Они превратились в одно целое. И в их движениях, в ритме, которому они отдавались, не было ничего рутинно-привычного, ничего, что могло бы подсказать, каким будет следующее движение.
Сжимая его ритмично двигающиеся мускулистые ягодицы, Лес выгибалась ему навстречу, в то время как губы ее прижимались то к его плечу, то к шее, словно таким образом она могла хоть ненадолго унять сжигавшую ее изнутри жажду. И когда ее ладонь гладила его спину, мускулы становились еще тверже.
Она ни о чем не могла думать, кроме того, насколько всепоглощающим было чувство, охватившее ее. И когда он чуть-чуть приподнимался на руках, она могла видеть, как играют мускулы на его сильной груди, что вновь вызвало жаркую волну в теле и желание прижать его к себе еще сильнее. Ей не хотелось, чтобы то, что происходило между ними, когда-нибудь кончилось. Но что-то такое, чему она не могла помешать, подхватило ее, словно она неслась на качелях куда-то высоко вверх, а потом, замерев, на этой высшей точке, она поняла, что легкая волна несет ее обратно.
Медленно и неохотно Лес возвращалась из той волшебной страны, куда ее только что унесло, хотя это чувство концентрировалось именно в ней самой, внутри нее. И когда ее дыхание чуть-чуть выровнялось, она услышала, как вскрикнул Рауль и после этого рухнул рядом с ней.
Ей хотелось прикоснуться к нему, чтобы удостовериться, что они оба вернулись из какого-то необыкновенного путешествия, а потом лечь в его объятиях, тесно прижавшись к нему. Ей хотелось сказать ему, что она пережила, но она не могла решиться ни на что, поскольку не знала, что пережил сам Рауль.
В ней вдруг проснулась неуверенность, которую внушил ей Эндрю. Она не могла понять, доставила ли она такое же удовольствие Раулю, которое пережила сама. Так же ли было ему хорошо, как это было хорошо ей? И поэтому ждала, когда он скажет первые слова, сделает какое-то первое движение, но он лежал неподвижно. Она закрыла глаза, невольно проклиная Эндрю за ту неуверенность в своей сексуальной привлекательности, которую он привил ей. Она не могла понять, хороша она в постели или нет.
Молчание становилось все более тягостным. Тело ее напряглось, озноб прошел по ее обнаженному телу. Лес смотрела на потолок, прислушиваясь к тому, как дробно стучат капли дождя по металлической крыше. Точнее, это был уже не дождь, а остатки дождя, которые падали с листьев дерева.
Не в силах больше вынести этой муки, она села, спустив ноги на пол. Соломенный матрас зашуршал, когда она вставала. Лес принялась искать свою одежду.
Найдя слаксы, она принялась натягивать их на себя:
– Дождь уже перестал. Можно идти.
– Похоже, я был прав, когда сказал, что он не окажется затяжным, – услышала она в ответ голос Рауля.
Приподнявшись на локте, Рауль смотрел, как она, сидя на кровати, начала обуваться. Ему с трудом удавалось подавить в себе искушение привлечь ее к себе, снова уложить на матрас и выяснить, что с ней такое происходит. Она задевала его за живое, и он не мог понять, почему, каким образом это происходит. Единственный ответ, который он мог найти, – это желание, которое она в нем вызывала.
Когда Лес поднялась с матраса и прошла к тому месту, где лежала остальная одежда, Рауль встал и тоже надел брюки и ботинки. Отблески огня играли на ее шелковистой коже, на миг осветив грудь, когда она начала надевать кружевной лифчик. Ее стройная фигура была удивительно красивой, сложенной именно так, как ему более всего нравилось. Но что находится под этой оболочкой? Этого он пока не знал. Нахмурившись, Рауль пересек комнату, чтобы сесть на скамью и одеться. Лес, успевшая к этому времени заправить концы блузки в слаксы, протянула ему рубашку.
– А почему ты так мрачен? Чем ты недоволен? – насмешливо улыбнулась она.
Поскольку Рауль смотрел поверх головы Лес, он не заметил затаенной боли, прятавшейся в глубине ее глаз.
– Ничем. – Его нахмурившиеся брови расправились, и он начал натягивать рубашку. – Просто я нарушил свое правило: никогда не переступать черту, не сходиться слишком близко с теми, кто нанял меня.
– Не слишком ли вы поздно вспомнили о правилах? – суховатым тоном спросила она, заканчивая застегивать блузку. – Стоило бы подумать о них немного раньше.
– Я думал. – Но теперь это уже не имело значения. Рауль проигнорировал ее удивленный взгляд и потянулся за пиджаком. – Вы готовы?
Он пошел к двери.
– А как быть с костром?
Приостановившись, Рауль оглянулся на пламя, догорающее на грязном полу.
– Догорит и сам погаснет.
И то же самое будет с огнем, который она в нем разожгла, – сказал он себе.
Он перевел взгляд с костра на Лес. Ее одежда все еще оставалась влажной, но, несмотря на смятый вид и пятна грязи, выглядела, как и прежде, дорогой и элегантной. Светлые волосы, убранные с лица назад, сохраняли патрицианское изящество. Богатая разведенка, ищущая любовных приключений. И вот выбрала себе в любовники игрока в поло. Ситуация достаточно банальная. И все же Рауль понимал, что чувствует к этой женщине нечто большее, чем просто отстраненный интерес. И это заставляло его держаться с ней настороже.
22
Когда Лес увидела свое отражение в зеркале в ванной, она упала духом. Ничего удивительного, что все, встретившиеся ей внизу на лестнице, держались с ней так сочувственно. Не только из-за ее промокшей насквозь, перепачканной в грязи одежды. Она выглядела совершенно вымотавшейся. На лице не осталось даже следа косметики, если не считать туши для ресниц, размазавшейся под нижними веками. Мягкая дождевая вода оставила волосы шелковистыми, но какими-то поникшими. Прижав руки к щекам, она пристально всматривалась в собственное отражение, вспоминая, как Рауль держал ее лицо в своих руках.
Лес решительно отвернулась от зеркала: надо внести радикальные изменения в свою внешность. Она открыла краны душа, и водопроводные трубы задребезжали и заревели, прежде чем из лейки полилась вода.
Час спустя она была другим человеком. Успела принять душ и вымыть голову шампунем, нанести увлажняющий крем, чтобы смягчить морщинки в уголках глаз, высушить феном волосы и нанести на лицо макияж. Трудным было только выбрать одежду. Никто в этом доме не переодевался к обеду, хотя мужчины обычно сменяли костюмы для верховой езды на что-нибудь менее напоминающее о лошадях. Лес привезла с собой не слишком много нарядов для подобных случаев. Из трех платьев, которые показались ей особенно изящными и идущими к лицу, она выбрала жаккардовое платье-рубашку из малинового крепа.
Она не могла увидеть себя во весь рост ни в овальном настенном зеркале в спальне, ни в квадратном зеркальце на дверце шкафчика с медикаментами над раковиной в ванной. Лес попыталась удовлетвориться тем немногим, что ей удалось разглядеть, и оправила стоячий «китайский» воротник, венчающий узкий глубокий вырез.
– Ты здесь? – В открытую дверь ванной просунулась голова Триши.
– Входи, – рассеянно сказала Лес, завязывая для примерки вокруг талии кушак, а затем перевитый серебряными нитями пояс. Остановившись на поясе, она бросила кушак на кровать, где лежали остальные отвергнутые предметы туалета.
– Какое перевоплощение! – заявила Триша.
Затянув пояс, Лес повернулась к дочери, чтобы услышать ее мнение.
– Что ты думаешь? Хорошо это выглядит?
Она взбила волнистые рукава, застегивающиеся на пуговицах у запястий, и поправила подложные плечики.
– Выглядит чудесно, – ответила Триша.
Поскольку у Лес не было пристойного зеркала, чтобы проверить мнение дочери, пришлось принять ее слова на веру. Она подошла к шкатулке с украшениями, стоящей на комоде, и стала перебирать ее содержимое.
– Как ты считаешь, к этому платью надо надеть толстую серебряную цепь или вот эти серебряные браслеты?
– Вот эти маленькие с бубенчиками.
– От них слишком много шума. – Лес положила браслеты в шкатулку и надела на запястье тяжелый серебряный браслет, застегивающийся цепочкой.
– Тогда зачем ты меня спрашиваешь? – Триша недовольно покачала головой.
– Не знаю… – Лес неловко трудилaсь над браслетом, но пальцы у нее слишком сильно дрожали от возбуждения и никак не могли справиться с этим простым делом. – Триша, ты не поможешь мне застегнуть? – сказала она раздраженно и протянула дочери руку.
Девушка взялась за ее запястье, чтобы застегнуть замочек на браслете, и посмотрела на мать с удивлением.
– Лес, ты вся дрожишь. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, я… – Она встретила озабоченный взгляд дочери и поняла, что не может правдоподобно объяснить, почему столь сильно нервничает.
– Я так спешила одеться. Я знаю, что Эктор любит, чтобы обед подавался точно в семь тридцать.
– И это все? Я уж подумала, что ты, может быть, простудилась оттого, что промокла до нитки. До обеда почти двадцать минут, у тебя еще пропасть времени. – Она защелкнула замочек на браслете. – Что это на тебя такое нашло, когда ты решила прокатиться под проливным дождем?
Лес прошла к комоду, думая про себя, как ответить, не упоминая спор, который они затеяли с Раулем. Взяла пузырек с духами и перевернула его, чтобы увлажнить пробку.
– Шел ливень, и я не хотела промокнуть, возвращаясь в дом пешком, и поэтому взяла машину, стоящую возле ямы для поло. К сожалению, я пропустила поворот к дому и не оставалось ничего другого, как ехать дальше, пока не найдется место, где можно развернуться.
Не оборачиваясь к Трише, она приложила стеклянную пробку от пузырька к шее в нескольких местах.
– Но, прежде чем я успела найти такое место, машина застряла в грязи.
– Раулю пришлось очень долго искать тебя.
– Да. – Лес смотрела на пузырек с духами, который держала в руке, а внутри нее нарастало напряжение. Что она могла сказать Трише? «Мужчина, которого ты добиваешься, был сегодня днем близок со мной»? А кроме этого, сказать было нечего. Она не подстраивала нарочно, чтобы это случилось. Но и ни разу даже не подумала о том, как это может отозваться на ее дочери.
Рауль сказал, что его не интересует Триша. Может быть, лучше всего позволить произошедшему умереть своей собственной смертью и не подрывать доверия Триши к матери. Лес была так захвачена своей ревностью к Трише, что даже помыслить не могла, что у дочери когда-нибудь появится повод ревновать к ней самой.
– Я хотела отправиться вместе с ним искать тебя, но к тому времени, когда я узнала об этом, он уже уехал, – сказала Триша. – Возможно, вместе мы и не наши бы тебя быстрее, но подумай, как много времени я могла бы провести с ним наедине.
– И это все, Триша, о чем ты способна думать? – Лес чувствовала себя загнанной в ловушку. – Через неделю ты начнешь учиться в университете. Разве тебя не волнуют приготовления к учебе? Ты ведь, кажется, говорила, что сделаешь все, чтобы добиться диплома юриста. Или это было просто преходящее увлечение, влияние Клодии?
– Лес, где это ты была последние десять лет? – резко дала отпор Триша. – Женщина может увлекаться и карьерой и мужчиной одновременно. И если у нее есть одно, то это вовсе не значит, что она не может получить другое. А кроме того, я решила изучать законы задолго до того, как познакомилась с Клодией.
– Знаю, что так, – вздохнула Лес. – Мне не следовало этого говорить…
Она взглянула на свое платье, вспомнила, как переживала, словно школьница, стараясь выглядеть особенно привлекательной для Рауля, и подумала: а не ведет ли она себя еще глупее, чем Триша? Дочь, по крайней мере, может свалить вину за свое поведение на молодость. А она? Лес поставила флакончик с духами на комод и повернулась с ясной улыбкой.
– Пойдем вниз?
– Пошли.
Когда они с Тришей вошли в гостиную, все прочие уже собрались там. Лес увидела Рауля. Он стоял около камина, пристально глядел на стакан с чем-то спиртным, который держал в руке, и не принимал участия в общем разговоре. Эктор первым заметил их появление.
– Buenas tardes, добрый вечер. – Он повернулся к ним на костылях, привлекая внимание всех бывших в комнате. – Сеньора, да вы просто красавица.
– Gracias, Эктор. – Она улыбнулась, остро ощущая на себе пристальный взгляд Рауля. И это доставило ей некоторое удовлетворение, перемешанное, правда, с чувством вины, потому что Триша шла рядом.
– Вот это да! Видели ли вы когда-нибудь такое? – провозгласил Дюк Совайн, вежливо вставая в присутствии дам. – Лес, вы выглядите ослепительно. А когда вы сегодня днем ввалились в дверь, я бы не дал за вас и фальшивой монетки.
– Очень жаль, что ни у кого не было камеры, чтобы сфотографировать меня тогда. Теперь вы могли бы меня шантажировать этим снимком, – вернула ему шутку Лес, проходя по комнате.
Один из аргентинских тренеров предложил ей кожаное кресло, которое занимал до ее прихода, и Лес села.
Когда вслед на ней села и Триша, мужчины разбрелись вокруг стола, ища для себя место. Это напоминало известную детскую игру «Музыкальные кресла», когда дети по сигналу бросаются занимать стулья, которых на один меньше, чем играющих. В поле зрения Лес появился Рауль, подошедший к столу, чтобы поставить на поднос опустевший стакан. При взгляде на него у Лес в памяти невольно вспыхивали образы и ощущения, вызывать которые сейчас было неуместно, и потому она старалась не смотреть на него.
– Ну и сильный же ливень шел сегодня, – начал общий разговор Дюк Совайн. – Такие у нас в Техасе называют «землеройными». Именно после них и возникают овраги. Как вы думаете, Рауль, скоро просохнет поле, чтобы можно было играть?
– Если ветер окажется достаточно сильным, то, возможно, подсохнет уже завтра к полудню, – ответил Рауль.
– Вам, мужчинам, когда-нибудь надоедает целый день сидеть на лошади, гоняя мячик для поло? – игриво спросила Триша. – Послушать ваши разговоры, так можно подумать: единственное, что вас интересует, – это игра в поло и зарабатывание денег.
– Вероятно, потому, что игра в поло требует немалых денег, – предположил Дюк Совайн и сам же рассмеялся своей шутке вместе с остальными. – Единственное, что может быть более дорогим, насколько мне известно, – хорошенькая женщина.
– Вы тоже так думаете, Рауль? – спросила Триша, явно флиртуя. – Вы считаете женщин дорогими?
– Некоторых – возможно.
Высокие часы в прихожей пробили семь тридцать. И тут же послышался глухой перестук костылей Эктора, бухающих по ковру около двери.
– А сейчас мы все перейдем в столовую ужинать, – объявил он.
Когда Лес встала и, обойдя вокруг своего кресла, направилась в холл, она столкнулась с Раулем. На краткий миг его взгляд бегло задержался на ней, затем скользнул мимо. Она увидела, как нервно заиграли желваки на скулах Рауля, и вспомнила его правило – не сближаться с клиентами. Лес показалось, что он пересмотрел свое поведение в хижине и намерен впредь следовать правилу. И как бы ей ни было обидно и больно, но, возможно, это и есть самое лучшее, если вспомнить, как сложились обстоятельства…
Однако есть случаи, когда чувства отказываются слушать голос рассудка, и сейчас был как раз один из них.
Лес быстро шагнула вперед и пошла бок о бок с Эктором; она уже привыкла к тому, как он передвигается на своих костылях, и не испытывала неловкости, идя с ним рядом. Триша за ее спиной сразу же повисла на руке Рауля.
Обед оказался для нее тяжким испытанием. Сидя за столом справа от Рауля, Лес постоянно чувствовала напряженность от его присутствия и по сжатым губам своего соседа догадывалась, что он испытывает то же самое. Она едва притронулась к еде, лежавшей перед ней на тарелке. Все ее чувства были сосредоточены на Рауле. А непрерывный поток шутливой беседы, который Триша изливала на аргентинца, только усугублял сковывавшую Лес неловкость.
Наконец подали кофе. Лес от него отказалась.
– Я предпочитаю выпить в гостиной немного бренди.
Она отодвинула назад стул, чтобы выйти, и тут же заскрипели по деревянному полу ножки всех прочих стульев: все мужчины – в том числе и Рауль – вежливо встали.
– Может, мы все возьмем кофе и перейдем в соседнюю комнату? – предложил Рауль.
– А мне, пожалуй, больше по душе бренди, – подхватил его предложение Дюк Совайн.
Лес надеялась, уйдя в одиночестве в гостиную, получить передышку от нервного напряжения, но ничего не вышло – все присутствующие последовали за ней. Ей не нужно было ничье общество, в особенности общество Рауля. Держа в руке суживающийся кверху бокал с бренди, Лес подошла к камину, куда только что подбросили новые поленья. Они ярко разгорались, громко потрескивая. И точно так же разгоралось беспокойство Лес. Она старалась не прислушиваться к гулу голосов вокруг. Ей не хотелось вступать в беседу с кем-либо. Вертя в руке стакан с бренди, она не могла дождаться, когда Рауль наконец удалится, как обычно, в свой кабинет. Теперь ей было совершенно ясно, что он относится к тому, что произошло между ними днем, как к ошибке. Она знала это, и все же…
– Вы хорошо себя чувствуете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Сжимая его ритмично двигающиеся мускулистые ягодицы, Лес выгибалась ему навстречу, в то время как губы ее прижимались то к его плечу, то к шее, словно таким образом она могла хоть ненадолго унять сжигавшую ее изнутри жажду. И когда ее ладонь гладила его спину, мускулы становились еще тверже.
Она ни о чем не могла думать, кроме того, насколько всепоглощающим было чувство, охватившее ее. И когда он чуть-чуть приподнимался на руках, она могла видеть, как играют мускулы на его сильной груди, что вновь вызвало жаркую волну в теле и желание прижать его к себе еще сильнее. Ей не хотелось, чтобы то, что происходило между ними, когда-нибудь кончилось. Но что-то такое, чему она не могла помешать, подхватило ее, словно она неслась на качелях куда-то высоко вверх, а потом, замерев, на этой высшей точке, она поняла, что легкая волна несет ее обратно.
Медленно и неохотно Лес возвращалась из той волшебной страны, куда ее только что унесло, хотя это чувство концентрировалось именно в ней самой, внутри нее. И когда ее дыхание чуть-чуть выровнялось, она услышала, как вскрикнул Рауль и после этого рухнул рядом с ней.
Ей хотелось прикоснуться к нему, чтобы удостовериться, что они оба вернулись из какого-то необыкновенного путешествия, а потом лечь в его объятиях, тесно прижавшись к нему. Ей хотелось сказать ему, что она пережила, но она не могла решиться ни на что, поскольку не знала, что пережил сам Рауль.
В ней вдруг проснулась неуверенность, которую внушил ей Эндрю. Она не могла понять, доставила ли она такое же удовольствие Раулю, которое пережила сама. Так же ли было ему хорошо, как это было хорошо ей? И поэтому ждала, когда он скажет первые слова, сделает какое-то первое движение, но он лежал неподвижно. Она закрыла глаза, невольно проклиная Эндрю за ту неуверенность в своей сексуальной привлекательности, которую он привил ей. Она не могла понять, хороша она в постели или нет.
Молчание становилось все более тягостным. Тело ее напряглось, озноб прошел по ее обнаженному телу. Лес смотрела на потолок, прислушиваясь к тому, как дробно стучат капли дождя по металлической крыше. Точнее, это был уже не дождь, а остатки дождя, которые падали с листьев дерева.
Не в силах больше вынести этой муки, она села, спустив ноги на пол. Соломенный матрас зашуршал, когда она вставала. Лес принялась искать свою одежду.
Найдя слаксы, она принялась натягивать их на себя:
– Дождь уже перестал. Можно идти.
– Похоже, я был прав, когда сказал, что он не окажется затяжным, – услышала она в ответ голос Рауля.
Приподнявшись на локте, Рауль смотрел, как она, сидя на кровати, начала обуваться. Ему с трудом удавалось подавить в себе искушение привлечь ее к себе, снова уложить на матрас и выяснить, что с ней такое происходит. Она задевала его за живое, и он не мог понять, почему, каким образом это происходит. Единственный ответ, который он мог найти, – это желание, которое она в нем вызывала.
Когда Лес поднялась с матраса и прошла к тому месту, где лежала остальная одежда, Рауль встал и тоже надел брюки и ботинки. Отблески огня играли на ее шелковистой коже, на миг осветив грудь, когда она начала надевать кружевной лифчик. Ее стройная фигура была удивительно красивой, сложенной именно так, как ему более всего нравилось. Но что находится под этой оболочкой? Этого он пока не знал. Нахмурившись, Рауль пересек комнату, чтобы сесть на скамью и одеться. Лес, успевшая к этому времени заправить концы блузки в слаксы, протянула ему рубашку.
– А почему ты так мрачен? Чем ты недоволен? – насмешливо улыбнулась она.
Поскольку Рауль смотрел поверх головы Лес, он не заметил затаенной боли, прятавшейся в глубине ее глаз.
– Ничем. – Его нахмурившиеся брови расправились, и он начал натягивать рубашку. – Просто я нарушил свое правило: никогда не переступать черту, не сходиться слишком близко с теми, кто нанял меня.
– Не слишком ли вы поздно вспомнили о правилах? – суховатым тоном спросила она, заканчивая застегивать блузку. – Стоило бы подумать о них немного раньше.
– Я думал. – Но теперь это уже не имело значения. Рауль проигнорировал ее удивленный взгляд и потянулся за пиджаком. – Вы готовы?
Он пошел к двери.
– А как быть с костром?
Приостановившись, Рауль оглянулся на пламя, догорающее на грязном полу.
– Догорит и сам погаснет.
И то же самое будет с огнем, который она в нем разожгла, – сказал он себе.
Он перевел взгляд с костра на Лес. Ее одежда все еще оставалась влажной, но, несмотря на смятый вид и пятна грязи, выглядела, как и прежде, дорогой и элегантной. Светлые волосы, убранные с лица назад, сохраняли патрицианское изящество. Богатая разведенка, ищущая любовных приключений. И вот выбрала себе в любовники игрока в поло. Ситуация достаточно банальная. И все же Рауль понимал, что чувствует к этой женщине нечто большее, чем просто отстраненный интерес. И это заставляло его держаться с ней настороже.
22
Когда Лес увидела свое отражение в зеркале в ванной, она упала духом. Ничего удивительного, что все, встретившиеся ей внизу на лестнице, держались с ней так сочувственно. Не только из-за ее промокшей насквозь, перепачканной в грязи одежды. Она выглядела совершенно вымотавшейся. На лице не осталось даже следа косметики, если не считать туши для ресниц, размазавшейся под нижними веками. Мягкая дождевая вода оставила волосы шелковистыми, но какими-то поникшими. Прижав руки к щекам, она пристально всматривалась в собственное отражение, вспоминая, как Рауль держал ее лицо в своих руках.
Лес решительно отвернулась от зеркала: надо внести радикальные изменения в свою внешность. Она открыла краны душа, и водопроводные трубы задребезжали и заревели, прежде чем из лейки полилась вода.
Час спустя она была другим человеком. Успела принять душ и вымыть голову шампунем, нанести увлажняющий крем, чтобы смягчить морщинки в уголках глаз, высушить феном волосы и нанести на лицо макияж. Трудным было только выбрать одежду. Никто в этом доме не переодевался к обеду, хотя мужчины обычно сменяли костюмы для верховой езды на что-нибудь менее напоминающее о лошадях. Лес привезла с собой не слишком много нарядов для подобных случаев. Из трех платьев, которые показались ей особенно изящными и идущими к лицу, она выбрала жаккардовое платье-рубашку из малинового крепа.
Она не могла увидеть себя во весь рост ни в овальном настенном зеркале в спальне, ни в квадратном зеркальце на дверце шкафчика с медикаментами над раковиной в ванной. Лес попыталась удовлетвориться тем немногим, что ей удалось разглядеть, и оправила стоячий «китайский» воротник, венчающий узкий глубокий вырез.
– Ты здесь? – В открытую дверь ванной просунулась голова Триши.
– Входи, – рассеянно сказала Лес, завязывая для примерки вокруг талии кушак, а затем перевитый серебряными нитями пояс. Остановившись на поясе, она бросила кушак на кровать, где лежали остальные отвергнутые предметы туалета.
– Какое перевоплощение! – заявила Триша.
Затянув пояс, Лес повернулась к дочери, чтобы услышать ее мнение.
– Что ты думаешь? Хорошо это выглядит?
Она взбила волнистые рукава, застегивающиеся на пуговицах у запястий, и поправила подложные плечики.
– Выглядит чудесно, – ответила Триша.
Поскольку у Лес не было пристойного зеркала, чтобы проверить мнение дочери, пришлось принять ее слова на веру. Она подошла к шкатулке с украшениями, стоящей на комоде, и стала перебирать ее содержимое.
– Как ты считаешь, к этому платью надо надеть толстую серебряную цепь или вот эти серебряные браслеты?
– Вот эти маленькие с бубенчиками.
– От них слишком много шума. – Лес положила браслеты в шкатулку и надела на запястье тяжелый серебряный браслет, застегивающийся цепочкой.
– Тогда зачем ты меня спрашиваешь? – Триша недовольно покачала головой.
– Не знаю… – Лес неловко трудилaсь над браслетом, но пальцы у нее слишком сильно дрожали от возбуждения и никак не могли справиться с этим простым делом. – Триша, ты не поможешь мне застегнуть? – сказала она раздраженно и протянула дочери руку.
Девушка взялась за ее запястье, чтобы застегнуть замочек на браслете, и посмотрела на мать с удивлением.
– Лес, ты вся дрожишь. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, я… – Она встретила озабоченный взгляд дочери и поняла, что не может правдоподобно объяснить, почему столь сильно нервничает.
– Я так спешила одеться. Я знаю, что Эктор любит, чтобы обед подавался точно в семь тридцать.
– И это все? Я уж подумала, что ты, может быть, простудилась оттого, что промокла до нитки. До обеда почти двадцать минут, у тебя еще пропасть времени. – Она защелкнула замочек на браслете. – Что это на тебя такое нашло, когда ты решила прокатиться под проливным дождем?
Лес прошла к комоду, думая про себя, как ответить, не упоминая спор, который они затеяли с Раулем. Взяла пузырек с духами и перевернула его, чтобы увлажнить пробку.
– Шел ливень, и я не хотела промокнуть, возвращаясь в дом пешком, и поэтому взяла машину, стоящую возле ямы для поло. К сожалению, я пропустила поворот к дому и не оставалось ничего другого, как ехать дальше, пока не найдется место, где можно развернуться.
Не оборачиваясь к Трише, она приложила стеклянную пробку от пузырька к шее в нескольких местах.
– Но, прежде чем я успела найти такое место, машина застряла в грязи.
– Раулю пришлось очень долго искать тебя.
– Да. – Лес смотрела на пузырек с духами, который держала в руке, а внутри нее нарастало напряжение. Что она могла сказать Трише? «Мужчина, которого ты добиваешься, был сегодня днем близок со мной»? А кроме этого, сказать было нечего. Она не подстраивала нарочно, чтобы это случилось. Но и ни разу даже не подумала о том, как это может отозваться на ее дочери.
Рауль сказал, что его не интересует Триша. Может быть, лучше всего позволить произошедшему умереть своей собственной смертью и не подрывать доверия Триши к матери. Лес была так захвачена своей ревностью к Трише, что даже помыслить не могла, что у дочери когда-нибудь появится повод ревновать к ней самой.
– Я хотела отправиться вместе с ним искать тебя, но к тому времени, когда я узнала об этом, он уже уехал, – сказала Триша. – Возможно, вместе мы и не наши бы тебя быстрее, но подумай, как много времени я могла бы провести с ним наедине.
– И это все, Триша, о чем ты способна думать? – Лес чувствовала себя загнанной в ловушку. – Через неделю ты начнешь учиться в университете. Разве тебя не волнуют приготовления к учебе? Ты ведь, кажется, говорила, что сделаешь все, чтобы добиться диплома юриста. Или это было просто преходящее увлечение, влияние Клодии?
– Лес, где это ты была последние десять лет? – резко дала отпор Триша. – Женщина может увлекаться и карьерой и мужчиной одновременно. И если у нее есть одно, то это вовсе не значит, что она не может получить другое. А кроме того, я решила изучать законы задолго до того, как познакомилась с Клодией.
– Знаю, что так, – вздохнула Лес. – Мне не следовало этого говорить…
Она взглянула на свое платье, вспомнила, как переживала, словно школьница, стараясь выглядеть особенно привлекательной для Рауля, и подумала: а не ведет ли она себя еще глупее, чем Триша? Дочь, по крайней мере, может свалить вину за свое поведение на молодость. А она? Лес поставила флакончик с духами на комод и повернулась с ясной улыбкой.
– Пойдем вниз?
– Пошли.
Когда они с Тришей вошли в гостиную, все прочие уже собрались там. Лес увидела Рауля. Он стоял около камина, пристально глядел на стакан с чем-то спиртным, который держал в руке, и не принимал участия в общем разговоре. Эктор первым заметил их появление.
– Buenas tardes, добрый вечер. – Он повернулся к ним на костылях, привлекая внимание всех бывших в комнате. – Сеньора, да вы просто красавица.
– Gracias, Эктор. – Она улыбнулась, остро ощущая на себе пристальный взгляд Рауля. И это доставило ей некоторое удовлетворение, перемешанное, правда, с чувством вины, потому что Триша шла рядом.
– Вот это да! Видели ли вы когда-нибудь такое? – провозгласил Дюк Совайн, вежливо вставая в присутствии дам. – Лес, вы выглядите ослепительно. А когда вы сегодня днем ввалились в дверь, я бы не дал за вас и фальшивой монетки.
– Очень жаль, что ни у кого не было камеры, чтобы сфотографировать меня тогда. Теперь вы могли бы меня шантажировать этим снимком, – вернула ему шутку Лес, проходя по комнате.
Один из аргентинских тренеров предложил ей кожаное кресло, которое занимал до ее прихода, и Лес села.
Когда вслед на ней села и Триша, мужчины разбрелись вокруг стола, ища для себя место. Это напоминало известную детскую игру «Музыкальные кресла», когда дети по сигналу бросаются занимать стулья, которых на один меньше, чем играющих. В поле зрения Лес появился Рауль, подошедший к столу, чтобы поставить на поднос опустевший стакан. При взгляде на него у Лес в памяти невольно вспыхивали образы и ощущения, вызывать которые сейчас было неуместно, и потому она старалась не смотреть на него.
– Ну и сильный же ливень шел сегодня, – начал общий разговор Дюк Совайн. – Такие у нас в Техасе называют «землеройными». Именно после них и возникают овраги. Как вы думаете, Рауль, скоро просохнет поле, чтобы можно было играть?
– Если ветер окажется достаточно сильным, то, возможно, подсохнет уже завтра к полудню, – ответил Рауль.
– Вам, мужчинам, когда-нибудь надоедает целый день сидеть на лошади, гоняя мячик для поло? – игриво спросила Триша. – Послушать ваши разговоры, так можно подумать: единственное, что вас интересует, – это игра в поло и зарабатывание денег.
– Вероятно, потому, что игра в поло требует немалых денег, – предположил Дюк Совайн и сам же рассмеялся своей шутке вместе с остальными. – Единственное, что может быть более дорогим, насколько мне известно, – хорошенькая женщина.
– Вы тоже так думаете, Рауль? – спросила Триша, явно флиртуя. – Вы считаете женщин дорогими?
– Некоторых – возможно.
Высокие часы в прихожей пробили семь тридцать. И тут же послышался глухой перестук костылей Эктора, бухающих по ковру около двери.
– А сейчас мы все перейдем в столовую ужинать, – объявил он.
Когда Лес встала и, обойдя вокруг своего кресла, направилась в холл, она столкнулась с Раулем. На краткий миг его взгляд бегло задержался на ней, затем скользнул мимо. Она увидела, как нервно заиграли желваки на скулах Рауля, и вспомнила его правило – не сближаться с клиентами. Лес показалось, что он пересмотрел свое поведение в хижине и намерен впредь следовать правилу. И как бы ей ни было обидно и больно, но, возможно, это и есть самое лучшее, если вспомнить, как сложились обстоятельства…
Однако есть случаи, когда чувства отказываются слушать голос рассудка, и сейчас был как раз один из них.
Лес быстро шагнула вперед и пошла бок о бок с Эктором; она уже привыкла к тому, как он передвигается на своих костылях, и не испытывала неловкости, идя с ним рядом. Триша за ее спиной сразу же повисла на руке Рауля.
Обед оказался для нее тяжким испытанием. Сидя за столом справа от Рауля, Лес постоянно чувствовала напряженность от его присутствия и по сжатым губам своего соседа догадывалась, что он испытывает то же самое. Она едва притронулась к еде, лежавшей перед ней на тарелке. Все ее чувства были сосредоточены на Рауле. А непрерывный поток шутливой беседы, который Триша изливала на аргентинца, только усугублял сковывавшую Лес неловкость.
Наконец подали кофе. Лес от него отказалась.
– Я предпочитаю выпить в гостиной немного бренди.
Она отодвинула назад стул, чтобы выйти, и тут же заскрипели по деревянному полу ножки всех прочих стульев: все мужчины – в том числе и Рауль – вежливо встали.
– Может, мы все возьмем кофе и перейдем в соседнюю комнату? – предложил Рауль.
– А мне, пожалуй, больше по душе бренди, – подхватил его предложение Дюк Совайн.
Лес надеялась, уйдя в одиночестве в гостиную, получить передышку от нервного напряжения, но ничего не вышло – все присутствующие последовали за ней. Ей не нужно было ничье общество, в особенности общество Рауля. Держа в руке суживающийся кверху бокал с бренди, Лес подошла к камину, куда только что подбросили новые поленья. Они ярко разгорались, громко потрескивая. И точно так же разгоралось беспокойство Лес. Она старалась не прислушиваться к гулу голосов вокруг. Ей не хотелось вступать в беседу с кем-либо. Вертя в руке стакан с бренди, она не могла дождаться, когда Рауль наконец удалится, как обычно, в свой кабинет. Теперь ей было совершенно ясно, что он относится к тому, что произошло между ними днем, как к ошибке. Она знала это, и все же…
– Вы хорошо себя чувствуете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62