Тебя что, не пустила к себе новобрачная? — От ненависти и отчаяния слова звучали грубо и отрывисто.
— Я услышал, как ты плакала.
Кэсси села на постели, натянув на грудь простыню, — Ты ошибся, я не плакала. Коуди подошел так близко, что она даже смогла различить, как потемнели после ее слов его глаза. Кэсси судорожно перевела дыхание. Она чувствовала жар его тела, от него исходил прекрасный и возбуждающий запах табака, лошадей, мужского пота… Луна освещала его лицо, похожее сейчас на лицо фавна; его горящие глаза смотрели на нее с такой жадной мольбой, что восхитительный жар желания опалил ее тело. Пытаясь скрыть свое смятение, она отвела взгляд.
— Почему ты прогнала меня, Кэсси? Почему ты пренебрегла мною? Мне необходимо это знать!
— Так ли уж тебе это необходимо? — глухо проговорила она. — Ведь ты даром времени не терял и тут же нашел замену! Если б ты выбрал порядочную женщину, которая смогла бы полюбить детей и достойно воспитать их и которую, в свою очередь, могли бы полюбить дети, это я еще могла бы понять. Но такое?! Ну почему, Коуди? Почему ты выбрал именно Холли?
— Мне до сих пор и самому непонятно, что в действительности произошло, — тихо ответил Коуди. — Я был вдребезги пьян. Понимаешь? Пьян! Чертов лицемер! Ругательски ругал Реба за пристрастие к спиртному, а сам оказался ничем не лучше любого алкоголика! Представь, я даже не подозревал, что женился, пока не проснулся утром с… Ну, это не имеет значения. Я был поражен, убит, раздавлен, когда узнал, что я муж Холли! Господи… — взгляд его был полон муки. — Господи, Кэсси, зачем тебе все это знать? Ты же выразила свое отношение ко мне абсолютно ясно.
— Ты слишком поторопился с выводами, — грустно сказала Кэсси. — Есть чувство, которого мужчины никогда не поймут: женская гордость. Ты глубоко обидел меня. Неужели тебе до сих пор не ясно, что я хотела услышать от тебя признание в любви, а не холодные слова о том, что тебе срочно нужна мать для детей? Мистер Уиллоуби сказал мистеру Картеру, чтобы тот нашел себе супругу до появления в Додже адвоката из Сент-Луиса. А тут я как раз подвернулась под руку. Надо себя не уважать, чтобы принять предложение, имеющее такую подоплеку! Коуди нахмурился:
— Но я вовсе не хотел, чтобы мои слова прозвучали именно так, как ты говоришь! Ты даже представить себе не можешь, каково мне было услышать твой отказ! Ты хоть помнишь, что ты мне говорила? Меня тоже можно понять: что бы ты ни утверждала, а причина, по которой ты не приняла мое предложение, мне абсолютно ясна: я — метис, а в дополнение к этому ужасному для «порядочной женщины» факту еще и рожден вне брака. — Коуди передернул плечами. — Впрочем, я особо и не надеялся на твое согласие. И знаешь что? Женщины вроде Холли скорее поймут меня, чем какие-нибудь Чистоплюйки, и не станут отказывать человеку только потому, что он не «благородного происхождения»! Кэсси горько вздохнула.
— Что бы мы ни говорили, это не изменит того факта, что ты женат, — устало произнесла она. — Лучше всего тебе сейчас пойти к Холли. Она наверняка тебя ждет.
— Мне начхать на Холли! Она мне безразлична! И я не собираюсь делить с ней ложе. Я не могу даже взглянуть на другую женщину с того дня, как мы с тобой встретились.
Он сел на краешек кровати и ласково провел пальцем по шелковистой щеке Кэсси, а затем по ее полным губам. — Я хочу тебя так сильно, как никогда!
— Ты женат.
— Я ни черта не помню об этой женитьбе. Уэйн и Холли заверили меня, что свадьба действительно состоялась. Этого странствующего священника на следующее утро не оказалось в городе, и естественно, он не мог подтвердить, что церемония была совершена по правилам. У меня есть только написанный от руки документ, свидетельствующий о том, что я вступил в законный брак.
— А его преподобие Лестер? Почему не он вас венчал?
— Его не было в городе. А мировой судья болен. Уэйн сказал, что нашел священника на улице, где тот проповедовал толпе.
Кэсси немного поразмышляла над сказанным. Но в конце концов какая разница, кто именно объявил Коуди и Холли мужем и женой! Факт есть факт.
— Оставь меня, Коуди! Теперь тебе нельзя входить ко мне в любое время. Тем более ночью. Впрочем, думаю, мне лучше вообще уехать с Каменного ранчо.
— Нет! — крикнул Коуди. — Нет! — добавил он более спокойно. — Это твой дом. Неужели ты настолько малодушна, что позволишь Холли выжить тебя отсюда? А как же дети? Ты нужна им. Кроме того, как только адвокат Бакстер уедет в свой Сент-Луис, я сразу же подам на развод. Я уже сказал это Холли.
— Не думаю, что смогу оставаться в доме, зная, что ты и Холли… что она и ты… — запинаясь, пробормотала Кэсси, не в силах закончить фразу.
— Я уже сказал, что не собираюсь делить с ней постель. Холли мне для этого не нужна. Если бы ты приняла мое предложение, а не разыграла сцену, будто я тебя оскорбил, все было бы по-другому. Можешь обвинять меня сколько угодно, но помни: часть вины лежит на тебе самой. Я думаю, вернее, надеюсь, что ты ко мне хотя бы отчасти неравнодушна.
— Теперь уже поздно для предположений или обвинений, — язвительно сказала Кэсси. — Признание того факта, что я к тебе неравнодушна, только запутывает дело. Что произошло, то произошло. И сейчас не важно, как я к тебе отношусь.
Кэсси с трудом произнесла эти слова. Ей вдруг стало так невыносимо тяжело! Она не испытывала к Коуди ненависти. Совсем наоборот. Больше всего ей сейчас хотелось упасть в его объятия и замереть в счастливом ожидании тех сладких и прекрасных ощущений, которые он умел дарить ей.
— Никогда не бывает слишком поздно, милая, — сказал Коуди низким и грудным голосом.
— Тебе лучше уйти, — сдавленно ответила она. Коуди улыбнулся и откинул простыню, укрывавшую Кэсси.
— Тебе ведь не хочется, чтобы я ушел.
— Нет, не хочется, — честно призналась она, — но ты должен. Уходи.
— Может, ты и права, Кэсси. Но я просто не в силах это сделать. — Он смотрел на нее и думал о том, что никогда еще ни одна женщина не была для него столь желанной. — И еще он подумал, что добьется своего и сокрушит ту стену недоверия, которая иногда их разделяет…
Обняв Кэсси за плечи, Коуди с силой привлек ее к себе и уткнулся лицом в теплую мягкую выемку у основания шеи, жадно вдыхая присущий только Кэсси аромат — весенней травы, цветов, свежести… С неистовой страстью он стал осыпать поцелуями ее лоб, глаза, щеки, нос, пульсирующую жилку на шее и наконец с жадностью голодающего завладел ее губами. Крушение всех надежд и неутолимость желания слились воедино в этом поцелуе, который, казалось, будет длиться вечно…
Как в тумане, Кэсси подумала о сопротивлении, но любовь к Коуди наполняла каждую клеточку ее души. Безумное желание распаляло ее, потому что он находился так близко, совсем близко… Коуди уже ласкал ее тело, и, когда его губы коснулись ее груди, слова протеста замерли в горле Кэсси. В немом, страстном призыве она обвила руками его шею и тут же отпрянула, попытавшись оттолкнуть его от себя.
— Не надо, моя радость, моя милая!.. Ведь тебе хочется того же, что и мне, — прошептал Коуди и закрыл ей рот новым неистовым поцелуем. Кэсси почувствовала жар его тела и поняла, что он совершенно обнажен. Где и когда он успел раздеться? Его руки… Господи, его руки! Они точно знали, где нужно до нее дотронуться, как ее ласкать и когда остановиться, чтобы возбудить в ней стремление к большему…
Кэсси горела словно в адском пламени. Если она допустит, чтобы женатый мужчина обладал ею; то точно заслужит проклятие. Но когда ласки Коуди стали смелее; искуснее, Кэсси просто возжаждала сдаться на милость дьявола, испытывающего ее; Однако заложенное в ней воспитание взяло свое, и Кэсси хоть и с превеликим трудом, но поборола свои «нечестивые помыслы».
— Нет, Коуди, пожалуйста, оставь меня! — вскрикнула она и рванулась в сторону. — Я никогда не смогу себе простить, если разрешу чужому мужу заниматься со мной любовью.
Коуди, дошедший почти до безумия; застыл.
— Что?
Его тело и мозг реагировали медленно, словно находились во власти дурмана. Почему Кэсси просит его остановиться именно тогда, когда это выше человеческих сил? Неужели она получает удовольствие, заводя его, а затем окатывая холодным душем?
— Ты женат! Как же ты не понимаешь? Я… я не могу спать с тобой! — Не валяй дурака! — Он бросил на нее раздосадованный взгляд. — Ты же вся дрожишь. Ты же хочешь, чтобы я вошел в тебя и доставил тебе еще большее блаженство. А я?.. Прикоснись ко мне, Кэсси, почувствуй, как сильно я тебя хочу!
Он притянул ее руку и заставил обхватить пальцами свое мужское естество.
Не подчиняясь разуму, ее ладонь двинулась вниз, лаская напряженную плоть, затем опять вверх… Внезапно Коуди отстранил ее руку и вскочил с кровати. На его лице застыла маска страсти. Медленными, неуверенными движениями он собрал свою одежду, натянул брюки и сапоги. Перед тем как хлопнуть дверью, он остановился и смерил Кэсси уничижительным взглядом.
— Больше я тебя не побеспокою. Оставайся одна со всеми своими прелестями, которым так не хватает ласки. Прощай, моя красавица, спи спокойно в своей постели. Будь уверена, что в моей я не буду одинок.
И Коуди исчез в темноте.
Если бы Кэсси только знала, какую боль он испытал, сказав ей то, чему вовсе не собирался следовать! Он и думать не мог о Холли, как бы ни была велика его жажда женщины. Он мечтал о Кэсси. Он бредил ею…
Пройдя коридор, Коуди вошел в свою комнату. Все еще тяжело и хрипло дыша, он сорвал с себя одежду, швырнул ее на ближайший стул и присел на кровать. И моментально почувствовал прикосновение чего-то мягкого и теплого. Сила привычки заставила его потянуться за оружием, но револьвера на обычном месте не оказалось.
— Ты что-то поздно, дорогой. Где ты был? Раздавшийся голос бы приторно сладким и сулил неземные наслаждения.
— Холли? Что ты здесь делаешь?
— Ты же мой муж! Забыл?
— Прекрасно помню. Но почему ты не в своей комнате?
Она придвинулась ближе и крепко прижалась к его спине; Коуди почувствовал жар ее обнаженного тела.
— Я хочу тебя, Коуди, — с придыханием проговорила Холли. — В этом нет ничего плохого, ведь мы с тобой супруги.
Тут ее рука коснулась его возбужденного орудия, и Холли издала торжествующий возглас. Усилием воли, о наличии которой у себя в такой ситуации Коуди и не подозревал, он отвел ее руку в сторону.
— Но я не хочу тебя, Холли. Наш брак — ошибка. Мне неприятно говорить тебе об этом, но это так.
Ему приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы контролировать свое поведение, так как каждая клеточка его тела вопияла о необходимости разрядки. Однако избавить его от этих мук может только Кэсси. Он перевел дыхание и попытался отодвинуться от Холли. Но ее было не так-то легко остановить — жадные, горячие руки неторопливо продолжали свой путь…
Кэсси поняла, что уснуть ей не удастся. Лежа на спине, она в какой-то прострации смотрела на потолок, на котором дрожали лунные блики, и пыталась убедить себя, что была права, отказав Коуди в любви. Тело ее пылало. Кэсси злилась на себя за то, что его, по сути, мимолетная ласка так взволновала ее. Если бы она не любила и не хотела его так сильно, ей, конечно же, ничего не стоило бы прогнать его раз и навсегда. И не испытывать при этом никаких страданий, не мучиться так, как она мучается сейчас. Ну почему он никак не может понять, что они не могут, не имеют права быть вместе, пока он женат на Холли?!
Все грустные и беспорядочные мысли, теснившиеся в ее голове, разом улетучились, когда Кэсси неожиданно поняла, что в комнате снова кто-то появился. Она напряженно вглядывалась в темноту. Неужели Коуди вернулся? Ох, только не это! У нее просто недостанет духу оттолкнуть его еще раз… Тут до ее слуха донесся жалобный голосок, и Кэсси с облегчением вздохнула, Это была Эми.
— Мне страшно, — проговорила девочка. — В папиной комнате какой-то шум. Как ты думаешь, с ним все в порядке?
Кэсси с трудом сдержала готовый вырваться из груди стон: совершенно ясно, что за «шум» раздается из комнаты Коуди. Выйдя от нее, он, видно, не терял даром времени и сейчас наверстывает упущенное с помощью Холли. Зачем же было врать, утверждая, что ему не нужна никакая другая женщина, кроме нее, Кэсси? Лицемер несчастный, грязный лжец! Она была наивна до глупости, что на минуту поверила ему…
— Я не сомневаюсь, что с ним все хорошо, Эми, — заверила Кэсси девочку. — Он у тебя уже большой мальчик и сам может за себя постоять. Отвести тебя в детскую?
— Да, пожалуйста, — сказала Эми, немного успокоившись, но все еще до конца не уверенная, что с Коуди ничего не случилось: — Но может быть, мы все-таки сначала пойдем к папиной комнате и послушаем, что там происходит?
Кэсси с трудом проглотила ком, стоявший у нее в горле.
— Нет, малышка, не думаю, что это хорошая идея. Поверь мне: твой папа не подвергается никакой опасности.
Кэсси проводила Эми и посидела возле ее кровати, пока девочка не уснула. Затем она тихонько вышла из детской в коридор.
— Убирайся отсюда! — рявкнул Коуди, изо всей силы оттолкнув прилипшую к нему Холли, так, что она скатилась с кровати и шумно шлепнулась на пол. — И не появляйся здесь, пока я сам тебя не приглашу! После дождичка в четверг, — пробормотал он сквозь зубы.
— Все из-за этой Кэсси, да? Если бы она тебя любила, то вышла бы за тебя замуж. Но ты оказался для нее недостаточно хорош! — зло выкрикнула Холли. — Когда же ты наконец поймешь, что люди вроде нас с тобой созданы друг для друга?
Он угрожающе потянулся к ней, и Холли быстро вскочила на ноги и выбежала из комнаты.
Коуди, злой на себя и на весь мир, был бы удручен вдвойне, если бы узнал, что Кэсси видела выскользнувшую из его комнаты Холли: девушка вышла из детской, когда в дверях спальни появилась обнаженная фигура. Кэсси хорошо рассмотрела ее даже при свете горевшей в коридоре тусклой лампы. Холли, с тайным ликованием в душе, помогла ей в этом: поняв, что ее заметили, она, благословляя ниспосланную удачу, предоставила потрясенной Кэсси возможность обозреть все достоинства своего пышного тела.
Глава 19
Солнечные лучи, ворвавшись в комнату, коснулись щек Кэсси. «Пора вставать», — вяло подумала она, не в силах даже двинуться. Измученная тревогой, разочарованием, обидой, она почти не спала и сейчас чувствовала себя совершенно разбитой. Не желая поддаваться слабости, Кэсси все же поднялась и стала приводить себя а порядок. Вскоре она уже спускалась по лестнице, высоко подняв голову, готовая встретиться лицом к лицу и с Коуди, и с его женой, несмотря на то, что сердце ее продолжало сжиматься от жгучей обиды, пронзительного ощущения утраты и страшного чувства пустоты… Она знала, что Коуди уже встал: Дверь в его комнату была распахнута, и кровать аккуратно застелена. Дети тоже уже поднялись и бегали где-то во Дворе. Лишь спальня Холли была до сих пор заперта. «Почему Холли не осталась на всю ночь в комнате Коуди? — спросила себя Кэсси. — Если уж она его жена, то должна делить С ним постель постоянно. Именно так поступают все любящие супруги…» Кэсси направилась прямиком на кухню, привлеченная грохотом кастрюль и сковородок, и увидела Ирен, которая, пользуясь тем, что пребывала в полном одиночестве, срывала расстроенные чувства на ни в чем не повинной кухонной утвари.
— Доброе утро! — приветствовала ее Кэсси, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро и весело.
Однако Ирен было трудно провести подобными уловками. Взглянув на осунувшееся лицо Кэсси, она сразу поняла, что девушка провела бессонную ночь: кожа бледная и натянутая, вокруг глаз темнеют круги, а глаза пусты и безжизненны. Она выглядела такой несчастной, что доброе сердце Ирен сжалось от отчаяния и жалости.
— Доброе утро, Кэсси, — с сочувственной улыбкой ответила она.
Ирен тоже пыталась выглядеть спокойной я невозмутимой, но ей это плохо удавалось: руки дрожали, на глаза наворачивались слезы, гнетущее чувство тревоги и растерянности не проходило, а наоборот, росло с каждой минутой. Неимоверным усилием воли Ирен все же взяла себя в руки.
— Ты голодна? — ровным голосом спросила она Кэсси. — Садись, я быстренько приготовлю тебе завтрак.
При мысли о еде Кэсси почему-то стало не по себе.
— Спасибо, Ирен. Мне не очень хочется есть. Разве только чашку кофе и одно из твоих печений, вот мне и хватит. А дети уже позавтракали?
— Да, они уже ушли — вместе с Ребом, — ответила Ирен, пододвигая к Кэсси масленку и вазочку с печеньем.
Откусив кусочек, Кэсси вдруг почувствовала тошноту и поспешно отпила несколько глотков кофе.
— А что Реб и ребята собираются сегодня делать? — вяло поинтересовалась она.
Кэсси чувствовала себя не в своей тарелке: в голове шумело, в животе была какая-то слабость, ноги казались ватными… Неужели все это из-за Коуди? Неужели она до такой степени убита тем, что он привел в дом жену, что даже заболела? Выходит, так, раз даже тот мизерный завтрак, который она с трудом проглотила, не желал оставаться в желудке и рвался наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Я услышал, как ты плакала.
Кэсси села на постели, натянув на грудь простыню, — Ты ошибся, я не плакала. Коуди подошел так близко, что она даже смогла различить, как потемнели после ее слов его глаза. Кэсси судорожно перевела дыхание. Она чувствовала жар его тела, от него исходил прекрасный и возбуждающий запах табака, лошадей, мужского пота… Луна освещала его лицо, похожее сейчас на лицо фавна; его горящие глаза смотрели на нее с такой жадной мольбой, что восхитительный жар желания опалил ее тело. Пытаясь скрыть свое смятение, она отвела взгляд.
— Почему ты прогнала меня, Кэсси? Почему ты пренебрегла мною? Мне необходимо это знать!
— Так ли уж тебе это необходимо? — глухо проговорила она. — Ведь ты даром времени не терял и тут же нашел замену! Если б ты выбрал порядочную женщину, которая смогла бы полюбить детей и достойно воспитать их и которую, в свою очередь, могли бы полюбить дети, это я еще могла бы понять. Но такое?! Ну почему, Коуди? Почему ты выбрал именно Холли?
— Мне до сих пор и самому непонятно, что в действительности произошло, — тихо ответил Коуди. — Я был вдребезги пьян. Понимаешь? Пьян! Чертов лицемер! Ругательски ругал Реба за пристрастие к спиртному, а сам оказался ничем не лучше любого алкоголика! Представь, я даже не подозревал, что женился, пока не проснулся утром с… Ну, это не имеет значения. Я был поражен, убит, раздавлен, когда узнал, что я муж Холли! Господи… — взгляд его был полон муки. — Господи, Кэсси, зачем тебе все это знать? Ты же выразила свое отношение ко мне абсолютно ясно.
— Ты слишком поторопился с выводами, — грустно сказала Кэсси. — Есть чувство, которого мужчины никогда не поймут: женская гордость. Ты глубоко обидел меня. Неужели тебе до сих пор не ясно, что я хотела услышать от тебя признание в любви, а не холодные слова о том, что тебе срочно нужна мать для детей? Мистер Уиллоуби сказал мистеру Картеру, чтобы тот нашел себе супругу до появления в Додже адвоката из Сент-Луиса. А тут я как раз подвернулась под руку. Надо себя не уважать, чтобы принять предложение, имеющее такую подоплеку! Коуди нахмурился:
— Но я вовсе не хотел, чтобы мои слова прозвучали именно так, как ты говоришь! Ты даже представить себе не можешь, каково мне было услышать твой отказ! Ты хоть помнишь, что ты мне говорила? Меня тоже можно понять: что бы ты ни утверждала, а причина, по которой ты не приняла мое предложение, мне абсолютно ясна: я — метис, а в дополнение к этому ужасному для «порядочной женщины» факту еще и рожден вне брака. — Коуди передернул плечами. — Впрочем, я особо и не надеялся на твое согласие. И знаешь что? Женщины вроде Холли скорее поймут меня, чем какие-нибудь Чистоплюйки, и не станут отказывать человеку только потому, что он не «благородного происхождения»! Кэсси горько вздохнула.
— Что бы мы ни говорили, это не изменит того факта, что ты женат, — устало произнесла она. — Лучше всего тебе сейчас пойти к Холли. Она наверняка тебя ждет.
— Мне начхать на Холли! Она мне безразлична! И я не собираюсь делить с ней ложе. Я не могу даже взглянуть на другую женщину с того дня, как мы с тобой встретились.
Он сел на краешек кровати и ласково провел пальцем по шелковистой щеке Кэсси, а затем по ее полным губам. — Я хочу тебя так сильно, как никогда!
— Ты женат.
— Я ни черта не помню об этой женитьбе. Уэйн и Холли заверили меня, что свадьба действительно состоялась. Этого странствующего священника на следующее утро не оказалось в городе, и естественно, он не мог подтвердить, что церемония была совершена по правилам. У меня есть только написанный от руки документ, свидетельствующий о том, что я вступил в законный брак.
— А его преподобие Лестер? Почему не он вас венчал?
— Его не было в городе. А мировой судья болен. Уэйн сказал, что нашел священника на улице, где тот проповедовал толпе.
Кэсси немного поразмышляла над сказанным. Но в конце концов какая разница, кто именно объявил Коуди и Холли мужем и женой! Факт есть факт.
— Оставь меня, Коуди! Теперь тебе нельзя входить ко мне в любое время. Тем более ночью. Впрочем, думаю, мне лучше вообще уехать с Каменного ранчо.
— Нет! — крикнул Коуди. — Нет! — добавил он более спокойно. — Это твой дом. Неужели ты настолько малодушна, что позволишь Холли выжить тебя отсюда? А как же дети? Ты нужна им. Кроме того, как только адвокат Бакстер уедет в свой Сент-Луис, я сразу же подам на развод. Я уже сказал это Холли.
— Не думаю, что смогу оставаться в доме, зная, что ты и Холли… что она и ты… — запинаясь, пробормотала Кэсси, не в силах закончить фразу.
— Я уже сказал, что не собираюсь делить с ней постель. Холли мне для этого не нужна. Если бы ты приняла мое предложение, а не разыграла сцену, будто я тебя оскорбил, все было бы по-другому. Можешь обвинять меня сколько угодно, но помни: часть вины лежит на тебе самой. Я думаю, вернее, надеюсь, что ты ко мне хотя бы отчасти неравнодушна.
— Теперь уже поздно для предположений или обвинений, — язвительно сказала Кэсси. — Признание того факта, что я к тебе неравнодушна, только запутывает дело. Что произошло, то произошло. И сейчас не важно, как я к тебе отношусь.
Кэсси с трудом произнесла эти слова. Ей вдруг стало так невыносимо тяжело! Она не испытывала к Коуди ненависти. Совсем наоборот. Больше всего ей сейчас хотелось упасть в его объятия и замереть в счастливом ожидании тех сладких и прекрасных ощущений, которые он умел дарить ей.
— Никогда не бывает слишком поздно, милая, — сказал Коуди низким и грудным голосом.
— Тебе лучше уйти, — сдавленно ответила она. Коуди улыбнулся и откинул простыню, укрывавшую Кэсси.
— Тебе ведь не хочется, чтобы я ушел.
— Нет, не хочется, — честно призналась она, — но ты должен. Уходи.
— Может, ты и права, Кэсси. Но я просто не в силах это сделать. — Он смотрел на нее и думал о том, что никогда еще ни одна женщина не была для него столь желанной. — И еще он подумал, что добьется своего и сокрушит ту стену недоверия, которая иногда их разделяет…
Обняв Кэсси за плечи, Коуди с силой привлек ее к себе и уткнулся лицом в теплую мягкую выемку у основания шеи, жадно вдыхая присущий только Кэсси аромат — весенней травы, цветов, свежести… С неистовой страстью он стал осыпать поцелуями ее лоб, глаза, щеки, нос, пульсирующую жилку на шее и наконец с жадностью голодающего завладел ее губами. Крушение всех надежд и неутолимость желания слились воедино в этом поцелуе, который, казалось, будет длиться вечно…
Как в тумане, Кэсси подумала о сопротивлении, но любовь к Коуди наполняла каждую клеточку ее души. Безумное желание распаляло ее, потому что он находился так близко, совсем близко… Коуди уже ласкал ее тело, и, когда его губы коснулись ее груди, слова протеста замерли в горле Кэсси. В немом, страстном призыве она обвила руками его шею и тут же отпрянула, попытавшись оттолкнуть его от себя.
— Не надо, моя радость, моя милая!.. Ведь тебе хочется того же, что и мне, — прошептал Коуди и закрыл ей рот новым неистовым поцелуем. Кэсси почувствовала жар его тела и поняла, что он совершенно обнажен. Где и когда он успел раздеться? Его руки… Господи, его руки! Они точно знали, где нужно до нее дотронуться, как ее ласкать и когда остановиться, чтобы возбудить в ней стремление к большему…
Кэсси горела словно в адском пламени. Если она допустит, чтобы женатый мужчина обладал ею; то точно заслужит проклятие. Но когда ласки Коуди стали смелее; искуснее, Кэсси просто возжаждала сдаться на милость дьявола, испытывающего ее; Однако заложенное в ней воспитание взяло свое, и Кэсси хоть и с превеликим трудом, но поборола свои «нечестивые помыслы».
— Нет, Коуди, пожалуйста, оставь меня! — вскрикнула она и рванулась в сторону. — Я никогда не смогу себе простить, если разрешу чужому мужу заниматься со мной любовью.
Коуди, дошедший почти до безумия; застыл.
— Что?
Его тело и мозг реагировали медленно, словно находились во власти дурмана. Почему Кэсси просит его остановиться именно тогда, когда это выше человеческих сил? Неужели она получает удовольствие, заводя его, а затем окатывая холодным душем?
— Ты женат! Как же ты не понимаешь? Я… я не могу спать с тобой! — Не валяй дурака! — Он бросил на нее раздосадованный взгляд. — Ты же вся дрожишь. Ты же хочешь, чтобы я вошел в тебя и доставил тебе еще большее блаженство. А я?.. Прикоснись ко мне, Кэсси, почувствуй, как сильно я тебя хочу!
Он притянул ее руку и заставил обхватить пальцами свое мужское естество.
Не подчиняясь разуму, ее ладонь двинулась вниз, лаская напряженную плоть, затем опять вверх… Внезапно Коуди отстранил ее руку и вскочил с кровати. На его лице застыла маска страсти. Медленными, неуверенными движениями он собрал свою одежду, натянул брюки и сапоги. Перед тем как хлопнуть дверью, он остановился и смерил Кэсси уничижительным взглядом.
— Больше я тебя не побеспокою. Оставайся одна со всеми своими прелестями, которым так не хватает ласки. Прощай, моя красавица, спи спокойно в своей постели. Будь уверена, что в моей я не буду одинок.
И Коуди исчез в темноте.
Если бы Кэсси только знала, какую боль он испытал, сказав ей то, чему вовсе не собирался следовать! Он и думать не мог о Холли, как бы ни была велика его жажда женщины. Он мечтал о Кэсси. Он бредил ею…
Пройдя коридор, Коуди вошел в свою комнату. Все еще тяжело и хрипло дыша, он сорвал с себя одежду, швырнул ее на ближайший стул и присел на кровать. И моментально почувствовал прикосновение чего-то мягкого и теплого. Сила привычки заставила его потянуться за оружием, но револьвера на обычном месте не оказалось.
— Ты что-то поздно, дорогой. Где ты был? Раздавшийся голос бы приторно сладким и сулил неземные наслаждения.
— Холли? Что ты здесь делаешь?
— Ты же мой муж! Забыл?
— Прекрасно помню. Но почему ты не в своей комнате?
Она придвинулась ближе и крепко прижалась к его спине; Коуди почувствовал жар ее обнаженного тела.
— Я хочу тебя, Коуди, — с придыханием проговорила Холли. — В этом нет ничего плохого, ведь мы с тобой супруги.
Тут ее рука коснулась его возбужденного орудия, и Холли издала торжествующий возглас. Усилием воли, о наличии которой у себя в такой ситуации Коуди и не подозревал, он отвел ее руку в сторону.
— Но я не хочу тебя, Холли. Наш брак — ошибка. Мне неприятно говорить тебе об этом, но это так.
Ему приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы контролировать свое поведение, так как каждая клеточка его тела вопияла о необходимости разрядки. Однако избавить его от этих мук может только Кэсси. Он перевел дыхание и попытался отодвинуться от Холли. Но ее было не так-то легко остановить — жадные, горячие руки неторопливо продолжали свой путь…
Кэсси поняла, что уснуть ей не удастся. Лежа на спине, она в какой-то прострации смотрела на потолок, на котором дрожали лунные блики, и пыталась убедить себя, что была права, отказав Коуди в любви. Тело ее пылало. Кэсси злилась на себя за то, что его, по сути, мимолетная ласка так взволновала ее. Если бы она не любила и не хотела его так сильно, ей, конечно же, ничего не стоило бы прогнать его раз и навсегда. И не испытывать при этом никаких страданий, не мучиться так, как она мучается сейчас. Ну почему он никак не может понять, что они не могут, не имеют права быть вместе, пока он женат на Холли?!
Все грустные и беспорядочные мысли, теснившиеся в ее голове, разом улетучились, когда Кэсси неожиданно поняла, что в комнате снова кто-то появился. Она напряженно вглядывалась в темноту. Неужели Коуди вернулся? Ох, только не это! У нее просто недостанет духу оттолкнуть его еще раз… Тут до ее слуха донесся жалобный голосок, и Кэсси с облегчением вздохнула, Это была Эми.
— Мне страшно, — проговорила девочка. — В папиной комнате какой-то шум. Как ты думаешь, с ним все в порядке?
Кэсси с трудом сдержала готовый вырваться из груди стон: совершенно ясно, что за «шум» раздается из комнаты Коуди. Выйдя от нее, он, видно, не терял даром времени и сейчас наверстывает упущенное с помощью Холли. Зачем же было врать, утверждая, что ему не нужна никакая другая женщина, кроме нее, Кэсси? Лицемер несчастный, грязный лжец! Она была наивна до глупости, что на минуту поверила ему…
— Я не сомневаюсь, что с ним все хорошо, Эми, — заверила Кэсси девочку. — Он у тебя уже большой мальчик и сам может за себя постоять. Отвести тебя в детскую?
— Да, пожалуйста, — сказала Эми, немного успокоившись, но все еще до конца не уверенная, что с Коуди ничего не случилось: — Но может быть, мы все-таки сначала пойдем к папиной комнате и послушаем, что там происходит?
Кэсси с трудом проглотила ком, стоявший у нее в горле.
— Нет, малышка, не думаю, что это хорошая идея. Поверь мне: твой папа не подвергается никакой опасности.
Кэсси проводила Эми и посидела возле ее кровати, пока девочка не уснула. Затем она тихонько вышла из детской в коридор.
— Убирайся отсюда! — рявкнул Коуди, изо всей силы оттолкнув прилипшую к нему Холли, так, что она скатилась с кровати и шумно шлепнулась на пол. — И не появляйся здесь, пока я сам тебя не приглашу! После дождичка в четверг, — пробормотал он сквозь зубы.
— Все из-за этой Кэсси, да? Если бы она тебя любила, то вышла бы за тебя замуж. Но ты оказался для нее недостаточно хорош! — зло выкрикнула Холли. — Когда же ты наконец поймешь, что люди вроде нас с тобой созданы друг для друга?
Он угрожающе потянулся к ней, и Холли быстро вскочила на ноги и выбежала из комнаты.
Коуди, злой на себя и на весь мир, был бы удручен вдвойне, если бы узнал, что Кэсси видела выскользнувшую из его комнаты Холли: девушка вышла из детской, когда в дверях спальни появилась обнаженная фигура. Кэсси хорошо рассмотрела ее даже при свете горевшей в коридоре тусклой лампы. Холли, с тайным ликованием в душе, помогла ей в этом: поняв, что ее заметили, она, благословляя ниспосланную удачу, предоставила потрясенной Кэсси возможность обозреть все достоинства своего пышного тела.
Глава 19
Солнечные лучи, ворвавшись в комнату, коснулись щек Кэсси. «Пора вставать», — вяло подумала она, не в силах даже двинуться. Измученная тревогой, разочарованием, обидой, она почти не спала и сейчас чувствовала себя совершенно разбитой. Не желая поддаваться слабости, Кэсси все же поднялась и стала приводить себя а порядок. Вскоре она уже спускалась по лестнице, высоко подняв голову, готовая встретиться лицом к лицу и с Коуди, и с его женой, несмотря на то, что сердце ее продолжало сжиматься от жгучей обиды, пронзительного ощущения утраты и страшного чувства пустоты… Она знала, что Коуди уже встал: Дверь в его комнату была распахнута, и кровать аккуратно застелена. Дети тоже уже поднялись и бегали где-то во Дворе. Лишь спальня Холли была до сих пор заперта. «Почему Холли не осталась на всю ночь в комнате Коуди? — спросила себя Кэсси. — Если уж она его жена, то должна делить С ним постель постоянно. Именно так поступают все любящие супруги…» Кэсси направилась прямиком на кухню, привлеченная грохотом кастрюль и сковородок, и увидела Ирен, которая, пользуясь тем, что пребывала в полном одиночестве, срывала расстроенные чувства на ни в чем не повинной кухонной утвари.
— Доброе утро! — приветствовала ее Кэсси, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро и весело.
Однако Ирен было трудно провести подобными уловками. Взглянув на осунувшееся лицо Кэсси, она сразу поняла, что девушка провела бессонную ночь: кожа бледная и натянутая, вокруг глаз темнеют круги, а глаза пусты и безжизненны. Она выглядела такой несчастной, что доброе сердце Ирен сжалось от отчаяния и жалости.
— Доброе утро, Кэсси, — с сочувственной улыбкой ответила она.
Ирен тоже пыталась выглядеть спокойной я невозмутимой, но ей это плохо удавалось: руки дрожали, на глаза наворачивались слезы, гнетущее чувство тревоги и растерянности не проходило, а наоборот, росло с каждой минутой. Неимоверным усилием воли Ирен все же взяла себя в руки.
— Ты голодна? — ровным голосом спросила она Кэсси. — Садись, я быстренько приготовлю тебе завтрак.
При мысли о еде Кэсси почему-то стало не по себе.
— Спасибо, Ирен. Мне не очень хочется есть. Разве только чашку кофе и одно из твоих печений, вот мне и хватит. А дети уже позавтракали?
— Да, они уже ушли — вместе с Ребом, — ответила Ирен, пододвигая к Кэсси масленку и вазочку с печеньем.
Откусив кусочек, Кэсси вдруг почувствовала тошноту и поспешно отпила несколько глотков кофе.
— А что Реб и ребята собираются сегодня делать? — вяло поинтересовалась она.
Кэсси чувствовала себя не в своей тарелке: в голове шумело, в животе была какая-то слабость, ноги казались ватными… Неужели все это из-за Коуди? Неужели она до такой степени убита тем, что он привел в дом жену, что даже заболела? Выходит, так, раз даже тот мизерный завтрак, который она с трудом проглотила, не желал оставаться в желудке и рвался наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37