– закричал Лиан. – Она была еще жива!
Мука исказила лицо Малиены. Она повернулась к Тензору и слабым голосом спросила:
– Это правда?
– Да, – ответил Тензор. – Но она бы все равно не выжила.
Малиена ударила себя кулаком в грудь. Аркимы образовали вокруг Малиены траурный круг, подойдя к ней почти вплотную. Тензор стоял опустив руки, сжатые в кулаки. Наконец круг распался.
– А что ответила Карана на ложь Феламоры? – прошипела Малиена.
– Она твердила, что Феламора воздействовала на Эмманта и когда тот покинул Шазмак, то показал гаршардам тайный путь в город. Но Феламора на это сказала...
– Феламора сказала, Феламора сказала... – Малиена в ярости повысила голос. – Значит, ты веришь ей, а не Каране? Разве не так?
– Карана утаила от нас Зеркало, обманув далее Аркимский Совет.
– Ба! – воскликнула Малиена. – Феламора – отъявленная лгунья. Для феллемов правда – самая слабая иллюзия из всех возможных.
Лиан был заворожен тем, что узнал об аркимах и Феламоре. Все это он использует в своем «Сказании о Зеркале», которое, как он надеялся, в один прекрасный день войдет в число Великих Сказаний.
Лиан был мастером-летописцем, а также сказителем – за много столетий впервые этих почетных званий добился такой молодой человек. Что же, тем лучше – ведь он так неуклюж в остальных делах и больше почти ничего не умеет. Предания, столь важные для культуры Сантенара, были его жизнью. Каждая семья хранила свои собственные за-лиси, и все жаждали быть упомянутыми в Преданиях мира или даже – неосуществимая мечта – в одном из Великих Сказаний. Добавить еще одно к двадцати двум Великим Сказаниям – о, как это было бы чудесно!
– В этом есть доля истины, – продолжал Тензор, заставив Лиана очнуться от романтических мечтаний, – хотя все ли тут правда, вряд ли скажет даже Аркимский Совет. Теперь я понимаю, что Феламора – мой враг.
Ответ Малиены просвистел, как разящий бич:
– Твоя глупость в том, что ты не хотел видеть то, что знает каждый арким. Наша глупость – что мы позволили тебе все делать по-своему. Почему ты послал Феламору в Шазмак, не слушая ничьих советов? Ты разрушил наш мир и нашу жизнь и сделал нас отверженными. Ты должен взять себе новое имя. Зови себя тил-Питлис – то есть «еще более низкий, чем Питлис», память о котором проклята.
Лиан знал о Питлисе, что тот был великим аркимским предводителем всех времен и архитектором, который спроектировал Тар Гаарн, их самый великолепный и гармоничный город. Но Питлис был до безумия горд и никогда не внимал советам. Его союз с кароном Рульком привел к падению Тар Гаарна и полному краху аркимов. Даже теперь, спустя тысячу лет, они не оправились от удара. «Сказание о Тар Гаарне» Лиану было хорошо известно.
– Я ужасно напуган, – вымолвил Тензор. – Посмотрите на это!
Он вынул из кармана черный металлический футляр и достал из него какой-то предмет, который сам по себе развернулся и оказался плоским листом. Аркимы подошли поближе, чтобы взглянуть на эту драгоценную вещь – Арканское Зеркало. Они не видели его с тех пор, как Ялкара украла у них Зеркало при падении Тар Гаарна.
Оно было изготовлено из листа черного металла. По краю листа располагалось что-то вроде рамы, на которой была сделана надпись мелкими серебряными буквами – иероглифами, незнакомыми даже Лиану, получившему хорошее образование. В верхнем правом углу был изображен символ: три золотистых пузырька, окруженные алыми полумесяцами были заключены в круг, заполненный тонкими переплетающимися серебряными линиями. Внутри рамы блестел какой-то жидкий материал, напоминавший ртуть, который на свету покрывался мелкой рябью.
Тензор поднял Зеркало так, что в нем отразился свет ламп. Кто-то издал вздох. «Наверно, Труль», – подумал Лиан. Аркимы не отрывали взгляда от Зеркала. Алые полумесяцы на свету загорелись. Поверхность Зеркала стала мерцать, казалось, ее вот-вот разорвет от света. У Лиана начало покалывать в голове.
Тензор дотронулся до символа на Зеркале:
– Зеркало изменилось – это работа Ялкары.
– Мне не нравится, как оно выглядит, – испуганным шепотом произнес Аспер. – Что это может означать?
– Понятия не имею, что она с ним сделала.
– В таком случае меня удивляет, что ты потратил столько времени, гоняясь за ним, – ядовито заметила Малиена.
– Это конец? – перебил их человек, стоявший в тени. У него было чисто выбритое лицо и густые курчавые волосы. Такого высокого человека Лиану еще не приходилось видеть – ни среди аркимов, ни среди других рас. – Разве даже у Тайного Совета не было ответа?
– Совет осквернен, Хинтис, – медленно и устало ответил Тензор после долгого молчания. – Феламора нанесла мне еще один удар. Несомненно, она все это спланировала.
– Она коварна, – согласился Хинтис, кивая курчавой головой.
– Ее помощница Магрета внезапно появилась на балконе, – продолжал Тензор. Его лицо застыло при воспоминании об этом, а зубы оскалились. – Как высокомерно она смотрела на меня сверху! Я чувствовал, что она насмехается над моей мукой. У нее глаза каронов – не думал, что когда-нибудь увижу их снова. Я не смог это вынести. Весь мир был против меня.
– Ты убил ее! – воскликнула Малиена. Ее глаза сверкнули, когда она посмотрела на Тензора. – Смело!
– Ах, если бы!.. Я был уверен, Феламора с Магретой что-то замыслили против меня.
Никто не произнес ни слова. Взоры всех присутствовавших были прикованы к Тензору. Лиан подобрался поближе, но аркимы этого не заметили, или им было все равно.
– Мне изменило мужество. Я применил хакаша ка-наджиска против Нелиссы. Она мертва, и весь Совет сражен. – Огромные руки Тензора беспомощно повисли. – Это было ужасно. У меня до сих пор звенит в голове.
– Ты нанес удар Великому Тайному Совету? – вскричала Малиена, трясясь от ярости. – Ты обратил против наших беззащитных союзников оружие, разрушающее мозг, оружие, от которого погибло больше аркимов, чем их врагов? Это оружие было создано с единственной целью, но и тогда оно не помогло нам.
Лиану показалось, что сейчас Малиена ударит Тензора, но та круто повернулась и выбежала из комнаты. За ней один за другим вышли и другие, низко опустив головы. Остался лишь Тензор, с которого все еще капала вода на ковер.
Лиан стоял, прислонившись к стене, и на него никто не обращал внимания, словно он был предметом обстановки. Он слышал, как переговаривались между собой аркимы, но не мог разобрать слов. Потом они вернулись, снова цепочкой. Последней двигалась Малиена.
Малиена подошла прямо к Тензору.
– Мои чувства к тебе вычеркнуты! – горько сказала она. – Как будто мы никогда не встречались. Я простила тебе все глупости, все безумства, но только не это... вероломство! Ты осквернил все, что у нас с тобой было. Я отрываю тебя от себя навеки.
Вымолвив это, она взялась за перед рубашки и разорвала его, обнажив груди, затем швырнула шелковые тряпки к ногам Тензора. Встряхнув рыжей головой, так что волосы упали на лицо, она повернулась и медленно удалилась.
Тензор издал пронзительный вопль муки. Стеклянные светильники на стене затряслись и со звоном упали на пол. Тензор рухнул на ковер, сжимая шелк в руке. Остальные аркимы, такие скорбные, словно шли на похороны ребенка, последовали за Малиеной.
Давление воли Тензора на Лиана прекратилось. Юноша был свободен. Лиан прокрался к двери. Поблизости никого не было, и ничто не мешало ему выйти из дома. Дверь легко открылась. Он выскользнул через нее и немного постоял на веранде, высматривая в темноте дорожку и калитку в изгороди и размышляя о том, как бы во мраке и тумане незнакомого города, в котором к тому же идет война, отыскать обратную дорогу к Большому Залу. Он слишком долго мешкал.
Неожиданно Лиан услышал звук, очень отчетливый, несмотря на шум дождя, капающего на гравий, воды, журчащей в канаве, и ветра, гудевшего под крышей. У него волосы встали дыбом. Может быть, это часовой у калитки? Нет, вряд ли. В тусклом свете уличного фонаря юноша заметил чью-то тень. Тень двигалась. Вперед или назад? И то, и другое было плохо. Мгновение, и тень снова слилась с темнотой. Конечно, сам Лиан был невидим у двери. Он отступил назад.
Что-то глухо ударилось о дверной косяк. Лиан попытался заскочить внутрь, но кто-то поймал его за рукав. Он отбивался, пока не понял, что его куртка пригвождена к стене копьем.
Юноша высвободил рукав, но тут его правый бок пронзила острая боль. Лиан был прикован к двери. В окнах виллы погас свет. Лиан вскрикнул, теплая рука прикрыла ему рот, и Малиена тихо произнесла ему в ухо: «Замолчи!» – и выдернула копье. Лиан издал вопль. Малиена затащила его в дом. Снаружи еще одно копье воткнулось в дверь, закрытую аркимкой на засов.
Возгласы Лиана оказали действие на аркимов: они ринулись к окнам, закрывая металлические ставни. Малиена, в разорванной рубахе, возилась с длинными запорами, когда что-то ударило в дверь с такой силой, что задрожали стены. Следующий удар чуть не открыл дверь, но Тензор налег на нее, и вдвоем им удалось надежно ее запереть. Подхватив Лиана под мышки, Малиена повела его в большую комнату.
Лиан еле двигался, покрываясь холодным потом. Кто-то поддерживал юношу, пока Малиена срывала окровавленную рубаху. Ноги Лиана подогнулись, и его положили на пол. Малиена была испачкана его кровью.
– Мы в безопасности? – громко спросила она.
– Да, – услышала она в ответ.
Подбежал Тензор. Он увидел, что бок Лиана пробит копьем, которое прошло между седьмым и восьмым ребрами.
– Рана серьезная, но кость не задета, – сказал Тензор. – Наложите тугую повязку, и мы уходим.
От потери крови Лиан потерял сознание. Что-то обожгло его, и, открыв глаза, он увидел, что Малиена промывает рану тряпкой, от которой идет пар. Женщина так туго забинтовала его, что Лиан едва мог дышать. Затем юношу подняли, надели другую рубашку, мягкую, как шелк, – очевидно, принадлежавшую Малиене, – а сверху – шерстяную куртку.
– Кто на меня напал? – простонал Лиан.
– На копье знак вельмов, – с презрением произнесла Малиена.
Дверь продолжали атаковать с помощью топоров или мотыг. Какой-то очень высокий арким снова поднял Лиана и вместе с ним начал спускаться вниз по длинной лестнице.
– Зажигай, – прозвучал голос Тензора.
Лиан с трудом приоткрыл глаза и увидел, как швырнули факел на груду приготовленных щепок и тряпок, смоченных в масле. Взметнулось желтое пламя.
Лиана понесли дальше вниз по лестнице, затем через люк – в подвал. Дверца люка захлопнулась. Они прошли через погреб, забитый бочками и сырами размером с колесо телеги, потом через мокрый туннель. Тель разрубила топором сыр на треугольные куски и раздала их всем. У Тензора, как и у остальных аркимов, за спиной был огромный рюкзак. Он подождал, пока все пройдут, потянул за рычаг. В тот же миг позади отряда аркимов с грохотом обрушился потолок туннеля, завалив проход. Запахло землей. Пройдя еще через одну дверь, аркимы попали в следующий погреб и наконец выбрались в переулок, ничем не отличавшийся от тысяч переулков в Туркаде. Лил дождь.
– Kcapa! – обратился Тензор к светловолосой женщине. – Ступай в наше убежище и жди. Если придет кто-нибудь из наших людей... – Он прошептал ей что-то в самое ухо, так что Лиан не услышал остального.
Ксара устремила взор на свою сестру, которая с застывшим лицом смотрела на нее.
– Я не могу уберечь вас обеих, – сказал Тензор. Ксара кивнула, обняла сестру и неохотно пошла прочь, то и дело вытирая глаза. Шала глядела сестре вслед, пока та не скрылась из виду.
У Лиана при себе ничего не было – только мешочек на поясе, в котором он хранил кошелек, дневник с заметками для «Сказания о Зеркале» – их Лиан носил с собой повсюду. Тензор набросил юноше на плечи плащ. Лиан запахнул его одной рукой, а Аспер помог ему набросить на голову капюшон.
Дождь все еще не прекращался. С юга дул ветер. С той же стороны доносились звуки битвы. Аркимы долго пробирались по городским улочкам. Затем они прошли потайным путем через городскую стену. Однако, судя по всему, об этом проходе было известно еще кое-кому: когда осталось пройти еще двоим из них, аркимы услышали:
– Кто идет?
Тензор стремительно напал на стражника и убил его. Он выкрикнул команду, и аркимы бросились врассыпную. Лиан почувствовал жгучую боль, когда человек, несший его, побежал. Мимо уха Лиана просвистела стрела. Арким поскользнулся, уронил Лиана и упал на него. Нестерпимая боль... и Лиан потерял сознание.
Остаток ночи юноша провел то приходя в себя, то вновь впадая в забытье, и каждое пробуждение сопровождалось единственным ощущением: огонь жег ребра Лиана. Но сейчас было утро, это он мог сказать, не разлепляя глаз. В боку сильно пульсировала кровь, и он знал, что тот, кто его несет, бежит. Неожиданно человек остановился, опустив Лиана на холодную землю.
Лиан открыл глаза. Он видел светлеющее небо сквозь сплетающиеся ветви деревьев с узкими листьями. Они были далеко от Туркада. Теперь ему никогда уже не найти Карану. Погруженный в печальные мысли, он забылся тяжелым сном.
Лиан проснулся от жажды. Рука его нащупала снег, и он стал заталкивать его в пересохший рот. Он попытался пошевелить другой рукой, но весь бок, плечо и мускулы спины заныли.
Слева, поодаль от него, прислонившись к дереву, стоял высокий арким и смотрел на дорогу. Грудь его все еще тяжело вздымалась, Лиан не помнил его имя.
– Эй! – позвал он аркима. Голос юноши был слабый – словно завывания призрака, заглушаемые ветром. Однако тот перевел на него взгляд, потом снова устремил его на каменистую дорогу.
Лиан попытался сесть, но ничего не получилось. Тогда, перекатившись на здоровый бок, он встал на колени. Кровь потекла по животу. Заставив себя подняться, он сделал несколько неуверенных шагов, добрел до ближайшего дерева и свалился на землю.
«Где мы? И где остальные аркимы? »
Наконец его спутник закинул за плечи большой рюкзак.
– Ты идешь? – спросил он Лиана.
Лиан нахмурился, затем определил, что за акцент у говорящего. Его спутник был с дальнего востока, вероятно из аркимского города Стассора.
– Думаю, что смогу идти, – наконец ответил он. – Если ты не будешь двигаться слишком быстро.
Арким повернулся к косогору.
– Пошли, – сказал он.
Лиан поднялся, держась за дерево, нащупал мешочек на поясе и последовал за аркимом. Вскоре дорога стала такой крутой, что ему пришлось присесть, чтобы не потерять сознание. Арким взвалил его на плечо, и они продолжили свой путь.
У Лиана снова закружилась голова, и остаток дня запечатлелся в его сознании очень смутно: мучительная боль, тряска, тяжелое дыхание несшего его аркима и отдых на снегу. Наконец арким остановился, прислонил Лиана к дереву и исчез.
Лиан попытался утолить жажду снегом, но у него заныли зубы, а пить все еще хотелось.
Пейзаж был унылый: белый снег, искривленные сосны и серые камни, покрытые лишайником. Снег падал не переставая.
Лиан не представлял, где они находятся. Когда наступили сумерки, арким раскрыл рюкзак и отрезал несколько кусков какого-то черного мяса. Положив их на широкий лист, он протянул еду Лиану.
– Спасибо, Хинтис, – сказал тот, с трудом вспомнивший его имя. Должно быть, он действительно был в шоке, если забыл, как зовут аркима: ведь в точности помнить все услышанное и прочитанное – то, чему обязательно обучают мастеров-летописцев.
Лиан грыз кусок мяса, оказавшийся солониной, твердой, острой и пряной. Когда он доедал первый кусок, на лбу у него выступил пот. Он съел немного снега, чтобы охладить горящий рот. Мясо было вкусным. Он принялся за второй кусок.
– Где остальные? – спросил Лиан с набитым ртом.
– Не знаю, – ответил Хинтис с сильным акцентом. Затем, предвосхищая следующий вопрос, продолжил: – Они нас найдут!
Хинтис отрезал себе еще один кусок и, разделив его на аккуратные полоски, отправил в рот с помощью ножа. На второе у них был сыр.
Не рискуя лечь на холодную землю, Лиан уселся на груду веток, прислонился к дереву и прикрыл глаза. Бок у него горел. Поскольку юноша продремал весь день, то теперь не мог заснуть. Один раз из леса раздалось какое-то шуршание. Наверно, это был Хинтис или какой-то лесной зверек. Лиан тосковал по Каране, чувствуя, что она безвозвратно утеряна. Он покинул ее. Унылая ночь проходила для него так медленно, как никогда еще в жизни.
У Иггура не хватало солдат, чтобы полностью окружить Туркад: город был слишком велик, и из него было слишком много выходов – особенно через холмы с северной стороны. Но неподалеку от города расположился отряд из отборного войска Иггура, поджидавший возвращения вельмов-шпионов. Поступил сигнал, что из Туркада выскользнул кто-то значительный.
Наконец один из шпионов явился: женщина в мешковатом сером одеянии с капюшоном из грубой ткани. Вельмы были медлительные и неуклюжие, но упорные и безжалостные. Однако и у них была слабость, которую Карана обнаружила, когда ее преследовал Идлис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Мука исказила лицо Малиены. Она повернулась к Тензору и слабым голосом спросила:
– Это правда?
– Да, – ответил Тензор. – Но она бы все равно не выжила.
Малиена ударила себя кулаком в грудь. Аркимы образовали вокруг Малиены траурный круг, подойдя к ней почти вплотную. Тензор стоял опустив руки, сжатые в кулаки. Наконец круг распался.
– А что ответила Карана на ложь Феламоры? – прошипела Малиена.
– Она твердила, что Феламора воздействовала на Эмманта и когда тот покинул Шазмак, то показал гаршардам тайный путь в город. Но Феламора на это сказала...
– Феламора сказала, Феламора сказала... – Малиена в ярости повысила голос. – Значит, ты веришь ей, а не Каране? Разве не так?
– Карана утаила от нас Зеркало, обманув далее Аркимский Совет.
– Ба! – воскликнула Малиена. – Феламора – отъявленная лгунья. Для феллемов правда – самая слабая иллюзия из всех возможных.
Лиан был заворожен тем, что узнал об аркимах и Феламоре. Все это он использует в своем «Сказании о Зеркале», которое, как он надеялся, в один прекрасный день войдет в число Великих Сказаний.
Лиан был мастером-летописцем, а также сказителем – за много столетий впервые этих почетных званий добился такой молодой человек. Что же, тем лучше – ведь он так неуклюж в остальных делах и больше почти ничего не умеет. Предания, столь важные для культуры Сантенара, были его жизнью. Каждая семья хранила свои собственные за-лиси, и все жаждали быть упомянутыми в Преданиях мира или даже – неосуществимая мечта – в одном из Великих Сказаний. Добавить еще одно к двадцати двум Великим Сказаниям – о, как это было бы чудесно!
– В этом есть доля истины, – продолжал Тензор, заставив Лиана очнуться от романтических мечтаний, – хотя все ли тут правда, вряд ли скажет даже Аркимский Совет. Теперь я понимаю, что Феламора – мой враг.
Ответ Малиены просвистел, как разящий бич:
– Твоя глупость в том, что ты не хотел видеть то, что знает каждый арким. Наша глупость – что мы позволили тебе все делать по-своему. Почему ты послал Феламору в Шазмак, не слушая ничьих советов? Ты разрушил наш мир и нашу жизнь и сделал нас отверженными. Ты должен взять себе новое имя. Зови себя тил-Питлис – то есть «еще более низкий, чем Питлис», память о котором проклята.
Лиан знал о Питлисе, что тот был великим аркимским предводителем всех времен и архитектором, который спроектировал Тар Гаарн, их самый великолепный и гармоничный город. Но Питлис был до безумия горд и никогда не внимал советам. Его союз с кароном Рульком привел к падению Тар Гаарна и полному краху аркимов. Даже теперь, спустя тысячу лет, они не оправились от удара. «Сказание о Тар Гаарне» Лиану было хорошо известно.
– Я ужасно напуган, – вымолвил Тензор. – Посмотрите на это!
Он вынул из кармана черный металлический футляр и достал из него какой-то предмет, который сам по себе развернулся и оказался плоским листом. Аркимы подошли поближе, чтобы взглянуть на эту драгоценную вещь – Арканское Зеркало. Они не видели его с тех пор, как Ялкара украла у них Зеркало при падении Тар Гаарна.
Оно было изготовлено из листа черного металла. По краю листа располагалось что-то вроде рамы, на которой была сделана надпись мелкими серебряными буквами – иероглифами, незнакомыми даже Лиану, получившему хорошее образование. В верхнем правом углу был изображен символ: три золотистых пузырька, окруженные алыми полумесяцами были заключены в круг, заполненный тонкими переплетающимися серебряными линиями. Внутри рамы блестел какой-то жидкий материал, напоминавший ртуть, который на свету покрывался мелкой рябью.
Тензор поднял Зеркало так, что в нем отразился свет ламп. Кто-то издал вздох. «Наверно, Труль», – подумал Лиан. Аркимы не отрывали взгляда от Зеркала. Алые полумесяцы на свету загорелись. Поверхность Зеркала стала мерцать, казалось, ее вот-вот разорвет от света. У Лиана начало покалывать в голове.
Тензор дотронулся до символа на Зеркале:
– Зеркало изменилось – это работа Ялкары.
– Мне не нравится, как оно выглядит, – испуганным шепотом произнес Аспер. – Что это может означать?
– Понятия не имею, что она с ним сделала.
– В таком случае меня удивляет, что ты потратил столько времени, гоняясь за ним, – ядовито заметила Малиена.
– Это конец? – перебил их человек, стоявший в тени. У него было чисто выбритое лицо и густые курчавые волосы. Такого высокого человека Лиану еще не приходилось видеть – ни среди аркимов, ни среди других рас. – Разве даже у Тайного Совета не было ответа?
– Совет осквернен, Хинтис, – медленно и устало ответил Тензор после долгого молчания. – Феламора нанесла мне еще один удар. Несомненно, она все это спланировала.
– Она коварна, – согласился Хинтис, кивая курчавой головой.
– Ее помощница Магрета внезапно появилась на балконе, – продолжал Тензор. Его лицо застыло при воспоминании об этом, а зубы оскалились. – Как высокомерно она смотрела на меня сверху! Я чувствовал, что она насмехается над моей мукой. У нее глаза каронов – не думал, что когда-нибудь увижу их снова. Я не смог это вынести. Весь мир был против меня.
– Ты убил ее! – воскликнула Малиена. Ее глаза сверкнули, когда она посмотрела на Тензора. – Смело!
– Ах, если бы!.. Я был уверен, Феламора с Магретой что-то замыслили против меня.
Никто не произнес ни слова. Взоры всех присутствовавших были прикованы к Тензору. Лиан подобрался поближе, но аркимы этого не заметили, или им было все равно.
– Мне изменило мужество. Я применил хакаша ка-наджиска против Нелиссы. Она мертва, и весь Совет сражен. – Огромные руки Тензора беспомощно повисли. – Это было ужасно. У меня до сих пор звенит в голове.
– Ты нанес удар Великому Тайному Совету? – вскричала Малиена, трясясь от ярости. – Ты обратил против наших беззащитных союзников оружие, разрушающее мозг, оружие, от которого погибло больше аркимов, чем их врагов? Это оружие было создано с единственной целью, но и тогда оно не помогло нам.
Лиану показалось, что сейчас Малиена ударит Тензора, но та круто повернулась и выбежала из комнаты. За ней один за другим вышли и другие, низко опустив головы. Остался лишь Тензор, с которого все еще капала вода на ковер.
Лиан стоял, прислонившись к стене, и на него никто не обращал внимания, словно он был предметом обстановки. Он слышал, как переговаривались между собой аркимы, но не мог разобрать слов. Потом они вернулись, снова цепочкой. Последней двигалась Малиена.
Малиена подошла прямо к Тензору.
– Мои чувства к тебе вычеркнуты! – горько сказала она. – Как будто мы никогда не встречались. Я простила тебе все глупости, все безумства, но только не это... вероломство! Ты осквернил все, что у нас с тобой было. Я отрываю тебя от себя навеки.
Вымолвив это, она взялась за перед рубашки и разорвала его, обнажив груди, затем швырнула шелковые тряпки к ногам Тензора. Встряхнув рыжей головой, так что волосы упали на лицо, она повернулась и медленно удалилась.
Тензор издал пронзительный вопль муки. Стеклянные светильники на стене затряслись и со звоном упали на пол. Тензор рухнул на ковер, сжимая шелк в руке. Остальные аркимы, такие скорбные, словно шли на похороны ребенка, последовали за Малиеной.
Давление воли Тензора на Лиана прекратилось. Юноша был свободен. Лиан прокрался к двери. Поблизости никого не было, и ничто не мешало ему выйти из дома. Дверь легко открылась. Он выскользнул через нее и немного постоял на веранде, высматривая в темноте дорожку и калитку в изгороди и размышляя о том, как бы во мраке и тумане незнакомого города, в котором к тому же идет война, отыскать обратную дорогу к Большому Залу. Он слишком долго мешкал.
Неожиданно Лиан услышал звук, очень отчетливый, несмотря на шум дождя, капающего на гравий, воды, журчащей в канаве, и ветра, гудевшего под крышей. У него волосы встали дыбом. Может быть, это часовой у калитки? Нет, вряд ли. В тусклом свете уличного фонаря юноша заметил чью-то тень. Тень двигалась. Вперед или назад? И то, и другое было плохо. Мгновение, и тень снова слилась с темнотой. Конечно, сам Лиан был невидим у двери. Он отступил назад.
Что-то глухо ударилось о дверной косяк. Лиан попытался заскочить внутрь, но кто-то поймал его за рукав. Он отбивался, пока не понял, что его куртка пригвождена к стене копьем.
Юноша высвободил рукав, но тут его правый бок пронзила острая боль. Лиан был прикован к двери. В окнах виллы погас свет. Лиан вскрикнул, теплая рука прикрыла ему рот, и Малиена тихо произнесла ему в ухо: «Замолчи!» – и выдернула копье. Лиан издал вопль. Малиена затащила его в дом. Снаружи еще одно копье воткнулось в дверь, закрытую аркимкой на засов.
Возгласы Лиана оказали действие на аркимов: они ринулись к окнам, закрывая металлические ставни. Малиена, в разорванной рубахе, возилась с длинными запорами, когда что-то ударило в дверь с такой силой, что задрожали стены. Следующий удар чуть не открыл дверь, но Тензор налег на нее, и вдвоем им удалось надежно ее запереть. Подхватив Лиана под мышки, Малиена повела его в большую комнату.
Лиан еле двигался, покрываясь холодным потом. Кто-то поддерживал юношу, пока Малиена срывала окровавленную рубаху. Ноги Лиана подогнулись, и его положили на пол. Малиена была испачкана его кровью.
– Мы в безопасности? – громко спросила она.
– Да, – услышала она в ответ.
Подбежал Тензор. Он увидел, что бок Лиана пробит копьем, которое прошло между седьмым и восьмым ребрами.
– Рана серьезная, но кость не задета, – сказал Тензор. – Наложите тугую повязку, и мы уходим.
От потери крови Лиан потерял сознание. Что-то обожгло его, и, открыв глаза, он увидел, что Малиена промывает рану тряпкой, от которой идет пар. Женщина так туго забинтовала его, что Лиан едва мог дышать. Затем юношу подняли, надели другую рубашку, мягкую, как шелк, – очевидно, принадлежавшую Малиене, – а сверху – шерстяную куртку.
– Кто на меня напал? – простонал Лиан.
– На копье знак вельмов, – с презрением произнесла Малиена.
Дверь продолжали атаковать с помощью топоров или мотыг. Какой-то очень высокий арким снова поднял Лиана и вместе с ним начал спускаться вниз по длинной лестнице.
– Зажигай, – прозвучал голос Тензора.
Лиан с трудом приоткрыл глаза и увидел, как швырнули факел на груду приготовленных щепок и тряпок, смоченных в масле. Взметнулось желтое пламя.
Лиана понесли дальше вниз по лестнице, затем через люк – в подвал. Дверца люка захлопнулась. Они прошли через погреб, забитый бочками и сырами размером с колесо телеги, потом через мокрый туннель. Тель разрубила топором сыр на треугольные куски и раздала их всем. У Тензора, как и у остальных аркимов, за спиной был огромный рюкзак. Он подождал, пока все пройдут, потянул за рычаг. В тот же миг позади отряда аркимов с грохотом обрушился потолок туннеля, завалив проход. Запахло землей. Пройдя еще через одну дверь, аркимы попали в следующий погреб и наконец выбрались в переулок, ничем не отличавшийся от тысяч переулков в Туркаде. Лил дождь.
– Kcapa! – обратился Тензор к светловолосой женщине. – Ступай в наше убежище и жди. Если придет кто-нибудь из наших людей... – Он прошептал ей что-то в самое ухо, так что Лиан не услышал остального.
Ксара устремила взор на свою сестру, которая с застывшим лицом смотрела на нее.
– Я не могу уберечь вас обеих, – сказал Тензор. Ксара кивнула, обняла сестру и неохотно пошла прочь, то и дело вытирая глаза. Шала глядела сестре вслед, пока та не скрылась из виду.
У Лиана при себе ничего не было – только мешочек на поясе, в котором он хранил кошелек, дневник с заметками для «Сказания о Зеркале» – их Лиан носил с собой повсюду. Тензор набросил юноше на плечи плащ. Лиан запахнул его одной рукой, а Аспер помог ему набросить на голову капюшон.
Дождь все еще не прекращался. С юга дул ветер. С той же стороны доносились звуки битвы. Аркимы долго пробирались по городским улочкам. Затем они прошли потайным путем через городскую стену. Однако, судя по всему, об этом проходе было известно еще кое-кому: когда осталось пройти еще двоим из них, аркимы услышали:
– Кто идет?
Тензор стремительно напал на стражника и убил его. Он выкрикнул команду, и аркимы бросились врассыпную. Лиан почувствовал жгучую боль, когда человек, несший его, побежал. Мимо уха Лиана просвистела стрела. Арким поскользнулся, уронил Лиана и упал на него. Нестерпимая боль... и Лиан потерял сознание.
Остаток ночи юноша провел то приходя в себя, то вновь впадая в забытье, и каждое пробуждение сопровождалось единственным ощущением: огонь жег ребра Лиана. Но сейчас было утро, это он мог сказать, не разлепляя глаз. В боку сильно пульсировала кровь, и он знал, что тот, кто его несет, бежит. Неожиданно человек остановился, опустив Лиана на холодную землю.
Лиан открыл глаза. Он видел светлеющее небо сквозь сплетающиеся ветви деревьев с узкими листьями. Они были далеко от Туркада. Теперь ему никогда уже не найти Карану. Погруженный в печальные мысли, он забылся тяжелым сном.
Лиан проснулся от жажды. Рука его нащупала снег, и он стал заталкивать его в пересохший рот. Он попытался пошевелить другой рукой, но весь бок, плечо и мускулы спины заныли.
Слева, поодаль от него, прислонившись к дереву, стоял высокий арким и смотрел на дорогу. Грудь его все еще тяжело вздымалась, Лиан не помнил его имя.
– Эй! – позвал он аркима. Голос юноши был слабый – словно завывания призрака, заглушаемые ветром. Однако тот перевел на него взгляд, потом снова устремил его на каменистую дорогу.
Лиан попытался сесть, но ничего не получилось. Тогда, перекатившись на здоровый бок, он встал на колени. Кровь потекла по животу. Заставив себя подняться, он сделал несколько неуверенных шагов, добрел до ближайшего дерева и свалился на землю.
«Где мы? И где остальные аркимы? »
Наконец его спутник закинул за плечи большой рюкзак.
– Ты идешь? – спросил он Лиана.
Лиан нахмурился, затем определил, что за акцент у говорящего. Его спутник был с дальнего востока, вероятно из аркимского города Стассора.
– Думаю, что смогу идти, – наконец ответил он. – Если ты не будешь двигаться слишком быстро.
Арким повернулся к косогору.
– Пошли, – сказал он.
Лиан поднялся, держась за дерево, нащупал мешочек на поясе и последовал за аркимом. Вскоре дорога стала такой крутой, что ему пришлось присесть, чтобы не потерять сознание. Арким взвалил его на плечо, и они продолжили свой путь.
У Лиана снова закружилась голова, и остаток дня запечатлелся в его сознании очень смутно: мучительная боль, тряска, тяжелое дыхание несшего его аркима и отдых на снегу. Наконец арким остановился, прислонил Лиана к дереву и исчез.
Лиан попытался утолить жажду снегом, но у него заныли зубы, а пить все еще хотелось.
Пейзаж был унылый: белый снег, искривленные сосны и серые камни, покрытые лишайником. Снег падал не переставая.
Лиан не представлял, где они находятся. Когда наступили сумерки, арким раскрыл рюкзак и отрезал несколько кусков какого-то черного мяса. Положив их на широкий лист, он протянул еду Лиану.
– Спасибо, Хинтис, – сказал тот, с трудом вспомнивший его имя. Должно быть, он действительно был в шоке, если забыл, как зовут аркима: ведь в точности помнить все услышанное и прочитанное – то, чему обязательно обучают мастеров-летописцев.
Лиан грыз кусок мяса, оказавшийся солониной, твердой, острой и пряной. Когда он доедал первый кусок, на лбу у него выступил пот. Он съел немного снега, чтобы охладить горящий рот. Мясо было вкусным. Он принялся за второй кусок.
– Где остальные? – спросил Лиан с набитым ртом.
– Не знаю, – ответил Хинтис с сильным акцентом. Затем, предвосхищая следующий вопрос, продолжил: – Они нас найдут!
Хинтис отрезал себе еще один кусок и, разделив его на аккуратные полоски, отправил в рот с помощью ножа. На второе у них был сыр.
Не рискуя лечь на холодную землю, Лиан уселся на груду веток, прислонился к дереву и прикрыл глаза. Бок у него горел. Поскольку юноша продремал весь день, то теперь не мог заснуть. Один раз из леса раздалось какое-то шуршание. Наверно, это был Хинтис или какой-то лесной зверек. Лиан тосковал по Каране, чувствуя, что она безвозвратно утеряна. Он покинул ее. Унылая ночь проходила для него так медленно, как никогда еще в жизни.
У Иггура не хватало солдат, чтобы полностью окружить Туркад: город был слишком велик, и из него было слишком много выходов – особенно через холмы с северной стороны. Но неподалеку от города расположился отряд из отборного войска Иггура, поджидавший возвращения вельмов-шпионов. Поступил сигнал, что из Туркада выскользнул кто-то значительный.
Наконец один из шпионов явился: женщина в мешковатом сером одеянии с капюшоном из грубой ткани. Вельмы были медлительные и неуклюжие, но упорные и безжалостные. Однако и у них была слабость, которую Карана обнаружила, когда ее преследовал Идлис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57