— Технический прогресс преобразует мир?
Флетч молчал.
— Вы верите в технический прогресс?
— Я верю тому, что вижу собственными глазами.
— Так, так, — губернатор повернулся к запотевшему окну. — Всегда полезно прислушаться к мнению молодого поколения.
— Это не политическая доктрина, — пояснил Флетч. — Всего лишь жизненное наблюдение.
Губернатор все еще смотрел на окно.
— Емкое наблюдение.
— Я — репортер. И моя задача — наблюдать наше бытие во всех его проявлениях.
Сквозь запотевшие, покрытые снаружи слоем грязи окна проникал ровный серый свет. Те же грязь и водяной конденсат не позволяли любоваться окрестным пейзажем. Губернатор протер стекло. Грязь, однако, находилась по другую сторону окна, за пределами его досягаемости, а потому видимость не улучшилась.
— Включись в президентскую гонку, и ты увидишь Америку, — пробормотал кандидат.
Приоткрылась дверь, и в комнату отдыха всунулась голова Шустрика Грасселли.
— Что-нибудь нужно, губернатор?
— Да. Кофе. Черный.
— Сегодня вы уже выпили свою норму, — отрезал Шустрик. — Кофе вам не будет.
Голова исчезла, дверь закрылась. Кандидат и Флетч улыбнулись друг другу.
— Когда-нибудь… — начал кандидат.
— Почему вы зовете его Шустриком?
— Потому что он так медленно все делает. Медленно ходит. Медленно ведет машину. Более того, медленно прыгает на людей, — губернатор нахмурился. — Я могу во всем положиться на него, — он развернул стул, чтобы посмотреть Флетчу в глаза.
— Как дела в автобусе прессы?
— Не так хорошо, как хотелось бы. Есть личности, которые представляют для вас определенную угрозу.
— Неужели?
— Фредерика Эрбатнот и Майкл Джи. Хэнреган. Фредди — криминальный репортер «Ньюсуорлд», Хэнреган — «Ньюсбилл».
— Криминальные репортеры?
— Фредди умна, талантлива, истинный профессионал. Хэнреган мерзок и отвратителен. Будь моя воля, я бы не пустил его в автобус прессы.
— А может, попробовать его выгнать?
— У «Ньюсбилл» больше читателей, чем у «Нью-Йорк таймс» и «Лос-Анджелес таймс», вместе взятых.
— Да, но читатели «Ньюсбилл» предпочитают не афишировать себя.
— Если уж на то пошло, у «Дейли госпел» читателей еще больше.
— Чем мы привлекли внимание криминальных репортеров? Кто-то залез под юбку Фенеллы Бейкер?
— Вчерашнее убийство Элис Элизабет Шилдз оказалось вторым по счету за неделю, имеющим отношение к предвыборной кампании.
— Имеющим отношение? — переспросил губернатор.
— Возможно, они никак не связаны. Таково, на текущий момент, мнение чикагской полиции. Но велика вероятность и наличия такой связи. Достаточно велика, чтобы привлечь внимание Фредди Эрбатнот и Майкла Джи. Хэнрегана.
— Связи, — покивал губернатор. — С моей предвыборной кампанией?
— Не знаю.
— Кого убили в Чикаго?
— Молодую женщину. Личность еще не установлена. Ее нашли задушенной в чулане, примыкающем к банкетному залу, где вы принимали прессу. В отеле «Харрис».
— И вчера вечером в мотеле женщину убили?
— Несомненно.
— То есть меня могут спросить об этом?
— Да.
— Что же мне отвечать? Подготовьте меня.
— Хорошо. Расскажите мне о вашем приезде в мотель.
— Пожалуйста. Уилли привез меня после моего выступления в Торговой палате.
— Уилли Финн, один из организаторов вашей предвыборной кампании?
— Да. Он прилетел, как только узнал об отставке Джеймса. В машине мы переговорили о делах. Потом он отправился в Калифорнию.
— В котором часу вы приехали в мотель?
— Понятия не имею. Но Уилли улетал в одиннадцать вечера.
— В мотель вы вошли один?
— Конечно. Кандидаты в президенты ничем не выделяются. Нас много. Пока.
— Сразу направились к лифту?
— Да. По пути пожал несколько рук. Когда поднялся к себе и открыл дверь «люкса», увидел отблески маячков. В окне гостиной. Включил свет, переоделся в халат. Просмотрел бумаги, которые положили мне в «дипломат».
— Вас не заинтересовало, чем вызвано мерцание маячков у мотеля, вой сирен?
— Маячки и сирены сопровождают меня уже много лет. Где я, там и полиция.
— Вы уверены?
— То есть?
— Вы не вышли на балкон, не перегнулись через поручень, не посмотрели вниз?
— Нет.
— Почему вы были в одних носках, когда я пришел?
— Я всегда снимаю ботинки перед тем, как лечь в постель, — губернатор усмехнулся. — А вы — нет?
— А может, они промокли, когда вы выходили на балкон?
— Я не был на балконе.
— Кто-то был. И истоптал весь снег.
— Я уже говорил, ранее ко мне приходили люди. Много людей. Возможно, кто-то и выходил на балкон. Я не помню.
— Вы нигде не задержались по пути наверх? На другом этаже? Никто не заговорил с вами?
— Нет. А в чем дело?
— Концы с концами не сходятся, губернатор.
— Почему же?
— Временной расклад. Или вы проходили мимо толпы, собравшейся у тела…
— Возможно…
— Но маловероятно.
— Да. Маловероятно.
— Или, находясь в вестибюле, видели, как люди, включая доктора Тома, устремились на улицу, чтобы посмотреть, что произошло.
— Я не видел ни толпы на тротуаре, ни бегущих к дверям людей.
— Однако, должны были видеть то ли первое, то ли второе, чтобы войти в «люкс» аккурат к прибытию патрульной машины и «скорой помощи».
Губернатор пожал плечами.
— Разумеется, я наскучил до смерти членам Торговой палаты, но после этого я никого не убивал.
— Почему вчера вечером рядом с вами не оказалось Шустрика? Он же ваш телохранитель.
— Я же не всюду беру его с собой. Иногда удираю, чтобы спокойно выкурить сигару. Кроме того, он не ладит с Бобом.
— Доктором Томом.
— Да. Боб полагает Шустрика кретином.
Флетч наклонился вперед.
— Мне не по душе роль прокурора, губернатор, но вы лично знали Элис Элизабет Шилдз?
Их взгляды встретились.
— Нет, — твердо ответил губернатор.
— Вам что-нибудь известно о ее убийстве?
— Нет, — вновь твердый ответ. — Но вы, я вижу, очень обеспокоены. Что вы предлагаете? Заявление для прессы?
— Пожалуй, что нет. Раз уж вам ничего не известно.
— Так что же мне делать? Нас сопровождают два криминальных репортера. Они же что-нибудь да напишут.
— Я думаю, вам следует обратиться в Федеральное бюро расследований. Пусть они займутся этим делом.
— О Боже, нет, — губернатор покачал головой. — Только не ФБР с их портативными магнитофонами и увеличительными стеклами. Избави Бог! Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, в прессу не попадет ни строчки. Предвыборная кампания превратится в расследование преступления, так что о Белом Доме придется забыть…
— Я уверен, что они не привлекут к себе внимания.
— Не привлекут, как же! Да стоит одному из этих дуболомов приехать сюда… Пресса распознает его еще на трапе самолета.
— В какой-то момент вам придется привлечь агентов Секретной службы…
— Я не намерен обращаться к ним раньше остальных кандидатов. Опасность грозит мне не больше, чем другим. И каков будет предлог? Прошлым вечером я видел человека с пистолетом в Торговой палате.
— Вы видели?
— Да.
— У вас есть Флинн, в таких вопросах он дока. Думаю…
— Нет, нет, нет. Или я выразился недостаточно ясно.
— Убиты две женщины…
— Возможно, эти убийства никоим образом не связаны с избирательной кампанией. Вы это допускаете, не так ли?
— А если последует повторение?
— Когда проводишь предвыборную кампанию по всей стране, случается всякое. Люди вот падают с мостов.
Шустрик вновь всунулся в комнату отдыха.
— Подъезжаем к школе, губернатор.
— Отлично.
Шустрик вошел, прикрыл за собой дверь.
— Расставим все по местам, Флетч. Я сожалею о случившемся. Воспринимаю эти убийства со всей серьезностью. Но мы не можем загубить предвыборную кампанию из-за событий, возможно, не имеющих к ней ни малейшего отношения. Это понятно?
— Да, сэр.
Губернатор встал. Шустрик снял с плечиков пиджак, смахнул с него невидимые пылинки, застыл, ожидая, пока губернатор подойдет к нему.
— Беседовать с вами — одно удовольствие, — улыбнулся губернатор.
— Благодарю.
Губернатор сунул руки в рукава пиджака.
— Деньги у вас есть?
— Простите?
— Монеты. Четвертаки, десятицентовики. Они мне нужны для школы. Мелочь есть. Шустрик?
Флетч оставил себе один четвертак. Шустрик вывалил все.
— И еще, Флетч, не подпускайте ко мне этих криминальных репортеров.
— Да, сэр.
— Эрбатнот и Хэнреган, — губернатор одернул пиджак. — Прямо-таки фирма, производящая отбойные молотки.
Глава 11
— Да, телевидение этим заинтересуется, — говорил Уолш отцу после посещения школы Конроя. — Для местного потребления в самый раз. Несопоставимо, конечно, с прыжком Роббинса в Саскьюхенну. Вот об этом услышит вся страна. Так что в Уинслоу ты должен сказать что-то новое, папа. Обязательно.
Кандидату, безусловно, понравилась остановка в региональной школе Конроя.
И на детей произвело впечатление, пусть и не с самого начала, появление человека, который мог стать следующим президентом Соединенных Штатов. На них также произвели впечатление большие автобусы с торчащими антеннами и следовавший за ними автомобильный караван, все эти люди из Вашингтона.
А их комментарии стоило послушать.
Насчет Стеллы Кирчнер: «Посмотрите на ее сапоги! Они с красными нитями! У нее сапоги с венами!»
Насчет Фенеллы Бейкер: «Ты когда-нибудь видел столько пудры на одном лице? Почему у нее не чешется кожа? Или она мертвая?»
Насчет Билла Дикманна, Роя Филби и многих других: «Готов спорить, ни один из них не держал в руках баскетбольного мяча».
Насчет фоторепортеров, увешанных камерами: «Зачем им столько фотоаппаратов? У них же только два глаза».
В актовом зале школьный оркестр шесть раз сыграл «Америку», последний ничуть не лучше первого. Директор представил гостей, по ходу поинтересовавшись, знают ли дети, где находится Вашингтон. «В выпусках новостей!» — полагало большинство. Но маленькая девочка, выступив по знаку директора вперед, решительно заявила: «Один — неподалеку от Сиэтла, а второй — в центре округа Колумбия».
Затем директор спросил, на какой срок выбирают президента Соединенных Штатов.
— Навечно!
— Шесть лет!
— Нет, четыре года!
— Пока его не застрелят!
Далее губернатор Кэкстон Уилер произнес короткую речь, суть которой сводилась к тому, что стране нужны хорошие люди, способные принести благоденствие всему миру.
Кандидат не спешил покинуть школу. Окруженный детьми, он начал показывать фокусы. Монеты исчезали из его рук, а потом он находил их в чьем-то нагрудном кармане, во рту, в ухе. У одного негритенка монетка оказалась в кроссовке. Оттуда, наклонившись, и достал ее кандидат. Каждый, у кого обнаруживалась чудесным образом исчезнувшая монетка, становился ее новым владельцем.
Дети тут же забыли про камеры, «юпитеры», вашингтонских гостей. Они залезали на стулья и друг на друга, чтобы попасть в число счастливчиков, у которых находилась монетка. Кандидат в президенты смеялся едва ли не громче всех. Глаза его сияли, как и у детей.
Дети не хотели отпускать кандидата.
— Не уходите, сэр! С вами интереснее, чем в спортивном зале! — кандидат прижимал их к груди и ерошил им волосы.
Репортеры скучали.
— Эй, Флетч! — театральным шепотом обратился к пресс-секретарю Рой Филби. — Не пойти ли нам в мужской туалет выкурить сигарету с «травкой».
Эндрю Эсти что-то доказывал учителю математики. Мэри Райс сказала Флетчу, что Майкл Джи. Хэнреган спит в автобусе прессы.
Фотограф пугал маленьких девочек, поднося объектив к их лицам и включая вспышку.
— Какая у тебя восхитительная кожа, крошка. Каким кремом ты пользуешься?
Около учительской кое-кто из репортеров тихим голосом что-то бубнил в телефонные трубки. Другие ожидали своей очереди.
Что они могут диктовать, гадал Флетч. Сегодня кандидат в президенты Кэкстон Уилер убеждал детей продолжать взрослеть?
Снег прекратился. Но небо по-прежнему затягивали тяжелые, серые тучи.
— Удачный ход, — Флетч стоял с Уилером в школьном дворе.
— Да. Отец показывал мне эти фокусы, когда я учился в школе. Так я каждую неделю получал карманные деньги.
— Продолжаешь получать и теперь?
Уолш улыбнулся.
— Я до сих пор полагаю, что деньги должны выскакивать из моего носа.
Оба фургона телевизионщиков уже выезжали со школьной автостоянки.
Выйдя из школы, губернатор обернулся и помахал рукой детям, прилипшим к окнам.
— Я понял, о чем скажу в Уинслоу, Уолш, — на ходу бросил он сыну. — По пути подработаем мою идею.
— Конгрессмен уже должен ждать нас, — Уолш посмотрел на автобус команды кандидата. И ахнул. — О Боже!
У ступенек, меж двух женщин-добровольцев, которым поручали встретить конгрессмена, стояла почтенная бабуля.
На вскрик Уолша повернулся и губернатор. Ли Оллен Парк, застывший в дверном проеме, развел руками, показывая, что его вины в этом нет.
— Конгрессмен на поверку оказался женщиной, — констатировал губернатор. — А ты говорил, что его зовут Джек Спайв.
— Это не Джек Спайв, — признал Уолш. — Кто-то дал маху.
— Как ее зовут? — осведомился губернатор.
— Понятия не имею. В каком мы округе? — Уолш оглянулся на школьное здание. — В той ли мы школе?
— Можешь не сомневаться. Без репетиций они не смогли бы так плохо сыграть «Америку», — губернатор вздохнул. — Наверное, мне придется обращаться к ней «госпожа член палаты представителей». Не очень благозвучно, но это политика.
И, протягивая руку, поспешил к бабуле.
— Добрый день. Давно жду встречи с вами. Как вы себя чувствуете? Вы так много делаете для своего округа, — он помог бабуле подняться в автобус. И, подмигнув сыну, добавил. — Я хотел бы знать ваши планы на ближайшие четыре года.
Глава 12
— О-о-о-о-о! — столь оригинально отреагировала Бетси Гинзберг, когда Флетч остановился у ее кресла. Неужели и я удостоилась вашего внимания?
Автобус дернуло, и Флетч ухватился за спинки кресел по сторонам прохода.
— Хочу спросить, нужен ли вам полный текст глубокомысленных высказываний кандидата в региональной школе Конроя?
— Конечно, — Бетси улыбнулась. — Он у вас есть?
— Нет.
— Жаль. Блестящие высказывания разнесло ветром.
— Что удивительного нашли вы в утреннем мероприятии? Я видел вас у телефона.
— Вы не знаете?
— Не имею ни малейшего представления.
— Ну и пресс-секретарь нам достался. Раньше-то вы участвовали в предвыборной кампании?
— Нет.
— Вы мне очень симпатичны, Флетч. Но не думаю, что вам следовало участвовать и в этой.
— Так что такого произошло утром?
— Скажите мне, что произошло между вами и Фредди в Виргинии?
— Ничего. В этом-то и беда.
— Не может быть. Она сказала, что произошло.
— Мы просто не разобрались, кто есть кто. На конгрессе Ассоциации американских журналистов, год или два тому назад.
— Том самом, где убили Уолтера Марча?
— Да.
— Так что там случилось после смерти старого мерзавца?
— Я же вам говорю. Не разобрались, кто есть кто. Фредди полагала, что она — Фредерика Эрбатнот, а я придерживался противоположного мнения.
— Но она — Фредерика Эрбатнот.
— Значит, я ошибался.
Эндрю Эсти поднялся с кресла и решительным шагом направился к Флетчу.
— Мистер Флетчер, после поездки в школу у меня возникли вопросы, которые я хотел бы задать кандидату.
— Вы пишете превосходные статьи, мистер Эсти. И нынешний тираж «Дейли госпел» — тому свидетельство.
— Благодарю, — просиял Эсти. — Насчет коллективных молитв в школе.
— Я, бывало, молился в школе, — встрял Рой Филби, сидевший за Бетси Гинзберг. — Перед каждым экзаменом. А после него ругался последними словами.
— Так что вас интересует? — спросил Флетч.
— Кандидат против того, чтобы детям разрешили молиться в школе?
— Кандидат за все, везде и всегда.
— Вы меня понимаете, учитель служит примером.
— Моя учительница поклонялась Сатане, — не унимался Филби. — Она правила наши контрольные кровью.
Эсти бросил на него злобный взгляд.
— Речь идет о людях, молящихся вместе в помещении, являющемся государственной собственностью…
— Мнение кандидата по этому вопросу изложено в одном из пунктов его программы, — в проходе качало, и мышцы рук и ног начали напоминать Флетчу, что он не спал уже тридцать часов.
— Я бы хотел обратить ваше внимание, и кандидата тоже, — гнул свое Эсти, — что коллективные молитвы и проповеди уже разрешены в федеральных тюрьмах.
— Святой Боже! — воскликнул Филби. — Эсти нашел абсолютно новую жилу! Разрабатывайте ее, Эсти. Копайте глубже!
— Официально разрешенные молитвы и проповеди, — подчеркнул Эсти.
— Верно, — включилась в разговор Бетси. — А о чем молятся заключенные?
— Налицо нарушение принципа разделения церкви и государства, — Эсти словно и не услышал ее.
— Как тонко подмечено, — вновь встряла Бетси. — Мне вспоминается один умирающий. Последний, кого он увидел перед смертью, был уборщик Джо. Взглянув на его зеленую униформу, умирающий прошептал: «Заверните мои останки в „Дейли госпел“. Воскресный номер, если возможно», — и испустил дух.
— Итак, коллективная молитва на территории, являющейся собственностью государства, — Эсти вновь не отреагировал на шпильку Бетси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20