Кто-нибудь знает, что там? — спросил он.
Кэсси пожала плечами.
— Понятия не имею. Конрад держал это в руках, когда на меня напал.
Реб поднял сверток и протянул его девушке:
— А ну-ка открой его!
Разорвав бумагу, Кэсси удивилась, увидев два комплекта детской одежды.
— Наверное, он купил эти вещи в Уичито, — предположила она.
— Конрад говорил, что не может везти нас в поезде в ночных рубашках, — объяснила Эми.
— Как бы там ни было, а вам стоит переодеться. Путь до дома не близок, — сказала Кэсси.
Взяв одежду, дети отошли в сторонку, Кэсси с возрастающим беспокойством ждала, когда же из-за деревьев покажется Коуди. Реб успокаивающе потрепал ее по руке.
— Да не волнуйся ты так, Кэсси, он вернется, — мягко проговорил он и, немного помявшись, спросил: — Ты, должно быть, сильно в него влюблена?
— А что, так заметно?
— Для меня — да. Возможно, потому, что я сам испытываю подобное чувство к Ирен. Она прекрасная женщина. Слишком хорошая для такого, как я.
— Ты не прав, Реб. Ты замечательный человек. И мы все стольким тебе обязаны! Ведь если б не ты, кто знает, что случилось бы со мной, детьми, Коуди. Сам понимаешь, за жизнь Эми и Брэди никто не дал бы и цента, если бы они оказались в руках своего дядюшки.
— Я сразу поехал за тобой и Коуди, — застенчиво, объяснил Реб! — Я поклялся, что искуплю свою вину, и мне это, к счастью, удалось. Но как только Коуди вернется, я уеду. Ты не могла бы передать от меня привет Ирен?
— Конечно, передам. Но тебе вовсе не обязательно оставлять ранчо. Я уверена, что и Коуди хочет, чтобы ты остался.
— А что я там буду делать? Ухаживать за скотом? Куда мне! Это же просто смешно! Какой толк от беспомощного инвалида… Господи Боже! Просто скажи Ирен, что я… что я… Ох, черт, не надо ей ничего говорить! Что это изменит?
— А почему бы тебе самому не объясниться с Ирен? — спросил Коуди, неслышно появляясь из-за деревьев. На лице его сияла широкая улыбка.
— Папа!!!
Эми первая бросилась к Коуди и с разбега прыгнула в его объятия. Он опустился на колени и прижал к себе ее и Брэди. Волна огромного облегчения затопила Кэсси: девушка даже не подозревала, насколько глубока ее любовь к Коуди… Заметив на его рубашке кровь, она испугалась:
— Ты ранен, Коуди? — спросил Реб с оттенком восхищения
— Обычная царапина, — ответил он, беспечно отмахнувшись. — Считай, что я просто неосторожно побрился.
— Я ожидал, что этот подлец попробует подстроить какую-нибудь гадость. Так оно и вышло. Но меня удивило, как точно он сумел выстрелить. Чувствуется опыт. Видимо, этот Конрад тот еще головорез.
— А он… ты его?..
— Нет, я его не убил — если ты это имеешь в виду. Но пройдет очень много времени, прежде чем он снова сможет взять в руки оружие. Ладно, хватит об этом подонке. К отъезду все готово?
— Сначала я осмотрю твою рану, — заявила Кэсси непререкаемым тоном.
Не дожидаясь ответа, она залезла в одну из седельных сумок Коуди, достала оттуда чистую рубашку и стала рвать ее на полосы.
— Эй, что ты делаешь?! Это же моя любимая рубашка!
— Успокойся. Сядь и подожди, пока я наберу из ручья воды.
Коуди оказался прав — рана действительно была несерьезной. Кровь уже остановилась; пуля лишь оцарапала кожу левой руки, не задев ни кости, ни мышц. Конечно, пару дней рана поноет, но если исключить возможность заражения, то ничего страшного не произошло.
Реб переминался с ноги на ногу, ожидая, пока Кэсси промоет и перевяжет руку Коуди.
— Ну если все в порядке, то я поехал, — сказал он, Увидев, что она закончила «возиться с ерундой», по выражению Картера. Коуди нахмурился:
— Куда это, к дьяволу, ты намерен ехать? Реб пожал плечами.
— Пока не знаю. Скорее всего обратно в Додж-Сити.
— И что ты там будешь делать? — требовательно спросил Коуди.
— Наверное, то же, что и раньше: поденная работа то там, то тут.
— Не понимаю. Тебе что, не нравится работать на ранчо? И, кроме того, Ирен будет за тебя переживать.
Реб покраснел.
— Без меня ей будет лучше. Я же ни на что не годен.
— Черт побери, Реб, ты спас мою шкуру! И выручил Кэсси с детьми. Бог знает, что с ними могло случиться, если бы не ты! Я хочу дать тебе еще один шанс.
Реб опустил голову и уставился в землю.
— Это я виноват в том, что детей похитили. Откуда тебе знать, что мне снова не понадобится выпить и я не сбегу в город, как в прошлый раз? Я ведь даже не могу обещать, что подобное не повторится.
— А тебе Ирен нравится?
— Чертовски! Но я для нее недостаточно хорош.
— Вот тут я с тобой абсолютно согласен, — с мягкой иронией сказал Коуди. — Но по какой-то таинственной причине она к тебе неравнодушна. Мне кажется — и я на это рассчитываю, — что любовь к Ирен заставит тебя измениться и забыть о пьянстве. И потом, я все-таки обязан тебе жизнью. В конце концов, когда я предложил тебе убраться вон, ты запросто мог уехать в город и напиться «с горя». Но ты же так не поступил. Значит, не такой уж ты законченный алкоголик, значит, не все еще для тебя потеряно.
Реб вздернул подбородок с выражением некогда присущей ему гордости.
— Я не мог уехать и напиться. Слишком велика была моя вина. И слишком много вы все для меня сделали.
— Но теперь я твой должник, — ответил Коуди.
— Пожалуйста, Реб, не уезжай! — стал просить однорукого ветерана Брэди, которому он очень нравился. — Папа сказал, что ты научишь меня ездить на лошади.
— Ох, чтоб мне провалиться! — взволнованно сказал, оглядывая всех подозрительно заблестевшими глазами, Реб. — Ты не пожалеешь, Коуди. Как-никак, у меня все-таки есть две ноги и одна здоровая рука! — И он поспешно отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слезы.
Опухоль и синяки на лице Эми долго еще не сходили после возвращения на Каменное ранчо, хотя Кэсси прилагала титанические усилия, чтобы следы от побоев Конрада исчезли как можно скорее. Но если мази и бесконечные примочки, которые она делала, все же постепенно оказывали свое действие, то от воспоминаний о пережитом девочку пока нельзя было избавить никакими стараниями. Каждую ночь бедняжку мучили кошмары; Коуди и Кэсси по очереди дежурили у ее кровати, пытаясь убедить Эми, что она находится в безопасности и что никто больше не сможет ее отсюда забрать. Каждый день Кэсси старалась придумывать для детей новые забавы и развлечения, чтобы Эми и Брэди поскорее забыли о том, что где-то на свете есть Конрад, Дули и их злобный дядюшка.
Коуди с головой ушел в хозяйство. Он вставал рано и приходил поздно: всегда находились неотложные дела. Скот, за которым надо хорошо ухаживать, чтобы потом выгодно продать; бычки, которых нужно кастрировать или клеймить; сено, которое нужно высушить и спрессовать на корм животным в зимний период, когда пастбища покроет снег… Казалось, что самая изнурительная работа ему не просто по плечу, но и приятна, доставляет радость.
Кэсси, прекрасно понимая, что на ранчо всегда забот по горло, тем не менее считала, что Коуди намеренно берется за любое дело, лишь бы не общаться с ней. В те редкие вечера, когда они оставались наедине, он явно испытывал смущение. Кэсси даже казалось, что Коуди сожалеет о том, что поддался овладевшей им на какое-то время страсти. Вспоминая минуты их любви, Кэсси готова была поклясться, что тогда он испытывал к ней нежные чувства. Но с тех пор как они вернулись домой, Коуди и не заикался о близости с Кэсси, не говоря уже о том, чтобы заглянуть к ней ночью. Она чувствовала себя одинокой и испытывала отчаяние, видя, что он все время пытается ускользнуть от нее, полностью замкнувшись на хозяйственных делах. Это приводило Кэсси в бешенство, и, тщетно ожидая его, она металась ночами на кровати и призывала на его голову все кары небесные. Ей казалось, что он просто снизошел до того, чтобы мимоходом уделить ей немного времени и внимания, — потому что сам того хотел. Эта мысль была невыносимой для Кэсси, и если бы не дети, она немедленно покинула бы ранчо — на свою четверть доходов с него она сможет прекрасно прожить где угодно. С тех пор как умерла бабушка, Кэсси стала совершенно самостоятельной и прекрасно управлялась со всеми делами — во всяком случае, она так считала…
Кэсси была бы крайне удивлена, если бы знала о том, что Коуди тоже мучается сомнениями и буквально сгорает от любви. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что если хочет завоевать Кэсси, она должна быть рядом с ним, быть всецело его. То, что было, у него с другими женщинами, включая Лайзу, теперь казалось Коуди всего лишь жалким подобием любви или просто минутной прихотью, обычной жаждой утолить плотскую страсть, и больше ничего.
С Кэсси по-другому: он чувствовал, что его словно пожирает огонь; и дело здесь было не только в постоянном желании обладать ею. Коуди пронизывало током при каждом взгляде Кэсси, даже просто при встрече с ней, при каждом ее прикосновении. Он испытывал к ней огромную нежность, непонятное ему самому стремление защитить ее, уберечь от опасностей, оградить от боли… И при всем том Коуди крутился в заколдованном круге: чтобы покорить Кэсси, ему следует признаться ей в своих чувствах, но он смертельно боялся встретит» в ответ холодность, а то и гнев. Ведь он метис и к тому же человек с сомнительной репутацией. Кэсси может отвергнуть его, даже высмеять. А этого он вынести не сможет. Как не может больше выносить и желание, которое она в нем вызывает и которое просто испепеляет его…
Через неделю после возвращения Коуди решил съездить в город — забрать почту и сделать необходимые припасы. Кэсси сказала, что не сможет его сопровождать: она договорилась с Ирен приготовить к обеду любимые блюда Эми и Брэди, решив побаловать ребят. Девушка вручила Коуди длинный список вещей, которые он должен приобрести в галантерейном магазине.
Картер сразу же отправился туда, отдал список продавцу, сам же пошел в скобяную лавку, а затем закупил продукты. Добравшись наконец до почтового отделения, Коуди получил скопившуюся корреспонденцию и очень удивился, обнаружив среди прочих письмо из Сент-Луиса, адресованное ему лично. Обратный адрес принадлежал какому-то адвокату, о существовании которого Коуди и понятия не имел. Он почувствовал, что у него почему-то задрожали руки. Кое-как разорвав конверт, Коуди быстро пробежал глазами послание. Закончив читать, он побледнел как полотно и, не обращая внимания на сочувственные расспросы почтового служащего, резко повернулся и бегом бросился к выходу.
Через несколько минут он уже размахивал письмом перед лицом Уиллоуби.
— Скажите, ради Бога, Уиллоуби, они смогут это сделать? Соответствует ли все закону? И что я могу предпринять со своей стороны?
— Сядь, Коуди, и дай мне сначала прочитать письмо, — сказал адвокат, забирая бумагу из рук Картера.
Пока он внимательно изучал текст письма, Коуди, игнорируя предложенное кресло, метался по конторе, как зверь в клетке.
— На ранчо у ребят спокойная и безопасная жизнь, которой они не имели с тех пор, как умерли их родители, — с жаром заговорил Коуди, как только Уиллоуби закончил читать.
— А ты знаешь, что у этих детей был дядя в Сент-Луисе, как следует из письма адвоката Бакстера? И он затратил много средств и времени, ухаживая за Эми и Брэди?
— До недавнего времени я ничего не знал о существовании Джулиана Мастерса. Теперь знаю достаточно. Этот человек нанял двух головорезов, чтобы похитить ребят и вернуть их в Сент-Луис под свою так называемую «опеку». Эми и Брэди рассказали мне всю правду. Детей хотели отвезти в город только для того, чтобы адвокаты их родителей убедились, что с сиротами все в порядке и юридические нормы соблюдаются. Дескать, вот они, дети, опекун при них и по-прежнему готов о них заботиться. Все это чушь собачья, сплошной обман! Успокоив правосудие, Мастерс затем намеревался погубить ребят, естественно, таким образом, чтобы их смерть выглядела несчастным случаем. Он уже пытался это сделать, но, на его беду, у него ничего не получилось. Кстати, в Сент-Луисе я однажды вытащив этих детишек из-под колес поезда.
Положив руки на стол, Уиллоуби побарабанил по нему пальцами и снова откинулся на спинку кресла.
— Да сядь ты! От твоего хождения у меня голова кружится. То, что ты мне сейчас рассказал, просто невероятно! Почему бы тебе не изложить все с самого начала? Если из этой истории есть какой-нибудь выход, я помогу его найти.
Коуди уселся за стол напротив адвоката. Откашлявшись, он поведал Уиллоуби, как и при каких обстоятельствах познакомился с ребятами, и обо всех событиях, произошедших с тех пор.
— Ты точно уверен, что эти самые Конрад и Дули ничего не знали о смерти Мастерса, когда похищали детей? — спросил адвокат, когда Коуди завершил свои объяснения.
— Думаю, что да, — задумчиво протянул Коуди. — Сам посуди: зачем им было выкрадывать ребятишек, если Мастерс не смог бы им за это заплатить? Из письма понятно, что дядя Эми и Брэди скончался от заражения крови через день после того, как их похитили. Адвокаты по надзору за опекунством не знали, где находятся ребята, потому и забеспокоились; а потом они обнаружили телеграмму, в которой Конрад сообщал Мастерсу о том, что дети живут на Каменном ранчо. И машина закрутилась; чтобы убедить адвокатов в том, что с детьми все в порядке и они сбежали просто из-за непослушания или что-то в этом роде, дядюшке потребовалось их выкрасть с помощью двух подонков. Ну и так далее. Остальное ты знаешь. Проклятие, Уиллоуби, я не могу позволить, чтобы их отправили в сиротский приют!
— А что ты можешь сделать? — спросил адвокат, пожав плечами. — У тебя нет никаких прав на этих детей.
— Но они сами не хотят уезжать! Разве это недостаточная причина, чтобы оставить их со мной?
— Боюсь, что для закона недостаточная. Они убежали, и их разыскивает полиция. К тому же они, несмотря на их богатство, являются такими же сиротами, как и любые другие дети, потерявшие родителей. Да, когда ребята подрастут, у них будут хорошие деньги. Ну а пока…
— Мне даром не нужны их деньги! — горячо прервал его Коуди. — Я готов подписать любую чертову бумагу, подтверждающую мой отказ от притязаний на любую их собственность. Ты пойми: Эми и Брэди ненавидят даже саму мысль о приюте. Неужели ничего невозможно сделать? Мистер Бакстер прибудет в Додж-Сити в течение месяца, чтобы забрать детей в Сент-Луис. С какими глазами я приду к ним и скажу, что отдаю их в приют? Я же дал им честное слово, Уиллоуби, что они будут жить на Каменном ранчо и никто их оттуда не заберет!
Глубоко задумавшись, Уиллоуби пожевал губами.
— Должно быть, ты крепко любишь этих ребят, Коуди, — наконец полуутвердительно сказал он.
— Ну… я… — замялся Картер, — они действительно чертовски славные и не заслуживают того, чтобы томиться в сиротском доме. У них была тяжкая жизнь после смерти родителей. И я дал им слово, Уиллоуби! Я же поклялся им!
— Кое-что можно предпринять, — сказал Уиллоуби неохотно. — Хотя я и не уверен, что это сработает, но чем черт не шутит. Насколько ты серьезен в намерении оставить детей у себя?
— Достаточно, чтобы спрятать их так, что никто никогда не узнает, где они.
— Это противозаконно, и ты знаешь об этом, Коуди. То, что я собираюсь тебе предложить, абсолютно соответствует закону и может подействовать положительно, если найдется хороший судья.
— Ты собираешься наконец сказать что-то конкретное, или я должен выдавливать из тебя твой благой совет по капле?
— Тебе никогда и ни за что не удастся оставить детей у себя, если у тебя не будет жены. Все очень просто, Коуди. Детям нужны стабильность и уверенность в завтрашнем дне. И ни один судья по эту сторону Миссисипи не даст усыновить детей одинокому человеку, тем более такому, чью прошлую жизнь трудно назвать положительным примером.
— Так ты говоришь, что если я женюсь, то суд может решить дело ребят в мою пользу? — с загоревшейся надеждой спросил Коуди.
— Я ничего не могу обещать твердо, ты же понимаешь. К тому же совершенно ясно, что подобрать жену непросто, это ведь не делается за минуту. У тебя есть кто-нибудь на примете?
Коуди повеселел:
— Очень может быть! Если она, конечно, не даст мне от ворот поворот.
— Ну, об этих деталях ты сам позаботишься. А я пока подготовлю необходимые для суда бумаги, чтобы не задерживать мистера Бакстера, когда он приедет, — сказал Уиллоуби. — Удачи тебе, сынок! Держи меня в курсе и дай знать, когда Бакстер приедет на ранчо. А еще лучше — пошли ему телеграмму, чтобы он связался прямо со мной, как только приедет в Додж.
Двадцать минут спустя Коуди забрал заказанные в галантерее товары и поспешил на ранчо. Приехав туда, он предоставил разгружать фургон помощникам, а сам пошел на поиски Кэсси. Он застал ее в кабинете, где она просматривала бухгалтерские книги. Когда дверь распахнулась и ворвался Коуди, Кэсси оторвалась от документов. Ее поразил лихорадочный блеск в его глазах, странный и неуверенный взгляд, который он на нее бросил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37