– Офицер, который целился тебе в голову, промахнулся на волосок. Но пуля сорвала кусок кожи с твоего черепа, а от удара вся щека у тебя почернела. Правда, могло быть и хуже – ты мог лишиться слуха. Даже Арчи не был уверен, слышишь ты или нет.– Слышу, – проворчал Алекс. – От грохота еще никто не умирал.– А еще несколько дней у тебя будет зверски болеть голова.– Уже болит. И кажется, у меня начались видения...Алуин проследил направление взгляда Алекса и увидел человека в алых атласных бриджах, лиловом жилете и бордовом сюртуке. Его треуголка была обшита золотым галуном и отделана крашеными страусовыми перьями. В булавке незнакомца красовался один из самых громадных изумрудов в мире, искусно укрепленный посреди жабо, в пене роскошного испанского кружева.– Если я спятил, скажите сразу, – потребовал Алекс, стараясь не моргать, но едва сдерживая тошноту.– Нет, что ты! – весело воскликнул Алуин. – Ты видишь своего спасителя.Алекс вытаращил глаза.– Честное слово. Он стоял за спиной офицера, который целился в тебя, и сумел вовремя ударить его по руке. Его фамилия Фандуччи. Граф Джованни Альфонсо Фандуччи, которому не терпелось познакомиться с великим Черным Камероном. Ты доволен?– Само собой.Алекс скривил губы и перевел взгляд на итальянца. Убедившись, что Алекс в сознании, Фандуччи грациозно приподнял треуголку и отвесил придворный поклон.– А, синьор Камероне! Значит, ваши дела идут на лад? А я уж думал, что опоздал.Алекс смотрел на графа во все глаза. На лицо Фандуччи падала тень, но Алексу удалось разглядеть длинный нос с тонкими нервными ноздрями, узкий острый подбородок с ухоженной козлиной бородкой, напудренный парик с бесчисленными буклями, спускающимися на плечи.– Позвольте представиться: граф Джованни Альфонсо Фандуччи к вашим услугам. Вы не представляете, синьор, как я счастлив наконец-то познакомиться с великим Черным Камероне! Сколько историй, синьор, сколько похвал я слышал! И вот теперь я сам удостоился чести быть представленным вам.Краем глаза Алекс увидел, что Алуин отвернулся, пряча улыбку. Струан не отличался такой деликатностью. Его губы уже давно растянулись в веселой ухмылке.Скрипнув зубами, Алекс зажмурился, оберегая глаза от света.– Граф Фандуччи? Насколько я понимаю, я обязан вам жизнью.– Нет, нет, нет! Вы ничего мне не должны, синьор. Будем считать, что произошел... как это сказать... обмен. Да, обмен. Услуга за услугу.– Услуга? Но какую услугу я могу вам оказать? И как, черт возьми, вы очутились на поле боя?– О, синьор, поверьте, не по своей воле! Меня заставили. Я был на борту корабля «Тоскана», который шел в Инвернесс, как вдруг откуда-то появились англичане и взяли судно на абордаж. Экипаж попал в плен, меня тоже связали, но когда капитан узнал, кто я такой, то отпустил меня. Не то, что эти негодяи! Я повстречался с ними случайно. Меня заставили работать на них, пригрозив застрелить, если я откажусь. Меня, Джованни Фандуччи! Застрелить, как бродягу!Этому должно быть какое-то объяснение, размышлял Алекс. Наверняка найдется и способ сохранить рассудок.– Вы говорите, что работали на них? Что же вы делали?Брови итальянца взлетели до самого парика, тонкие пальцы сжали пышное кружевное жабо.– Синьор, я – граф Джованни Альфонсо Фандуччи! Я из Рима, к войне я не имею никакого отношения, но англичанам до этого не было дела. Они решили, что я враг, поскольку прибыл в Шотландию, чтобы предложить свои услуги принцу Чарльзу.– И что же это за услуги?Граф скромно улыбнулся:– Я оружейник, синьор. Я делаю лучшее оружие по эту сторону океана... а может, и лучшее в мире!У Алекса вновь закружилась голова. Мастер-оружейник из Италии? Но Фандуччи больше походил на тапера из борделя.– Вы мне не верите, синьор? – встревожился граф.Это продолжение кошмара, решил Алекс. Головная боль усилилась, все тело онемело, и он уже собирался попросить Струана принести пинту виски, которую Арчи считал самым целебным снадобьем. Внезапно он заметил, как насторожились Маккейл и Максорли. Они машинально схватились за мечи, но итальянец опередил их.Взглядам изумленных горцев предстала пара превосходных пистолетов. Деревянные рукоятки украшали узоры из тонкой серебряной проволоки, достойные особы королевской крови. Стволы пистолетов были отделаны золотом, каждый из стволов снабжен собственным тщательно пригнанным и отполированным спусковым механизмом. Четырех выстрелов, одновременно произведенных из этих пистолетов, хватило бы, чтобы умертвить любого человека.Лазурные глаза итальянца уже не светились добродушием. Он вдруг перестал походить на пустого щеголя, и Алекс заметил, как крепки его руки, сжимающие тяжелое оружие. Они ничуть не дрожали.– Синьоры, – спокойно продолжал граф, переводя взгляд со Струана на Алуина и ставя оба пистолета на предохранители, – эти пистолеты изготовил я.Изящным движением он перехватил пистолеты и протянул их рукоятками вперед. Пораженные ловкостью иностранца, Алуин и Струан обменялись настороженными взглядами и взяли пистолеты.– Моя семья, – продолжал итальянец светским тоном, – делает оружие уже восемьдесят лет. Нас ценит вся европейская знать. На «Тоскане» я вез две тысячи ружей – не таких прекрасных, как эти пистолеты, но лучших ружей, какие только можно купить за деньги. А теперь у меня остались только эти пистолеты – и еще пара других, попроще. А инструменты... напильники и прочее ушли на дно вместе с «Тосканой». – Он виновато развел руками. – Так что у меня остались только руки. Могу ли я рассчитывать на помощь ваших оружейников?Алуин осмотрел пистолет, вгляделся в узоры на рукоятке, отметил, что оружие прекрасно уравновешено, одобрительно кивнул, обратив внимание на искусно сделанный прицел. На пластинке замка значились имя оружейника, фамильный герб и цифры – 1742 год.– Настоящий шедевр, – пробормотал Алуин, возвращая пистолет графу. – К сожалению, среди нас нет опытных оружейников... точнее, нет вообще никаких. Боюсь, ваши таланты будет некому оценить.Граф явно растерялся:– Но я проделал такой долгий путь, синьор! Я готов выполнять любую работу. Мы, итальянцы, высоко чтим вашего короля Якова. Он сражается не на жизнь, а на смерть – как и его сын.– Верно, – улыбнулся Алуин и перевел взгляд на Алекса, но тот уже смежил веки, приоткрыл губы, дыхание стало ровным и глубоким. Маккейл вдруг нахмурился: – Вы говорите, что вас заставили служить Англии. Каким образом?Итальянец хитро усмехнулся:– Англичане решили: если Джованни Фандуччи делает пистолеты, значит, он сумеет заставить огромные штуковины стрелять дальше и точнее.– Штуковины? Вы хотите сказать – пушки?– Да, да! Пушки!– И вам это под силу?Граф заметил заинтересованный блеск в серых глазах Алуина и заговорщицки улыбнулся:– Конечно, синьор. Если я делаю пистолеты, то просто обязан знать, как устроены пушки.– И вы смогли бы обучить десяток крестьян заряжать пушки и стрелять из них?– Синьор Маккейл! – Итальянец торжественно выпрямился во весь рост. – Я, Джованни Альфонсо Фандуччи, научу птиц плавать, если об этом меня попросит принц!– Хватит и азов артиллерийского дела, – сухо заметил Алуин. – Ради них стоит тащить пушки за собой – вместо того, чтобы утопить их в болоте.– О, зачем же, синьоры! Нет, нет, я научу вас стрелять!– В таком случае – добро пожаловать в армию мятежников, – протянул руку Алуин. – Сначала я представлю вас лорду Джорджу Меррею. Уверен, он будет рад видеть вас в наших рядах.– Точно, – добродушно согласился Струан, с явной неохотой отдавая пистолет владельцу. – Кстати, у меня есть тост. Поддержишь, Маккейл?– Как только вернусь.Струан перевел взгляд на Александера.– Ладно, я принесу бочонок сюда, только прежде проведаю наш отряд. Фандуччи! Можете составить нам компанию – конечно, если у вас крепкий желудок.– Простите, синьор, – последовал любезный ответ, – но моя семья делает лучшее вино в Италии. Дети в роду Фандуччи начинают пить его сразу, как только их отнимают от груди, и вскоре уже пьют наравне со взрослыми мужчинами. Пожалуй, мне следует предупредить: у вас нет ровным счетом никаких преимуществ.Максорли расплылся в широкой ухмылке, его ноздри дрогнули от радостного предвкушения.– Стало быть, дружище, ты за себя ручаешься? И готов поставить на кон что угодно?Граф высоко вскинул брови:– Поставить на кон, синьор?– Да – хотя бы эти отличные пистолеты. Фандуччи машинально сжал рукоятку одного из пистолетов.– А вы, синьор Струан? Вы можете поставить что-нибудь столь же ценное?Под густыми усами Струана блеснули ослепительно белые зубы.– У меня есть кое-что получше: ужасное, смертоносное оружие – Огнеглазая Рита.– Струан!Максорли поднял руку, заставляя Алуина замолчать. Граф медлил в растерянности.– Позвольте узнать, что это за оружие? Максорли весело рассмеялся:– Оружие, при виде которого у любого взрослого мужчины подкашиваются ноги. Оно обжигает, как огонь, и превращает тело в камень!– А, вот оно что! – негромко воскликнул Фандуччи. – Это женщина! В таком случае... – он элегантно поклонился, – я согласен.– Победитель получает все?Граф учтиво кивнул.Перепачканный кровью и болотной тиной горец расхохотался, разбудив с десяток раненых. Обхватив здоровенной ручищей узкие плечи итальянца, он повел его прочь, напоследок подмигнув Алуину:– Я скоро вернусь, Маккейл, ты и соскучиться на успеешь.– Вот уж не знаю, горевать мне или радоваться, что я не присоединился к ним, – пробормотал Алуин.– Ты забыл, что выигрыш – Рита? – Алекс приоткрыл глаза. – Считай, что тебе повезло. Глава 4 Дерби, декабрь 1745 года Кэтрин ехала шагом по залитой солнцем тропе, под копытами лошади похрустывал утренний ледок. Деревья стояли обнаженные, давно лишившись летней праздничной зелени. В просветы между голыми ветками виднелось прозрачное небо такого пронзительного голубого цвета, что на него было больно смотреть. Солнце припекало спину, заставляя на время забыть о зимнем унынии, о мрачной тишине комнат Роузвуд-Холла.Воздух был чист и свеж, откуда-то тянуло дымом костра. Через поле Кэтрин проскакала быстрой рысью, от которой у нее раскраснелись щеки. Ее волосы, неизменно отказывающиеся подчиняться гребням и шпилькам, выбились из прически и разметались по плечам, заблистали на лавандовом бархате амазонки. Лиф амазонки плотно облегал фигуру, а пышная юбка с глубокими складками свисала почти до земли. Воротник и рукава украшали кремовые кружевные оборки, при ходьбе мелькали кружевные юбки над каблуками сапожек из мягкой марокканской кожи.Кэтрин ненавидела зиму, особенно декабрь, когда даже в доме воцарялись промозглый холод и сырость. Яркие краски осени уже поблекли, опавшие листья потемнели и скукожились от мороза. Дни стали короткими, хмурыми и унылыми, вечера – бесконечными, одинокими и мучительными, их приходилось коротать, сидя у камина.Еще неприятнее было думать о надвигающихся снегопадах. Кэтрин знала, что ясный солнечный денек – лишь краткая прелюдия к долгой, утомительной зиме, когда мокрые хлопья снега оседают на одежду, портят обувь, вызывают отчаяние и беспросветную тоску. Она недолюбливала зиму даже в детстве, не испытывая ни малейшего желания кутаться в плотную одежду из кусачей шерсти, скользить по льду и оступаться в глубоком снегу. К счастью, в этом году снегопады в Дербишире пока были редкими, снег таял сразу, как только выпадал. Но до Кэтрин доходили слухи о снежных бурях на севере, о суровых ветрах, о граде, о густых туманах.Она слышала, как погоду обвиняют в том, что армию Чарльза Эдварда Стюарта не удалось остановить на границе Англии и Шотландии. Три пограничных батальона и семь полков пехоты снег и туман задержали в Ньюкасле, помешав маршалу Джорджу Уэйду двинуться маршем навстречу мятежникам.Воспользовавшись непогодой, армия принца перешла границу восьмого ноября, после того как разделилась пополам. Один отряд двинулся по западному пути, через реку Твид, другой – по восточному, через Эск. На следующий день мятежники, численность которых возросла и, по слухам, достигла двадцати тысяч человек, встретились на окраинах Карлайла и осадили город и крепость, которые капитулировали уже четырнадцатого ноября. Пятнадцатого ноября Чарльз Стюарт с триумфом въехал в первый захваченный им английский город и провозгласил своего отца королем, а себя – регентом в присутствии лорда-мэра и толпы горожан.Как это ни странно, даже в парламенте никто не воспринимал угрозу вторжения всерьез, никто не позаботился поставить заслоны на крупных английских дорогах. Десяток патрулей, которые охраняли границу и сообщали о волнениях близ нее, были либо сметены лавиной горцев, либо поспешно бежали, не удосужившись заметить местонахождение и численность противника. К моменту битвы при Престонпансе в регулярной английской армии числилось менее шести тысяч человек. После ошеломляющего известия о победе принца за подмогой пришлось обращаться в Голландию. Из Европы вызвали Уильяма, герцога Камберлендского, адмиралу Вернону было приказано прекратить патрулирование Средиземного моря и ввести флот в Ла-Манш.Переброска флота и армии с континента затянулась, а армия якобитов уже двадцатого ноября двинулась дальше на юг и быстро преодолела расстояние, отделяющее Ланкастер от Престона. Маршал Уэйн, который уже знал о позорном поражении армии Коупа, не решался вступить в сражение с противником, имеющим численный перевес, предпринял всего одну вылазку из Ньюкасла, но был вынужден поспешно спрятаться в городской крепости.Кэтрин терзалась, не зная, то ли радоваться этим известиям, то ли ужасаться. Она исполнилась гордости, услышав о победе в битве при Престонпансе и узнав, что Александер и члены его клана сыграли в этой победе решающую роль. Но Кэтрин выросла в доме члена парламента от партии вигов. Ее отец был рьяным сторонником Ганновера, как и большинство его друзей, соседей и знакомых. Сама Кэтрин была представлена ко двору и не раз видела тучного короля-немца.После падения Эдинбурга и поражения армии Коупа Шотландия оказалась во власти Стюартов. Почему же они не удовлетворились этим? В руках Ганновера остался лишь Эдинбургский замок и две маленьких крепости – Форт-Уильям и Форт-Огастес, да еще город Инвернесс. Пожалуй, если бы шотландцы не перешли границу и предприняли бы шаги с целью заключения мирного союза с Англией, они сумели бы избежать дальнейшего кровопролития. Но вместо этого они вторглись на территорию Англии. Вдобавок они открыто провозгласили себя союзниками заклятых врагов Англии – Франции и Испании. Одного этого было достаточно, чтобы усугубить конфликт, независимо от политических и общественных симпатий к Стюартам. Англия слишком долго воевала с Францией, чтобы сидеть сложа руки и смотреть, как враги захватывают принадлежащие ей острова.Как и следовало ожидать, на званых обедах вошло в моду подолгу беседовать о шарме принца и трагической истории Стюартов. Кэтрин подозревала, что многие решили таким способом обезопасить себя на случай, если армия принца все-таки войдет в Лондон. А пока в салонах вели учтивые разговоры, армия готовилась дать отпор шотландцам. Несколько знатных лордов уже собрали кавалерийские и пехотные полки, снарядив их за свой счет; город Йорк вооружил четыреста человек, даже местные охотники на лис объявили себя гусарами.Города, расположенные неподалеку от Престона и Манчестера, начали покидать наиболее малодушные жители, напуганные слухами о немыслимой жестокости горцев. Наслушавшись страшных рассказов об убийствах и изнасилованиях, истеричные матроны предпочли обратиться в бегство. Салонные беседы зачастую заканчивались шорохом шелка и атласа и массовыми обмороками женщин, не выдержавших красочных и зловещих описаний того, как горцы приносят людей в жертву по обрядам друидов.Кэтрин, которая побывала в Шотландии и воочию убедилась в том, как любезны и гостеприимны Лохиэл и его сородичи, хотелось закричать, что все эти слова – нелепость и ложь. Ей постоянно приходилось напоминать себе, что ее мужа считают английским дельцом, отбывшим в североамериканские колонии. Она упрямо держала язык за зубами и не противоречила рассказчикам, какими бы возмутительными ни были их бредни. Ей приходилось нелегко, ее терпение иссякало, а беглецы с севера как назло оседали в Дерби и становились предметом пристального внимания.Чтобы не отстать от товарок, леди Кэролайн Эшбрук поспешила познакомиться с капитаном Джоном Ловат-Спенсом и пригласить его к себе в гости. Раненный в битве при Престонпансе, он направлялся домой и заехал в Роузвуд-Холл с визитом к лорду Эшбруку. Капитан был на десять лет моложе леди Кэролайн, но не сумел устоять перед ее хрупкой красотой и нежными фиалковыми глазами и согласился погостить в поместье. Леди Кэролайн не смутило понятное нежелание капитана сообщать неприглядные подробности битвы, и вскоре он, поощряемый новой знакомой, ошеломлял избранных слушателей рассказами об удивительной атаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49