходить. Здесь для него слишком холодно. Как ты думаешь, на Огастине что-нибудь есть? – спросил Тоцци.Впервые после нападения на него в доме дяди Пита он получил возможность спокойно поговорить с Гиббонсом.Гиббонс глубоко вздохнул. Пар покружил над его головой, словно осенившая его идея, и затем растворился в воздухе.– Неприятно это признавать, но я начинаю думать, что ты был прав относительно Тома Огастина. Помнишь, я рассказывал тебе о «святом покровителе юристов»? Думаю, это мог быть он.– В самом деле? – У Тоцци забилось сердце. Неужели это говорит Гиббонс? Ему казалось, что помощник прокурора нравится Гиббонсу. – Ты действительно считаешь, что Огастин замаран?– Я не знаю, что он собой представляет. Не уверен.– Но если сицилийцы называют его своим святым покровителем, что это еще может означать?Гиббонс пожал плечами:– Не знаю. Я даже не уверен, что они говорили именно о нем. Возможно, сицилийцы пытались подкупить его, но он на это не пошел. Или взял деньги, но не отработал их. А может, речь вообще шла не о нем. Сейчас я просто размышляю.– Да, весьма тягостные размышления. Ты говорил об этом еще кому-нибудь?Гиббонс покачал головой. По его лицу было видно, что ему не по себе от мысли, что Огастин замешан в грязном деле, и он раздумывал, как поступить. Зато Тоцци очень хорошо знал, что он хотел бы сейчас предпринять: сесть в машину, отправиться на Манхэттен, схватить этого мерзавца за грудки, прижать к стене, воткнуть ствол 358-го калибра ему в рот и считать до трех. Пусть доказывает свою невиновность. Но он хорошо понимал, как отнесется к этому Гиббонс.– У тебя есть какие-нибудь серьезные доказательства, с которыми мы могли бы пойти к Иверсу? – спросил он.– Ничего, – покачал головой Гиббонс.– Значит, официально Огастина нельзя ни в чем обвинить?– Ни в чем, – подтвердил Гиббонс.Черт.Тоцци мрачно посмотрел на ангелочка на камне.– Что же ты собираешься делать? Рассказать все Иверсу и пусть он решает сам? – Несмотря на холод, спина у Тоцци вспотела. – Думаю, если ты пойдешь по этому пути, Иверс просто займет выжидательную позицию, ведь улик против Огастина у тебя нет. А следовательно, ничего существенного он не предпримет.А меня уже тошнит оттого, что ничего не происходит.Гиббонс проворчал что-то в ответ. Он продолжал смотреть на облака, собиравшиеся над кладбищем. Тоцци видел, что он обдумывал какую-то идею. И это ему не понравилось. Когда Гиббонс над чем-нибудь размышлял, ничего быстро решить не удавалось.Тоцци услыхал шуршание гравия за своей спиной. Он обернулся и увидел Мак-Клири, который, засунув руки в карманы, с важным видом направлялся в их сторону. На его лице, как всегда, эта вызывающая раздражение самодовольная улыбочка. Гиббонс закусил верхнюю губу, обнажив при этом нижние зубы. Пар клубами вылетал из его ноздрей.– Ну что, Тоцци? Вы уже выбрали памятник своему любимому дядюшке?– Мы как раз думаем об этом, Мак-Клири.– Я знаю, они чертовски дороги, но вот тебе мой совет – не скупись, купи для него хороший памятник, иначе будешь потом раскаиваться всю жизнь, а родственники за твоей спиной станут говорить, что ты не любил покойничка.– А я его не любил. Подыскиваю что-нибудь уже бывшее в употреблении. Дядя Пит одобрил бы это.Мак-Клири пожал плечами.– Ну, как знаешь. – Он повернулся к Гиббонсу. – У тебя совершенно замерзший вид, Катберт.– А у тебя вид ослиной задницы. В конце концов я-то могу согреться.– Как всегда, остришь, Катберт. Представляю, сколько радости ты доставляешь своей жене.Гиббонс промолчал.– Кстати, поговорим о Лоррейн, – продолжал Мак-Клири. – Я случайно узнал, что она была здесь два дня назад. Подобрала очень приятный камень для твоего дяди, Тоцци. Кажется, вот этот – с ангелом. Почти восемьсот долларов, но, на мой взгляд, это мудрый выбор. Конечно, ты бы выбрал какое-нибудь дерьмо, и твоя жадность служила бы тебе вечным укором. Но это меня несколько озадачило. Если Лоррейн уже купила памятник, что вы оба здесь делаете? Маленький тайный сговор? Или вы всерьез решили, что смогли провести старину Джимми, делая вид, что выбираете памятник?Тоцци мрачно посмотрел на него. Вот бы рядом оказалась пустая могила, пусть бы Мак-Клири свалился в нее и сломал себе ногу.– Старик в домишке, должно быть, очень разговорчив, а?Тот в это время как раз смотрел на них в окно, Мак-Клири помахал ему рукой.– Мистер Данбар просто восхитителен. Мы отлично поладили.Гиббонс опять подышал себе на пальцы.– Рад это слышать, Мак-Клири. Хоть кому-то ты понравился.– Ну, я надеюсь, что уж у тебя-то, Катберт, хорошие друзья. Я уже говорил, Лоррейн потребуется хорошая поддержка, когда ее муженька и кузена упекут кой-куда.Тоцци прикрыл глаза. Чтоб ты сдох, Мак-Клири.Гиббонс презрительно рассмеялся.– Боже, ты продолжаешь разрабатывать свою идиотскую идею? Тоцци убийца – звучит довольно фантастично. И кто тебе поверит, что мы сообщники? Возможно, в твоей башке все звучит здорово, но без доказательств – это чушь собачья.– Тут я с тобой полностью согласен, Катберт.Мак-Клири блаженно улыбнулся, словно во рту у него была шоколадка.– Что ты хочешь сказать, Мак-Клири? Что у тебя появились против нас улики? – Гиббонс рассмеялся.Мак-Клири расплылся в улыбке и кивнул.– Вчера из полицейского управления Нью-Джерси принесли результаты баллистической экспертизы. Они очень любопытны. Пули, найденные в спальне, были выпущены из двух стволов, но пули, убившие Блюма, Сантьяго и Куни, принадлежат только одному из них. Другой ствол использован только против Джордано, причем в ходе всего побоища стреляли из него дважды: один раз попали, другой – промахнулись.– Ну и что же из этого следует, Шерлок Холмс?– Вероятнее всего преступник пользовался каким-то крупным автоматическим оружием, так как патроны девятимиллиметровые. Такое оружие предназначено для поражения человека. Это навело меня на мысль – почему стрелки были такие разные? Для столь важной миссии мафия наняла бы лучших профессионалов. Мы это знаем. Для чего понадобилось вместе с хорошим стрелком посылать косоглазого? И тогда мне в голову пришло еще кое-что. Сначала я не хотел этому верить и решил покопаться в документации, чтобы опровергнуть свои догадки, но, к несчастью, потерпел в этом неудачу.Мак-Клири залез во внутренний карман пальто и извлек несколько сложенных листов бумаги – это были фотокопии.– Это копии ваших табелей с отметками за стрельбу за последние три раза, когда каждый из вас посещал стрельбище. Ты, Тоцци, превосходно владеешь девятимиллиметровым пистолетом. А ты, Катберт, к сожалению, весьма ему уступаешь. Смотри, твои отметки за стрельбу из револьвера значительно выше, нежели за стрельбу из автоматического оружия.Тоцци посмотрел на Гиббонса. Это была правда. Гиббонс значительно лучше обращался с револьвером.– Помнится, когда мы недолгое время, по распоряжению Иверса, работали вместе, ты всегда предпочитал свой старый «Кольт-38» табельному оружию. Ты очень дорожил им. Помню, как однажды ты сетовал, что не любишь автоматическое оружие, потому что не можешь привыкнуть к отдаче, когда после выстрела оно странным образом отскакивает назад.Облако пара изверглось из ноздрей Гиббонса.– Что ты этим хочешь сказать, Мак-Клири?– Полной уверенности у меня нет. Так, предположения. В отчете баллистической экспертизы отмечается, что один из стрелявших – превосходный стрелок, при этом он человек импульсивный, жаждущий выполнить задуманное. Второй, похоже, держался сзади, возможно, отдавал приказы первому. Его собственная точность при стрельбе – пятьдесят процентов, одно попадание из двух произведенных им выстрелов. Здорово подходит к вам, ребята, не правда ли?Тоцци был потрясен. Ни хрена себе.Гиббонс оскалился.– На этот раз, Шерлок, ты превзошел самого себя. Это должно обеспечить тебе место в зале славы ослиных задниц. Ты прекрасно знаешь, что любой может взять отчеты, наковырять сколько угодно подходящих фактов и выдвинуть соответствующую версию. Версию. Не более того. Это любой хороший полицейский знает. А что, если не было двух стрелявших? А был один человек, и он держал по стволу в каждой руке? Естественно, что из одного он стрелял более метко, чем из другого, если, конечно, он не владеет одинаково хорошо обеими руками, а это бывает редко.– Перестань, Катберт. Мы же не на Диком Западе – лихие ребята в черных шляпах с шестизарядным кольтом в каждой руке, и все такое прочее. Вернемся к реальности.– А я о чем? Ты угодил в самую большую ловушку, известную в следственной практике. Убедил себя в том, как якобы все происходило, и теперь все доказательства пытаешься подогнать под свою версию. Но единственное, что тебе удалось пока доказать, что ты – редкостный кретин.– Следи за собой, Катберт, не кипятись. Я не сказал, что настаиваю на этом предположении. Я только принимаю его во внимание. Профессионал не должен отвергать ни одну из возможных версий.Особенно если она поможет нас вздернуть. Тоцци стало жарко в его пальто.– Однако становится холодновато. – Мак-Клири бодро улыбнулся. – Пойду-ка к мистеру Данбару. Он собирался поставить чайник. А вы можете продолжать ваше представление. Я просто хотел проинформировать вас о своих соображениях на тот случай, если вы собираетесь совершить какое-нибудь обычное для вас безрассудство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27