Я многому у них научился. В тот день, когда вы так неожиданно очутились в моем доме, я как раз собирался выполнить некое ответственное задание.
Вы знаете, что в госпитале катастрофически не хватало медикаментов. Помните солдата с ампутированной ногой? Вы можете представить себе, как он страдал бы от боли, если бы ее не удалось облегчить? Каковы были его шансы выжить? Крайне малы. Но не пойти на ампутацию означало для него верную смерть. Оставалась очень слабая надежда, а при использовании определенных лекарств шансов на выживание становилось гораздо больше.
Итак, я должен был сделать операцию этому раненому и другим раненым в нашем госпитале. А для этого мне нужны были средства, которые могли бы заставить этих людей погрузиться в сон и не чувствовать боли. Я знал, где смогу найти эти средства. Это наркотики, моя дорогая мисс Плейделл, наркотики, которые успокоили бы наших пациентов, а не те средства, которые обычно используются в больницах. Но их местные жители дали бы только человеку, который, по их представлениям, похож на них. Следовательно, мне пришлось стать одним из них.
Дело не только в том, как одеться, как говорить – это вопрос мировоззрения. Они знают меня так же хорошо, как знают самих себя, доверяют мне. Если бы я не отправился в эту небольшую экспедицию, то не смог бы спасти жизнь вашего Вильяма Клифта, хотя вы считали, что я покинул свой пост и предаюсь гаремным утехам.
– Мне очень жаль, что я неверно судила о вас.
– Благодарю. Вы прощены. Вообще легко делать неверные выводы и обвинять по незнанию.
– Я очень хорошо это понимаю.
– Значит, теперь вы изменили свое мнение обо мне?
Я заколебалась. Его это явно удивило.
– Не мне делать какие-то определенные выводы, – наконец, произнесла я. – Как вы только что справедливо заметили, я многого о вас не знаю.
Подошел официант, убрал тарелки и принес десерт – печенье, испеченное с большим количеством орехов и меда (оно называлось «пахлава»), и засахаренные фрукты.
– Какое изысканное блюдо! – сказала я.
– Согласен, но предпочитаю говорить не о десерте, а о нас.
Облокотившись на стол, он внимательно смотрел мне в глаза.
– Доктор Адер, – спросила я, – уж не хотите ли вы загипнотизировать меня?
– Боюсь, что это было бы нелегко. Вы наверняка сопротивлялись бы, в отличие от бедного Вильяма Клифта, который не мог этого сделать. Вот вы сидите передо мной и, позвольте заметить, прекрасно выглядите, несмотря на трудности работы в госпитале. Уверен, что, попытайся я и в самом деле загипнотизировать вас, вы не покоритесь.
– А если бы я покорилась, что бы вы сделали?
– Попытался бы совлечь вас с пути условностей.
– Мне кажется, вы заблуждаетесь на мой счет.
– Я бы раскрыл секрет соловья.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что сказал. Я всегда думаю о вас как о соловье. Полагаю, вас это не должно удивлять.
– Меня удивляет то, что вы вообще обо мне думаете.
– Ну, мисс Плейделл, мой дорогой маленький соловей, не притворяйтесь!
– И не думаю! Я же видела, что вы вообще не замечаете младший персонал госпиталя.
– Напротив, я замечал всех сестер и сиделок, а вас – в особенности.
– Неужели?
– Вы меня чрезвычайно интересуете. По-моему, вы что-то скрываете, и мне бы хотелось узнать, что именно. Вы спросили, что бы я сделал, если бы мог контролировать ваше сознание. Я сказал бы: «Расскажите мне все… все, что произошло с вами и что сделало вас такой, какая вы есть».
– А что, по-вашему, со мной произошло?
– В этом и заключается ваш секрет. Но что-то, несомненно, было… что-то важное для вас… даже трагическое… что-то, в чем вы обвиняете какого-то недруга. Как бы мне хотелось узнать все!..
У меня дрожали губы. Итак, я почти выдала свою тайну. Воспоминания о том, как я приехала в Минстер и обнаружила там мертвого Джулиана, нахлынули на меня с новой силой. А ведь этот человек был там в то время…
Да, у меня был свой секрет, и заключался он в том, чтобы отомстить. И вот сейчас этот человек сидит напротив меня, я – его гостья. Не знаю, почему, но в действительности все оказалось совсем не так, как я себе представляла. Возможно, я глубоко ошиблась в нем… а может быть, и в себе самой.
– Если вы выговоритесь, вам станет легче, – нарушил молчание доктор Адер.
Я покачала головой.
– Как вам нравится пахлава? – спросил он.
– Довольно сладкая.
– Турки вообще любят сладости. Попробуйте еще эти засахаренные фрукты. Они тоже очень сладкие. Словом, сплошная сладость.
«Он все знает, – подумала я. – Но как он мог догадаться, что в прошлом я пережила трагедию? Неужели я выдала себя? Об этом знали только Элиза и Генриетта. Но Элиза никогда с ним не общалась и в любом случае не проговорилась бы. А Генриетта?» Я почувствовала, как по спине у меня пробежал холодок. Я вспомнила, что Генриетта постоянно говорила о докторе. Не далее как сегодня вечером, когда Адер предложил присоединиться к нам, она явно пришла в восторг.
Я поняла, что должна немедленно перевести беседу на другую тему, и заговорила о его книгах.
– Вам кто-то дал их почитать? – спросил он.
– Да, человек, который был дружен с вами в Англии. Это было очень давно. Его имя – Стивен Сент-Клер.
– Ах, да, Стивен… Он действительно был большим моим другом. Помнится, он жил в прелестном месте в деревне. Вы там бывали?
– О да!
– Он уже умер, бедняга Стивен… и его брат тоже. Это печальная история.
– Его брат? – машинально повторила я услышанные слова.
– Да. Он умер. Так как вы были знакомы с этой семьей, то вы, возможно, знаете, что Обри пристрастился к наркотикам. Он зашел слишком далеко. Грустная история! И потом эта неудачная женитьба…
– Что вы говорите!
– Именно так. Он женился на взбалмошной девице, которая не принесла ему счастья. Кажется, они познакомились в Индии.
– А вы сами были с ней знакомы?
– Нет, но я слышал всю эту историю. Бедный малый! Он был довольно слабовольным человеком. Жизнь его не сложилась. Мне кажется, хорошая жена с твердым характером могла бы изменить его натуру.
– Правда?
Мое терпение начало иссякать, но надо было успокоиться, и ни в коем случае не выдать себя! Я заблуждалась относительно ненаблюдательности этого человека – от него ничего не скроешь.
– Можно было ожидать, что жена такого мужчины, как Обри, сделает все, что в ее силах, чтобы ему помочь. Вместо этого она покинула его… просто-напросто уехала. После ее отъезда он стремительно покатился вниз. Но так не могло продолжаться долго! В конце концов, наркотики его сгубили. У супругов был ребенок. Он тоже умер.
Я судорожно вцепилась в стол. Надо успокоиться, повторяла я себе, хотя мне хотелось закричать ему в лицо: «Выслушайте же, наконец, и меня!»
– Так случилось, – продолжал он, – что в тот момент я гостил в их доме. У ребенка была никуда не годная нянька, его мать укатила в Лондон – словом, малыш был совершенно заброшен. Абсолютно недопустимо было оставлять ребенка на попечение няни, которая к тому же изрядно пила. Следовало позвать доктора.
– Но ведь вас и позвали…
– Слишком поздно. Когда я пришел, ребенок был уже мертв.
Не веря своим ушам, я не сводила глаз с доктора Адера.
– Почему вас так интересует эта история? – спросил он.
– Итак, Обри умер, – уклонилась я от прямого ответа на его вопрос. – И ребенок тоже. А что же случилось с этой женщиной?
– Она уехала оттуда, кажется, в Лондон. Очевидно, ей нравилась светская жизнь.
Мне захотелось ударить его или колотить по столу в бессилии от горя и гнева. Невозможно продолжать слушать, как он хладнокровно винит во всем происшедшем меня. Оказывается, когда он пришел, мой дорогой Джулиан был уже мертв!.. Если, конечно, Адер говорит правду…
Он считает, что я – легкомысленная, беспечная женщина, бросившая своего ребенка на произвол судьбы ради приятной поездки в Лондон! По его мнению, я не оказала своему мужу той поддержки, которая, возможно, спасла бы его! А сколько еще людей думает обо мне точно так же? Не могла же я рассказать ему о сатанинских мессах в пещере, о разврате, которому предавались гости Обри, о том, какой шок я испытала, когда узнала, за какого человека вышла замуж. О смерти моего отца, заставившей меня уехать в Лондон… А теперь все обернулось против меня.
Да как он смеет так вольно, так жестоко рассуждать о том, чего не знает?
– Что с вами, мисс Плейделл? – услышала я его голос.
– Простите… Все в порядке.
– Вот эти фрукты в виде сердца очень вкусны. Попробуйте!
– Нет, благодарю вас.
– А вот и кофе.
Напиток подали на медном подносе в позолоченных чашках. Я попыталась успокоиться, выпив немного кофе. Мои чувства были в беспорядке. Сидеть рядом с доктором Адером и говорить с ним уже было достаточно трудным испытанием, а когда он представил мне свою версию того, что произошло в Минстере, я окончательно разволновалась.
Доктор внимательно смотрел на меня.
– Скажите, пожалуйста, – вдруг спросил Дамиен, – почему вы решили стать сестрой милосердия?
– Мне казалось, что я просто обязана ею стать.
Я ответила как можно более спокойно, но вместо этого хотелось закричать ему в лицо: «Да знаете ли вы правду о том, что случилось в Минстере? Как я могла там оставаться? Спасти Обри все равно было невозможно – он зашел в своем пагубном пристрастии слишком далеко. Мне нельзя было не уехать. Я потеряла ребенка… Это горе было невыносимым. Да как вы смеете говорить обо мне как о легкомысленной, беспечной женщине и матери!»
Немного справившись с собой, я продолжала:
– Я чувствовала в себе особый дар. Возможно, вы назовете это абсурдным, но когда я прикасаюсь к людям, им передается моя сила. Наверное, я могу лечить прикосновением.
Он протянул через стол руки и взял мои руки в свои.
– Эти руки, – медленно произнес он. – Они так изумительно прекрасны. Изящные и вместе с тем сильные… волшебные руки.
– Вы смеетесь надо мной.
Он продолжал сжимать мои ладони, глядя прямо в глаза. Как я боялась этих глаз – глубоких, темных! Я видела, какая сила в них таится. На минуту мне стало страшно – мне показалось, что сейчас он разгадает мою тайну.
– О нет, что вы! – возразил он. – Я ведь говорил вам, что знаком с секретами Востока. И верю, что некоторые люди обладают особыми, мистическими способностями. Я видел, как вы работали в госпитале. Да, ваше прикосновение и вправду может излечивать. Поэтому вы и стали сестрой милосердия?
– Наверное, да. А еще мне хотелось изменить свою жизнь.
– Из-за того, что с вами случилось?
– Что вы имеете в виду?
– Ваш секрет, маленький соловей. Я попыталась рассмеяться.
– Вы вообразили себе нечто, чего на самом деле не было.
– Это неправда. Что-то было. Расскажите мне все – возможно, я сумею вам помочь.
– Мне нечего сказать.
– И все же, если бы вы рассказали, это могло бы помочь…
– Помочь кому?
– Может быть, вам, а может быть, мне.
Я покачала головой и убрала руку, которую он продолжал держать.
– Вы уходите от ответа, – сказал он.
– В каком смысле?
– Мне кажется, вы меня боитесь. Я засмеялась и пожала плечами.
– Вы что-то скрываете от меня.
– От вас? Но почему я должна что-то от вас скрывать?
– Именно это мне и хотелось бы узнать. Дорогой соловей, мы сейчас не в госпитале. Мы свободны – хоть на один вечер, но свободны.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что никакие служебные обязанности не оторвут нас от этого дивного вечера. Я рад, что мы потеряли наших спутников. А вы?
– Я…
– Ну же, скажите, наконец, правду.
– Вечер удался, но мне кажется, если бы Генриетта и месье Лабланш были здесь, ми все приятно провели бы время.
– Но двое – гораздо более удобная компания, чем четверо. Вдвоем можно вести более интимную беседу. Если за столом сидят четверо, то, как правило, они беседуют все равно парами. Нет, я предпочитаю разговор вдвоем, и я рад, что все получилось так, как получилось. Мне кажется, что со временем мне удастся убедить вас оттаять.
– Но я не заморожена.
– Напротив, вы заморожены этой тайной прошлого. Вы позволяете ей управлять вашей жизнью. Вы подавляете ваши естественные чувства, убеждая себя, что должны стать сиделкой. А что вы будете делать, когда вернетесь на родину? По-прежнему будете работать с мисс Флоренс Найтингейл? Я слышал, что она вершит в Лондоне грандиозные дела. Или, может быть, выйдете замуж за Чарлза Фенвика? Наверное, таковы ваши планы.
– Откуда вам известны такие подробности о моих делах?
– Я же говорил вам, что замечаю все, что происходит вокруг. Чарлз работал в госпитале вместе со мной, естественно, что я кое-что о нем знаю. Так вы собираетесь за него замуж?
– Пока не знаю, не уверена. Здесь все совсем по-другому, не так, как дома. Мне кажется, следует подождать, прежде чем принимать какое-то решение, – подождать до тех пор, пока я снова не окажусь в привычной обстановке, не начну жить привычной жизнью. У меня всегда будет желание использовать свой дар исцеления, но я пока не знаю, в какой именно форме.
– Как вы осторожны! Вы никогда не действуете, повинуясь порыву?
– Мне кажется, действую, и довольно часто. Он внимательно посмотрел мне в глаза.
– Рад это слышать.
– Почему?
– Потому что это заставляет работать воображение. Итак, вы собираетесь замуж за доктора Фенвика. У него будет прелестная небольшая практика в деревне – совсем небольшая, чтобы не слишком отвлекать его от жены и детей. Жизнь деревенского доктора в Англии может быть очень приятной.
– Откуда вы знаете?
– Приходилось сталкиваться. Но я не думаю, что вам понравится тихая, спокойная жизнь. В вас есть нечто такое, что заставляет искать романтики, приключений… Разумеется, вы можете устроиться в прелестном деревенском домике в чудном тихом местечке, обзавестись образцовой семьей и никогда не узнать в жизни ничего другого. Есть пословица. «Неведение – благо». Но что касается вас, мисс Плейделл… Я не уверен, что вам это понравится. В прошлом с вами произошло нечто такое, что сделало вас совсем не той обыкновенной молодой леди, какой вы хотите казаться.
– Вы так считаете? Это и есть результат ваших глубокомысленных наблюдений? Скорее, это воспаленное воображение. Однако я польщена, что вы так скрупулезно обдумываете мои дела.
– Вы были бы еще более польщены, если бы знали, насколько скрупулезно я их обдумываю.
Я удивленно подняла брови.
– А ведь на самом деле вы совсем не удивлены, – произнес он. – Вам ведь наверняка известно, что я всегда испытывал особый интерес к вам.
– Мне кажется, вы ведете разговор в той манере, которую обычно называют светской беседой, и причина этого в том, что, по вашему мнению, с вашей спутницей нельзя говорить серьезно.
– Неужели у вас осталось такое впечатление от нашей беседы?
Я промолчала. Он продолжал.
– Скоро мы уйдем отсюда. Этот вечер доставил мне огромное удовольствие. Мне бы хотелось, чтобы он никогда не кончался.
– Было очень мило с вашей стороны угостить меня обедом. Я и не предполагала, что окажусь вашей гостьей.
– А вы отказались бы, если бы знали об этом заранее?
– Так как я уже приняла приглашение месье Лабланша…
– Я не об этом. Вы боитесь меня?
– Боюсь вас? Но почему я должна вас бояться?
– Возможно, есть какая-то причина…
– Теперь не я, а вы говорите загадками.
– Дорогой соловей, а разве я не всегда загадочен? Однако сейчас отнюдь не таков, потому что, мне кажется, вы понимаете, что у меня на уме. Мне кажется, что вы и я должны лучше узнать друг друга. В конце концов, мы ведь вместе работали в госпитале.
– Вместе? Вы мне льстите. Я-то просто послушно выполняла там приказы докторов.
– И все же вместе…
Он попытался опять взять меня за руку.
– Послушайте, не замыкайтесь в вашем таинственном прошлом. Выскажитесь! Давайте вместе все обсудим. Позвольте мне доказать вам, что быть всю жизнь сиделкой – не ваша участь. Ведь вы женщина… и притом очень привлекательная.
Я почувствовала, что краснею.
– И вы предлагаете мне…
– Увидеть жизнь такой, как она есть, не отказываться от того, что она вам сулит.
– А я не считаю, что от чего-то отказываюсь.
– Позвольте высказать вам все начистоту: я прекрасно понимаю, что вы собой представляете. Вы – женщина, и как любая женщина викторианской эпохи, эпохи ограничений и предрассудков, не позволяете себе быть самой собой. Многие женщины, подобно вам, пытаются стать тем возвышенным идеалом, каким им предписано быть. Но разве вы не понимаете, что мужчинам удобно иметь подобных женщин в высшем обществе и обращаться к женщинам совсем иного сорта, когда им нужно удовлетворить свою страсть?
От светских женщин ожидают, что они подавят свое естество – свои чувства, желания, в которых, смею вас уверить, нет ничего постыдного. Я много наблюдал за вами – вы нормальная, здоровая женщина, способная, я уверен, на глубокие чувства. Вы пытаетесь подавить их, став сестрой милосердия… Я видел, как вы работаете – как будто ничего важнее в жизни для вас не существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Вы знаете, что в госпитале катастрофически не хватало медикаментов. Помните солдата с ампутированной ногой? Вы можете представить себе, как он страдал бы от боли, если бы ее не удалось облегчить? Каковы были его шансы выжить? Крайне малы. Но не пойти на ампутацию означало для него верную смерть. Оставалась очень слабая надежда, а при использовании определенных лекарств шансов на выживание становилось гораздо больше.
Итак, я должен был сделать операцию этому раненому и другим раненым в нашем госпитале. А для этого мне нужны были средства, которые могли бы заставить этих людей погрузиться в сон и не чувствовать боли. Я знал, где смогу найти эти средства. Это наркотики, моя дорогая мисс Плейделл, наркотики, которые успокоили бы наших пациентов, а не те средства, которые обычно используются в больницах. Но их местные жители дали бы только человеку, который, по их представлениям, похож на них. Следовательно, мне пришлось стать одним из них.
Дело не только в том, как одеться, как говорить – это вопрос мировоззрения. Они знают меня так же хорошо, как знают самих себя, доверяют мне. Если бы я не отправился в эту небольшую экспедицию, то не смог бы спасти жизнь вашего Вильяма Клифта, хотя вы считали, что я покинул свой пост и предаюсь гаремным утехам.
– Мне очень жаль, что я неверно судила о вас.
– Благодарю. Вы прощены. Вообще легко делать неверные выводы и обвинять по незнанию.
– Я очень хорошо это понимаю.
– Значит, теперь вы изменили свое мнение обо мне?
Я заколебалась. Его это явно удивило.
– Не мне делать какие-то определенные выводы, – наконец, произнесла я. – Как вы только что справедливо заметили, я многого о вас не знаю.
Подошел официант, убрал тарелки и принес десерт – печенье, испеченное с большим количеством орехов и меда (оно называлось «пахлава»), и засахаренные фрукты.
– Какое изысканное блюдо! – сказала я.
– Согласен, но предпочитаю говорить не о десерте, а о нас.
Облокотившись на стол, он внимательно смотрел мне в глаза.
– Доктор Адер, – спросила я, – уж не хотите ли вы загипнотизировать меня?
– Боюсь, что это было бы нелегко. Вы наверняка сопротивлялись бы, в отличие от бедного Вильяма Клифта, который не мог этого сделать. Вот вы сидите передо мной и, позвольте заметить, прекрасно выглядите, несмотря на трудности работы в госпитале. Уверен, что, попытайся я и в самом деле загипнотизировать вас, вы не покоритесь.
– А если бы я покорилась, что бы вы сделали?
– Попытался бы совлечь вас с пути условностей.
– Мне кажется, вы заблуждаетесь на мой счет.
– Я бы раскрыл секрет соловья.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что сказал. Я всегда думаю о вас как о соловье. Полагаю, вас это не должно удивлять.
– Меня удивляет то, что вы вообще обо мне думаете.
– Ну, мисс Плейделл, мой дорогой маленький соловей, не притворяйтесь!
– И не думаю! Я же видела, что вы вообще не замечаете младший персонал госпиталя.
– Напротив, я замечал всех сестер и сиделок, а вас – в особенности.
– Неужели?
– Вы меня чрезвычайно интересуете. По-моему, вы что-то скрываете, и мне бы хотелось узнать, что именно. Вы спросили, что бы я сделал, если бы мог контролировать ваше сознание. Я сказал бы: «Расскажите мне все… все, что произошло с вами и что сделало вас такой, какая вы есть».
– А что, по-вашему, со мной произошло?
– В этом и заключается ваш секрет. Но что-то, несомненно, было… что-то важное для вас… даже трагическое… что-то, в чем вы обвиняете какого-то недруга. Как бы мне хотелось узнать все!..
У меня дрожали губы. Итак, я почти выдала свою тайну. Воспоминания о том, как я приехала в Минстер и обнаружила там мертвого Джулиана, нахлынули на меня с новой силой. А ведь этот человек был там в то время…
Да, у меня был свой секрет, и заключался он в том, чтобы отомстить. И вот сейчас этот человек сидит напротив меня, я – его гостья. Не знаю, почему, но в действительности все оказалось совсем не так, как я себе представляла. Возможно, я глубоко ошиблась в нем… а может быть, и в себе самой.
– Если вы выговоритесь, вам станет легче, – нарушил молчание доктор Адер.
Я покачала головой.
– Как вам нравится пахлава? – спросил он.
– Довольно сладкая.
– Турки вообще любят сладости. Попробуйте еще эти засахаренные фрукты. Они тоже очень сладкие. Словом, сплошная сладость.
«Он все знает, – подумала я. – Но как он мог догадаться, что в прошлом я пережила трагедию? Неужели я выдала себя? Об этом знали только Элиза и Генриетта. Но Элиза никогда с ним не общалась и в любом случае не проговорилась бы. А Генриетта?» Я почувствовала, как по спине у меня пробежал холодок. Я вспомнила, что Генриетта постоянно говорила о докторе. Не далее как сегодня вечером, когда Адер предложил присоединиться к нам, она явно пришла в восторг.
Я поняла, что должна немедленно перевести беседу на другую тему, и заговорила о его книгах.
– Вам кто-то дал их почитать? – спросил он.
– Да, человек, который был дружен с вами в Англии. Это было очень давно. Его имя – Стивен Сент-Клер.
– Ах, да, Стивен… Он действительно был большим моим другом. Помнится, он жил в прелестном месте в деревне. Вы там бывали?
– О да!
– Он уже умер, бедняга Стивен… и его брат тоже. Это печальная история.
– Его брат? – машинально повторила я услышанные слова.
– Да. Он умер. Так как вы были знакомы с этой семьей, то вы, возможно, знаете, что Обри пристрастился к наркотикам. Он зашел слишком далеко. Грустная история! И потом эта неудачная женитьба…
– Что вы говорите!
– Именно так. Он женился на взбалмошной девице, которая не принесла ему счастья. Кажется, они познакомились в Индии.
– А вы сами были с ней знакомы?
– Нет, но я слышал всю эту историю. Бедный малый! Он был довольно слабовольным человеком. Жизнь его не сложилась. Мне кажется, хорошая жена с твердым характером могла бы изменить его натуру.
– Правда?
Мое терпение начало иссякать, но надо было успокоиться, и ни в коем случае не выдать себя! Я заблуждалась относительно ненаблюдательности этого человека – от него ничего не скроешь.
– Можно было ожидать, что жена такого мужчины, как Обри, сделает все, что в ее силах, чтобы ему помочь. Вместо этого она покинула его… просто-напросто уехала. После ее отъезда он стремительно покатился вниз. Но так не могло продолжаться долго! В конце концов, наркотики его сгубили. У супругов был ребенок. Он тоже умер.
Я судорожно вцепилась в стол. Надо успокоиться, повторяла я себе, хотя мне хотелось закричать ему в лицо: «Выслушайте же, наконец, и меня!»
– Так случилось, – продолжал он, – что в тот момент я гостил в их доме. У ребенка была никуда не годная нянька, его мать укатила в Лондон – словом, малыш был совершенно заброшен. Абсолютно недопустимо было оставлять ребенка на попечение няни, которая к тому же изрядно пила. Следовало позвать доктора.
– Но ведь вас и позвали…
– Слишком поздно. Когда я пришел, ребенок был уже мертв.
Не веря своим ушам, я не сводила глаз с доктора Адера.
– Почему вас так интересует эта история? – спросил он.
– Итак, Обри умер, – уклонилась я от прямого ответа на его вопрос. – И ребенок тоже. А что же случилось с этой женщиной?
– Она уехала оттуда, кажется, в Лондон. Очевидно, ей нравилась светская жизнь.
Мне захотелось ударить его или колотить по столу в бессилии от горя и гнева. Невозможно продолжать слушать, как он хладнокровно винит во всем происшедшем меня. Оказывается, когда он пришел, мой дорогой Джулиан был уже мертв!.. Если, конечно, Адер говорит правду…
Он считает, что я – легкомысленная, беспечная женщина, бросившая своего ребенка на произвол судьбы ради приятной поездки в Лондон! По его мнению, я не оказала своему мужу той поддержки, которая, возможно, спасла бы его! А сколько еще людей думает обо мне точно так же? Не могла же я рассказать ему о сатанинских мессах в пещере, о разврате, которому предавались гости Обри, о том, какой шок я испытала, когда узнала, за какого человека вышла замуж. О смерти моего отца, заставившей меня уехать в Лондон… А теперь все обернулось против меня.
Да как он смеет так вольно, так жестоко рассуждать о том, чего не знает?
– Что с вами, мисс Плейделл? – услышала я его голос.
– Простите… Все в порядке.
– Вот эти фрукты в виде сердца очень вкусны. Попробуйте!
– Нет, благодарю вас.
– А вот и кофе.
Напиток подали на медном подносе в позолоченных чашках. Я попыталась успокоиться, выпив немного кофе. Мои чувства были в беспорядке. Сидеть рядом с доктором Адером и говорить с ним уже было достаточно трудным испытанием, а когда он представил мне свою версию того, что произошло в Минстере, я окончательно разволновалась.
Доктор внимательно смотрел на меня.
– Скажите, пожалуйста, – вдруг спросил Дамиен, – почему вы решили стать сестрой милосердия?
– Мне казалось, что я просто обязана ею стать.
Я ответила как можно более спокойно, но вместо этого хотелось закричать ему в лицо: «Да знаете ли вы правду о том, что случилось в Минстере? Как я могла там оставаться? Спасти Обри все равно было невозможно – он зашел в своем пагубном пристрастии слишком далеко. Мне нельзя было не уехать. Я потеряла ребенка… Это горе было невыносимым. Да как вы смеете говорить обо мне как о легкомысленной, беспечной женщине и матери!»
Немного справившись с собой, я продолжала:
– Я чувствовала в себе особый дар. Возможно, вы назовете это абсурдным, но когда я прикасаюсь к людям, им передается моя сила. Наверное, я могу лечить прикосновением.
Он протянул через стол руки и взял мои руки в свои.
– Эти руки, – медленно произнес он. – Они так изумительно прекрасны. Изящные и вместе с тем сильные… волшебные руки.
– Вы смеетесь надо мной.
Он продолжал сжимать мои ладони, глядя прямо в глаза. Как я боялась этих глаз – глубоких, темных! Я видела, какая сила в них таится. На минуту мне стало страшно – мне показалось, что сейчас он разгадает мою тайну.
– О нет, что вы! – возразил он. – Я ведь говорил вам, что знаком с секретами Востока. И верю, что некоторые люди обладают особыми, мистическими способностями. Я видел, как вы работали в госпитале. Да, ваше прикосновение и вправду может излечивать. Поэтому вы и стали сестрой милосердия?
– Наверное, да. А еще мне хотелось изменить свою жизнь.
– Из-за того, что с вами случилось?
– Что вы имеете в виду?
– Ваш секрет, маленький соловей. Я попыталась рассмеяться.
– Вы вообразили себе нечто, чего на самом деле не было.
– Это неправда. Что-то было. Расскажите мне все – возможно, я сумею вам помочь.
– Мне нечего сказать.
– И все же, если бы вы рассказали, это могло бы помочь…
– Помочь кому?
– Может быть, вам, а может быть, мне.
Я покачала головой и убрала руку, которую он продолжал держать.
– Вы уходите от ответа, – сказал он.
– В каком смысле?
– Мне кажется, вы меня боитесь. Я засмеялась и пожала плечами.
– Вы что-то скрываете от меня.
– От вас? Но почему я должна что-то от вас скрывать?
– Именно это мне и хотелось бы узнать. Дорогой соловей, мы сейчас не в госпитале. Мы свободны – хоть на один вечер, но свободны.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что никакие служебные обязанности не оторвут нас от этого дивного вечера. Я рад, что мы потеряли наших спутников. А вы?
– Я…
– Ну же, скажите, наконец, правду.
– Вечер удался, но мне кажется, если бы Генриетта и месье Лабланш были здесь, ми все приятно провели бы время.
– Но двое – гораздо более удобная компания, чем четверо. Вдвоем можно вести более интимную беседу. Если за столом сидят четверо, то, как правило, они беседуют все равно парами. Нет, я предпочитаю разговор вдвоем, и я рад, что все получилось так, как получилось. Мне кажется, что со временем мне удастся убедить вас оттаять.
– Но я не заморожена.
– Напротив, вы заморожены этой тайной прошлого. Вы позволяете ей управлять вашей жизнью. Вы подавляете ваши естественные чувства, убеждая себя, что должны стать сиделкой. А что вы будете делать, когда вернетесь на родину? По-прежнему будете работать с мисс Флоренс Найтингейл? Я слышал, что она вершит в Лондоне грандиозные дела. Или, может быть, выйдете замуж за Чарлза Фенвика? Наверное, таковы ваши планы.
– Откуда вам известны такие подробности о моих делах?
– Я же говорил вам, что замечаю все, что происходит вокруг. Чарлз работал в госпитале вместе со мной, естественно, что я кое-что о нем знаю. Так вы собираетесь за него замуж?
– Пока не знаю, не уверена. Здесь все совсем по-другому, не так, как дома. Мне кажется, следует подождать, прежде чем принимать какое-то решение, – подождать до тех пор, пока я снова не окажусь в привычной обстановке, не начну жить привычной жизнью. У меня всегда будет желание использовать свой дар исцеления, но я пока не знаю, в какой именно форме.
– Как вы осторожны! Вы никогда не действуете, повинуясь порыву?
– Мне кажется, действую, и довольно часто. Он внимательно посмотрел мне в глаза.
– Рад это слышать.
– Почему?
– Потому что это заставляет работать воображение. Итак, вы собираетесь замуж за доктора Фенвика. У него будет прелестная небольшая практика в деревне – совсем небольшая, чтобы не слишком отвлекать его от жены и детей. Жизнь деревенского доктора в Англии может быть очень приятной.
– Откуда вы знаете?
– Приходилось сталкиваться. Но я не думаю, что вам понравится тихая, спокойная жизнь. В вас есть нечто такое, что заставляет искать романтики, приключений… Разумеется, вы можете устроиться в прелестном деревенском домике в чудном тихом местечке, обзавестись образцовой семьей и никогда не узнать в жизни ничего другого. Есть пословица. «Неведение – благо». Но что касается вас, мисс Плейделл… Я не уверен, что вам это понравится. В прошлом с вами произошло нечто такое, что сделало вас совсем не той обыкновенной молодой леди, какой вы хотите казаться.
– Вы так считаете? Это и есть результат ваших глубокомысленных наблюдений? Скорее, это воспаленное воображение. Однако я польщена, что вы так скрупулезно обдумываете мои дела.
– Вы были бы еще более польщены, если бы знали, насколько скрупулезно я их обдумываю.
Я удивленно подняла брови.
– А ведь на самом деле вы совсем не удивлены, – произнес он. – Вам ведь наверняка известно, что я всегда испытывал особый интерес к вам.
– Мне кажется, вы ведете разговор в той манере, которую обычно называют светской беседой, и причина этого в том, что, по вашему мнению, с вашей спутницей нельзя говорить серьезно.
– Неужели у вас осталось такое впечатление от нашей беседы?
Я промолчала. Он продолжал.
– Скоро мы уйдем отсюда. Этот вечер доставил мне огромное удовольствие. Мне бы хотелось, чтобы он никогда не кончался.
– Было очень мило с вашей стороны угостить меня обедом. Я и не предполагала, что окажусь вашей гостьей.
– А вы отказались бы, если бы знали об этом заранее?
– Так как я уже приняла приглашение месье Лабланша…
– Я не об этом. Вы боитесь меня?
– Боюсь вас? Но почему я должна вас бояться?
– Возможно, есть какая-то причина…
– Теперь не я, а вы говорите загадками.
– Дорогой соловей, а разве я не всегда загадочен? Однако сейчас отнюдь не таков, потому что, мне кажется, вы понимаете, что у меня на уме. Мне кажется, что вы и я должны лучше узнать друг друга. В конце концов, мы ведь вместе работали в госпитале.
– Вместе? Вы мне льстите. Я-то просто послушно выполняла там приказы докторов.
– И все же вместе…
Он попытался опять взять меня за руку.
– Послушайте, не замыкайтесь в вашем таинственном прошлом. Выскажитесь! Давайте вместе все обсудим. Позвольте мне доказать вам, что быть всю жизнь сиделкой – не ваша участь. Ведь вы женщина… и притом очень привлекательная.
Я почувствовала, что краснею.
– И вы предлагаете мне…
– Увидеть жизнь такой, как она есть, не отказываться от того, что она вам сулит.
– А я не считаю, что от чего-то отказываюсь.
– Позвольте высказать вам все начистоту: я прекрасно понимаю, что вы собой представляете. Вы – женщина, и как любая женщина викторианской эпохи, эпохи ограничений и предрассудков, не позволяете себе быть самой собой. Многие женщины, подобно вам, пытаются стать тем возвышенным идеалом, каким им предписано быть. Но разве вы не понимаете, что мужчинам удобно иметь подобных женщин в высшем обществе и обращаться к женщинам совсем иного сорта, когда им нужно удовлетворить свою страсть?
От светских женщин ожидают, что они подавят свое естество – свои чувства, желания, в которых, смею вас уверить, нет ничего постыдного. Я много наблюдал за вами – вы нормальная, здоровая женщина, способная, я уверен, на глубокие чувства. Вы пытаетесь подавить их, став сестрой милосердия… Я видел, как вы работаете – как будто ничего важнее в жизни для вас не существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54