Питерс забормотал что-то на ухо Гамильтону, но майор отмахнулся, не желая отвлекаться от острого чувства предвкушения. Его улыбка сменилась хищной усмешкой, он отстегнул ножны со своей привычной тонкой рапирой и велел принести пятифутовый шотландский меч, с которым упражнялся уже несколько месяцев. Если Камерон предпочитает доверить жизнь шотландской стали, он, Гамильтон Гарнер, не имеет ничего против. Обучая солдат новым способам ведения боя с горцами, он окреп, мышцы его рук стали твердыми, как мрамор, выносливость и проворство десятикратно возросли. Он понимал, что в кровавой бойне следует отдавать предпочтение не дуэльной рапире, а обоюдоострому мечу. Предстоял лучший бой в жизни Гарнера, и он хотел завершить этот бой безупречно.Расстегнув алый китель, Гарнер эффектным жестом отшвырнул его, а затем избавился и от аккуратно напудренного и завитого парика с косицей, и его золотистые волосы блеснули под солнцем. Расправив складки отделанного кружевом шейного платка, он одернул белый стеганый атласный жилет.– Капрал Питерс, вам поручается сдерживать солдат: я не хочу, чтобы повторилось то же самое, что в Куллодене. Никто не должен вмешиваться, ясно?– Конечно, сэр. Но если все-таки... если у мятежника окажутся преимущества...Гамильтон смерил молодого офицера уничтожающим взглядом. Мальчишеское лицо Питерса с недавних пор было обезображено шрамами, а желание отомстить тем, кто изуродовал его, пылало под стать жажде мести Гамильтона.– Капрал, если я не сумею справиться с изможденным, искалеченным противником, значит, он заслуживает звания победителя. Но пока я твердо стою на ногах, вмешательства я не потерплю.Стальной блеск в глазах Гарнера не испугал Питерса.– А если вы упадете? Если шотландец...– Если он победит, капрал, – перебил майор, – вы будете в точности следовать полученным приказам. Этот поединок – мое личное дело, он не имеет никакого отношения к особому распоряжению генерала Камберленда.Стоящий рядом с ним адъютант вступил в разговор:– Замок Ахнакарри должен быть разрушен, сэр. Таков приказ.– Ваш энтузиазм достоин похвалы, Уэллсли. А что касается мятежника... – Гарнер снова повернулся к Питерсу. – Если случится невероятное, я хочу, чтобы его душа последовала в ад следом за моей.Питерс расплылся в улыбке:– Слушаюсь, сэр. Будет исполнено, сэр.Гамильтон Гарнер снова устремил взгляд на горца. Сосредоточившись на предстоящем поединке, он решительно приказал себе забыть обо всем и обо всех – кроме давней дуэли во дворе Роузвуд-Холла. Чутьем фехтовальщика он заранее угадывал все движения Камерона, а они были почти непредсказуемыми. Если бы Гарнеру удалось вернуться в прошлое, в минуту, предшествующую удару, который обеспечил Камерону победу в предыдущем поединке, исход боя стал бы совсем иным.Гарнера ничуть не смутил размер древнего меча, которым был вооружен Камерон. Это оружие выглядело слишком тяжелым для раненого горца, от чудовищной, нестерпимой боли он должен был быстро ослабеть. Между тем он неплохо владел рапирой и поступил бы мудрее, выбрав более легкое оружие.Направившись к противнику, Гарнер остановился перед ним на расстоянии, равном длине меча.– Убедиться, что ты – человек слова, приятно, но неудивительно.Александер снисходительно усмехнулся:– Может, сразу покончим с любезностями, майор? Как вам известно, моя жена не отличается избытком терпения и вряд ли захочет долго ждать.Гамильтон ответил ему почти оскорбительной усмешкой:– Когда я увижу ее, горец, я буду счастлив принести ей соболезнования. А что касается терпения...Алекс чуть не пропустил внезапный выпад Гамильтона, его меч описал дугу так стремительно, что вспорол бы противнику живот, если бы тот не успел уклониться. Алекс вскинул меч как раз вовремя, чтобы отразить удар, сталь лязгнула о сталь, от этого звука по спинам обоих мужчин пробежали мурашки. Ни один из них не мог позволить себе нималейшей ошибки, ни единого просчета. В этом бою требовалось забыть о правилах и кодексе чести, побежденный не мог рассчитывать на милосердие победителя.Металл вновь высек искры из металла, длинные мечи столкнулись в воздухе. Лязг разнесся по всей округе, эхом отразился от камней, зазвенел в тумане. Мечи были так тяжелы, что противники двигались словно под водой, плавно нанося удары и расходясь, сталкиваясь, нападая и отступая, описывали круги, размахивали мечами, выискивая уязвимые места.Драгуны, собравшиеся на поле, следили за поединком во все глаза. Но дуэлянты вскоре скрылись из виду за невысоким холмом. Постояв в нерешительности и потолкав друг друга локтями, драгуны сломали строй и заспешили вперед, на бегу заключая пари. О талантах майора был наслышан весь драгунский полк, но легенды о Черном Камероне на протяжении нескольких месяцев рассказывали возле лагерных костров. Никто не хотел упустить ни малейшей подробности последнего боя этих двух заклятых врагов, никому и в голову не приходило притворяться равнодушным или отказываться от пари. И у Алекса, и у Гамильтона нашлись свои сторонники, на каждого из них драгуны с легкостью ставили суммы, превышающие их месячное жалованье.Гарнер был не настолько глуп, чтобы недооценивать решимость Камерона, однако сила ударов противника изумляла его. С каждым ударом ярость Камерона крепла, а он и не старался сдержать ее.Алекс сразу сообразил, что Гарнер не стал бы брать в руки шотландский меч, если бы не знал, как обращаться с ним, и все-таки поразился способностям англичанина, так ловко владеющего непривычным оружием. Гарнер с самого начала метил в слабую левую руку Алекса, действовал так, что его противнику приходилось напрягать преимущественно левое предплечье и запястье. Вскоре Алекс почувствовал, что аккуратный, наложенный Арчибальдом шов разошелся. Рука отзывалась болью на каждое движение, тугая повязка начала пропитываться свежей кровью. После первых пяти-шести ударов при каждом взмахе меча на земле у ног Алекса оставалось несколько алых капель. Его лицо покрылось потом, волосы и рубашка пропитались им. Мышцы бедер и ягодиц ныли от напряжения, с трудом выдерживая удары, и Алекс понимал: если он в ближайшее время не нащупает брешь в защите врага, тот без труда прикончит его с помощью боли и усталости.Гамильтон, раненный в бедро и плечо, тоже понимал, что выдыхается гораздо быстрее, чем можно было предположить. Камерон оказался не человеком, а дьяволом! Он не только ловко отражал удары, но и вскоре изменил расстановку сил, заставил Гамильтона чаще защищаться, чем нападать, и отступать по мокрой траве.Их клинки опять скрестились, от удара дрожь прошла по обоим телам, земля окрасилась еще несколькими каплями крови, по лицам заструился пот. Камерон отстранился первым, взмахнул мечом, пригнулся, стараясь лишить Гарнера равновесия, но тот уже приготовился к атаке и взмахнул мечом, держа его на уровне колен. Алексу пришлось отпрыгнуть; приземляясь, он попал ногой в рытвину, подвернул щиколотку и тяжело рухнул на мокрую траву.Гарнер ринулся вперед. Алекс перекатился по земле, пружинисто вскочил, однако падение не прошло для него бесследно. Клинок Гарнера плашмя задел его левую лопатку, острие сорвало лоскуток кожи с плеча и рассекло повязку на левой руке. Каким-то чудом Алекс ухитрился удержать меч в руках, но не устоял и упал на колени. Он сразу понял, что его спина, бедро и бок открыты, и краем глаза увидел, как Гарнер изготовился к решающему удару.Те две секунды, которые потребовались ему, чтобы собраться с силами для удара, Гамильтон Гарнер праздновал победу. Враг стоял перед ним на коленях, с согнутой, ничем не защищенной спиной. Но две секунды истекли, меч со свистом рассек воздух, блеснул на солнце прямо перед недоумевающими нефритово-зелеными глазами, описал широкую дугу и разрезал плоть, кости и жилы со свирепой грацией, столь же неожиданной, как и сам маневр.В глазах Гарнера застыли непонимание и ужас, он замер, не успев осмыслить то, что его голова отделена от плеч. Тело обмякло, голова, снесенная одним мощным ударом меча, упала на землю, покатилась по склону и остановилась возле поросших мхом камней. Приглаженные светлые волосы растрепались, покрылись кровью, лицо побелело, рот остался широко разинутым, хотя Гарнер не успел издать ни звука.Алекс неуклюже поднялся, тяжело опираясь на обагренный кровью древний меч. Наклонив голову, он прижался лбом к холодному металлу гарды; его грудь ходила ходуном, ноги дрожали от напряжения. Все произошло так быстро – выпад, атака, мгновенное осознание того, что у него есть только один шанс. Ему до сих пор казалось, что сейчас Гарнер вскочит и снова ринется в бой.Зрители молча стояли, выстроившись полукругом. Одни из них уставились на корчащийся обезглавленный труп командира, другие – на окровавленного шотландца. На поле стояла мертвая тишина – было слышно, как тяжело дышит Александер и как хлюпает кровь, струясь из тела Гарнера на землю. В этой тишине отчетливо прозвучал зловещий щелчок взводимого курка: капрал Джеффри Питерс вскинул мушкет, тщательно прицелился в грудь горца и нажал курок.Краткий, почти неуловимый промежуток после того, как порох вспыхнул, и перед тем, как он вытолкнул пулю из дула, заполнился грохотом выстрела из другого оружия. Этим выстрелом Питерс был сбит с ног, пуля из его мушкета ушла вверх, никому не причинив вреда. Когда же дым рассеялся, все увидели аккуратную круглую рану в середине лба капрала – глаз циклопа в ярко-алом ободке.Граф Джованни Фандуччи опустил пистолет, из тумана за его спиной вышел десяток вооруженных шотландцев, направивших мушкеты на ошеломленных драгунов.– Прошу прощения, синьор Камероне... Уверен, вы и без нас справились бы с этими мерзавцами, но... нам тоже хотелось позабавиться.– Понимаю, – слабо улыбнулся Алекс.– Вы можете идти?Алекс с трудом сглотнул и кивнул.– Отлично. – Фандуччи помахал пистолетом, напоминая англичанам, что самым разумным было бы положить оружие на землю. Только после этого драгуны вспомнили о своих мушкетах. Они послушно бросили оружие, шотландцы собрали и мушкеты, и пороховые рожки и унесли их в лес. Солдат увели с поля под стражей. Тем временем Алекс шагал в противоположном направлении, благодарно опираясь на плечо Фандуччи.Изнемогая от боли и усталости, он понятия не имел, куда бредет, пока Фандуччи не объявил привал и не усадил спутника на поваленное дерево.– Сколько крови! – бормотал граф, отрывая полосы ткани от своей рубашки и пытаясь перевязать руку Алекса. – Странно, что вы до сих пор живы, дружище.– Я был бы давным-давно мертв, если бы вы не пришли ко мне на помощь в самую трудную минуту. Не знаю, как мне благодарить вас.– Не спешите с благодарностями, Камерон, – послышался ответ – такой бесстрастный и многозначительный, что Алекс мгновенно встревожился. На всякий случай он ощупал рукой собственное бедро и обнаружил, что маленький кинжал исчез вместе с ножнами. – Я взял на себя смелость на время забрать его, – безо всякого акцента объяснил граф. – В отличие от вашего недавнего противника я давно понял, как опасно недооценивать вас.Алекс долго смотрел в глаза графу, прежде чем ответить:– Судя по отсутствию акцента, это не единственное ваше достижение.Граф вскинул голову:– Комплимент от самого Черного Камерона? Весьма польщен.– Это ни к чему. Кто вы такой, черт возьми? К чему эти загадки?– Загадки непростые, верно? Мне объяснили, что войти к вам в доверие под силу разве что хитрому лису, вот мне и пришлось обратиться за помощью к своей излюбленной маске графа Джованни.– Значит, у вас есть и другие личины?– Хамелеон должен уметь менять цвета, чтобы приспособиться к любому окружению, – вам следовало бы знать это лучше, чем кому-нибудь другому, месье Монтгомери.Последние слова вновь насторожили Алекса, он всмотрелся в лицо графа. Треуголку и парик тот потерял где-то в пути, его каштановые волосы кудрявились на висках, в них виднелись серебристые нити. Снова лицо графа показалось Алексу знакомым. Он напряг память, пытаясь выудить хоть что-нибудь из самых дальних уголков, сообразить, откуда он знает этого человека. Как он назвал его? Месье Монтгомери? Что это – случайность или умышленный намек?«Намек, – прозвучал в голове Алекса шепот погибшего Алуина. – Намек, не понять который невозможно. Я же предупреждал тебя! Предупреждал столько раз, но ты все время отшучивался. А теперь уже слишком поздно...»Предупреждал? Но о чем? Или о ком?«Думай, глупец! Думай!»Алекс замер, вдруг осознав всю глубину своей ошибки. Француз! Алуин предостерегал его несколько месяцев назад, твердил об убийце, нанятом герцогом Аргайлом. Этот убийца якобы мог совершить то, чего не сумели сделать головорезы Аргайла в течение пятнадцати лет. Но это же немыслимо! Этого не может быть! Вместе с графом они столько пережили, рядом грелись у лагерных костров, штурмовали Дерби, отступали... выжили в бою при Куллодене!– У вас были сотни возможностей прикончить меня, – потрясенно выговорил Алекс. – Какого же дьявола вы так долго ждали?Француз доброжелательно улыбнулся:– Уместный вопрос, месье. Последние недели я задавал его себе каждый день.– И что же? Вы нашли ответ?– Тот, который был бы понятен вам, – нет. Я сам все понял совсем недавно. – Он закончил перевязывать руку Алекса, выпрямился и отступил, заметив, как напрягся горец. Чтобы удержать его от опрометчивых поступков, француз вытащил из-за пояса пистолет и положил его поверх перевязанной руки Алекса.– Вот один из самых опасных моментов моего ремесла, месье, – дружба. Я всегда гордился своей способностью отделять дружбу от дела, особенно когда речь шла о женщинах. Но когда-то и я совершил ложный шаг, и теперь судьба жестоко мстит мне за него.Алекс почти не слушал его. Он уже пришел к выводу, что француз убьет его, стоит ему попытаться встать; значит, выслушивать объяснения ни к чему.Вздохнув, он поднял повыше раненую, согнутую в локте руку.– Так вот в чем дело, Фандуччи... или как там вас зовут?– Сен-Клу. Жак Сен-Клу.Лицо Алекса осталось бесстрастным. Ему показалось, что граф с нетерпением ждет его реакции. Но если своим именем француз пытался что-то объяснить, то он просчитался.– Стало быть, еще не все тайное стало явным, – усмехнулся Сен-Клу.– Боюсь, я вас не понимаю.– Просто выслушайте меня, месье, вот и все. – Граф перевел взгляд на свои пальцы, испачканные кровью. – Ваша жена – редкостная красавица. Такого лица больше нигде не найти, и все-таки я не сразу понял это – а может, просто не хотел бередить старые раны. Видите ли, когда-то я был влюблен в одну женщину – ослепительную, как солнце, пробудившую во мне неслыханную страсть. К несчастью, обстоятельства вмешались и разлучили нас, она осталась в своем мире, а я вернулся в свой.– Сен-Клу...Француз вскинул руку:– Это еще не все. Мне трудно объясниться коротко и ясно, а на долгие истории у нас нет ни времени, ни сил. Скажу только, что все мои сомнения разрешились час назад, когда ваша жена упомянула одно имя – то самое, которое я шепчу каждую ночь, закрывая глаза, и каждое утро, едва просыпаюсь.– Кэтрин! Где она?– В надежном месте, уверяю вас. Я оставил ее влесу – конечно, она рассердилась, ведь я пообещал сопровождать ее на поле, чтобы она могла в случае необходимости помочь вам. Удивительная женщина, месье! Я испытываю поистине отцовскую гордость, зная, что вы достойны друг друга. Я сам не мог бы заключить более удачный брак.Алекс вновь испытал потрясение. Он все вспомнил! Несколько месяцев назад, когда Кэтрин и Дейрдре догнали армию мятежников, отступающую из Дерби, ему пришлось долго выслушивать признания жены, которую мучили кошмары. Кэтрин рассказала не только о смерти лейтенанта, но и о последнем разговоре с матерью, и призналась, что ее отец и отец Демиена – вовсе не сэр Альфред Эшбрук.Судьба сыграла с ним жестокую шутку. Размышляя об этом, Алекс разглядывал собеседника. Итак, разбойник с большой дороги стал убийцей, который выследил свою жертву и обнаружил, что должен убить мужа собственной дочери!– О Господи... – Алекс покачал головой. – А Кэтрин знает, что вы ее отец?– Кэтрин? – Сен-Клу слабо улыбнулся. – Нет, месье. Этот разговор должен остаться между нами – пока я не умру.– Но ей уже известно, что Эшбрук ей не отец. Черт побери, она любит вас! Она должна узнать правду!– Нет! – непреклонно отозвался Сен-Клу и поправил пистолет на руке Алекса. – Если вы откажетесь дать мне слово, придется унести вашу голову с собой и получить заслуженную награду от месье герцога.– Но...Сен-Клу зловеще положил палец на курок второго пистолета.– Я навсегда запомню, как погиб мой единственный сын. Александер, не заставляйте меня стать очевидцем и вашей смерти.– Так вы знали про Демиена?– Я знал, что у меня есть сын, рожденный вне брака, – из-за него моей дорогой Кэролайн пришлось жить с нелюбимым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49