Она написала письма детям. Роба она заверила, что регулярно выгуливает его лошадей, а Трише предложила провести вместе выходные, когда Лес поедет в Виргинию. Однако все это время она то и дело прислушивалась – не раздастся ли на подъездном пути гул мотора.
Чем позднее становилось, тем больше Лес начинала беспокоиться. В десять часов она позвонила в кабинет Эндрю по личной линии, которая не проходила через коммутатор фирмы. Никто не ответил. Лес решила, что муж уже выехал домой, и пошла варить свежий кофе. Однако час спустя поняла: предположение оказалось неверным. Настроение ее колебалось между тревогой и раздражением. Что с ним могло случиться? Дела? Мог бы позвонить еще, раз задержался так надолго… Неужели что-то случилось по дороге? Нет, лучше об этом не думать… Время уже шло к полуночи, когда она наконец услышала, как Эндрю подъезжает к дому. Она спустилась к заднему входу, поджидая мужа. Когда он вошел, Лес стояла, скрестив на груди руки.
– Здравствуй. – Эндрю удивленно улыбнулся и поцеловал Лес в щеку. – Я не ожидал, что ты все еще не спишь. Ну, как тебе понравился концерт?
– Я не пошла на него. Где ты был? Я пыталась дозвониться к тебе в кабинет, но там никого не было.
Он обнял Лес за плечи и увлек ее за собой в гостиную.
– Я повел Клодию обедать. Кажется, это было самое малое, что я мог сделать, после того как задержал ее так допоздна в офисе. Мне следовало бы позвонить тебе, но я был уверен, что ты на концерте. Извини, пожалуйста, если заставил тебя волноваться.
– Заставил. – Все ее страхи теперь прошли, но раздражение осталось. – Должно быть, официанты не спешили вас обслужить, и из-за этого обед ужасно затянулся.
– Ничуть нет. Боюсь, что мы заговорились и потеряли всякое представление о времени, – признался Эндрю.
– Понимаю.
– Да нет, думаю, что не понимаешь… – Эндрю остановился, поставив свой кейс на спинку лимонно-желтого дивана. – Не знаю, смогу ли тебе объяснить, какое большое удовольствие доставляют мне разговоры с Клодией. С ней можно обсуждать такие предметы, о которых я не могу поговорить с тобой. Само собой разумеется, ты будешь слушать меня, но сама ничего разумного сказать в ответ не сможешь. А Клодия – юрист, и с ней мы можем беседовать на равных. И это всегда так вдохновляет меня. – Он посмотрел на Лес. – Ты понимаешь?
– Да.
– Надеюсь, это не бьет по твоим чувствам, – проговорил Эндрю с внезапно вспыхнувшим нетерпением. – Ведь все это моя работа.
– Я понимаю.
Да, это была его работа, которая занимала в жизни Эндрю большое место. И это было именно то, чего она не могла с ним разделить. Разговоры на юридические темы казались Лес скучными и утомляли ее. Однако то, что Эндрю не мог поговорить с ней о любимом деле, оставляло между ними какую-то пустоту. И вот другая женщина эту пустоту заполнила. Было бы ложью сказать, что это не причиняло Лес боли или что она не чувствовала, что в чем-то не оправдала ожиданий мужа.
– Мне очень жаль, что заставил тебя тревожиться понапрасну и не дал тебе вовремя лечь спать. – Эндрю вновь поднял свой кейс.
– Я сварила кофе.
– Нет, спасибо. Мне хочется как можно скорее завалиться в постель. Завтра с утра пораньше мы с Джоном Рандолфом встречаемся на площадке для гольфа, чтобы успеть сыграть хотя бы раунд до того, как на площадку набежит толпа народа.
– Но я хотела кое о чем с тобой поговорить, – сказала Лес.
– А это не может подождать? Я буквально с ног валюсь от усталости. – Минуту назад, когда он говорил о Клодии, он вовсе не казался усталым. Напротив, Эндрю был оживлен и весь светился.
– Хорошо, – сказала Лес, хотя вся дрожала от обиды и негодования. И все ее возмущение было направлено на Клодию Бейнз. Она сердилась на нее за то, что молодая женщина давала Эндрю то, чего сама она, Лес, дать не могла, и гневалась на Эндрю за то, что он это принимал. И еще она сердилась на саму себя за то, что испытывает такие чувства к ним обоим.
– Спасибо, – Эндрю поцеловал жену, едва притронувшись к ее щеке губами. – Спокойной ночи, дорогая.
Все медовые месяцы когда-нибудь заканчиваются, даже и те из них, что начинаются во второй раз. И глядя, как Эндрю идет к дубовой лестнице, ведущей к спальням на втором этаже, Лес спрашивала себя, не подошел ли к концу и ее медовый месяц.
Прошли выходные, но Лес все еще не сообщила Эндрю, что Одра просила ее поехать в Виргинию. Повода так и не подвернулось. Если Эндрю и помнил, что Лес хотела о чем-то с ним поговорить, то он ни словом об этом не упомянул. В начале недели позвонила Мэри, чтобы обсудить сроки их поездки, и Лес предложила отправиться на две последние недели февраля.
Этим же вечером Эндрю встал после обеда из-за стола и извинился:
– Прости, что оставляю тебя одну, но я хочу пойти в библиотеку. Мне надо сделать несколько телефонных звонков.
Он ушел, а Лес засиделась за столом, потягивая вторую чашку кофе. В зеркальном потолке отражались мерцающие желтые огоньки свечей, стоящих на столе. Такая романтическая обстановка, подумала Лес, явно ни к чему сидящему в одиночестве человеку. Она задула свечи и, прихватив с собой чашку с кофе, пошла в гостиную.
Дверь в библиотеку, служившую Эндрю рабочим кабинетом, была прикрыта неплотно. Лес услышала, как муж смеется, беседуя с кем-то, и ее потянуло на этот звук. Она отворила дверь и вошла комнату, подумав, что может выпить кофе и здесь, а потом, когда Эндрю закончит свои звонки, поговорит с ним о предстоящей поездке в Виргинию. Но ей так и не удалось посидеть в широком кожаном кресле у камина.
Как только Эндрю увидел ее, он сказал невидимому собеседнику:
– Подождите, пожалуйста, минутку. – Затем прикрыл рукой телефонную трубку. – Ты чего-то хочешь, Лес?
– Нет, – улыбнулась она, покачав головой.
– Это деловой разговор, – сказал Эндрю, не отнимая ладони от трубки и не продолжая прерванной телефонной беседы.
Прошла чуть ли не минута, прежде чем Лес поняла, что он ждет, пока она выйдет из комнаты. Эндрю не хотел, чтобы она слышала, о чем он говорит. Она испытала странное замешательство, словно ребенок, которому сказали, что ему нечего делать в комнате, полной взрослых. И она смущенно и неловко вышла из библиотеки, не желая оставаться, раз уж ей так явно дали понять, что она здесь лишняя. Однако, выйдя за дверь, Лес остановилась, спрашивая себя, как это она позволила Эндрю выпроводить ее подобным образом.
Она повернулась было, чтобы войти назад, но тут услышала, как Эндрю сказал:
– Извини, Клодия. Так что ты говорила?
Лес так и отпрянула от двери. Она прошла через гостиную к шкафчику с напитками, стоявшему за стойкой бара, и налила себе в кофе изрядную порцию виски. Клодия. Она начинает ненавидеть это имя. Для Лес совершенно ясно, что эта женщина старается понравиться Эндрю. Сколько раз она слышала, как другие говорят, что большинство женщин, сделавших успешную карьеру, проложили себе путь наверх через постель. Эта женщина использует Эндрю. Конечно, он это сам понимает. Может быть, его это не беспокоит. Внутри у Лес словно все свело от чувств, которым она не могла бы подыскать названия, если бы даже и хотела.
Она не знала, как долго просидела, сжимая в ладонях чашку с кофе и виски, как не знала, сколько времени прошло, прежде чем Эндрю вышел из кабинета. Когда он присоединился к Лес, сидевшей у бара, остатки напитка, что плескались на дне ее чашки, были уже совсем холодными.
– Сооружу-ка я себе выпивку, – сказал Эндрю, заходя за стойку. – Что ты пьешь?
– Просто кофе, – солгала Лес.
– А мне, думаю, стоит выпить чего-нибудь покрепче. – Он взял стакан и бросил в него несколько кубиков льда из морозильника. – Сегодня вечером по кабелю показывают что-нибудь интересное?
– Не знаю.
– Ну, в таком случае я сам гляну. – Эндрю добавил в виски немного содовой и поднял стакан. – Ты идешь?
– Нет. – Когда Эндрю повернулся, чтобы уйти, Лес окликнула его: – Эндрю, я еду с Мэри в Виргинию. Одра попросила нас разобрать и упаковать вещи в доме. Меня не будет примерно две недели.
– Когда? – Его, казалось, совершенно не заботило то, что он впервые слышит об этой поездке.
– В середине февраля. Мы уезжаем четырнадцатого.
– А я в тот же самый день уезжаю в Нью-Йорк. Я переиграл сроки поездки и перенес время отъезда на несколько дней вперед. Собирался сказать тебе, но как-то упустил из виду. Во сколько улетает ваш самолет?
– Мы еще не взяли билеты. Этим занимается Мэри.
– Будет удобнее, если мы поедем в аэропорт вместе. Тогда придется оставлять на автомобильной стоянке на одну машину меньше.
– Хорошо.
Лес сама не знала, какой ожидала от него реакции, во всяком случае, не подобной – почти полного безразличия.
Аэропорт был запружен толпами одетых по-зимнему северян, прилетевших в Палм-Бич в поисках тропического тепла. Сквозь поток укутанных в меха приезжих, пробивавшихся к дверям, Лес увидела Мэри, указывающую носильщику, нагруженному багажом, дорогу к регистрационной стойке, где она поджидала сестру.
– Я уже взвесила свои чемоданы, – сказала Лес, когда Мэри наконец добралась до нее.
– Отлично.
Носильщик водрузил багаж на платформу весов, и Мэри дала ему чаевые. Ожидая, пока ее чемоданы будут взвешены, а корешок квитанции наклеен на конверт с билетом, сестра повернулась к Лес:
– А где Эндрю? Он уже улетел?
– Нет, он пошел к газетному киоску.
После того как все процедуры были закончены, они выбрались из толпы, скопившейся у стойки.
– Будем ждать Эндрю или пойдем на посадку?
– А вот он как раз идет. – Лес увидела, что к ним приближается Эндрю с переброшенным через руку зимним пальто. В другой руке он нес кейс и какой-то пакет.
– Что там у тебя такое, Эндрю? – Мэри кивнула на выглядывающую из пластиковой сумки красную коробку в форме сердца и бросила на Лес лукавый, озорной взгляд.
– Немного шоколада для Клодии, – безмятежно ответил Эндрю, не замечая, как оцепенела при этом ответе Лес. – Она что-то вроде шоколадоголика. Мне следовало бы купить коробочку и для тебя, Лес, но я знаю, что ты не любишь сладкого.
Лес промолчала, пытаясь сообразить, почему ему понадобилось покупать подарок для Клодии, когда он улетает в Нью-Йорк… почему он вообще покупает Клодии какие-либо подарки, в особенности подарки с «валентинкой».
– Она должна быть здесь. – Эндрю обшаривал глазами заполнившую зал толпу. – А вот и она.
Лес проследила за его взглядом и увидела брюнетку, оживленную и веселую, одетую в бросающуюся в глаза блузу из бургундского шелка. На одно ее плечо была наброшена шаль в шотландскую клетку – в тон плиссированной юбке из чаллиса. С руки свисал плоский черный кожаный кейс на длинном ремне. Увидев Эндрю, она улыбнулась и ускорила шаг.
– Ну, я уже все оформила и готова к отлету, – сказала Клодия, прежде чем успела заметить присутствие двух женщин. – О, здравствуйте, миссис Томас. Вы, как обычно, выглядите ошеломляюще. Как и вы, миссис Карпентер.
На самом деле Лес чувствовала себя серенькой простушкой в своем коричневом с искрой костюме и коричневой шляпе-котелке с опущенными впереди полями. Ей хотелось бы выбрать что-нибудь более красочное, но ткань букле так хорошо носится в путешествиях – не мнется и не пачкается.
– Это ее первая поездка в Нью-Йорк, так что естественно, что она возбуждена, – сказал Эндрю, и Лес испытала второе потрясение, волной прокатившееся по всему телу. Он ни разу не упоминал, что Клодия будет сопровождать его в этой поездке. Уж не считает ли он, что это всего лишь незначительная подробность?
– Естественно, – сказала Мэри, заполняя тягостную паузу, прервать которую Лес была не в силах. Она не промолвила ни слова, опасаясь, что может наговорить Бог знает чего, если заговорит.
– Можете себе представить? Я прожила все эти годы в Коннектикуте и ни разу не бывала в Нью-Йорке, – заявила Клодия. – Впрочем, сомневаюсь, что у меня было время осматривать достопримечательности.
– Так вы из Коннектикута? – спросила Мэри.
– А разве Эндрю вам не рассказывал? Мы с ним из одного и того же города. У нас даже есть несколько общих знакомых.
– Разумеется, из различных эпох, – криво усмехнувшись, вставил Эндрю. – Когда я уехал оттуда, она еще не родилась.
– Не имеет значения. – Клодия пожала плечами, отметая в сторону разницу в возрасте. – Это лишний раз доказывает, как тесен мир.
– Да, мир тесен, – произнесла Мэри, продолжая заполнять провалы в беседе.
– Через десять минут у нас начинается посадка в самолет, – сказал Эндрю. – Пора трогаться к выходу.
– Отлично. Было очень приятно повидать вас, миссис Томас. – Клодия протянула Лес руку.
– Мне тоже, – Лес удалось собрать все свое самообладание и пожать протянутую руку.
Затем Эндрю нагнулся и поцеловал ее в щеку.
– Приятной поездки, – сказал он.
Но Лес не могла пожелать ему того же самого.
– Удачного полета, – произнесла она и, глядя вслед уходящим Эндрю и Клодии, почувствовала, как на душу ей ложится страшная тяжесть.
– Насколько я понимаю, ты не знала, что она собирается в Нью-Йорк вместе с Эндрю? – Мэри проницательно смотрела на нее.
– Нет, не знала. – Голос Лес, лишенный всяких чувств, звучал плоско и невыразительно.
– Похоже, что медовый месяц закончился.
– Для медового месяца нужны два человека. Может быть, он был медовым только для меня одной… но я этого просто не знала. – Ее глаза щипало от слез, и Лес, быстро сморгнув, смахнула их прочь.
– Лес! – В голосе Мэри звучала жалость, которую Лес была не в силах вынести.
Ее подбородок резко вздернулся вверх, когда она решительно отбросила и боль, и жалость к себе.
– Во всяком случае, во всем этом есть и своя хорошая сторона. Пусть он даже не сказал мне, что она тоже собирается лететь, но он и не прятал ее. Она встретила его здесь – с нами, – и они открыто говорили об этой поездке. Ничего подобного не было бы, если б между ними происходило что-нибудь, что надо скрывать.
– А сладости?
– Прекрати, Мэри, – сердито потребовала Лес. – У меня нет ответа на все эти проклятые вопросы.
Помолчав немного, Мэри сказала:
– Пойдем на посадку. Я не помню, говорила ли тебе, что Стэн Маршалл встречает нас в аэропорту?
– Нет, не говорила. – Лес была благодарна сестре за то, что та сменила тему разговора.
И они пошли по длинному, заполненному людьми коридору к выходу на посадку.
Стэн Маршалл, управляющий Хоупуортской фермы, проработал с Джейком Кинкейдом более двадцати лет. Когда-то в молодости Стэн был жокеем, но с возрастом потяжелел, погрузнел. Этот невысокий коренастый человек с грубым лицом и седоватыми волосами обладал терпением святого. Когда Лес и Мэри вышли из самолета, он ждал их в здании аэропорта. В руках Стэн держал мягкую шляпу, вроде тех, какие, по его наблюдениям, носят английские сельские джентльмены. Лес могла бы поклясться, что на нем был тот же самый твидовый пиджак с замшевыми заплатами на локтях, который Стэн носил десять лет назад, и Лес даже стала соображать про себя, набит ли у него шкаф одинаковыми пиджаками или же он просто покупает себе точно такой же, как прежний, когда тот начинает изнашиваться.
Поприветствовав Мэри, Стэн провернулся к Лес.
– Такое чувство, что вернулось старое доброе время. Я все еще жду, что увижу, как откуда-то из-за твоей спины выходит Джейк.
– Да… – Лес любила отца, но она никогда по-настоящему не уважала его как человека. – Мы провели здесь немало хороших часов.
– А на этот раз ты приехала сюда по печальному поводу. Мне совсем не по душе смотреть, как из этого большого старого дома вывезут все пожитки и заколотят все двери и окна досками. В доме должны жить люди.
– Может быть, когда-нибудь и будут жить. – Но Лес не ожидала, что это произойдет в ближайшем будущем.
– Пойдемте-ка лучше за вашим багажом, пока кто-нибудь его не стащил. Я поставил микроавтобус неподалеку от входа. Да, а денек-то сегодня зябкий, – Стэн Маршалл был любителем поговорить с людьми, с лошадьми, с кем угодно, лишь бы слушали. – Я приказал, чтобы к дому вновь подсоединили телефон, и пригласил пару женщин, чтобы прибрали внутри. Кладовая для провизии забита продуктами. Если вам нужно что-нибудь еще, просто скажите мне.
Вдоль дороги и среди бурых полей безмолвно стояли облетевшие деревья. Их голые ветки, как темное кружево, прихотливо переплетались на фоне низких облаков. Широкие белые изгороди казались неуместно яркими среди серого и скучного зимнего пейзажа. За изгородями бродили косматые, медлительные и неповоротливые лошади. Гладкие лоснящиеся скакуны ждут в своих стойлах более теплых времен – их не увидишь под открытым небом раньше чем через два месяца. И все же невеселая эта картина вызвала у Лес теплые воспоминания, ностальгию по беззаботным временам.
Когда микроавтобус свернул на боковую дорогу и помчался по земле, принадлежащей Хоупуортской ферме, Лес стала вглядываться вперед и вправо, ища глазами и найдя наконец куполообразные крыши конюшен и подсобных помещений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Чем позднее становилось, тем больше Лес начинала беспокоиться. В десять часов она позвонила в кабинет Эндрю по личной линии, которая не проходила через коммутатор фирмы. Никто не ответил. Лес решила, что муж уже выехал домой, и пошла варить свежий кофе. Однако час спустя поняла: предположение оказалось неверным. Настроение ее колебалось между тревогой и раздражением. Что с ним могло случиться? Дела? Мог бы позвонить еще, раз задержался так надолго… Неужели что-то случилось по дороге? Нет, лучше об этом не думать… Время уже шло к полуночи, когда она наконец услышала, как Эндрю подъезжает к дому. Она спустилась к заднему входу, поджидая мужа. Когда он вошел, Лес стояла, скрестив на груди руки.
– Здравствуй. – Эндрю удивленно улыбнулся и поцеловал Лес в щеку. – Я не ожидал, что ты все еще не спишь. Ну, как тебе понравился концерт?
– Я не пошла на него. Где ты был? Я пыталась дозвониться к тебе в кабинет, но там никого не было.
Он обнял Лес за плечи и увлек ее за собой в гостиную.
– Я повел Клодию обедать. Кажется, это было самое малое, что я мог сделать, после того как задержал ее так допоздна в офисе. Мне следовало бы позвонить тебе, но я был уверен, что ты на концерте. Извини, пожалуйста, если заставил тебя волноваться.
– Заставил. – Все ее страхи теперь прошли, но раздражение осталось. – Должно быть, официанты не спешили вас обслужить, и из-за этого обед ужасно затянулся.
– Ничуть нет. Боюсь, что мы заговорились и потеряли всякое представление о времени, – признался Эндрю.
– Понимаю.
– Да нет, думаю, что не понимаешь… – Эндрю остановился, поставив свой кейс на спинку лимонно-желтого дивана. – Не знаю, смогу ли тебе объяснить, какое большое удовольствие доставляют мне разговоры с Клодией. С ней можно обсуждать такие предметы, о которых я не могу поговорить с тобой. Само собой разумеется, ты будешь слушать меня, но сама ничего разумного сказать в ответ не сможешь. А Клодия – юрист, и с ней мы можем беседовать на равных. И это всегда так вдохновляет меня. – Он посмотрел на Лес. – Ты понимаешь?
– Да.
– Надеюсь, это не бьет по твоим чувствам, – проговорил Эндрю с внезапно вспыхнувшим нетерпением. – Ведь все это моя работа.
– Я понимаю.
Да, это была его работа, которая занимала в жизни Эндрю большое место. И это было именно то, чего она не могла с ним разделить. Разговоры на юридические темы казались Лес скучными и утомляли ее. Однако то, что Эндрю не мог поговорить с ней о любимом деле, оставляло между ними какую-то пустоту. И вот другая женщина эту пустоту заполнила. Было бы ложью сказать, что это не причиняло Лес боли или что она не чувствовала, что в чем-то не оправдала ожиданий мужа.
– Мне очень жаль, что заставил тебя тревожиться понапрасну и не дал тебе вовремя лечь спать. – Эндрю вновь поднял свой кейс.
– Я сварила кофе.
– Нет, спасибо. Мне хочется как можно скорее завалиться в постель. Завтра с утра пораньше мы с Джоном Рандолфом встречаемся на площадке для гольфа, чтобы успеть сыграть хотя бы раунд до того, как на площадку набежит толпа народа.
– Но я хотела кое о чем с тобой поговорить, – сказала Лес.
– А это не может подождать? Я буквально с ног валюсь от усталости. – Минуту назад, когда он говорил о Клодии, он вовсе не казался усталым. Напротив, Эндрю был оживлен и весь светился.
– Хорошо, – сказала Лес, хотя вся дрожала от обиды и негодования. И все ее возмущение было направлено на Клодию Бейнз. Она сердилась на нее за то, что молодая женщина давала Эндрю то, чего сама она, Лес, дать не могла, и гневалась на Эндрю за то, что он это принимал. И еще она сердилась на саму себя за то, что испытывает такие чувства к ним обоим.
– Спасибо, – Эндрю поцеловал жену, едва притронувшись к ее щеке губами. – Спокойной ночи, дорогая.
Все медовые месяцы когда-нибудь заканчиваются, даже и те из них, что начинаются во второй раз. И глядя, как Эндрю идет к дубовой лестнице, ведущей к спальням на втором этаже, Лес спрашивала себя, не подошел ли к концу и ее медовый месяц.
Прошли выходные, но Лес все еще не сообщила Эндрю, что Одра просила ее поехать в Виргинию. Повода так и не подвернулось. Если Эндрю и помнил, что Лес хотела о чем-то с ним поговорить, то он ни словом об этом не упомянул. В начале недели позвонила Мэри, чтобы обсудить сроки их поездки, и Лес предложила отправиться на две последние недели февраля.
Этим же вечером Эндрю встал после обеда из-за стола и извинился:
– Прости, что оставляю тебя одну, но я хочу пойти в библиотеку. Мне надо сделать несколько телефонных звонков.
Он ушел, а Лес засиделась за столом, потягивая вторую чашку кофе. В зеркальном потолке отражались мерцающие желтые огоньки свечей, стоящих на столе. Такая романтическая обстановка, подумала Лес, явно ни к чему сидящему в одиночестве человеку. Она задула свечи и, прихватив с собой чашку с кофе, пошла в гостиную.
Дверь в библиотеку, служившую Эндрю рабочим кабинетом, была прикрыта неплотно. Лес услышала, как муж смеется, беседуя с кем-то, и ее потянуло на этот звук. Она отворила дверь и вошла комнату, подумав, что может выпить кофе и здесь, а потом, когда Эндрю закончит свои звонки, поговорит с ним о предстоящей поездке в Виргинию. Но ей так и не удалось посидеть в широком кожаном кресле у камина.
Как только Эндрю увидел ее, он сказал невидимому собеседнику:
– Подождите, пожалуйста, минутку. – Затем прикрыл рукой телефонную трубку. – Ты чего-то хочешь, Лес?
– Нет, – улыбнулась она, покачав головой.
– Это деловой разговор, – сказал Эндрю, не отнимая ладони от трубки и не продолжая прерванной телефонной беседы.
Прошла чуть ли не минута, прежде чем Лес поняла, что он ждет, пока она выйдет из комнаты. Эндрю не хотел, чтобы она слышала, о чем он говорит. Она испытала странное замешательство, словно ребенок, которому сказали, что ему нечего делать в комнате, полной взрослых. И она смущенно и неловко вышла из библиотеки, не желая оставаться, раз уж ей так явно дали понять, что она здесь лишняя. Однако, выйдя за дверь, Лес остановилась, спрашивая себя, как это она позволила Эндрю выпроводить ее подобным образом.
Она повернулась было, чтобы войти назад, но тут услышала, как Эндрю сказал:
– Извини, Клодия. Так что ты говорила?
Лес так и отпрянула от двери. Она прошла через гостиную к шкафчику с напитками, стоявшему за стойкой бара, и налила себе в кофе изрядную порцию виски. Клодия. Она начинает ненавидеть это имя. Для Лес совершенно ясно, что эта женщина старается понравиться Эндрю. Сколько раз она слышала, как другие говорят, что большинство женщин, сделавших успешную карьеру, проложили себе путь наверх через постель. Эта женщина использует Эндрю. Конечно, он это сам понимает. Может быть, его это не беспокоит. Внутри у Лес словно все свело от чувств, которым она не могла бы подыскать названия, если бы даже и хотела.
Она не знала, как долго просидела, сжимая в ладонях чашку с кофе и виски, как не знала, сколько времени прошло, прежде чем Эндрю вышел из кабинета. Когда он присоединился к Лес, сидевшей у бара, остатки напитка, что плескались на дне ее чашки, были уже совсем холодными.
– Сооружу-ка я себе выпивку, – сказал Эндрю, заходя за стойку. – Что ты пьешь?
– Просто кофе, – солгала Лес.
– А мне, думаю, стоит выпить чего-нибудь покрепче. – Он взял стакан и бросил в него несколько кубиков льда из морозильника. – Сегодня вечером по кабелю показывают что-нибудь интересное?
– Не знаю.
– Ну, в таком случае я сам гляну. – Эндрю добавил в виски немного содовой и поднял стакан. – Ты идешь?
– Нет. – Когда Эндрю повернулся, чтобы уйти, Лес окликнула его: – Эндрю, я еду с Мэри в Виргинию. Одра попросила нас разобрать и упаковать вещи в доме. Меня не будет примерно две недели.
– Когда? – Его, казалось, совершенно не заботило то, что он впервые слышит об этой поездке.
– В середине февраля. Мы уезжаем четырнадцатого.
– А я в тот же самый день уезжаю в Нью-Йорк. Я переиграл сроки поездки и перенес время отъезда на несколько дней вперед. Собирался сказать тебе, но как-то упустил из виду. Во сколько улетает ваш самолет?
– Мы еще не взяли билеты. Этим занимается Мэри.
– Будет удобнее, если мы поедем в аэропорт вместе. Тогда придется оставлять на автомобильной стоянке на одну машину меньше.
– Хорошо.
Лес сама не знала, какой ожидала от него реакции, во всяком случае, не подобной – почти полного безразличия.
Аэропорт был запружен толпами одетых по-зимнему северян, прилетевших в Палм-Бич в поисках тропического тепла. Сквозь поток укутанных в меха приезжих, пробивавшихся к дверям, Лес увидела Мэри, указывающую носильщику, нагруженному багажом, дорогу к регистрационной стойке, где она поджидала сестру.
– Я уже взвесила свои чемоданы, – сказала Лес, когда Мэри наконец добралась до нее.
– Отлично.
Носильщик водрузил багаж на платформу весов, и Мэри дала ему чаевые. Ожидая, пока ее чемоданы будут взвешены, а корешок квитанции наклеен на конверт с билетом, сестра повернулась к Лес:
– А где Эндрю? Он уже улетел?
– Нет, он пошел к газетному киоску.
После того как все процедуры были закончены, они выбрались из толпы, скопившейся у стойки.
– Будем ждать Эндрю или пойдем на посадку?
– А вот он как раз идет. – Лес увидела, что к ним приближается Эндрю с переброшенным через руку зимним пальто. В другой руке он нес кейс и какой-то пакет.
– Что там у тебя такое, Эндрю? – Мэри кивнула на выглядывающую из пластиковой сумки красную коробку в форме сердца и бросила на Лес лукавый, озорной взгляд.
– Немного шоколада для Клодии, – безмятежно ответил Эндрю, не замечая, как оцепенела при этом ответе Лес. – Она что-то вроде шоколадоголика. Мне следовало бы купить коробочку и для тебя, Лес, но я знаю, что ты не любишь сладкого.
Лес промолчала, пытаясь сообразить, почему ему понадобилось покупать подарок для Клодии, когда он улетает в Нью-Йорк… почему он вообще покупает Клодии какие-либо подарки, в особенности подарки с «валентинкой».
– Она должна быть здесь. – Эндрю обшаривал глазами заполнившую зал толпу. – А вот и она.
Лес проследила за его взглядом и увидела брюнетку, оживленную и веселую, одетую в бросающуюся в глаза блузу из бургундского шелка. На одно ее плечо была наброшена шаль в шотландскую клетку – в тон плиссированной юбке из чаллиса. С руки свисал плоский черный кожаный кейс на длинном ремне. Увидев Эндрю, она улыбнулась и ускорила шаг.
– Ну, я уже все оформила и готова к отлету, – сказала Клодия, прежде чем успела заметить присутствие двух женщин. – О, здравствуйте, миссис Томас. Вы, как обычно, выглядите ошеломляюще. Как и вы, миссис Карпентер.
На самом деле Лес чувствовала себя серенькой простушкой в своем коричневом с искрой костюме и коричневой шляпе-котелке с опущенными впереди полями. Ей хотелось бы выбрать что-нибудь более красочное, но ткань букле так хорошо носится в путешествиях – не мнется и не пачкается.
– Это ее первая поездка в Нью-Йорк, так что естественно, что она возбуждена, – сказал Эндрю, и Лес испытала второе потрясение, волной прокатившееся по всему телу. Он ни разу не упоминал, что Клодия будет сопровождать его в этой поездке. Уж не считает ли он, что это всего лишь незначительная подробность?
– Естественно, – сказала Мэри, заполняя тягостную паузу, прервать которую Лес была не в силах. Она не промолвила ни слова, опасаясь, что может наговорить Бог знает чего, если заговорит.
– Можете себе представить? Я прожила все эти годы в Коннектикуте и ни разу не бывала в Нью-Йорке, – заявила Клодия. – Впрочем, сомневаюсь, что у меня было время осматривать достопримечательности.
– Так вы из Коннектикута? – спросила Мэри.
– А разве Эндрю вам не рассказывал? Мы с ним из одного и того же города. У нас даже есть несколько общих знакомых.
– Разумеется, из различных эпох, – криво усмехнувшись, вставил Эндрю. – Когда я уехал оттуда, она еще не родилась.
– Не имеет значения. – Клодия пожала плечами, отметая в сторону разницу в возрасте. – Это лишний раз доказывает, как тесен мир.
– Да, мир тесен, – произнесла Мэри, продолжая заполнять провалы в беседе.
– Через десять минут у нас начинается посадка в самолет, – сказал Эндрю. – Пора трогаться к выходу.
– Отлично. Было очень приятно повидать вас, миссис Томас. – Клодия протянула Лес руку.
– Мне тоже, – Лес удалось собрать все свое самообладание и пожать протянутую руку.
Затем Эндрю нагнулся и поцеловал ее в щеку.
– Приятной поездки, – сказал он.
Но Лес не могла пожелать ему того же самого.
– Удачного полета, – произнесла она и, глядя вслед уходящим Эндрю и Клодии, почувствовала, как на душу ей ложится страшная тяжесть.
– Насколько я понимаю, ты не знала, что она собирается в Нью-Йорк вместе с Эндрю? – Мэри проницательно смотрела на нее.
– Нет, не знала. – Голос Лес, лишенный всяких чувств, звучал плоско и невыразительно.
– Похоже, что медовый месяц закончился.
– Для медового месяца нужны два человека. Может быть, он был медовым только для меня одной… но я этого просто не знала. – Ее глаза щипало от слез, и Лес, быстро сморгнув, смахнула их прочь.
– Лес! – В голосе Мэри звучала жалость, которую Лес была не в силах вынести.
Ее подбородок резко вздернулся вверх, когда она решительно отбросила и боль, и жалость к себе.
– Во всяком случае, во всем этом есть и своя хорошая сторона. Пусть он даже не сказал мне, что она тоже собирается лететь, но он и не прятал ее. Она встретила его здесь – с нами, – и они открыто говорили об этой поездке. Ничего подобного не было бы, если б между ними происходило что-нибудь, что надо скрывать.
– А сладости?
– Прекрати, Мэри, – сердито потребовала Лес. – У меня нет ответа на все эти проклятые вопросы.
Помолчав немного, Мэри сказала:
– Пойдем на посадку. Я не помню, говорила ли тебе, что Стэн Маршалл встречает нас в аэропорту?
– Нет, не говорила. – Лес была благодарна сестре за то, что та сменила тему разговора.
И они пошли по длинному, заполненному людьми коридору к выходу на посадку.
Стэн Маршалл, управляющий Хоупуортской фермы, проработал с Джейком Кинкейдом более двадцати лет. Когда-то в молодости Стэн был жокеем, но с возрастом потяжелел, погрузнел. Этот невысокий коренастый человек с грубым лицом и седоватыми волосами обладал терпением святого. Когда Лес и Мэри вышли из самолета, он ждал их в здании аэропорта. В руках Стэн держал мягкую шляпу, вроде тех, какие, по его наблюдениям, носят английские сельские джентльмены. Лес могла бы поклясться, что на нем был тот же самый твидовый пиджак с замшевыми заплатами на локтях, который Стэн носил десять лет назад, и Лес даже стала соображать про себя, набит ли у него шкаф одинаковыми пиджаками или же он просто покупает себе точно такой же, как прежний, когда тот начинает изнашиваться.
Поприветствовав Мэри, Стэн провернулся к Лес.
– Такое чувство, что вернулось старое доброе время. Я все еще жду, что увижу, как откуда-то из-за твоей спины выходит Джейк.
– Да… – Лес любила отца, но она никогда по-настоящему не уважала его как человека. – Мы провели здесь немало хороших часов.
– А на этот раз ты приехала сюда по печальному поводу. Мне совсем не по душе смотреть, как из этого большого старого дома вывезут все пожитки и заколотят все двери и окна досками. В доме должны жить люди.
– Может быть, когда-нибудь и будут жить. – Но Лес не ожидала, что это произойдет в ближайшем будущем.
– Пойдемте-ка лучше за вашим багажом, пока кто-нибудь его не стащил. Я поставил микроавтобус неподалеку от входа. Да, а денек-то сегодня зябкий, – Стэн Маршалл был любителем поговорить с людьми, с лошадьми, с кем угодно, лишь бы слушали. – Я приказал, чтобы к дому вновь подсоединили телефон, и пригласил пару женщин, чтобы прибрали внутри. Кладовая для провизии забита продуктами. Если вам нужно что-нибудь еще, просто скажите мне.
Вдоль дороги и среди бурых полей безмолвно стояли облетевшие деревья. Их голые ветки, как темное кружево, прихотливо переплетались на фоне низких облаков. Широкие белые изгороди казались неуместно яркими среди серого и скучного зимнего пейзажа. За изгородями бродили косматые, медлительные и неповоротливые лошади. Гладкие лоснящиеся скакуны ждут в своих стойлах более теплых времен – их не увидишь под открытым небом раньше чем через два месяца. И все же невеселая эта картина вызвала у Лес теплые воспоминания, ностальгию по беззаботным временам.
Когда микроавтобус свернул на боковую дорогу и помчался по земле, принадлежащей Хоупуортской ферме, Лес стала вглядываться вперед и вправо, ища глазами и найдя наконец куполообразные крыши конюшен и подсобных помещений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62